Сова

Конец года был достаточно бурный на события. В первую очередь, конечно, экзамены… Все нервные, носятся с конспектами, пытаясь что-то доучить, пишут эссе за час до занятия, засыпают равенкловцев вопросами (те, кстати, как известно, нервничали больше всех). Но, казалось, больше них с ума сходит Гермиона, она, конечно, пребывала в полной уверенности, что провалит все экзамены, но после скептичных взглядов Гарри и Рона, согласилась, что не права - и провалит она всего половину. Мальчики только вздохнули и промолчали. — Бери пример с меня, — прошепелявила Мари с упаковкой шоколадной лягушки в зубах, она ворочала пакетик, пытаясь вскрыть его так, чтобы шоколадка не выскочила и не упрыгала в закат. — Оценки на самом деле ничего не значат, есть еще внешний вид и личностные качества! Гермиона одарила ее уничтожающим взглядом, она явно не хотела доверять человеку с фольгой в зубах. Больше Гермионы нервничал только Перси. Ему предстояли экзамены на С.О.В.У.. , поэтому намного чаще наказывал почти неповинных учеников и просто зверел, когда кто-то что-то у него спрашивал. Больше всего из себя его выводили Фред с Джорджем, заметив интересную реакцию брата на обращения, им вдруг в три раза чаще обычного понадобилась его помощь. — А чем закончились восстания гоблинов? — А почему числа, состоящие из сдвоенных цифр, имеют особый статус? — А нам вот не ясно… чем отличается определение фантастической твари по Малдуну и по Увязлоу. А Гарри все тем временем твердил, что какой-то Философский камень в опасности, и за ним охотится профессор Снейп, при этом Рон и Гермиона всерьез его поддерживали, Мари тоже из вежливости соглашалась, но это ее волновало крайне мало… Эйдан в последнее время ходил какой-то мрачный. И на все просьбы сестры рассказать причину такого странного поведения только отмахивался: экзамены, мол. Последний раз, когда она его видела он, не отрываясь от книг, пробормотал "прости, не могу говорить, четыре эссе, три зелья и тридцатиминутное выступление... да, на завтра, планирую доделать их сегодня..", рядом с ним сидел тогда Седрик и, вглядываясь в свои каракули вместо конспектов, кивал головой, подтверждая тем самым, что действительно четыре эссе и три зелья. Но все же Мари не верила, что ее брат себя так ведет только из-за учебы. Может он так из-за розыгрыша с вилками? Или из-за того случая, когда Мари случайно порвала сразу три струны на гитаре? А может... из-за того, что она теперь, в отличие от него, наконец свободна от всей этой чопорной слизеринской атмосферы? Сначала она правда пыталась рассказывать брату об их с близнецами проделках, пыталсь спросить не знает ли он чего-то о Фламеле (все же брат был старше, знал о многих магах и их родословных), она правда пыталась.. но он как будто перестал ее слушать, а один раз и вовсе вспылил и попросил оставить хоть на минуту эти детские глупости и подумать о реальных вещах. О кубке школы, о ее успехах в зельеварении, о гитаре в конце концов. И Мари, едва проглотив эту обиду, окончательно перестала появляться в его гостиной, ограничиваясь встречами в большом зале и случайными столкновениями в коридорах. *** После экзаменов же случилось нечто! Гарри попал в больничное крыло, Рон и Гермиона запаслись конфетами и пошли его навещать. Мари же была просто в восторге от истории Поттера и раскричалась так, что ее чуть не выгнали из палаты. — Там было столько интересного, а меня не позвали!! Да один Пушок чего стоит! Кстати, странное имя для трехголового пса… Пир по случаю окончания года, тоже не обошелся без интересного поворота. Сначала кубок достался Слизерину, к их большой их радости, даже ликованию... Остальные факультеты не очень-то обрадовались. Зато, когда Дамблдор «вдруг» учел последние изменения, а именно начисленные балы Гермионе, Гарри, Рону и Невиллу, к огромному удивлению последнего, тут уже радовались, даже Равенклоу и Хаффлпафф. А Слизерин… Если бы взглядом можно было убить - все пали бы жертвами, а Снейп бы руководил этой расправой. Правда в его списке на первом месте, как нестранно, была МакГоногал, страшно довольная своим факультетом. Мари же пересекается взглядом сразу с Тео (он выглядит очень расстроеным и каким-то странно потерянным), затем быстро бросает беглый взгляд на Драко и видит в его глазах нескрытое негодование и детскую обиду. Взгляд, который врезается в память, ведь точно так же на нее сейчас смотрит и Эйдан. Но от мыслей об этом ее отвлекают близнецы, хватают за руки и качают между собой влево-вправо, Мари жмурится и на веках расплываютя праздничные огни, а рот будто заполнен вкусом сахарной ваты. Они победили! Они справились! *** Уже дома, сидя в своей комнате, Мари думала, что год прошел на удивление хорошо. А на каникулы домой еще и Марк приехал, что случалось не всегда. Первая встреча с отцом прошла холоднее, чем она предполагала. Гастон явно не оценил поступление дочери на Гриффиндор. Он все еще злился, поэтому общался с ней крайне холодно, многим хуже обычного. Мари сохраняла абсолютно невозмутимый вид, без каких-либо эмоций, надеясь, что отец оценит такое слизеринское равнодушие. А вот Марку было скорее смешно от ее факультета. Пока он рассматривал ее желто-алый шарф и подшучивал над тем, что подбавь зеленый и его сестра будет как светофор, Мари уговаривала Эйдана позволить ей посмотреть его новый Нимбус. — Не дам, ты же сломаешь! — упрямился Эйдан, который даже спал в обнимку со своей метлой. — Ты же не сломал! — А ты сломаешь… Мари повернулась к Марку. — Скажи ему! Марк расхохотался. — Я бы сказал. Но ты — Мерлиновы панталоны — и правда, сломаешь! Мари подумала и решила обидеться. Она, конечно, не считала свои руки золотыми, но может хотя бы серебряные... — Ах так! — сказала она, ощипывая со свитера шерсть. — Ну берегитесь! За то, что вы не дали мне посмотреть метлу, я замучаю вас болтовней! — Эйдан говорил, что все-таки научил тебя бренчать на гитаре… — попытался перевести тему Марк. — Играть! — Эйдан всегда злился, когда брат неуважительно относился к его увлечению. — Хм… Ну можно и так сказать. Хотя я все равно склоняюсь к первому вариа… склонялся он к первому варианту, поэтому получил подушкой в лоб, запущенной Эйданом. — Эй! За что?! – Марк выглядел крайне обиженным. — Чтоб не умничал. – Эйдан улыбался. — Жаль. Я-то хотел попросить, чтоб вы сыграли, но если вы не хотите — Он даже встал с дивана, и передал Эйдану гитару. Эйдан покачал головой и сдался, начал играть, потом петь. Голос у него был мягкий и приятный, хотя и немного низковат. Мари же подстроилась под него. И Марк в очередной раз удивился, как гармонично они смотрятся вместе. Такие разные… Она живая, добрая, общительная, смешная, с ее неспособностью долго держаться в вертикальном положении. Очень худая, а лицо круглое, но красивая, как мама. Эйдан же сильный, заботливый, хитрый, но немного безбашенный. Марк же - от природы добрый, но закаленный в Дурмстранге, хитрый, как брат, да еще и вдобавок аристократически красивый, был главной гордостью семьи, лучшим образцом старинного рода Сарвон. Но их отношения с братом, вполне дружеские, глубинно продолжали оставаться сложными. Все отравляла зависть Марка к Эйдану, которая вечно уговаривала себя успокоиться и никак не могла этого сделать. Самое досадное, что завидовал Марк не внешности (какая у Эйдана внешность по сравнению с Марком?), не имуществу (какое у него имущество, которого нет у Марка?), не талантам (в чем он особо талантлив-то, кроме может гитары?), а именно всему Эйдану в целом. Он видел, что в каждом отдельно взятом качестве как будто превосходит Эйдана, но в целом и рядом с ним не валялся. — Ладно, ладно… Признаю, у вас неплохо получается! — Надо было прекращать эту рефлексию. И все было хорошо. Снова. Дети проводили вместе целым днями, Мари почти и забыла, что последние несколько недель в Хогвартсе Эйдан ходил мрачный и замкнутый. Пока в один из вполне обычных вечеров, 29 августа, Мари не узнала причину. — Но он не может, не может отправить тебя в Дурмстранг!!! Тебе осталось доучиться два года! Какой смысл?! Я понимаю, что Вуд, Перси и Андерсон из Равенклоу изрядно подпортили тебе нервы, но как?! Как ты мог согласиться?! - Мари злилась как никогда. — Мари, просто послушай меня… Ты же сама знаешь эту историю с Квиреллом… И, отец говорит, в следующем году не станет лучше. Пока Гаррри Поттер учится в Хогвартсе, они не смогут обеспечить ни должное образование, ни безопасность, так что... И знаешь что? Несмотря на из рук вон плохое преподавание того же ЗОТИ. Я сдал экзамены! Я поступил! — Бормотал Эйдан, собирая вещи в чемодан. — А ты! Ты ведь все знал, да?! – И Марку досталось. — Ну. в общем, да. — Отлично, я еду с вами! — Что? Нет. Ты будешь и дальше учиться в Хогвартсе. Эйдан немного стушевался, замялся и наконец посмотрел в ее глаза. — Мари, мы не хотели этого тебе говорить, но... твой перевод не одобрили. — Что?? — Они увидели все твои выговоры, факультет у тебя не на самом высоком счету, а оценки оставляют желать лучшего. — У меня самый лучший факультет — тут же вспыхнула Мари, — Пожалуйста. Если вы оба уедете. И папа тоже. Где я буду жить? — Ты ведь и так почти живешь в Хогвартсе, попросим Малфоев или Ноттов забирать тебя на праздники, да? Вы ведь так хорошо общались... На лето приедешь к нам, да и мы будем при первой же возможности присылать тебе сов, а через камин хоть каждый вечер можно болтать! Мари аж передернуло от такой участи. — Ну уж нет! Только не Малфои! И по камину тоже не каждый вечер, вы же меня опозорите… — Я оставлю тебе гитару - ты сможешь дальше учиться играть. — продолжал Эйдан. — Без тебя не имеет смысла, что Марк учится черти где, я привыкла, но теперь там же будешь и ты. А я буду здесь, одна, без вас обоих. — Но у тебя ведь прекрасные друзья. Тео, Блейз, ну и эти рыжие… Они вроде, хмм, забавные. — Забавные?! Забавные???! Это тут причем? Вы вообще задумывались, что может мне нужны братья, а не друзья! Отлично. Удачи в учебе вам и всего хорошего. В груди Мари стучало малосильное «Оставьте все меня в покое!», парализующее всю волю, интересы и желания, кроме одного — забиться в угол. Она лежала на полу в своей комнате, разглядывая узловатые ножки кровати, а вокруг кружили пылинки. Она морщилась и сдувала их. Пылинки мешали ощутить себя несчастной в той мере, как ей того хотелось. Она чувствовала себя преданной. Сначала Марка отправили учится в Дурмстранг – привыкла. Потом Малфой решил, что «Гриффиндор и Слизерин не дружат» - смирилась, забыла. Теперь и Эйдана не будет. Привыкнет. И просто повторять про себя… Все не так плохо. И тут, Мари чуть не вскрикнула, в полутора метрах появились начищенные черные ботинки. Следом за ботинками появились брюки, блейзер, а затем и весь Отец. – Ну и почему ты на полу? Споткнулась или зацепилась за что-то? – Сама легла – с чувством оскорбленного достоинства пробормотала Мари. – Это молодец, что сама.. Послушай, Мари, я изо всех сил старался забрать и тебя. Не получилось. Но ты справишься. Главное, знай, в Хогвартсе будет небезопасно в этом году! Я могу попросить тебя не влипать в ситуации? Профессор Снейпа присмотрит за тобой и ты будешь в безопасности. Но все же, в итоге все будет зависеть от тебя, поняла? Это важно! – Я вас всех люблю, а остальное неважно, – зачем-то ляпнула Мари отцу. Он тревожно шевельнул бровями. – Остальное тоже безусловно важно, – сказал он, находя нужным спорить. – Например, твоя безопасность и учеба или то, как ты одеваешься! Вот что это на тебя сейчас? Это что – нашивка льва на парадной мантии Сарвон? Мари завозилась и переместилась на кровать, прикрываясь одеялом, где-то внутри горела надежда, что отец забудет про нашивку, как только она исчезнет из поля зрения. На удивление – это сработало. Отец явно устал и просто сел на кровать дочери, замолкая. Был тот ночной час, когда восприятие мира сдвигается, а вещи кажутся такими, какие они есть, во всей своей истине. Понимаешь, например, что носок — это тряпочка, обмотанная вокруг ноги, а деньги — напечатанные куски металла. Мари смотрела на прикрывшего глаза рукой отца и не понимала, кто это. Кто этот уставший мужчина, который просит ее быть осторожнее – неужели ее невероятно строгий отец? Его она дочь или не его дочь? Это был будто другой человек. «Все мои отцы! А я безумно устала!» — беспомощно подумала Мари, уступая своей усталости. Она потянулась за палочкой отца и неумело погасила свет, потом легла рядом с ним и, положив голову ему на ноги, уснула.