Проклятья нет

      Ласточка прилетела, но чары оказались слишком сильными. Она лишилась чувств, и я едва успел подхватить бедняжку. Пришлось на руках нести ее в дом, где уже была подготовлена комната.       Велев слуге принести мою нижнюю рубашку, я опустил свою ласточку на кровать. Румянец исчез с ее лица, и белизну кожи подчеркнуло красное покрывало. А все из-за чар, усиленных похотью — они истощили эльфийку. Я чувствовал себя виноватым и аккуратно приподнял ее голову, чтобы убрать волосы. Но когда руки погрузились в мягкую копну, из головы исчезли все мысли. Осталось только ощущение мягкости между пальцев.       Теперь ничто не мешало. Я наклонился и прижал волосы к носу; они пахли лесом, корой и травой, но было что-то еще. Что-то терпкое, но подобрать определения не удавалось. Ласточка пахла другим миром, эльфами и дворцами с огромными залами. Миром, где мне всегда казалось неуютно.       Голова закружилась, и я отстранился, вглядываясь в лицо эльфийки. У нее был овальный подбородок, а нос выглядел по-детски маленьким. Ресницы напоминали веер… какого же цвета ее глаза? Вспомнить не получалось. Со стороны двери раздался шум. Злобно глянув на нее, я заметил слугу, который замер на пороге и ждал распоряжений. Его не смущало, что хозяин полулежал на кровати рядом с незнакомкой: сюда допускались только самые тихие и скрытные, чтобы не нарушался покой мрачного леса.       Слуга дождался кивка, опустил на кровать сложенную рубашку и исчез. Как только щелкнул дверной замок, я ощутил себя запертым в сокровищнице: вот она, ласточка, такая красивая и полностью моя. Можно было заворожить ее, заставить крепко спать или разбудить и сделать покорной. Власть пьянила и возбуждала, но пользоваться ей не хотелось. Что за радость обнимать безвольное тело? Нет, лучше подождать. Я позволил себе только погладить эльфийку по щеке.       Пальцы дрожали из-за бешеного пульса, воображение нещадно раскрасило ее губы в алый цвет. Пробудились забытые воспоминания о женских стонах и откровенных ласках, которые заменяли эльфам соитие, дозволенное лишь супругам.       Дышать становилось все труднее. Рука затряслась сильнее, и я отпрянул — не сейчас, не так. Понадобилось время, чтобы прийти в себя, но искушение требовало хотя бы малейшего удовлетворения. Безвредной вольности — красавицу нужно было переодеть.       Чары еще действовали, я знал это, потому неторопливо расстегнул пуговицы на ее жилете. Рубашка под ним оказалась завораживающе теплой и тонкой, сквозь нее чувствовались все изгибы тела, дыхание. Ласточка дышала спокойно, мне же отчаянно не хватало воздуха и приходилось втягивать его через рот. Одежда стала до отвращения плотной и тесной, особенно штаны. Между ног все горело, пульсировало, изнывало…       Уже не владея собой, я встал и быстро стянул с ласточки сапоги, развязал завязки на ее штанах и сорвал их вместе с бельем. И снова тепло, далекий запах — они сводили с ума. Было страшно даже взглянуть в сторону кровати, чтобы не сорваться. Воротник сдавливал горло, как удавка… Балрог, зря только нарядился!       Я расстегнул верхнюю пуговицу и осторожно повернулся к эльфийке. Скользнул взглядом по ее ногам; белым, длинным и зазывно расставленным. Край рубашки скрывал самое интимное, и это будило почти звериные инстинкты. Хотелось стащить надоедливую ткань с плеч, подхватить красавицу под коленями, раздвинуть их и забыть обо всем. Терпеть становилось все труднее, и ноги сами понесли меня к ласточке, а руки потянулись к паху.       Я сел на кровать, и эльфийка оказалась между моих ног. Проклятые завязки никак не поддавались, словно уговаривали передумать. Поздно, в голове уже не осталось ничего, кроме образа прекрасного женского тела. Я наклонился и прижался щекой к лицу красавицы, смакуя его нежность. Трудно сказать, как давно мне не доводилось ласкать эльфийку, а потому с губ сорвался непроизвольный стон, когда я справился со штанами и обхватил рукой свой член.       Растянуть удовольствие не получилось — тело вспыхнуло, как факел. Оно горело, требовало наслаждения, которое убегало. Как бы быстро я не двигал рукой, достигнуть его не получалось. Хотелось еще. Еще быстрее. Еще крепче сжимать пальцы. Еще глубже вдыхать аромат волос моей ласточки. Ее волосы… как же приятно оказалось зарыться в них лицом.       Свободной рукой я нашел ее грудь. Небольшую, мягкую, с пленительно-твердым соском. Но столь яркое блаженство закончилось так же резко, как и началось. В один момент перед глазами потемнело, и мышцы свело от множества колючих вспышек, дарующих невообразимое удовольствие. Я надолго забылся и не сразу заметил, что навалился на свою ласточку. Понадобилось много усилий, чтобы приподняться и лечь рядом.       Комната кружилась, а сил едва хватало на то, чтобы думать. Мне было просто хорошо, а остальное утратило важность. Любопытно, чем эта ласточка разбудила давно похороненное влечение к соитию? Неужели все дело в ее беззащитности? Я повернул голову и внимательнее присмотрелся к эльфийке, отмечая, что меня еще тянет к ней.       Но теперь жажда успокоилась, и мне без труда удалось переодеть ласточку в свою рубашку, уложить ее под одеяло и собрать разбросанную одежду. Лен, тонкая шерсть, золотая пряжка на поясе — дорогие вещи. Неужели она скиталась здесь одна, без сопровождения? Возможно, красавица была слишком самонадеянной, однако стоило проверить, нет ли в Нан-Эльмоте других незваных гостей.       Это я поручил слуге, который ждал за дверью все прошедшее время.       — Но сперва отнеси портным эту одежду. Пусть сошьют что-нибудь похожее, да побыстрее.

***

      Казалось, что я лежала на облаке. Было мягко, темно и спокойно, но скоро умиротворение нарушили мысли. Они напомнили о мрачном лесе, о блужданиях и странной тени, которая говорила со мной. А дальше… не знаю.       Это пугало, и глаза распахнулись сами собой. Голова еще кружилась, и понадобилось время, чтобы темные, серые и белые линии соединились во что-то реальное. Странно было найти себя в кровати с огромными подушками и накрахмаленными простынями. Но еще более странной оказалась пещера, в которой она находилась. Складывалось впечатление, что это помещение выдолбили в скале — стены, пол и вогнутый потолок представляли собой цельный камень, даже не отшлифованный. Но четко обозначенные углы заставляли сомневаться.       Это место приспособили для жилья, но кто? Орки? От такой мысли перехватило дыхание, и я села. Простыни зашуршали, очень мягко, напоминая плеск воды: вряд ли такие твари уложили бы меня в уютную кровать. Страх исчез, и на его место пришло озарение — Эол! Да, больше некому.       Слева оказалось окно, загороженное голубой шторой. Тонкой, но света едва хватило для того, чтобы разглядеть в комнате несколько сундуков, стол и пару стульев. Сейчас ночь? Собираясь проверить это, я откинула одеяло и… увидела свои голые ноги. Удивления было столько же, сколько у эльфов, впервые встретивших наугрим. Думалось с трудом, и не сразу удалось сообразить, что все правильно. Надеюсь, что у Эола нашлись служанки.       А если нет?..       Думать расхотелось вовсе, и я вылезла из кровати. Она стояла на небольшом темно-зеленом ковре, но как только ступни коснулись пола, в них будто впились ледяные иголки. Вид из окна заставил меня оцепенеть еще раз: ветки, ветки, ветки… множество веток, листьев и больше ничего. Поэтому в комнате и было так темно. Наверное, сюда даже воздух проникал с трудом. Дом на дереве?       Отодвинув ветки, я смогла посмотреть вниз, однако увидела не ствол, а отвесный склон. Дом — гора. Разве в Нан-Эльмоте есть горы? Холод от пола кусал ноги и поднимался выше, словно злые чары. Я отшатнулась от окна и огляделась, ища зацепку, способную прояснить ситуацию. Но перед глазами все сливалось. Казалось, что в комнате стало темнее и холоднее, а силуэты мебели — это притаившиеся чудовища.       Раздался стук. От неожиданности сердце ударило, как молоток. Взгляд метался по комнате уже сам по себе, пока не наткнулся на большое черное пятно в стене. В его центре что-то блестело. Глаз? Зуб? Опять стук! Будто кто-то стучал по дереву.       Внезапная догадка заставила меня внимательнее посмотреть на тень, которая вдруг стала похожей на дверь. Илуватар, да кто-то просто стучался и хотел войти.       Опомниться никак не получалось, и вместо страха появилось смущение из-за голых ног. Я кинулась к кровати, пока их не увидел гость. Стоило мне запрыгнуть на нее и накрыться одеялом, как дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова. Она лишь мелькнула и тут же исчезла.       — Можешь войти, — позвала я.       Голос дрогнул, потому что больше всего хотелось свернуться калачиком и спрятаться. Но сидеть здесь вечно было нельзя. Внутри все сжалось, когда дверь снова начала открываться. До ужаса медленно и тихо; лучше бы она скрипела и трещала, разгоняя мистическую тишину. Скоро показался тусклый свет и силуэт на пороге. Высокий и стройный, как статуэтка — не орк и не наугрим, что успокаивало. Гость склонил голову и безмолвно направился ко мне. Тусклый луч осветил лицо и равнодушные карие глаза. Из рыжих волос выглядывали острые уши, а одет эльф был в светлую тунику, достающую до пола и подпоясанную тонким ремнем.       В руках он держал поднос, на котором стояло несколько тарелок. Я ждала объяснений, однако он поставил свою ношу на тумбочку возле кровати, и молча пошел к выходу.       — Постой!       Эльф замер и обернулся. Его лицо ничего не выражало, а взгляд был пустым, как у слепца.       — Что это за место? — спросила я.       — Это дом Эола, Владыки леса Нан-Эльмот. Я сообщу ему о вашем пробуждении.       Слова прозвучали иллюзорно, после чего эльф поклонился и стремительно вышел, закрыв за собой дверь. При этом он весьма уверенно взялся за ручку, значит, видел ее. Складывалось ощущение, что гость был видением, какие появляются во время дремоты: слишком уж странно он себя вел. Только поднос не мог воплотиться из воздуха, и тревоги рассеялись, потому как живот неприятно слипся от голода.       Но мне хватило одного взгляда на угощения, чтобы в ужасе отпрянуть: там было мясо. Я не могла его есть, думать о нем не могла! Оно будило воспоминания, темные и невыносимые настолько… не существовало слов для выражения того могильного холода, который пробрал меня до костей. К горлу подступила тошнота, и пришлось зажать рот ладонью.       «Думай о Гондолине, о его прекрасных водопадах, — твердила я себе, — думай о том, как они отражают солнце и задорно журчат».       Память мучила почти физически, но мне удалось отбросить ее на задворки сознания. Ну почему мысли нельзя вырвать и выбросить, как сорняк? Или сами Валар не позволяют сделать это, наказывая нас за преданность Феанору? Не верю, что Тургона, как и всех остальных, призраки прошлого обходили стороной, хотя было достаточно и пренебрежения окружающих. А что, если странный эльф догадался, кто я, оттого и вел себя так холодно? И как Эол отнесется к моему появлению? Он ведь из тэлери и долго жил в Дориате, где запретили даже разговаривать на языке нолдор.       «Все, довольно грусти», — решила я и похлопала себя по щекам.       Кроме мяса на подносе оказался грибной соус и ломтики хлеба. Еще напиток из воды и меда, немного горьковатый, но вкусный. Как только с едой было покончено, снова раздался стук; наверное, эльф вернулся. Надеюсь, что с моей одеждой.       — Войди, — крикнула я, устраиваясь под одеялом.       Но когда дверь открылось, стало ясно, что пожаловал кто-то другой. Силуэт был выше и шире в плечах, да и выглядел чернее, словно затягивал в себя свет. Четко виднелась только голова, а ниже все сливалось в вытянутую массу, которая вдруг зашевелилась. Мне показалось, что сейчас из нее вынырнут два огромных крыла, и… существо оторвется от пола. Я ждала этого и сминала в кулаках простыни. Хотелось бежать, только куда, в окно?       Силуэт приближался, и в комнате раздавались шаги. Стены отражали звуки, и те смешивались, будто нарочно запугивая меня. Разум твердил, что всему виной воображение, но глаза видели лишь угрозу, пока гость не замер в полоске света. В тот же миг пугающий образ исчез, а вместо него появился эльф. «Крыльями» оказалась длинная бесформенная накидка баклажанового цвета, под ней виднелся более светлый камзол, черные штаны и сапоги.       Было страшно даже моргать, чтобы эльф не успел снова превратиться в черного пожирателя света. Я старалась подмечать каждую деталь в его наряде, убеждая себя в реальности гостя. Скоро взгляд добрался до лица, и тревоги исчезли окончательно — теперь он обрел личность, значит, не стоило опасаться злых чар. Хотя эльф выглядел мрачно: из-за опущенной головы под глазами у него легли тени, а губы выглядели яркими, будто он кусал их. Скулы загораживала темно-ореховая гладь волос, тщательно расчесанная, но немного взъерошенная. Они обволакивали плечи и грудь, как броня.       — Рад, что тебе лучше, — гость улыбнулся, и его лицо стало пугающим, — я Эол, Владыка этого леса.       Имя не удивляло. И прозвище ему подходило: теперь казалось, что эльф не столько пожирал свет, сколько источал темноту. У него были голубые глаза, которые странно блестели. Он будто видел каждый волосок на моем теле, от чего становилось не по себе. Я опустила голову и заметила, как плотно одеяло облепило мои ноги, и что ткань рубашки невообразимо тонкая.       — Благодарю за помощь, я заблудилась и не знала, что делать… — Мой голос походил на писк.       А Эол все смотрел и улыбался. Отчаянно хотелось прикрыться, спрятаться под одеяло или хотя бы прижать ноги к груди: я чувствовала себя обнаженной, но двигаться не решалась. Как и назвать свое имя. Возникло искушение солгать, но, думаю, будет хуже, если кто-то другой раскроет обман.       — Я — Арэдэль, дочь Финголфина и Анайрэ.       Улыбка Эола померкла еще до того, как он дослушал. Я в страхе наблюдала, как эльф нахмурился и ниже опустил голову. Теперь вместо глаз у него были черные впадины, как у черепа. Илуватар… лучше бы он разглядывал меня!       — Где твои спутники? — спросил Эол и поднял голову.       — Спутники?..       — Ты же не могла быть здесь в одиночку?       — Я не собиралась сюда… я искала новые места, но не думала, что доберусь до Нан-Эльмота, поэтому пришла одна.       Лицо эльфа застыло, он так пристально смотрел на меня, будто собирался кинуться в атаку. Но мне нечего было добавить. Не стоило признаваться и забывать о том, кто он.       — Хорошо, я всего лишь хотел узнать, не нужна ли кому-нибудь помощь — здесь легко заблудиться.       Эол снова улыбнулся, но его глаза горели ледяным пламенем. Чем дольше он смотрел на меня, тем ярче и теплее они становились. Скоро я опять почувствовала, как этот взгляд проникает сквозь ткань, сквозь меня саму. Что, если эльф мог читать мысли? Нет, глупости…       Я вспомнила птиц, которых ловила в детстве вместе с братьями. Они пытались вырваться, но мы не хотели ничего плохого, просто играли с ними. Казалось, что сейчас Валар поставили меня на место тех птиц, но чего же хотел Эол? Неужели он не понимал, как мне неуютно перед ним, лежа почти голой в постели?       — Еще раз благодарю, твое гостеприимство не будет забыто, — сказала я, лишь бы не молчать. — Мне уже лучше, и я не стану злоупотреблять твоей добротой…       — Куда ты направишься?       — В Химлад.       Ответ сорвался с губ раньше, чем удалось подумать: не стоило напоминать эльфу про нолдор, особенно про сыновей Феанора. Но он будто не услышал меня и улыбнулся шире.       — Не торопись, пара дней ничего не решит. А когда наберешься сил, я выделю тебе сопровождение до Химлада.       Я не хотела проводить в этом месте ни одного мгновения, тем более дня. Но Эол помог мне, и не хотелось обижать его поспешным бегством. Наверное, мысли отразились на моем лице, потому что он вдруг твердо сказал:       — Решено. Отдыхай. Надеюсь, вечером ты порадуешь меня рассказом о местах, в которых уже побывала? Твою одежду скоро принесут… мне служат в основном эльфы, но я что-нибудь придумаю для твоего удобства.       Я открыла рот, но Эол склонил голову, давая понять, что разговор окончен. Его лицо снова закрыла тень, а улыбка стала насмешливой. Не оборачиваясь, он пятился к двери, а в моих мыслях повторялась одна и та же фраза: «Служат в основном эльфы». Значит, это они меня переодевали.