Черный ворон

Тсукишима думал, что умер и попал в ад. Происходящее вокруг походило на плохую шутку Люцифера. Глаза забежавшего пару секунд назад с громким «Тсукки, тут…» Ямагучи так и выражали немой вопрос, звонить ли ему в психушку или в полицию, или во все места сразу. И у Кея встало сразу несколько вопросов, первый из которых это: где Ямагучи научился так хорошо выражать свои мысли одним взглядом, когда не всегда может сказать пару слитных фраз вслух? И второй… Хотя нет. Первый и самый главный вопрос — когда, черт возьми, его комната превратилась в гребанный проходной двор?! Но, пожалуй, обо всем по порядку. Кей пребывал в неплохом настроении. Он сидел у себя в комнате, в одиночестве, читал очередную книжку в надежде, что это поможет избавиться от навязчивых, но таких ненужных мыслей. К слову, это немного помогало, из-за чего настроение его как раз и было на отметке «неплохое». И уже начал втягиваться в сюжет, как дверь распахнулась и явила миру его. Его — это Куроо Тетсуро. Куроо Тетсуро в красном плаще. В красном плаще, который ему невероятно шел — и это та информация, которая навсегда останется в закоулках сознания Кея и никогда не будет произнесена вслух. Никогда. И точка. Так вот. Обозначенный выше, Куроо Тетсуро, не сказал и слова владельцу комнаты (который, кстати, уже хотел начать свою возмущенную тираду на тему того, что невежливо вваливаться в дом к незнакомым людям еще и так высокомерно и нагло), взял с подоконника единственный цветок и начал расспрашивать его о Тсукишиме тихим голосом. Открывшийся рот Кея мгновенно закрылся. Глаза, скрытые за стеклами очков стали чуть больше из-за легкого удивления. Зачем ему цветок, если рядом сидит сам Тсукишима? Конечно, он вряд ли бы ответил даже на половину вопросов, которые мог задать ему Куроо, но игнорировать-то зачем? Это оскорбляло. Тсукки, как раз хотел спросить Тетсуро об этом, как появился уже Ямагучи со своим слишком говорящим взглядом. Он, конечно, ретировался на отрицательный кивок Кея, но в комнате пусть и пару минут присутствовало на целых два человека больше, чем обычно. Для Тсукишимы это уже была толпа. Его единственный друг редко позволял себе входить в его комнату без стука. Видимо, было что-то важное. И теперь Тсукки никогда не узнает, что же там было за «тут…» (не сказать, что он сильно из-за этого переживает). Оставшись наедине… или почти наедине — Куроо Тетсуро все еще болтал с цветком, — Кей вновь задумался. Как ему реагировать на происходящее? Слышал ли Тетсуро появление Ямагучи, или цветок увлекательнее всего происходящего вокруг? Как, в конце концов, ему начать говорить с этим человеком в безупречно сидящем на нем красном плаще (и это вновь может быть лишь в мыслях Кея)? Но все решил случай, потому что: — Слушай, друг, а как Тсукки дрочит? — Куроо голосом выделил его имя, обозначая, что появление Ямагучи не прошло мимо него. Он улыбался, как только что совершивший пакость, довольный кот. — Что, простите? — Кей просто не выдержал. — Я спросил у своего нового друга, за которым, кстати, его хозяин не следит, как этот самый хозяин дрочит. — А вы не думаете, что эта информация сугубо личная? — Тсукишима не хотел краснеть, но лицо почему-то все равно покрывалось красными пятнами. — Ну что ты, Тсукки, скоро я смогу лично это пронаблюдать, — Куроо был слишком уверенным во всей этой фразе. И Кей даже поверил ему. Почти. — Вы слишком хорошего мнения о себе. — Скоро ты будешь такого же мнения. «Да я уже сейчас!» — быстро проносится в голове Тсукишимы, но вслух он говорит: — Не думаю. — Эх, Тсукки, Тсукки… — Пожалуйста, не называйте меня так, — «Еще раз так назовешь меня, я…» — додумать, что «я» Кей просто не успевает. -… знаешь, врать ты совершенно не умеешь, — Глаза Тетсуро блестят слишком лукаво. — Не я здесь принимаю желаемое за действительное, Куроо-сан, — краска перешла на уши и немного на шею. Обращение, вырвавшееся случайно, повисло в воздухе. И Тсукки надеялся, что Куроо не принял его красное лицо на свой счет, но, видимо, желаемое за действительное принимает тут только Кей. — Послушай, Тсукишима, изначально я искал тебя, чтобы спросить об этом, — Куроо вытянул за цепочку камень, висевший на груди. Тсукки старался на него не смотреть, потому что они оба понимали, что значит этот камень. — Но, сейчас, — тон его был невероятно серьезным, — я стою здесь из-за другого интереса. Из-за тебя. Подумай над этим, но помни, что у меня с собой скотч. — Вы же понимаете, что это незаконно? — Тсукишима пытался прикрыть свое волнение этим бестолковым разговором. Его слегка потряхивало. Он не ожидал такого порыва от этого человека. Куроо Тетсуро казался слишком… Просто слишком для Кея, поэтому все это виделось сейчас сном. Еще пару мгновений и он проснется. Будет ночь, цветок переместится обратно на подоконник, а Куроо Тетсуро испарится. Пуф. Тсукки незаметно ущипнул себя. Все это реальность. — Как будто меня это остановит! — ухмылка на лице Куроо выглядела как-то чересчур триумфально. — А сейчас думай! Я даю тебе… — он посмотрел на свои несуществующие наручные часы, — … пять минут. Кею не нужно было думать, но для проформы он поморщился и закатил глаза, мысленно спросив себя «за что?», а потом успокоил: «ты сам этого хотел». И не то, чтобы это было неправдой. Однако по своему одиночеству он будет невероятно скучать. Куроо Тетсуро даже со стороны казался шумным. — Возможно, я соглашусь, — Тсукки начал неуверенно, — но можно последний вопрос? — Хоть тысячу, моя прелесть! — Куроо светился, как солнце. Тсукишима скривился на обращение, но не стал комментировать. Кажется, с этим ему нужно только смириться. — Где вы были все это время? Почему так долго? — Скажем так, — Тетсуро выглядел сконфужено. — Я не знал некоторых обстоятельств вплоть до сегодняшнего дня. — То есть о камне вы узнали только сегодня? — Тсукишиму это забавляло. Куроо, заметил это и обиженно надул губы. — Я не могу все знать! — Ваш друг сова! Если существуют люди-совы, знач… Кей недоговорил. Перед его лицом появился указательный палец Куроо, который, очевидно, требовал от него молчания. Тсукки цокнул. Тетсуро что-то очень усердно вводил на своем телефоне, а на его лице читалась крайняя степень негодования. Видимо, открытий для него сегодня было слишком много. — А теперь, мой пирожочек, собирайся. Мы поедем ко мне, и нам надо появиться там раньше Бо, а не то… — телефон громко запиликал, сообщая о первом, втором, третьем сообщениях, а потом и вовсе зазвонил, но Куроо сбросил вызов. Кей так и не узнал, что «а не то…», но собрался. Уже в пути он обратил внимание на своего спутника. Тетсуро все так же потрясающе выглядел в этом плаще, но лицо… Он был похож на ребенка, который очень сильно хотел живого, настоящего щенка, а родители подарили ему плющевого. Так же обиженно и недоуменно. — Слишком много открытий за сегодня? — Тсукишима откровенно потешался. — Эх, Тсукки… — Куроо произнес только это. А потом громко вздохнул и печальным взглядом продолжил смотреть на дорогу. Потешаться над ним резко перехотелось.

***

Не успели они толком остановиться, как со стороны водителя уже появился взволнованный Бокуто. За его спиной стоял совершенно спокойный Акааши. Тсукки действительно было интересно, как тот терпит такой комок нереализованной энергии, как Котаро, практически круглые сутки. — Куроо! Что это за сообщение? За что ты подал на бро-развод? — голос Бокуто был максимально хнычущим. — Потому что ты нарушил пункт номер 6.2. нашего с тобой бро-договора! — голос Куроо был максимально обиженным. — Но я не нарушал!!! — Бокуто разве что не заламывал руки. Тсукишима вылез из машины, с интересом смотря на происходящее. В дом пока никого не пригласили, поэтому он решил подойти к Акааши — островку адекватности в этой драме. — Если ты хочешь что-то спросить, спрашивай, — Кейджи выглядел слишком непринужденным. Видимо, он слишком привык к такому поведению своих друзей, Кею же только предстояло это все постичь, и он не знал, хочет ли этого. — У них правда есть — прости, господи — бро-договор? — Да. — Мне нужно удивляться этому или как-то реагировать? — Не думаю. Они немного помолчали, наблюдая за двумя идиотами (Тсукки не мог сейчас назвать их никак иначе). — Тсукишима Кей. — Акааши Кейджи. — Я знаю. — Я тоже. Тсукишима посмотрел в сторону Бокуто и Куроо и, проведя небольшую цепочку в голове, усмехнулся: — Действительно. *** — Но я не нарушал!!! — взвыл Бокуто. — Еще как! Ты не сказал мне самого главного о себе! Бо! — Куроо размахивал руками. Он был в шоке, когда Тсукки сказал про Котаро. Даже больше, чем просто в шоке. Это сродни предательству. Они столько лет знакомы, а он, Тетсуро, оказывается, ничего не знает о своем бро. — Когда я тебе душу изливал, ты мог бы хоть словом обмолвиться!!! — Но ты все наше знакомство зовешь меня совой! Я думал, ты знаешь!!! — А уточнить? Тем более, тебя зовут Бокуто*! Ты об этом не думал? — Бокуто выглядел виноватым. Куроо стало даже немного стыдно, но это не меняет факта, что тот недоговаривал. — Я не подумал!!! Но ты мог бы спросить!! — Откуда я бы знал, что ты не совсем человек?! — Ты действительно хочешь позвать Ойкаву? — тихо и с трепетом в голосе спросил Бокуто. Куроо скривился. Не то, чтобы он не любил Ойкаву, просто… их связывали несколько сложные отношения и Бо об этом прекрасно знал. — Но мы же вместе решили, что если вдруг дойдет до бро-развода, то он будет судьей, — а еще Бо знал, что Ойкава в случае бро-развода однозначно не примет чью-либо сторону. — Но… Ойкава же… — Чшш. Не упоминай его имя так часто, а не то появится еще… — Я, конечно, понимаю, что у вас большая драма, — голос Тсукишимы раздался откуда-то издалека, — но на улице не май месяц, поэтому может вы, Куроо-сан, уже впустите нас в дом? Бокуто впервые обратил внимание на Тсукишиму. Куроо невольно выпятил грудь. — И по нему ты страдал в последнее время? — прошептал Котаро. — О, да. Конфетка, не правда ли? — так же тихо, но очень горделиво ответил Куроо, и уже громче добавил, — ну что ты, моя Булочка, я всегда рядом, чтобы согреть! — Тетсуро подвигал бровями. Тсукки цокнул и закатил глаза. Куроо открыл дверь и пропустил всех внутрь. Он собирался провести небольшую экскурсию по дому для Кея, но был остановлен Бокуто. Тот оправдывал звание Королевы Драмы своим страдальческим видом: — Я очень виноват. Даже Эдвард был не так виноват перед Беллой, когда уехал от нее во второй части, но прости меня!!! Давай обойдемся без Ойкавы! Со стороны гостиной Куроо услышал Тсуккино «Это что, сравнение с Сумерками?» и тяжелый вздох Акааши. Он смотрел на бро долго, чтобы тот немного помучался в неведении. Куроо простил Бо сразу, просто без драмы они не могли, да и немного обиды все равно было. — Так уж и быть! Но запомни: все пункты нужно соблюдать!! С громким «да!» Котаро навалился на Тетсуро с бро-обнимашками. — Акаааааши!! Бро-развод отменяется! Куроо улыбнулся. Перемены настроения Бокуто всегда были резкими и очень полярными, но в этом была своя прелесть. Тетсуро уже собирался присоединиться к друзьям, но ненадолго вышел на крыльцо. Он долго смотрел в сторону леса, слушая, как тот извиняется перед ним за то, что не говорил ему о Двери. — Мы еще поговорим об этом! — максимально грозно сказал Куроо и хлопнул дверью для эффекта. Вот уж с кем ему точно стоило поговорить, так это с Лесом. Но он сделает это позже. *** Вечер прошел замечательно, несмотря на то, как он начался. Тсукишима нашел общий язык с Акааши и, пока Куроо и Бокуто были заняты очередной «непонятной хренью» (с. Тсукишима), параллельно пытаясь втянуть в это всех присутствующих, они тихо переговаривались о книгах, о мире за Дверью и всем прочем. Тетсуро рад бы был продолжить все эти посиделки, но у него были планы. Шепнув Бо, что ему пора, тот все понял и, хитро посмотрев на Тсукки, свалил с коварной улыбочкой. — Итак, Пирожочек, чем займемся? — Куроо подергал бровями. — Пожалуйста, прекратите называть меня всеми этими кондитерскими изделиями. — Я еще не начинал. И, кстати, «Тсукки» тебе не нравится, «Конфетка, Булочка, Пирожочек» тоже. И как мне тебя называть тогда? — Меня зовут Тсукишима. — Для меня ты все равно будешь Пирожочком. Кей тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Куроо Тетсуро, хоть и снял свой плащ, в простой черной водолазке выглядел не менее горячо, и Тсукки не знал, куда деть глаза. И пока он думал над этим, тот подошел к нему слишком близко: — Давай я буду называть тебя «Кей». Тсукишима покраснел. Его имя, произнесенное Куроо, звучало слишком интимно. Еще он чувствовал жар, исходящий от тела Тетсуро, хотя между ними было достаточное расстояние, чтобы влез кто-то третий. Кей не знал, что ответить. Но ответ и не требовался. Куроо ласково произнес «Кей», подходя все ближе, взял несопротивляющегося Тсукишиму за подбородок, притянул к себе… И поцеловал.