Звереныш

Проснулся Рысь от протяжных стонов. Поморгал сонно, созерцая белый потолок, нашел глазами источник звуков. У окна Райсс нагибал миленькую студенточку из соседней квартиры, которая еще вчера испуганно прижимала к груди учебник и смущенно улыбалась, когда их компания втащила ее к себе. Наивная ведь совсем. Несмотря на свои двадцать. — Ублюдок ты, Райсс, — сообщил он другу и поморщился, когда девка издала особо тонкий звук, от которого боль в несчастной черепушке взорвалась еще более яркими красками. Райсс лишь хищно усмехнулся, холодными глазами напоминая, что Рысь проиграл ему круглую сумму. Рысь демонстративно фыркнул. Когда под боком заворочалось что-то мягкое и теплое, парень тут же повернул голову, утыкаясь носом в пахнущую ванилью макушку. Дааа, знатно они вчера набрались, раз даже Машка осталась ночевать. Примерная девочка — она, как правило, всегда исчезала после полуночи, сообщая, что не может уснуть в чужой постели. А тут надо же, сопит себе, пуская слюни на его рубашку, не растолкаешь. На другой стороне кровати, прямо за Машкиной спиной, громко храпел Виталик, огромный перекачанный амбал, впрочем, неглупый и добродушный. Если дело не касалось Максимовой, конечно. А вот если Виталику или его такому же огромному брату Паше казалось, что девчонку кто-то обижает, парни мигом скидывали с себя образ «соседского парня» и превращались в отмороженных ублюдков. Как Макс удается их контролировать, так и осталось загадкой. Маша прижалась ближе и сонно забормотала что-то о пирожных с черничным кремом, потом принялась шарить вокруг руками, наверное, в поисках одеяла и с силой вдарила парню локтем по лицу. Рысь злобно зашипел, отталкивая от себя девушку, быстрым движением свернул ее в «рулетик» с помощью мохнатого пледа и перекатил к Виталику. Ндаа, даже во сне она с ним не ладит. И вообще, что это еще за «встреча одноклассников» вчера нарисовалась в его квартире? Что-то Рысь не помнил, чтобы его кто-то предупреждал о предстоящей попойке (назвать вчерашнее уничтожение стратегического запаса алкоголя полноценной вечеринкой язык не поворачивался). Напиться Рысь вчера собирался один. Знал же, что начало лета дастся с трудом, но что так опрокинет внутри и разворотит и без того болезненное, даже не ожидал. И грязная река, и теплые камни набережной, и нагретый солнцем городской воздух: все, казалось, смеялось прямо в лицо — зло и с насмешкой, напоминая и этими воспоминаниями выворачивая наизнанку. Может он и сам набрал номер Райсса. Единственный, который знал наизусть. Не потому что они были такими уж друзьями (хотя как ни странно, но почти друзьями они и были), а потому что больной ублюдок со своей садистской улыбкой пообещал, что если Рысь не выучит эту несчастную комбинацию из 10 цифр, то он вырежет ему их на лбу. Рысь Райсса знал. Рысь номер выучил. И теперь был искренне благодарен, потому что не раз ввязывался в такие ситуации, из которых его мог вытянуть только этот долбаный демон. Под аккомпанемент незамолкающей студенточки парень потянулся к телефону. Свет от дисплея резанул глаза, намекая, что не помешало бы поспать еще так пару дней, но исходящих вызовов не было. Значит, любимые однокласснички просто не нашли, где бы еще уютно напиться. Отдельным жильем в девятом/ уже десятом, конечно /классе мало кто мог похвастаться, несмотря на тугие кошельки родителей. «Нужно бы замки сменить, — подумал уже отстраненно, проваливаясь в новую волну сна. — А то Макс у нас девочка пронырливая, наверняка дубликат ключей уже заимела». Когда он проснулся снова, рядом обнаружился только Райсс. Он спал в чем был: в жутко дорогих джинсах и стильной рубашке, обнимая подушку обеими руками у себя под головой. Рысь некоторое время разглядывал друга — красивый, засранец: скулы острые, рожа бледная, прическа стильная. Хотя выглядит сейчас неважно: кожа посерела, тонкие веки дрожат, губы какие-то совсем светлые, тени под глазами. Ел хоть вчера? — Рыыысь, — слабо протянул вдруг он, сонно хлопая ресницами. Парень даже усмехнулся — до чего же милый, кто бы только мог подумать. Только здесь в этой квартире Райсс позволял себе быть человеком, а не холодным ублюдком, — курить есть? Они и сошлись так же. Еще в прошлом году 1 сентября, когда Рысь только перевелся в новую школу для «илиты». Они курили одни сигареты. Обнаружили друг друга за углом главного здания во время торжественной линейки. Стояли, дымили. Смотрели друг на друга, глаза в глаза: в черешневых плескалось что-то темное, нехорошее, в янтарных — равнодушие. — Рысьи у тебя глаза, — бросил тогда Райсс, туша сигарету о стену здания. — Пусть будут рысьи. Ему было все равно. Его мало волновало, что многие даже не знают его имени — учителя предпочитали живому общению классный журнал и фамилию из него, одноклассники разнесли это «Рысь» по всей школе, и оно осело на языках. Так было даже легче. Словно отсутствие имени стирало прошлое, которое, наконец, стало отступать. А вообще он плохо помнил первые месяцы в новой школе. Помнил злость, которая кипела в нем на весь мир, и железные ставни, за которыми он прятался от этого самого мира. Ему было не до новых отношений или даже просто знакомств, а потом вдруг оказалась, что вся местная свора сбилась вокруг него. «Ну прямо вожак стаи» ухмылялся кто-то неприятный, но незапоминающийся. Рысь лишь удивленно пробовал на зуб это новое «власть» и понимал, что «неинтересно». А потом кто-то открыл ему глаза: «Кто окрестил, тот и хозяин». Рысь тогда в первый раз за долгое время вышел из себя. И испуганные девчачьи визги, и разборки с директором, а ля «в нашем лицее не принято выяснять отношения кулаками» как-то прошли мимо него. Он тогда наконец увидел картину целиком. Как ни глупо, но только тогда, под истеричные вопли директора, которая пыталась выведать у него номер родительского телефона, пришло осознание. Да, у своры появился вожак. А еще у своры был хозяин. И вся эта чертова свора за своим вожаком не шла, вся эта чертова свора за своим вожаком пряталась. — Алиса Павловна, — Райсс вошел так уверенно, будто кабинет принадлежал ему. — Можно с Вами поговорить? Райсс бросил всего несколько предложений, в которых фигурировало «я за ним присмотрю» и «с родителями Васильева я уже поговорил, у них претензий нет» и вот их обоих отпускают без дальнейших разбирательств. — Я не твой чертов цепной пес, — бросил тогда Рысь, зло затягиваясь сигаретой. — Не люблю животных, — равнодушный ответ тут же остудил пыл. Они сидели на крыльце школы во время урока с таким уверенным видом, что охранник не решился выпроводить курильщиков за территорию и продолжал упрямо вглядываться в мониторы прямо перед собой. — Вариант первый: они тебя боятся. Вариант второй: они тебя ненавидят. — Думаю, второй вариант вполне близок, — в тихом голосе нельзя было различить ни одной эмоции. Рысь и не пытался. — Тогда какого черта они не скинут тебя с пьедестала? — Ну, здесь мы возвращаемся к первому варианту. Рысь только хмыкнул. — Почему? Ты всего лишь долбаный девятиклассник. — Не имею ни малейшего понятия. А через неделю Райсс переспал с молоденькой практиканткой. В этом не было особой тайны, все прошло прозаично в кабинете биологии после уроков. Вот только муж девушки, на следующий день пытавшийся пробиться на территорию школы и оравший что-то о «сопливом мальчишке, которого он сотрет в порошок», еще через день очень неудачно вписался в аварию и загремел в реанимацию. Конечно же Райсс к произошедшему отношения не имел. *** — Ты опять звал его во сне, — бросил все тот же Райсс, затягиваясь черт знает какой сигаретой на его подоконнике. Окна были открыты настежь, парень сидел, свесив ноги на улицу, и метко отправлял бычки на балкон соседей снизу. Рысь на комментарий никак не отреагировал. Звал, конечно, звал. Всегда зовет, когда напивается: зло, с тоской, иногда почти с мольбой в голосе. Хорошо хоть только зовет, а то не хватало, чтобы случайные собутыльники узнали лишнего. Хотя случайных у него не бывает. Лениво пискнул телефон, нарушая тишину. Рысь сбросил блокировку экрана и усмехнулся. Очередной «Привет от деда» — пополнение на карту. Вот и все общение. Рысь был рад. Дед был человеком своеобразным. Заделал бабке ребенка, когда той было уже 25, а ему только стукнуло 18. Жениться отказался наотрез, на ребенка развел руками: хочешь — аборт, хочешь — рожай. Деньгами помогал исправно. До того злополучного лета Рысь видел его лишь один раз. Игнатий приехал познакомиться с наследниками. Старший брат Сергей его чем-то не устроил, а вот младшему он на прощанье сунул свою визитку и серьезно бросил: «Будет нужно, — звони». В то лето, год назад, Рысь понял — нужно. И позвонил. Дед забрал его к себе на следующий же день, и уже больше года с родителями Рысь не общается. Ему это не нужно. Ему вообще никто не нужен. — Хочу одиночества, — Рысь растянулся на ковре и бездумно уставился в потолок. — До конца лета. Райсс фыркнул, но из квартиры убрался даже не докурив очередную сигарету, еще и прихватил с собой бутылку коньяка и хозяйскую рубашку. Странный он, зачем-то строит из себя нормального /почти нормального/ даже когда они наедине. Уж Рысь-то сразу сообразил, что тьма в черешневых глазах одноклассника не просто злость или подростковое буйство, а самое настоящее безумие. И безумие это живет в сознании Райсса, наверняка, уже много лет. — Так, я не психиатр, — в очередной раз напомнил себе Рысь. — С его безумием пусть врачи разбираются. Или прокурор. «Ты сейчас о нем говоришь? — вкрадчиво шепнул внутренний голос. — Или о себе?». Кровь. Теплая кровь. И чертов хруст под кулаками. Рысь трясет головой, прогоняя чертово видение. Как так вышло? Почему вообще так случилось? И что теперь будет? Он сидит на полу в их заброшенном кабинете, подпирая головой подоконник, и затягивается очередной сигаретой. Рак легких уже давно маячит где-то совсем рядом. Как и тюрьма. Кто-то вынимает сигарету из дрожащих пальцев. Рысь медленно поворачивается следом и встречает спокойный взгляд черешневых глаз. — Он ничего не скажет, — говорит Райсс и затягивается. — И что ему помешает? — страх отступает, но на его место приходит какая-то тупая обреченность. — Он не выйдет из комы, — также спокойно отвечает одноклассник, и тушит сигарету об пол. Так и есть. Обреченность. Отступать некуда. — Зачем? — Ты ведь мой друг, — на губах демона расцветает садистская улыбка. Рысь запрокидывает голову и истерично смеется. Воспоминание старое, почти забытое. Наверное, это неправильно. Наверное, нормальным людям должно быть тяжело жить с такой ношей. А ему тяжело жить из-за другого. «Ты опять звал его во сне». В груди снова ныло тоскливо и протяжно, а главное привычно. Уже целый год в груди не унималось, стало тише, царапало не так остро и больше не скручивало внутренности в тугой комок, но все так же не отступало. Иногда Рысь все еще ненавидел это. Иногда все еще хотелось выть раненым зверем от какого-то звериного отчаянья. Иногда все еще вспоминалось тепло кожи под пальцами. Иногда снова приходили эти чертовы сны. Но он научился жить с этим. И снова ничего не чувствовать. *** Прошлое лето Рысь помнил хорошо. Куда лучше чем хотелось бы. Конечно, много времени занял переезд, обустройство на новом месте, подработка, на которую он устроился, лишь бы не думать. Но не думать не получалось. Он как одержимый следил за обновлениями его профилей в соц.сетях, и презирал себя за слабость. За то, что не может отпустить несмотря ни на что. Несмотря на то, что ему так будет лучше. — Я прошу тебя, милый, — женщина нервно комкала шейный платок и старательно отводила взгляд. — Не ломай ему жизнь. «Все хорошо, мам, — шептал он тем летом, вглядываясь в потолок долгими бессонными ночами. — Меня больше нет в его жизни. Меня там больше никогда не будет". Он дал себе слово, что следующее лето будет другим. *** Они познакомились, как ни банально, в супермаркете. Она случайно вылила на него питьевой йогурт, который задумчиво качала в тонких пальцах, в ужасе уставилась на слишком спокойного парня и едва не разревелась. Но все-таки затащила его к себе домой («я живу напротив») стираться. Она была высокой и смуглой, как и сам Рысь, волосы черной волной спадали на спину, а светлые ореховые глаза смотрели на мир с каким-то постоянным испугом. Этот взгляд, но решительные действия производили странный эффект. Примеряя на себя футболку ее отца, Рысь в тысячный раз проклял тупую иглу в сердце и пригласил девушку на свидание. «Пожалуй, я не буду брать с собой что-то, что смогу на тебя пролить, — рассмеялась она и протянула руку. — Меня Света зовут». Света оказалась старше на два года, ее родители были археологами, которые на все лето уехали на очередные раскопки, и как-то так вышло, что уже через пару недель Рысь полностью обосновался у нее. *** До 1 сентября оставалась еще пара дней лета. Рысь искренне надеялся, что в этом году дергать их будут меньше — 10 класс все-таки, не выпускной, — а то вся эта истерия вокруг экзаменов порядком утомляла. К концу 9-го учителя разве что не шаманские танцы устраивали вокруг них, и Рысь, действительно, подумывал врезать следующему, кто хоть еще раз заикнется об экзаменах, поэтому просто перестал посещать школу. На десятки пропущенных реагировал стойко, пока директор не вырыла где-то номер деда. Дед, конечно, директора послал, но денежные поступления на карту прекратились. Намек был понят, Рысь прогуливать перестал. Как ни странно не сорваться ему помогла Машка Максимова из параллельного. Макс была девочкой общительной, дружила со всей школой сразу, начиная от директора и заканчивая учениками младших классов, но вот конкретно с Рысью держалась прохладно. Парень подозревал, что дело в Райссе. Девчонка приходилась тому то ли подругой детства, то ли дальней родственницей, терпеть они друг друга не могли яростно, разве что опасными предметами друг в друга не кидались. Хотя когда какая-то старшеклассница принялась распускать о «демоне школы» всякие мерзкие слухи, Макс попросила Пашу с Виталей подержать ее прямо посреди школьного двора во время большой перемены и с милой улыбочкой на лице искромсала ей ножницами школьную форму. Сменную одежду старшекласснице искали учителя, ибо ученики под многозначным взглядом «пай девочки» оказывать помощь побоялись. Она подошла к нему как-то на перемене и, бесцеремонно схватив за рукав, утащила в восточное крыло, где уже долгое время не затихал ремонт. Они сидели прямо посреди пыльного коридора, на вынесенных из классов партах, Машка доставала из сумки какую-нибудь тяжелую книженцию и начинала читать вслух. Рысь в смысл особо не вникал, но постепенно расслаблялся и успокаивался. Даже курить стал как-то меньше. — Рыыысь, — тихо протянула Света, отвлекая от воспоминаний. — Ты ведь справишься без меня, правда? Парень ткнулся носом девушке в висок и улыбнулся. — Светоч, ну как я без тебя буду? Он до сих пор не знал, как так вышло. Как он вообще позволил кому-то проникнуть так близко под кожу, да еще и остаться там. На эти три месяца Света вдруг стала человеком, которого у него никогда не было. Почти сестрой. И сегодня она уезжала в Германию. — Ты снова звал его во сне, — тихо сказала она и крепко сжала в объятьях. — Я справлюсь, Светоч. Я совершенно точно справлюсь. *** Конечно, он не собирался идти на эту глупую вечеринку в честь начала учебного года. Он собирался засесть в квартире и напиться в гордом одиночестве, привыкая к отсутствию в своей жизни еще одного человека. Хотя кого он обманывает? Он уже привык. Привык, как только за ним закрылась чужая дверь. Так всегда было. Рысь не знал, что такое скучать по людям. Все это чертово умение пришлось на одного человека. И да, он совершенно точно не собирался идти на эту глупую вечеринку в честь начала учебного года. Но Машка, ввалившаяся в квартиру после пятиминутной пытки дверного звонка, притащила с собой не только Виталика (без которого на его территорию наведываться не решалась), но и незнакомую девушку с яркими зелеными глазами. — Дина, — девушка робко улыбнулась, тем не менее стойко выдерживая полный бешенства взгляд. — Мааакс, — как можно спокойнее окликнул подругу парень. — Ее Райсс нашел? — Ага, — Машка хитро улыбнулась. — Сказал, что тебе понравится. И ты точно приедешь, хотя бы для того, чтобы набить ему морду. Не знаю, что у вас за брачные игры, но мне показалось это забавным. Это не было забавным. Ни эти зеленые глаза, ни светлые локоны, ни тонкие черты лица. Ничего забавного не было в этой ситуации. Уж точно не пьяный секс в туалете ночного клуба и новая порция болезненно-ноющего под самым сердцем. Потому что не он. Тогда Дима привел Вику к ним в дом. Костя не должен был знать об этом, Кости вообще не должно было быть дома в этот день, но после вчерашнего поцелуя на набережной того лихорадило всего, и он просто не смог уехать из города. Наверное, уехать стоило. Ведь мирился же он столько времени. Ведь почти научил сердце не рваться на отшметки. А потом он увидел их на своей кухне. Взлохмаченного звереныша, сверкающего белозубой улыбкой, и его девушку, черт возьми, действительно, красивую и, кажется, влюбленную. Он не справился тогда. Обжег ее тяжелым взглядом и тихо бросил: — Убирайся. Убрались они оба. А Костя сполз по стене на пол и пытался дышать. Просто дышать. Ведь это так просто. Так же просто, как это было до горячих шершавых губ на его губах. — Милый? — мама медленно подошла и опустилась рядом с сыном на колени, осторожно касаясь плеча. Костя дернулся от этого жеста и поднял на нее больные потемневшие глаза. — Все хорошо, мам, — спокойным, каким-то надтреснутым голосом сказал он. — У меня все хорошо. — Я, — женщина запнулась, не в силах подобрать нужные слова. — Я все правильно поняла? Костя так и не разобрался, что звучало в ее голосе. Потерянность? — Я люблю его, — вот так просто. Потому что вряд ли он мог потерять что-то еще. — Да, — она шумно выдохнула и прикрыла глаза. — Конечно. Я… я хочу попросить тебя кое о чем. Сердце предательски сжалось. — Я прошу тебя, милый, — женщина снова посмотрела на сына, но тут же отвела взгляд. — Не ломай ему жизнь. Я прошу тебя. Он же такой славный, такой чудесный мальчик. У него девушка, у него вся жизнь впереди. А ты, куда утянешь его ты, милый? Подумай о нем. Костя смотрел на эту женщину, женщину, которая так отчаянно просила за чужого ребенка, и чувствовал, как сердце крошится от ее слов. И что-то медленно умирает внутри. Наверное, надежда. — Я уеду, мам. — Ублюдок ты, Райсс, — Рысь сел на пол, упираясь затылком в подоконник, на котором расположился его личный садист и закурил. А черешневые глаза смеялись и напоминали о том, что знают о единственной его слабости.