Наследие Изначальных

      Был ещё только час дня по местному времени, а устать уже было, от чего. К делу были пристроены даже многие силовики, обычно в перерывах между задержаниями предоставленные сами себе. Сайкей с Юлзаем, получив распоряжение Гархилла, наконец закончившего переговоры с родственниками всех мертвецов (или, при отсутствии таковых — с другими уполномоченными лицами), грузили невостребованные трупы для кремации путём отправки к кандарскому светилу, Ранкай и Мурсеф отправились в сопровождении тех, кого всё-таки забрала для погребения земная сторона. Прочие помогали в медотсеке или бегали по отделению с разного рода поручениями. Под утро прибыл арестованный на Тракалле корабль — Диллатлиин, как полицейские и предсказывали, чуть утих шум, отчалил в неизвестном направлении, выставленных кордонов не хватило, чтоб это предотвратить. Зато корабль, разыскивающий его у Налитоксалмууна, попал в расставленные сети. Публика там оказалась крайне любопытная, и тракаллане с радостью презентовали улов Кандару, так что и этим пришлось срочно готовить камеры, кому кислородные, кому метановые.       — Альтака спрашивал, Г’Натток вам ещё нужен или уже всё? Его уже тракалланская сторона требует, в связи там с какими-то внутренними делами. Давними ещё, оказывается, насчёт возраста Г’Натток тоже солидно так приврал…       Алварес бросил короткий взгляд на вошедшего и снова погрузился в чтение.       — Не, пусть забирают. Можно б было, конечно, попрессовать его ещё на тему связей с Дашеем, но и так неплохо, Каскера можно уже брать, а он нам, думаю, расскажет много нового и интересного, что-то мне подсказывает… А Г’Натток уже порядком надоел, у меня скоро маска к лицу прирастёт, а процент полезной информации в сравнении с процентом мямленья… Пусть им соотечественники займутся, их он боится, после того, как пытался вывезти статую какой-то их богини… Не помню, смертную казнь на Тракалле отменили или ещё нет? В общем, ну его, у нас гуманоидные ещё не все… Кстати, как там наш алконавт, очнулся?       Лалья — дрази-силовик из команды задержания Мадруни — передёрнул плечами, незаметно стаскивая со стола Махавира бутерброд.       — Вроде да… Проходил мимо — слышал, бормотал что-то. Почти связное… Мы уж боялись, у него агония, доктора вызывали, но он сказал — нормально, сам выйдет, детоксикацию ему лучше не делать сейчас, печень может не выдержать, у них с этим сложно. Этой национальности пить вообще нельзя, генетически не расположены.       — Вот же…       — Сочувствую мужику, — хихикнул Г’Тор, ненадолго оторвавшись от созерцания какой-то диаграммы на мониторе Талгайды-Суума, — трезвый пират — это же…       — Короче, тащи этого генетически обиженного в комнату допросов, приведи там в порядок чуток… Я через минуту буду.       Дайенн захлопнула папку с очередным отчётом.       — Бракирийский уполномоченный-то, кстати, ответил?       Лалья поспешно прожевал и сглотнул откушенный кусок — примерно в половину немаленького бутерброда.       — Ответил… Что нахрен ему этот Гароди не сдался, его ещё в 85м лишили гражданства за какие-то особые заслуги перед отечеством, так что хоть бы мы его вообще убили.       Г’Тор уже просто расхохотался.       — Это ж что надо сделать, чтобы лишиться гражданства на Бракосе? Повезло ж парню…       — Вообще-то, на Комаке. Но не суть. Болтлив очень оказался, на допросе заложил какую-то крупную шишку, покровительствовавшую их банде. Шишку, правда, не посадили, то есть, тогда не посадили, позже был громкий показательный процесс… А болтуна спровадили из Синдикратии пинком под копчик.       — Болтун — это хорошо… Надеюсь, и нас порадует…       Лалья вернулся как-то подозрительно быстро.       — Алварес, Дайенн, там… там… Дрошалла помилуй, и что делать теперь?       Вадим, как раз вылезающий из-за стола (что было непростым процессом каждый раз, так как надо было перебраться и через напарницу, и через все те стопки газет и ящики с дискетами, которые он тут наставил), потряс головой.       — Помедленнее, Лалья, что стряслось? Наш друг Гароди, которого я уже нежно люблю, порадовал нас ещё чем-то? Заблевал всю камеру? Или, страшно сказать, сбежать умудрился?       — Хуже… Преставился он, кажись.       Дайенн подскочила.       — Как? Ты уверен? Может быть, снова кома?       — Суицид? — Вадим набросил на плечи китель.       — Нет… Это уж слишком… Столько ждали, пока он очнётся…       Гароди полусидел-полулежал возле кровати, скрючившись в нелепой, пугающей позе. В остановившихся глазах застыло удивление самой мысли, что после всего, чему он сам подвергал свой организм, он может вдруг взять и умереть. Дайенн присела, коснулась шеи заключённого, поднесла карманное зеркальце к лицу, приложила ухо к груди.       — Мертвее мёртвого. Интересно… Скончался он, по всему получается, не более двух часов назад, а рука не разгибается. Какой-то мышечный спазм… Что же вызывает мышечные спазмы у бракири… А это ещё что? — она нахмурилась, разглядывая извлечённый из-под кровати надкусанный фиолетовый фрукт, — наш мальчик решил поиграть в Белоснежку? Ты не знаешь эту земную сказку, Лалья… В общем, у меня вскрытие и экспертиза. А у вас разговор с Альтакой. Честно, я б с вами не поменялась.       Над кружком — точнее, полукругом — коллег висело весьма траурное настроение, хоть, конечно, не сердечная привязанность к свежепреставившемуся была тому причиной.       — Невероятно… Наш самый перспективный свидетель… Вот так глупо… и из-за чего…       — Из-за глупости, — Дайенн практически ввалилась в кабинет, вид у неё был совершенно вымотанный, — и из-за генетики тоже. Всё-таки, наверное, если природа-мать вот так провоцирует на трезвость — стоило прислушаться… Особенно после алкогольной комы с последующим галлюцинаторным бредом.       Вадим поднял голову.       — Значит, смерть от естественных причин?       Дайенн положила на стол свежий отчёт.       — Как сказать… Вообще-то он бы, видимо, одыбался и на сей раз, разве что кое с чем из любимых напитков явно пришлось бы завязать… Но угораздило его скушать ничилин, и вот этого организм ему уже не простил.       — Ничилин — это этот фрукт? Всё же был отравленный?       — Его и отравлять не надо, он и сам по себе… ну, не то чтоб яд… Практически, для бракири — алкоголь в чистом виде. Традиционные бракирийские вина готовятся из ничилина. Но если в процессе приготовления действующее вещество проходит определённую обработку и… в общем, без химических формул я это вряд ли объясню… то в чистом виде это… ну, как для землянина — заглотить разом ведро спирта.       Вадим разглядывал крупное, чёткое, можно даже сказать — высокохудожественное фото надкушенного фрукта.       — Разом невозможно, заверяю. Чёрт, попробовать как-нибудь на выходных этот ничилин… Послать в подарок дяде Андресу на день рождения… Хотя, если от него такой эффект — то лучше не надо, конечно.       — На землянина это действует не так, — улыбнулась Дайенн, — лёгкий веселящий эффект, не более. Для центаврианина — вообще никакого эффекта. Дилгара просто вырвет…       — Пробовала, что ли? — оживился Махавир.       — А для бракири, после алкогольного отравления, это — практически безотказный способ покончить с собой. Выделяемый неким придатком поджелудочной железы — сафин — фермент не успевает нейтрализоваться печенью, и вызывает спазм коронарных сосудов. Перевыработка фермента, кстати, и вызывает мышечный спазм, типичная картина… Гароди успел сожрать целый фрукт весом примерно в килограмм. На втором к нему, так сказать, и подкралась комета смерти, третий ничилин и не потребовался, и одного вполне бы хватило.       Махавир удручённо почесал затылок.       — На Земле об этом говорят — неудачно опохмелился…       Алварес взял следующее фото — труп Гароди в полный рост.       — Мне другое интересно… Откуда он взял их, эти ничилины? Они что, есть у нас в меню? У нас яблоки в столовой только один раз были… Или у заключённых меню особое?       — Да такое же. С учётом расовых особенностей, конечно…       — С учётом… Кто сегодня разносил?       — Да я и разносил, — отозвался Лалья, — ну, Нирла мне ещё помогала, от наиболее тихих я ей ключи давал. К этому что, и пятилетнего пускать можно было, он самостоятельно до туалета, пардон, добраться не мог, даже ползком… Так ведь с завтрака уже часа три к тому времени прошло, а время обеда ещё не наступило. А на завтрак этих ваших ничилинов точно не было, это уж клянусь.       Дайенн, побледнев, грозно двинулась на него.       — У тебя голова на плечах зачем, раз ею не пользуешься? Пускать к этим ублюдкам ребёнка?! Великий Вален, понабрали идиотов…       Лалья испуганно попятился.       — Да говорю ж, к тихим её пускал… Что ж я, без ума совсем? Гархилл разрешил ей на кухне помогать, всё равно ж она сама без дела не может, ходит до всех докапывается, скорей бы с нею уже решили что-нибудь… Ну вот и к разносу её допустили…       — Кто допустил — Гархилл? Так, я к нему…       — Он с Бракосом говорит.       В полной мере праведное негодование Дайенн не покинуло, но в руки она себя взяла.       — Ладно, как договорит… Сумасшедший дом просто, а если б один из этих «тихих» пришлёпнул её и сбежал, что б вы тогда делали?       — Так… Позовите Нирлу кто-нибудь… Что-то ничего не понимаю, ничилинового дерева я в камере вроде тоже не видел…       Девочка всхлипывала, рыдания сотрясали всё её тощенькое тельце от макушки до пят. В глазёнках стояла святая убеждённость, что теперь её изобьют, убьют, бросят в тюрьму, продадут в какое-нибудь очень нехорошее место… Алварес уже несколько раз поднимал её с колен, и в конце концов, во избежание нового падения, усадил в освобождённое Ситаром кресло.       — Я не знала… я не хотела… правда, клянусь… я не знала, что ему нельзя… простите меня… простите, умоляю…       — Нирла, успокойся, — Дайенн погладила её по руке, — откуда ты взяла эти фрукты? И… с чего ты решила, что ему их можно?       — Ты же никогда не даёшь непроверенное, — включился и Вадим, — я ведь помню, когда ты приносила Дайенн бутерброды и отбивные, ты всегда спрашивала у поваров, как они приготовлены.       Как ни старались убойники успокоить бедную девочку, на шум уже начали подтягиваться соседи из наркотического. Дайенн хотелось провалиться сквозь землю — словно они тут в самом деле издеваются над ребёнком. Хотя, конечно, дети на Минбаре в этом возрасте уже отвечали за оплошности очень строго. Но Нирла не минбарка, и здесь действительно вина не её, а хотя бы Лальи, додумавшегося поручить ей то, к чему не всякий взрослый может иметь касательство.       — Нирла не может быть виновата, — кивнул Талгайды-Суум, — она никогда не забывала, что можно, чего нельзя бреммейрам.       Говорить после продолжительных рыданий у девочки едва получалось, голос просто не слушался. От прикосновений она по-прежнему вздрагивала и сжималась — рождалось подозрение, что едва ли её до этого часто обнимали. Зато она без всякого напряжения воспринимала специфические дразийские приятельские жесты — тумаки, отвешенные с добром и любовью, не такие уж и тумаки. Так что работать с Лальей и другими дрази ей действительно нравилось, как ни сложно это уложить в нормальной человеческой или минбарской голове.       — Земная госпожа дала… Земная госпожа сказала, что можно… Что эти фрукты очень полезные, это витамин, от них этому господину сразу станет лучше, и я помогу этим господам полицейским… Она сказала, это очень правильно, угощать заключённых вкусным и полезным, так говорит её религия.       Сквозь толпу у двери протиснулся Ситар со стаканом чая, Дайенн заглянула в стакан и вытолкала несчастного моради обратно — этот сорт голианам нельзя.       — Нирла, что за земная госпожа? Ты её знаешь по имени? Как она выглядела?       Девочка, видимо, испытывая проблемы с подбором земных слов, показала пальцем на Махавира.       — Как господин Сингх. Такая же чёрная, волосы так же, только на две… две эти вот… запутаны. И у неё очень красивые серёжки, ярко так горят… как аварийный сигнал.       Индус изменился в лице.       — Маниша…       — Кто?       За неимением поблизости свободного стула, он сполз по пластиковой перегородке прямо на пол, обхватив руками голову.       — Моя… когда-то соплеменница. Позавчера я встретил её у перехода в свой коридор. Говорила, случайно, проездом здесь оказалась, зашла проведать. Ну, за последние дни тут столько кораблей туда-сюда сновало — сначала коллекцию Туфайонтову развозили, потом трупы эти, я не понял точно, на каком она пристроилась, как-то и ни к чему было. Главное — что нормальная, законная работа, так она сказала. Когда я её до этого встречал, когда на Яноше ещё работал, она путалась с «чёрными копателями», но тогда её за недостатком улик отпустили. Я не очень верил, что она действительно завяжет с этим, много ли кто из них завязывает, это ведь быстрые деньги, да и, прости господи, романтика… А к специфической романтике Манишу с детства тянуло. Мы дружили в детстве, так вот мало у нас среди мальчишек было таких сорванцов, как она. И сперва забавы были почти невинные, а потом, я уже в городе учился… Маниша спуталась с какими-то проземными радикалами, мелкой бандой, занимавшейся погромами магазинов инопланетников и расклейкой всяких провокационных плакатов… Особого понимания они с этими идеями не встречали — городок у нас маленький, можно сказать — респектабельный, народ весь приличный, работящий, дебоширов исторически мало было. Взрослые считали — перебесится шантропа, ну, леща им для порядку выдавали и всё. На большой криминал они обычно не шли, но два раза затеяли драку — один раз в баре, это ещё ладно, второй раз — в кинотеатре, при этом пострадали вполне земные женщины и дети, это уже спустить на тормозах никак не могли… Ей и ещё нескольким дружкам удалось избежать суда, но возвращение в хальсу ей, конечно, было заказано. Я не был свидетелем всему, приехал на очередную побывку, когда она с несколькими дружками уже уехала. Куда — никто не знал, просто сказала, что тесно и тухло ей в нашем маленьком городишке, но мне как-то и в голову не приходило, что она вообще покинула Землю. Хотя что — вот меня ж тоже на галактические просторы потянуло, соседи многие смотрели как на чудака. Как раз вскоре я получил место на Яноше, не видел её ни до того дела «чёрных копателей», ни после. И вот появилась… Случайно…       Компьютер Талгайды-Суума запиликал, сообщая об окончании какого-то процесса, он всплеснул конечностями и бросился туда.       — Но зачем ей это? Для земных радикалов Гароди не такая фигура, ну, точно таких же и ближе можно найти. Когда вообще этих радикалов интересовали уже арестованные инопланетные преступники? Не, бывали случаи… Но тогда чего проще было б бросить чего-нибудь в котлы на кухне?       — Видимо, раз чего-нибудь ещё подобное не было разнесено по другим камерам, её целью был конкретно он. Потому что вот-вот заговорил бы. Если мы не нашли у Гароди связи с «чёрными копателями», то возможно, плохо искали, личностью он был разносторонней. А логичней предположить, что отбыв с Земли, она могла связаться с этими вот ребятами, авторами нового божественного откровения о грядущем величии в отдельных редакциях для тракаллан, денетов и хрен знает, кого ещё… А Гароди, как единственный выживший с той базы, что-то да мог понарассказывать.       Вернулся Ситар уже с другим, съедобным чаем, ошарашенно воззрился на вцепившегося в свои густые чёрные кудри напарника.       — Ну, дела… Она говорила, где она остановилась?       — Семьдесят пятый номер, крыло для приезжих… Но даже если не соврала — какая вероятность, что она всё ещё там?       Крыло для приезжих на станции было, строго говоря, далеко не одно, но чаще так называли сектор рядом с тюремным — граничащий с ним, но соединённый единственной дверью с кодовым замком. В нём останавливались экипажи и охрана с тех кораблей, что развозили преступный люд, живой или мёртвый, свидетели и пострадавшие и те, кто прибывали, чтоб сделать заявление — бывало и такое. О комфорте говорить не приходилось — слава богу, что работал климат-контроль, но переночевать пару ночей было реально. Там же сравнительно постоянно обитала часть обслуживающего персонала, занимающаяся доведением помещений этого сектора до ума. Экипажи с грузовых, по какой-либо причине здесь задержавшихся, коротали время если не на своих кораблях, то в секторе по соседству с техперсоналом станции и полицейских кораблей, на внешних этажах — обычно это были многоместные номера, иногда даже не страдающие дефицитом мебели, но отдыхать в соседстве с шумными дрази ещё нужна выучка.       — Лалья, слышал? Бери ребят и бегом в семьдесят пятый!       — Я ж ей о нём рассказывал… — Махавир невидящим взглядом смотрел в пол, — как об анекдоте… Мол, надо ж так накачаться… Ещё и религией прикрылась! Бесстыжая… Надо ж таким лопухом быть…       Коллеги посмотрели на него сочувственно — какова будет реакция Альтаки, в каких именно выражениях, на эту новую информацию — даже не приходилось сомневаться.       — Да брось, приятель. Думаю, если она впрямь из этих — о том, что он здесь, она и без тебя знала. Устроить ему побег им не по зубам было, а вот отравить… Интересно вот только, как она сюда-то пролезла, там же дверь такая вредная, свои иногда в обход ходят, если карточка чуть поцарапана. Кто-то не выдержал, что ли, и долбанул по этому замку как следует? Надо ремонтников из гостевого на этот счёт потрясти… Ничего, объявим её в розыск, сколько верёвочка ни вейся, отвечать придётся. Диктуй.       Алварес, как раз отстучавший сообщение для пропускного контроля — в эффективности этой меры сомневался он сам, два корабля точно успели стартовать до того, как они обнаружили Гароди, уж явно ушлая девица предусмотрела пути отступления — повернулся, провожая взглядом умчавшихся коллег. Надеяться, что она оставила в комнате какие-то улики — тем более наивно, но порядок есть порядок.       — Ладно, я к Альтаке… Назавтра планируем рейд к денетам, потом на Яришшо, думаю?       Ситар развернул на экране карту сектора денетов.       — Рейд к денетам… два рейда к денетам, если уж точными-то быть. Базы же две… То есть, о двух мы знаем… на границах с нейтральным сектором, с нашей стороны и с земной. А накрыть их хорошо бы одновременно, потому что мы не знаем, на которую из них привезли макулатуру. Рамой полагает, что на Амфис, но Амфис — дальше, уверенности нет. И если мы накроем сперва Лофис — малейшая утечка, и на Амфисе нам ловить уже будет нечего. Вопрос — как незаметно провести столько кораблей? Потому что денеты нам максимум смогут дать зелёный свет, но ударной силой вряд ли помогут…       Денеты ударной силой помогли бы с удовольствием. Если бы она была у них, ударная сила. Большинство кораблей этого маленького тихого мира были исследовательскими или транспортниками, денеты принципиально не занимались военными разработками, глубоко презирая военную технику. При том, что чужаков до сих пор боялись глубинным, на генетическом уровне, страхом — мир их подвергался вторжениям за свою историю несколько раз, и единственными причинами, почему ни одни из завоевателей не остались в этом мире, было то, что вообще очень сложно существовать на планете, где настолько мало суши, а города, построенные в земных толщах, чисто по размерам рассчитаны исключительно на местное население, и то, что денеты, хоть и очень своеобразно, умели себя защищать… Морок, создаваемый телепатами-денетами и многократно усиливаемый специфическим электромагнитным полем планеты, способны были длительное время выдерживать немногие. Поэтому первыми чужаками, которым было позволено появиться на самой планете, были минбарцы-рейнджеры, к которым денеты прониклись неожиданной симпатией. Всем прочим позволялось селиться только на базах их сектора.       — Нам сложно бывает разобраться в роде занятий ваших людей, — пояснял Каммик ак-Димула, — они сказали, что хотят эту планету как торговый порт. Сказали, что им удобно торговать через наш сектор. Мы не имели ничего против, эта планета не сильно в наших интересах, мы уже изучили её… Они предлагали нам тоже торговать с ними, но нас не заинтересовало ничто из их товаров, и мы больше не имели с ними общения. Пошлины они платили исправно… Мы не могли предположить, что на этой базе может твориться что-то подобное. На базе на Амфисе — возможно, там был военный завод, там всегда было много скверных чужаков и скверных занятий. Мы запретили им продолжать там военное производство, но они просили позволения остаться там для них и их семей, сказав, что привыкли к этому месту… Они обещали, что будут только разрабатывать руду и будут достойно платить за пользование этой планетой. Мы ведь не могли совсем запретить им жить там, ведь эта планета не наша, денеты не рождались на ней, люди и хурры имеют такое же право жить на ней, как и мы, верно?       Глядя на Каммика, похожего на большого розового морского конька, Дайенн вспоминала свой последний разговор с Рамоем — главным теперь, ввиду смерти Гароди, источником информации. За него, главным образом, спасибо было Харуану — зандерианину из второй смены, умудрившемуся с недосыпа и общей замотанности спутать двух дрази — в чём его можно было понять, хоть в силу того, что в аресте того и другого он не участвовал, просто взял на себя часть допросов, хоть в силу того, что зандериане исторически имели мало контактов с дрази и различали их ещё хуже, чем большинство среднестатистических не-рептилоидов. В итоге вместо арестованного на Диллатлиине пирата он насел с вопросами о мутных брошюрках на одного из арестованных на Ллейсте. В утвердительной форме так насел. И совершенно неожиданно попал пальцем в небо, о брошюрах этот тип знал. Ещё как знал.       Рамой не называл денетов морскими коньками. Он называл их червяками.       — Вы посмотрите сами, насколько они… Скажите, зачем таким идиотам даже такой маленький сектор, какой у них есть? Они не способны отстоять даже то, что имеют. Они всего боятся, но они всё равно, принципиально, не хотят учиться тому, как это делают все…       — Чему учиться? Завоеваниям, использованию оружия? — дёрнула бровью Дайенн, параллельно размышляющая, что вот она, пожалуй, более молодого и физически развитого пирата с Диллатлиина не спутала бы с этим траченным жизнью субъектом, голову которого к тому же украшал широкий застарелый шрам — видимо, верхний, чешуйчатый слой кожи на этом участке был содран, — так значит, ваш план в отношении денетов именно таков — внушив, что чужаки несут в их мир всё самое худшее, убедить их выйти из Альянса… А потом использовать их сектор как ничью, точнее — вашу зону, потому что оказать вам военного сопротивления денеты не способны, а сказать вам «брысь» так, как цивилизованным представителям Альянса, у них не получится? Загнать денетов обратно на их планету — они вам там и не мешают… и прокладывать пиратские пути через их сектор, как вы это делали раньше?       Рамой расплылся в щербатой улыбке.       — Ну не оружие ж им продавать, они ж не тракалланы. Им, видишь ли, интересно только изучать… Изучали, не изучали… отличить землян от неземлян они до сих пор не способны, тем более уж понять, что обычные земные военные и пираты — это не одно и то же. В брошюрках что сказано — вот, Альянс от вас требует позволения размещать в вашем секторе свои базы, якобы для защиты, от этого всё зло… Ну, наши ребята немного показательно пошалили там недавно, чуть, правда, рейнджерам не спалились… Для чего, думаешь? Чтобы эти червяки увидели, что чужаки в их секторе воевать посмели. Страх — великое дело, он и последних мозгов лишает, а их и лишать нечего, откуда у червяка мозги? Червяку в норе место, это ребята правильно придумали…       Тогда Дайенн вышла из себя. Она просто посмотрела на сидящую перед ней тварь — антропоморфную, хорошо знающую земной язык, считающую, что признак высокого уровня развития — это агрессивность и умение пользоваться оружием, презирающую денетов именно за то, за что она их уважала — пацифизм и жажду мирного познания, созидания… и как никогда ясно чувствовала, как внутри закипает ярость — глубокая, страшная, что-то от далёких предков.       — Вы-то, барышня, должны бы это понимать, ваши когда-то хорошую баньку в галактике устроили…       Дайенн нависла над ним, с наслаждением наблюдая, как с рожи сползает ухмылка, сменяясь гримасой страха.       — Хочешь, сейчас в лучших традициях устрою баньку тебе? Мало тебя, смотрю, украсили? Я ж тебя сейчас… почищу, как рыбу! Сейчас быстро, чётко, расторопно выкладываешь мне всё, что знаешь и даже чего не знаешь. Иначе уборщики заработают внеочередную премию, отмывая твои мозги от стенки!       — Но-но, барышня, вы не можете! Альянс… наши законы не позволяют пытки!       — «Наши»? Уже «наши» законы стали, надо же! Ты сколько из них НЕ нарушил? Или где-то здесь видишь наблюдателей от твоего мира? Если видишь, ты скажи… Полагаю, там за тебя вступиться желающих и не найдётся. Если перешлём твой труп малость попорченным — они с радостью подтвердят, что так ты при жизни и выглядел. Так что прошу тебя — не зли меня. Здесь сейчас я для тебя — закон и гарантии, и надежда на комфортабельную камеру, а не гроб!       Она понимала — узнай Альтака, ей, конечно, попадёт… Впрочем, не сильно — на словесные угрозы Альтака как правило закрывал глаза, а здесь вполне и словесных хватило…       Главной сложностью в атаке на базу была необходимость, прежде чем торжественно заявиться на пороге, вырубить сигнальный маяк на орбите планеты. Регистрирующий приближение крупных кораблей… якобы для защиты, ага. Если проигнорировать маяк — то за время, которое понадобится для высадки, на базе успеют уничтожить все возможные компрометирующие материалы и на голубом глазу будут дальше притворяться мирным захудалым торговым портом. Да ещё и предупреждение пошлют на Амфис, что им тоже есть, чего опасаться… Пока «Серые крылья» ждали в гиперпространстве, двое на «Змеях» вылетели к маяку. Точнее, не к маяку даже, а коротали время, укрывшись за ближайшим астероидом, в форме которого Вадиму упорно чудилось что-то неприличное. Потому что удар наносить нужно тоже по сигналу. В тот момент, когда отряд Махавира подойдёт к Амфису. Чтобы исключить любые возможные неожиданности.       В кабине «Змея» с Вадимом сидела Дайенн. Как-никак, эффективность миссии сейчас зависела от точности этого самого первого выстрела, а стрелком она в команде была одним из лучших.       — Третья минута пошла… А кажется, что третий час. Правду говорят, что ждать и догонять — хуже нет… О чём думаешь?       Мигали, сменяя показания, электронные табло — радиационное излучение, запас кислорода, гравитационные помехи от проплывающих вокруг астероидов. Пилотам первых полицейских «Змеев» приходилось нелегко — дрази затягивали с переустановкой систем на унилингву, а от того, насколько хорошо ты запомнил числительные и терминологические сокращения чужого языка, могло зависеть слишком многое. Потом какие-то проблемы были ещё с расами, зрение которых имело иной цветовой спектр, но на фоне проблем с перестройкой части истребителей под некислородников это были уже мелочи…       — О родителях… Глупо и неуместно, да.       — Почему же? Сложно не думать о тех, кто думает о тебе. Мне тут пришлось наврать матери, что видеосигнал пропал, от её взгляда же ни одна царапина не укроется. Правда, каждый раз-то так от неё не напрячешься… Впрочем, она всё понимает на самом деле. Сама говорит, что слушать её не надо, она б за меня волновалась, даже выйдя в другую комнату, таковы уж матери. Тебе в этом, наверное, проще, твои — воины, другое воспитание. Хотя мне не верится, что они не волнуются хотя бы молча, про себя.       Дайенн облизнула губы. До чего ж странная штука жизнь, что они говорят об этом сейчас, в самой неподходящей для этого обстановке. Несколько раз до того она пыталась завести разговоры о семье — в сущности, это не было б как-то неестественно, Сингх пару раз рассказывал о своих, Талгайды-Суум тоже… Но в рабочее время возможностей для задушевных разговоров крайне немного, обязательно что-нибудь отвлечёт — то её вызовет Реннар на помощь в оформлении результатов вскрытия, то его — Альтака, послушать о последних достижениях. А вне рабочего времени — тем более, во-первых, сил после бесчисленных допросов уже в общем-то ни на что, во-вторых — их каюты расположены в разных коридорах, им домой даже не очень-то по пути.       — Ну, если честно, первое время они были… ну, не очень довольны моим выбором. Разумеется, не потому, что это опасная работа, такие соображения для воина, конечно, недопустимы. Но мы всё-таки врачебный клан. Ожидалось, что я пойду по их стопам, стану медиком… Какое-то время я и сама так думала. Я изучала медицину, мне было это интересно. Но мысль о полиции не оставляла меня.       — И родители смирились?       Тяжело… тяжело отвечать на этот вопрос так, чтоб не лгать и чтоб не спрашивать себя потом, подпадает ли этот случай под исключение защиты чести. Пострадала бы честь старейшины Соука, если б она сказала, что он повлиял на родителей? Едва ли. А вот последующий вопрос — из каких соображений он это сделал — точно затрагивал честь не только её, что было бы мелочью, но и всего клана.       — Они… нельзя сказать прямо так. Они в любом случае не стали бы давить, я это знала. Давление тут и не нужно, достаточно собственного желания приносить родителям радость, оправдывать их ожидания. Но ведь в этом выборе нет бесчестья, напротив, это тоже вполне и почётно, и наполнено правильным смыслом — дилгар на страже порядка в галактике… Скорее, они не считали, что это должна быть именно я. Не в том смысле, что у меня не получится, просто наша семья… нас нельзя назвать слишком амбициозными, хотя у некоторых моих предков есть вполне значительные заслуги. И родителям… им нужно время, чтоб увидеть, что это не амбиции юности, которые часто ведут к разочарованиям. Дядя Кодин был на моей стороне, говоря, что если уж на то пошло, и разочарование может быть крайне полезным опытом. Не самая шикарная моральная поддержка, но я была благодарна и за такую. В конце концов, у них есть Мирьен, ей дело родителей оказалось ближе, чем мне. Я не удивлена. Сколько помню, времени с дядей, первым, кто обучал нас боевым искусствам, больше проводила я. Мирьен предпочитала быть с матерью, наблюдать её работу.       — Сводная сестра?       Электронное табло, показывающее время, снова деловито мигнуло.       — Не знаю, как правильнее тут назвать. В смысле, она тоже дилгарка, а называть ли нас всех родными друг другу — спорный вопрос. Если говорить о генетическом тождестве… Это сложная тема. Ты это должен знать, ни у кого из нас не было конкретных матери и отца…       — Да, знаю. Оптимальная комбинация генов от наиболее образцовых представителей вида, в памяти старшей партии есть их имена…       Дайенн довольно легко отмахнулась от вопроса, хочет ли она знать эти имена. Она научилась отмахиваться от него ещё в детстве.       — Может быть, родители ещё и потому не хотели, чтоб я вот так пыталась выделиться, что мы и без того являлись исключением. Обычно нас усыновляют по одному, но родители убедили дать им сразу двоих. Своих детей уже не ожидалось, родители, когда удочерили нас, были уже не молоды. Чётко бесплодие не диагностировали, но косвенные признаки указывали на то, забеременеть маме не удалось ни разу… Место, где мы жили, очень уединённое, других семей нет, а детям нужно с кем-то играть. Конечно, к нам иногда приезжали родственники, наши двоюродные братья…       — Путали вас, наверное?       Всплыла в памяти свежераспечатанная фотография некрасивого, болезненного подростка — она пыталась представить его повзрослевшим, таким, как Алварес, и не могла, и от этого было очень неприятно, стыдно — словно она отказывается разделить с напарником его веру, словно отказывает ему в праве на этот шанс… Насколько он мал — её ли дело рассуждать? Они вернули из золотой клетки Туфайонта столько живых душ в объятья отчаявшихся семей — разве это не должно укреплять в вере?       И они вернут ещё многих, для того они и пришли туда, где теперь есть. Но не всех. Не хочется думать об этом, но такова правда — сейчас они находятся там, где должны, где приказано, но не там, где умирает кто-нибудь, разлученный с семьёй и родиной…       — Нет, они выбирали непохожих. У Мирьен волосы намного темнее моих. Да и характером она другая. Вот, решила как мать, стать врачом-травницей… Мне кажется, это с самого детства было понятно. Мы с ней никогда ни о чём не спорили, думаю, именно потому, что были очень разными. Но в то же время… Да, мы не близнецы, мы разные генетические ветви, но это несомненное родство, не физическое даже, духовное. Мы были… при всех наших различиях, двумя частями единого целого, наверное — родительского счастья. Мы много времени могли проводить порознь, но когда были вместе, всегда делились всем. Я очень благодарна родителям, что они добились такого исключения для них. Нет, конечно, я не хочу этим сказать, что сестру-минбарку я любила бы меньше… Ты упоминал, что у тебя есть ещё один брат, и он дилгар?       — Да, у меня двое братьев. Приёмные. Точнее, они воспитанники моей матери, она не усыновляла их, у них есть родители, просто они не имели возможности быть с ними постоянно.       Это можно себе позволить, решила она наконец, это не только лично для неё (хотя и это тоже, к чему отрицать?), это для алита Соука — ведь это информация о семье Алвареса, о воспитании, кто знает, что полезного может дать такой разговор.       — Расскажешь о нём? Я понимаю, это любопытство может показаться неуместным, но думаю, ты можешь понять мой интерес. Я мало знаю о других дилгарах…       Вадим обернулся.       — Почему?       Вопрос был и простой, и логичный, но неожиданностью поставил в тупик.       — Ну… Мы живём в основном далеко друг от друга, комитет по усыновлению старался не допускать нашего концентрирования.       — И вам было запрещено интересоваться жизнью друг друга?       Наверное, зря этот разговор вообще был начат. Пошёл он как-то слишком не так. Как объяснить то, чего никто никогда не объяснял — как и многие вещи, которые минбарец впитывает с рождения. Не рекомендовалось. Не рекомендовалось даже не вслух, просто было понятно, что этот интерес не встретит приветствия.       — Ну, я знаю о некоторых дилгарах благодаря годам учёбы, один учился со мной, то есть, проходил практику в том же госпитале.       Алварес, казалось, не слушал, задумчиво созерцая приборную панель.       — Наверное, этот самый комитет и старейшины в очень сложном положении, даже не представишь, что им посоветовать в этой дилемме.       — Что ты имеешь в виду? — спросила Дайенн несколько более резко, чем ей хотелось. Тот только передёрнул плечами.       — Очевидно же. Ты постоянно переживаешь из-за того, как на тебя смотрят и кого в тебе видят. Понятно, на вас так смотрели с самого детства. Мой брат — из старшего поколения, я знаю об этом достаточно. С одной стороны, естественное беспокойство, как это кому понравится, если вы снова соберётесь в единый народ, возродите расу. Да, вас слишком мало, но дилгары многоплодны, а учитывая, что ваш генотип очищен от всех известных нежелательных генов — несколько поколений могут не бояться близкородственного скрещивания. С другой — а с кем ещё вам вступать в браки, едва ли много минбарских семей хотели бы, чтоб — с ними.       — Я прежде всего минбарка по воспитанию, и воля клана для меня превыше всего… — начала было Дайенн и осеклась. Что сказать дальше, она просто не знала. Если б кто-то мог чётко выразить её, эту волю клана на их счёт. Воля клана была в том, чтоб они хорошо учились и трудились, завоёвывая клану и своим учителям славу, а не позор, потом — в том, чтоб она всё же пошла в полицию. О прочем — они не спрашивали, им не говорили. Алварес попал удивительно в точку, их с Мирьен общую больную точку.       Но ведь старшие, так искусно, без лишних слов приучившие их не задавать лишних вопросов, сами-то должны были что-то себе думать, когда проверяли у своих необычных учеников знание тем, касающихся семейных отношений…       — А твой брат? На ком он-то собрался жениться на Корианне?       — Пора, — коротко скомандовал Г’Тор по связи. «Змей» стремительно вылетел из-за астероида. И описал растерянную дугу в свете выплывающего из-за планеты светила. Маяк молчал. И чего бы ему не молчать, если его обломки мирно кружили по орбите планеты.       — Однако… Ну, спасибо, конечно, этому удачному стечению обстоятельств, чем бы оно ни было вызвано. Думаю, в любом случае можно давать ребятам отмашку начинать…       База располагалась в окружении гор, что было её и плюсами, и минусами. С одной стороны — надёжная защита, с другой — обзора тоже совершенно никакого.       — Как-то здесь подозрительно тихо, не находите?       — Думаешь, пронюхали и сбежали?       — Или приготовили засаду.       — Ой, будто мы пиратских засад не видели…       Отсутствие перед базой какой бы то ни было техники склоняло к версии о неожиданном побеге. Г’Тор сердито попинал ботинком смятую жестянку от какого-то напитка и обратил полный ожидания взор на всё ещё растерянно переговаривающихся офицеров.       — Но зачем при отступлении взрывать маяк?       — А чтобы ни себе, ни людям, видимо. Приборы остаточных следов возмущений не засекли, значит, произошло это достаточно заблаговременно.       — Ладно… Ребята, имейте в виду — база на большую часть подземная, внизу разветвлённая на многие километры вокруг. Где тут у них могут быть замаскированные бойницы — бог весть. План у нас есть, но ему лет двадцать…       Первый же транталлил, нацелившийся высадить выстрелом дверь, подскочил потрясённо — дверь открылась сама. Не запертая.       — Это уже как-то слишком…       Вадиму казалось, что плёнку отмотали назад и он снова на базе в Диллатлиине. Та же разномастная гора трупов посреди разгромленного помещения, та же композиция на потолке, та же кровавая надпись во всю стену — правда, на сей раз не ту, что у двери, а противоположную… Стена у двери не подошла по техническим причинам — была занята аппаратурой.       — Обыщите всё… Должны же быть выжившие… Ну, хотя бы один…       Дайенн, склоняясь то над одним, то над другим, отрицательно качала головой. Предусмотрительно она в этот раз захватила с собой сканер… Он не подал сигнала ни разу.       — Алварес, ты погляди, что мы нашли! Вон как они надеялись забросить свою писанину на Денет, куда их самих-то не приглашали… Рейнджерская форма! Сняли с убитых, мародёры…       — А с физиономиями что делать собирались? На минбарца, как посмотрю, ни один не тянет…       — Ну не знаю, может, гримироваться собирались? Точно-то мы этого уже не узнаем…       Вадим подошёл к стене, с которой на него смотрела страшная надпись.       — Похоже, кто-то взялся за дело серьёзно, — хмыкнул подошедший сзади Ранкай.       — Похоже… Так, интересно…       — Что такое?       — Передай ребятам, работающим с техникой, пусть ищут… не знаю, всё, что угодно, что может указать на время совершения убийств. Разбитые часы, информацию о последнем сеансе связи, что угодно… Мне нужно знать, может ли быть так, что это убийство произошло раньше, чем в Диллатлиине.       — Что? Это невозможно, Вадим, — к ним подошла Дайенн, — два дня? Тела окоченели, но признаков разложения нет.       — В помещении минусовая температура, — отозвался Вадим, — главный компьютер разбит, климат-контроль отключился, а планета к числу тёплых не относится.       — Положим, это так… Но с чего ты вообще решил, что эта бойня могла быть первой?       Вадим указал на стену — тот же знак-подпись. Только буква в круге уже другая. А.       — А ты видишь какую-то логику в том, чтоб сперва писать «Б», потом «А»? многие серийные убийцы нумеруют свои деяния, так или иначе. Наш, по-видимому, решил пройтись по алфавиту…       — Это может означать, что нам ждать и третьего… подобного представления? С?       — Эта падла лишает меня работы, — рассмеялся Ранкай, — эй, а это ещё что?       — Где?       — Вон, здесь… Какие-то цифры…       Бреммейры с аппаратурой резвой стайкой ринулись туда.       — Похоже на координаты…       Г’Тор почесал затылок — точнее, шлем в области затылка.       — Наизусть я их пока, увы, не помню… Но знакомое что-то. Явно где-то недалеко. Посмотрим точнее, когда вернёмся на корабль… Ну что, ребята… Заканчиваем здесь — и сообщаем денетам, что могут забирать свою планету, уж найдут, куда приспособить… Думаю, братики-пиратики сюда в ближайшее время не сунутся. Да что это такое, пакмаранина мне в койку! Морг в отделении, всё-таки, не резиновый!       — Есть что-то интересное по результатам вскрытия?       Дайенн скривилась.       — Смотря что интересным называть… В целом — та же картина, что в Диллатлиине, найди десять отличий, как говорят земляне. Обескровленные тела — кровь откачана, предположительно, с помощью большого шприца, но может быть и специальное оборудование — на телах от трёх до десяти проколов… На некоторых трупах колотые, резаные или рваные раны, но в основном смерть наступала от перелома шейных позвонков или от удара чем-то тяжёлым по голове, в область сердца… удушения… Знаешь, что интересно? Я ещё в прошлый раз отметила, что следы укусов есть только на нескольких трупах, а сейчас заметила — все укушенные либо люди, либо центавриане, есть только один бракири.       — Ну, видимо, у зверушки избирательный вкус, — хмыкнул Махавир, — а чем знамениты именно эти… покусанные?       Дайенн фыркнула.       — Сразу даже не выберешь, как и ответить! Много чем. В основном, крупные величины в своих кругах. Нескольких два-три мира передрались бы за право судить… Наиболее величественные фигуры как раз те, что были вознесены на потолок.       — Я почему-то не удивлён. И, конечно, именно они отвечали… ну, за распространение макулатуры?       — Сейчас мы располагаем на этот счёт, как ты понимаешь, только косвенными уликами, у нас даже тракаллан по соседству не имелось. Но судя по всему, да.       Землянин нервно рассмеялся.       — Интересно… Это нам искать какой-то такой преступный синдикат, который, в противоположность всем нормальным, Альянсом был облагодетельствован?       Вадим пришпилил на стену очередную фотографию — иконостас, как выразился Махавир, получился впечатляющий, перед сном точно лучше не смотреть.       — Сомневаюсь. Во-первых, как-то вот совершенно с ходу идей нет… Во-вторых… Нет, совсем не в этом дело. Это не криминальная разборка, как бы ни казалось на первый взгляд.       Дайенн тоскливо потёрла виски. Сформулировать возражения было трудно, но надо. Потому что… нет, не потому, что лично ей не нравилась проступающая тут религиозная подоплёка, не нравилась и всё тут — каждый минбарец, хоть немного знакомый с культурой иных миров, знает, сколько всякого рода неблаговидных деяний можно прикрыть религией. Просто ей настойчиво казалось, что Алварес как раз слишком радостно ухватился за эту версию и готов не замечать очевидных противоречий.       — Но Алварес, для религиозного культа, объявившего войну преступности… масштаб, мягко говоря… Логичны бы были одиночные нападения в городах в населённых мирах, ну или пусть, подобная же пафосная зачистка, но опять же, где-то ближе к цивилизации… Там, где будет достаточно зрителей, достаточно обсуждений. Ты ведь сам говорил, для убийц по религиозным мотивам демонстрационность очень важна.       — Да практически для любого организованного убийцы она важна, раз уж так, — фыркнул Сингх, — бандитские разборки тоже любят проводить так, чтоб все, кто надо, узнали и нужные выводы сделали. Слава не нужна в основном случайным убийцам, а тут нам даже послание оставили. Но вопросов действительно сильно больше, чем ответов. Ни в Диллатлиин, ни на эту базу не попадёшь, если, как минимум, не знаешь о них. Не попадёт человек с улицы. Для этого надо… иметь какие-то связи, и иметь… понимаешь, попутный корабль, который подбросил бы всю шайку в не самый туристически популярный район!       Алварес прищурился.       — Ты сейчас не хочешь, надеюсь, сказать, что душевнобольные не склонны к долгосрочному и обстоятельному планированию своих действий? А то я об этом побольше твоего знаю. Известны примеры, когда маньяки готовились к своему дебюту годами. Годами, понимаешь? Откровенно говоря, редкий пиратский главарь бывает столь дотошен и трудолюбив, как среднестатистический маньяк. Они могут собирать о жертве сведенья, иногда неизвестные её ближайшим друзьям, основательно освоить её хобби, провернуть масштабную операцию, чтоб просто оказаться с ней на одном рейсе или на одном сеансе в кинотеатре. У полиции есть информаторы в преступном мире, почему ты не допускаешь, что есть и у него? И почему решил, что, коль скоро в его распоряжении есть команда, способная работать так слаженно и эффективно, у него нет корабля?       — Да и полагать его лишённым своей минутки славы вроде бы не с чего, — пробормотал Ситар, — может быть, и был Лофис не известной широкой общественности дырой, но вот теперь-то он станет знаменит. А та публика, с которой он ведёт подобное интересное взаимодействие — думаете, они не в курсе? Во-первых, ни одного корабля у базы — можно предположить, что кто-то успел пронюхать и свалить, оставив на растерзание тех, кто чем-то давно мешал…       — Версия, кстати, звучит красиво, — кивнул Сингх, — но в данном случае не вяжется — слишком много тузов. Сливают таким образом чаще шушеру попроще.       — Во-вторых — те же взорванные маяки это не такая мелочь, которую можно не заметить, а уж такую мелочь, как идущий по твоим пятам корабль с отмороженной бандой, возглавляемой фанатиком — тем более. Думается, нам теперь надо смотреть в оба, ожидая их ответных шагов. Он капитально обломал им их грандиозные планы, но могли ли они так сразу от них отказаться? В эту затею, наверняка, вложены очень неплохие деньги, от очень серьёзных сил, которых бояться стоит не меньше, чем этого нещепетильного в методах защитника Альянса.       Махавир нахмурился.       — Полагаешь, эти диверсионные материалы готовились ещё на каких-то языках? Хотя это логично. Наверняка, план тракалланами, шлассенами и денетами не ограничивался. Но возможно, следующие шаги ожидались ещё не скоро. И пиратам, и их идейным товарищам сначала нужна была… спокойная зона здесь на границе. Присоединение денет и тракаллан отбросило их далеко в сектор Аида, дела стало вести в разы сложнее. Укрепившись здесь, они смогли бы восстановить прежние транспортные магистрали и тогда уже… За центавриан, думаю, сразу не взялись бы, но вот шлассены, и даже дрази…       В этот момент отворилась дверь, и взорам мрачной команды явился… корианец. Настоящий, биологический корианец, словно сошедший с тех самых фото и видеоматериалов, которые были до недавнего времени для Дайенн единственным источником информации о Корианне — зелёный, с розоватой бахромой кожистых отростков на голове, одетый во что-то длинное серое, напоминающее военную форму.       — Товарищ Алварес здесь работает, верно?       — Товарищ? — бровь Сингха поползла вверх.       — Это обращение, принятое на моей родине… То есть, у меня дома, на Корианне… Илмо!!!       Перепрыгивая некстати оказавшиеся на пути ящики с какими-то заказанными Талгайды-Суумом реактивами, Вадим ринулся к двери и принялся душить вошедшего гостя в объятьях. Дальнейший оживлённый диалог происходил на корианском, коллегам оставалось лишь прятать озадаченные лица в рабочие материалы, ожидая, когда им что-либо объяснят. Сопровождавший прибывшего Лалья протиснулся в уголок Сингха и вручил ему горсть информкристаллов, попутно оглядывая столы специалистов на предмет чем поживиться. Коллеги, не с меньшим интересом, воззрились на него — он же привёл этого кого-то.       — Илмо — это же имя? — шёпотом спросил Ситар.       — Ага, — Лалья благодарно кивнул ему, зашуршав фантиком конфеты, которую взял, правда, без спроса, а с попустительства, — хорошо, что в кои веки такое, что можно выговорить, да? А то он теперь ваш коллега. Во второй смене, с Илкойненасом.       Это само по себе не удивляло никого — отдел недавно понёс потери, причём если Харуан планировал вернуться к работе на следующей неделе, то Харзуму, вечно ведущему себя так, по выражению Альтаки, словно гадалка нагадала ему бессмертие, предстояла операция, и достаточно серьёзная.       — А откуда взялся вообще? С Яноша? А чего раньше? Если он друг Алвареса-то?       — Да мне-то откуда знать? — блаженно прочавкал дрази, — я человек маленький, так, приведи, уведи, место покажи, кто мне сроду докладывался-то… Только и понял, что какой-то там скандал имел место быть.       — Где — там?       — Да говорю ж, не знаю я! Ну, там, где он раньше работал. Пойдите да сами спросите у Альтаки, вдруг у него настроение хорошее, всё в подробностях и расскажет. Что, скажете, не бывает такого?       — Ребята, — Вадим повернулся к остальным и перешёл наконец на земной язык, — знакомьтесь, это мой друг детства, Илмо Схевени.       Коллеги наконец перестали делать вид, что их не раздирает любопытство, и повыбирались из-за столов. Даже Шлилвьи оторвался от выстраивания какой-то сложной диаграммы, с которой мучился с утра, и воззрился на гостя.       — Вот это правильное начинание, — Лалья, пользуясь тем, что Дайенн, которой потребовались какие-то носители, покоившиеся на полочке в углу, пересела на место напарника, примостил свой зад на освобождённое ею кресло и подкатился в нём ближе к столу Сингха и Ситара, — не одним же Альтакам да Гархиллам тут своими людьми обрастать, верно я говорю?       — Ну, это в наименьшей степени моя заслуга, — улыбнулся Вадим, — для меня это тоже оказалось сюрпризом. В общем, мы сходим пока разведаем насчёт комнаты — я, конечно, слышал такой слух, что в нашем коридоре ещё пару довели до почти жилого состояния, но стоит ли верить слухам… А вы пока сыщите, что ли, Нирлу. Потому что одной только квалифицированной помощи Лальи в освоении всех гостинцев моей матушки может оказаться недостаточно.       Талгайды-Суум расторопно выскочил из-за стола и помог коллеге протащить оказавшуюся неожиданно тяжёлой объёмистую сумку в проход между столами, едва не на ноги вольготно расположившемуся Лалье.       — Ты уж тогда предложи ей этого проглота усыновить, — громким шёпотом ответил Ситар, — а то наш отдел с его прокормом уже не справляется. Вчера пока тут торчал — гору бутербродов умял, вот куда оно там исчезает, скажите?       — Ну уж нет, тут первая моя на очереди, — расхохотался Сингх, — та же история. Хоть говори, хоть нет, что нас тут не на хлебе и воде держат, а вот с холодильником у меня всё ещё сложные дипломатические отношения. Мамы, видимо, все такие, в вопросах питания любимых сыночков никаких культурных различий.       — С той поправкой, — кивнул Лалья, — что у нас, дрази, любимых сыночков в полицию работать не отправляют. Хотя отцы у нас порой, надо сказать, тоже мастаки готовить, но кормить им и дома хватает, кого. У нас, дрази, тоже принято такие сумки гостинцев собирать, но для женщин. Вот если моим там про госпожу Дайенн рассказать, да ещё если госпожа Дайенн забеременеть вздумает — тогда да, тогда и наши к снабжению подтянутся.       — Проблема, — землянин, серьёзно нахмурившись, подпёр щёку кулаком, — ни одного дилгара в отделении. Придётся поговорить с нашими, подпадают вечно голодные дразийские юноши под статью благотворительности или как.       Дайенн проводила вышедших грустным взглядом, пытаясь разобраться в своих мыслях. Об этом-то точно нужно будет сообщить алиту Соуку, это понятно, но дальше что? Можно ли рассчитывать, что напарник будет с ней откровенничать теперь, когда у него здесь есть кусочек родного мира, тем более не какой-нибудь не знакомый ранее корианец, а друг детства? Всё зависит от алита Соука, вне сомнения. Должна наступить какая-то ясность. Он не давал директивы именно расспрашивать Алвареса, он сказал — наблюдать, придётся ли ей теперь наблюдать уже за двоими? Едва ли это будет так уж легко…       — Упс, вот это нам точно не предназначалось, — Лалья ткнул её уголком плотно свёрнутого листка, — положите там где-нибудь, поаккуратнее, мамино письмо это документ особо ценный.       — Ты, однако же, глаз в него уже успел запустить, да? Раз понял, что мамино.       Дрази обиженно откатился от Сингхова стола — насколько позволяло невеликое пустое пространство.       — Без ножа зарезал, а я-то его приличным человеком считал! Что уж там понимать, значки-то центаврианские, а у господина Алвареса мать центаврианка.       — Центаврианка?! — Шлилвьи, вытянувшись, едва не упал со стула, — как это? Разве ж Алварес не землянин? Называет он себя, понятно, корианцем, но по природе-то своей он землянин? Ну правда, отличать землян и центавриан я не умею, какие различия-то у них? Гребни ведь у центавриан не с рождения растут, это ставят специально.       Махавир междометием выразил своё восхищение тем, насколько с головой Шлилвьи уходит в работу — уж о том, что Алварес полукровка, упоминалось не раз, все свои удивления уже успели выразить.       — Мда, значит, этот прикол про три члена ты тоже не слышал.       — Какой такой прикол?       — Проехали, Шлилвьи, не важно.       — Мне, например, тоже непонятно, — подняла голову Дайенн, — то есть, тогда я подумала, что это какая-то незнакомая мне фигура речи…       — Что-то не могу я представить Алвареса с гребнем, — покачал головой Ситар, — а ведь интересно б было.       — На Корианне не принято, — важно пояснил Лалья, любуясь добытой из сумки коробочкой, открывать которую, правда, не торопился — то ли из внезапно проснувшейся вежливости, то ли потому, что роспись на ней даже примерного представления не давала, что там внутри, — говорил же он, что его дядя Диус гребень не ставит, хотя принц.       Шлилвьи обратил один глаз в его сторону, второй — к столу напротив.       — Талгайды-Суум говорил, что Алварес родственник их генерала — который землянин по рождению. Ну и что мне думать было?       Талгайды-Суум покачал «ушами» — можно предположить, укоризненно.       — Шлилвьи, ну ты что! Выр-Гыйын — родственник по «ветер», и все остальные — по «ветер», по «земля» родственников нет. «Ветер» с Земли, «земля» с Центавра.       Стебельки вытянулись в струну, обратив оба глаза к потолку.       — А дядя Диус кто? Не брат матери?       — Темнота! — счастливо расхохотался Лалья.       Талгайды-Суум принялся объяснять слишком многое пропустившему коллеге про такую земную манеру — называть дядюшками и тётушками не только тех, кто с их родителями имеет общего родителя, но и просто тех, кто из поколения родителей, не слишком внятно, конечно, вот у бреммейров есть специальные слова для всех случаев, только не все одинаково употребимы. Дайенн начала прислушиваться с неожиданным интересом, отмечая при этом, до чего хорошо Талгайды-Суум владеет языком — акцент, правда, заметный, и имена всё-таки коверкает, но больше как дань привычке. При этом наименее искажёнными у него получаются короткие имена — к примеру, той же Нирлы, Сайты (который у него звучит примерно как Ца-Ита). А из сложных — как ни парадоксально, Шлилвьи. Видимо, потому, что обращается к нему чаще других, натренировался.       — Я когда совсем маленький был, у меня тоже все вокруг были дядями и тётями, — Сингх выразительно зашипел на программу, выдавшую ему что-то не радующее, Ситар мягко отодвинул его руки и принялся что-то печатать, попутно загребая в своё распоряжение какое-то уже распакованное напарником лакомство, — даже сестра двоюродная, которая всего на 12 лет старше. А её старший брат уж тем более — у него были усы! Обычное дело, если у братьев сильно большая разница в возрасте, или один из них женился намного позже другого. Пройдёт ещё несколько лет — привыкнет звать по имени.       — Сложно всё у вас, — Шлилвьи покрутил стебельками, что было, кажется, выражением растерянности, — у нас, торта, всё просто, имя по имени дома. Кто в нашем доме родился — те Ншананштьи, кто пришёл в семью — Ншананкьи. Есть ещё другой дом, Ншанкини, отделившийся от нашего…       — Я так понимаю, без крайней нужды у вас не переезжают.       — …А у них там у всех фамилии разные! Даже кто родственники. От чего зависит?       — Да не у всех, — возразил Талгайды-Суум, — просто у Выр-Гыйын — по свой «ветер», только другой «ветер», а у его брата, который умер — по его «земля», это правильно, на наш, бреммейрский, взгляд. Мы называем Выр-Гыйын по «земля», только иначе — илим-Кер-Алын. А у других миров и порядки другие, кто в чью семью переходит, кто чью фамилию берёт, много сложностей себе и людям делают.       Для бреммейров проблема уже просто запомнить, кто какого пола, внутренне улыбнулась Дайенн. Виргиния Ханниривер — национальный герой Бримы, и то периодически путаются. Вероятно, потому, что простодушные бреммейры ориентируются так — кто у иномирцев рожает детей, тот «она». А поскольку Виргиния никому «землёй» не является…       — А на Корианне как?       — А на Корианне вообще семей нет, — Лалья забросил в рот горсть изюма, по крайней мере, на него эти сушёные ягоды похожи более всего, — то есть, они завязали с этой буржуазной в их понимании традицией. Кто хочет, браки ещё заключают, кто привык так, и детей воспитывают, интернатов не везде хватает. Алварес с семейством исключение, потому что иномирцы, страшновато б было ответственность за инопланетных детёнышей взять…       — Интернаты… — Махавир передёрнул плечами, — может, так уж я воспитан, но как-то неприятно звучит. Как же не жалко — разлучать детей с родителями, лишать родственного тепла?       — А почему ты думаешь, что это непременно должно быть насилие, страдание? — чего Дайенн меньше всего от себя ожидала, это что может вступиться за культуру Алвареса, впрочем, поправила она себя, это не только его культуры касается, — разве везде, кроме семьи, должно быть непременно холодно? У нас, на Минбаре, обучение детей начинается довольно рано, и иногда это предполагает жизнь при храме или мастерской… А иногда служение, которым заняты родители, не позволяет им посвящать много времени детям. Почему ты считаешь, что любить детей, хорошо заботиться о них способны только те, кто их родил? У нас, во всяком случае, это не так. Расстояние не мешает любить, не мешает гордиться.       — А я так уж вовсе промолчу, — покачал головой Лалья, — у нас с родственной любовью вообще… сложно всё. Если ты младший муж, ничем не славный, то тебе просто вручают свёрток с сыном и вали к себе обратно, род продолжил — вопрос ещё, конечно, зачем — теперь сам с этим и возись. Сыновья младших мужей матерей и не видят иногда, а у отца тоже времени на родственную ласку не завались, на хлеб зарабатывать надо. Сыновья от старших — те да, при матери растут, иногда и в любимчиках ходят, но тут как везёт. По моему так скромному мнению, не так страшен интернат, как среднестатистическая дразийская семья. В смысле, корианский интернат. А то у нас тоже есть, военные в основном. Вот туда точно никто из вас не захотел бы попасть. А если занимаются с детьми те, кто специально учился этому, решил посвятить этому жизнь, кто готов, кто проверен и допущен… Кто не будет бить детей, унижать, вымещать на них собственные обиды на жизнь, компенсировать какую-то свою несостоятельность, как делают это многие…       — Но ведь так получится, и привяжутся дети не к родным родителям, а к тем, кто воспитал?       — А что же в этом плохого? — снова вступила Дайенн, — разве детей рождают для того, чтобы потом купаться в любви и поклонении, а не для того, чтоб дать новому существу жизнь, подарить обществу нового гражданина?       Чья будет очередь пуститься в культурные изыскания, так и осталось неизвестным, потому что в этот момент в кабинет влетел Вито Синкара, чернявый землянин, возглавляющий отдел контрабанды. Влетел, так уж вышло, в самом прямом смысле — его размашистый начальственный шаг был встречен многострадальными коробками Талгайды-Суума, не рухнуть прямо на украшающую стол аналитика батарею из микроскопа, спектрометра и ещё чего-то, назначения смутно угадываемого, ему неким чудом удалось, но ещё минуту Талгайды-Суум расширял свои познания в иномирной обсценной лексике. Поймав паузу, он ловко сунул в руку контрабанднику стопку тонких полупрозрачных пластин, чем моментально сменил направление мысли — Вито посмотрел на свет одну, другую, третью, довольно мурлыкнул.       — Ну вот, всё, как я и предполагал. А по корлианским не готово ещё? Талгайды, радость моя, я понимаю, что реактивы работают так, как работают, но если этот жук от нас и тут уйдёт, вместе со мной обязательно должен будет страдать кто-то ещё! Мы с Яноша его пасём… Да, коллеги, раз уж вы все тут и маетесь от безделья, заодно обрадую. Не далее как через два часа стартуем в сторону Яришшо. Времени допить чаи и закрыть программы достаточно?       Лалья едва не подавился.       — А чего так резко? — пробормотал с набитым ртом Махавир, — завтра ж собирались?       — А это вашего кровососа спросите, — лучезарно улыбнулся Вито, — не возьмёт ли он перерывчик вас ради. Вообще-то Альтака на Яришшо зуб точил уже без малого год, а ваша эта настенная живопись, с координатами Яришшо, его как-то дополнительно возбудила. Если откровенно, следовало отправиться в этот божий уголок сразу от денетов, не делая возвратов на перекусон, но там нам зелёную улицу, не артачась, не дали б, так что считайте, что два часа на сборы — это более чем по-божески.       — Ну отлично просто!       Возмущения Сингха, впрочем, были совершенно дежурными, без огонька — он и сам считал, что отправляться стоило по горячим следам, вот только лично он-то эти горячие следы только тут, в отделении и увидел, что новички Дайенн с Алваресом не узнали координаты Яришшо — это простительно…       Вито нагнулся было, чтобы перед уходом оттащить коробки подальше с прохода, и теперь едва не рухнул на стол Шлилвьи, сшибленный ворвавшимся в кабинет Г’Тором.       — Закончил, Талгайды? Да чего ты там возишься? …Здорово, народ. Слышали, что новенький у нас? А, как не слышали бы, ваш новенький же… А, Вито, и ты тут? Ну, тебе-то корианцы, наверное, не интересны…       Вито торжественно, как демонстрацию своего самообладания, поставил на место увесистый адаптор старых дразийских дискет, которым, видимо, собирался огреть неосторожного нарна.       — Говорят, у корианцев член 30 см, так что неинтересными их только ты и мог назвать. Лично мне эта мысль не даёт покоя. Г’Тор, из твоего отдела кто летит на Яришшо? Господин Альтака оставил на твоё рассмотрение…       — Ой, определимся, времени до завтра навалом, может, я и полечу…       — Уже не до завтра, — улыбка Вито показалась Дайенн какой-то садистской, что довольно плохо сочеталось с задумчиво-мечтательным выражением бархатных карих глаз, — два часа. Так мне передать господину Альтаке, что вызвался ты?       — Передай господину Альтаке мой горячий поцелуй, место сам выберешь! У меня весь отдел занят, причём так, что по самую шеюшку, и я вообще-то тоже занят, но что делать-то…       Вито усмехнулся уголком губ и изящно выскользнул за дверь. Вернее, хотел изящно выскользнуть, но споткнулся о хвост Шлилвьи и не слишком удачно вписался в косяк.       — Клоун… — фыркнул Г’Тор, оценив готовность интересующего его результата и решив, видимо, заесть огорчение чем найдётся у коллег, — они одни с господином Альтакой работают, остальные так, ничилины околачивают…       — Да ладно, — примирительно поднял ладони Махавир, — если честно, даже как-то завидно, когда у начальника отдела энтузиазма как у новичка. А что к Альтаке он очень привязан, так это нормально, в отличие от нас он совсем не новобранец, они пятый год уже работают вместе, он под ним ещё на Яноше служил. Я б не сказал, что он подлизывается или что-то в этом роде, тем более зачем ему это, как руководители отделов они наравне…       Нарн посмотрел на него сверху вниз сострадательно.       — Ага… под ним, это ты правильное выражение нашёл. А, ну да ты казомский, что б ты понимал в служебных взаимоотношениях… Короче, как тебе то, что Синкара единственный, за все годы службы в отделении на Яноше, кто никогда не получал премию? Думаешь, потому, что плохо работал? Рад бы приврать, да совесть не позволяет. Просто премию некоторым… по-особому выплачивают…       — Чего? Ты о чём, Г’Тор?       — Да есть у вас, землян, какое-то выражение, не помню точно… Что некоторые сотрудники хорошо работают, только если их… ну…       Махавир выронил кусок пирога.       — Синкара — и Альтака? Да ну… Сколько раз видел, как Вито с девчонками из столовой заигрывает, да и Альтака… кроме того, что, прости господи, не красавец… у него ж на Бракосе семья есть…       Г’Тор отправил в рот тонкую красную пластинку сухофрукта, с исследовательским азартом на лице — всё-таки в точности о совместимости корианских фруктов с нарнским пищеварением он не знал.       — Так вот то-то и оно, что семья — она на Бракосе… А удовлетворяться как-то надо. Ты в кого такой наивный-то, Сингх, когда семья шашням на стороне помехой была?       — Ну так на такой случай, действительно, в столовой полно девчонок, — вставил Ситар.       — Ай, всем слухам верить, — махнул рукой Лалья, — себя не уважать. Просто Альтака действительно для него… ну, сделал много доброго… друг семьи…       — Бракири — земной?       — А тебе, вообще, ни о чём не говорит, что у Вито фамилия бракирийская? Его семья бракири воспитывала. Я не в курсе подробностей, но была какая-то криминальная разборка на Экалте, в ходе которой спалили дома нескольких местных авторитетов. Одна из этих семей была близкими друзьями клана Синкара, они прибыли на помощь, да поздно… Из огня успели спасти только одного земного ребёнка — у шишек на Экалте тогда было много слуг-землян… Детёнышу года три было, что ли, кто такой, откуда — естественно, не узнаешь. Энротто Синкара отличался парадоксальной, для его рода занятий, сентиментальностью, взял ребёнка к себе, назвал Вито — его любимое земное имя… Когда парень подрос — отправил его учиться на Землю, вроде как, пусть поживёт среди соплеменников… Этим спас жизнь — клан Синкара вскоре постигла та же участь. На Земле парень, конечно, помыкался, даже в банде какой-то успел посостоять… А потом его нашёл Альтака, как раз крупно поругавшийся с роднёй на тему кардинально нетрадиционного для семьи выбора жизненного пути, ну и пристроил парня под бок. Из той же сентиментальности, надо думать.       Сингх потряс головой — определённо, культурных экскурсов на сегодня получилось чересчур.       — Да, занятные кадры у нас по соседству служат… А ты это всё откуда знаешь?       — Так кроме этого вот сплетники в отделении есть.       — Ага, и ты среди них эталон из палаты мер и весов… Что там, Талгайды, всё? Ну отлично, погнал собираться, надеюсь, ребята и без меня всё, что надо, закончат.