Наследие Изначальных

      Когда Сайта вошёл в кабинет — первые два часа рабочей смены он провёл в отделе контрабанды, сличая фотографии серийных номеров оружия, найденного в подвалах Яришшо, с присланными из ограбленного год назад гарнизона дрази, ещё час — в экономическом, где Тийла Нанкто показывала дешифрованные наконец файлы товарных накладных с компьютера Франке — Махавир мерно раскачивался на стуле, невидящим взглядом глядя перед собой.       — Что-то случилось?       — Да так… На Токормале — ничего. Ни-че-го. Всё вывезли, успели, даже влажную уборку сделали… Сколько работы, и, к чёрту, ничерта… Эти сволочи в лицо нам смеялись…       — Ну, это бывает… Не всё нам везёт. Но доберёмся и до них. Франке ж вон прижали, а тоже нереальным казалось… Слышал, Альтака ранен?       — Слышал… Но не ходил к нему пока, боюсь, знаешь ли, с такими новостями…       Моради тепло улыбнулся.       — Вот зря. Думаешь, у него такого не было? Он пятнадцать лет в полиции, он знает и удачи, и поражения… Сходи к нему, ну, проорётся он на тебя для порядку, душу отведёт, хоть на поправку пойдёт…       Махавир пожал плечами, но поднялся и поплёлся из кабинета. Сайта прошёл к своему месту, бросив взгляд на пустующие сейчас рабочие места коллег. Как там у них всё, интересно? Помогло ли новое дело хоть немного отвлечься от Альтакиной несправедливости? Ему бы, наверное, не помогло…       Над монитором была приклеена записка — этот друг детства Алвареса, Схевени, оставил, видимо, ещё не зная, что Алварес с Дайенн срочно отбыли на Зендамор. Да уж, правильно Сингх сказал, Альтака их что только не выпинывал… Забавно выглядят корианские значки. Хотя возможно, забавно на взгляд моради, вот Илкойненас находит их некрасивыми — ну, это понятно, каждому своё ближе… Почему не убрал-то до сих пор? Хотя, наверное, там ничего секретного, а если б и было — кто прочитает-то? Да, в этом плане земляне в более проигрышном положении, они не могут, как другие расы, говорить и переписываться так, чтоб их никто не понял. Правда, разговоры нарнов могут понимать дрази, транталлилы, центавриане тоже, но центаврианин в отделении только один… А, ну и Сингх ещё. Некому подслушать разговоры хаяков, их в отделении только двое. Если только кто-то из аббаев знает хаякский язык, тот же Хемайни — может… Ну, едва ли Схевени написал что-то секретное, просто нет логики в том, чтоб писать на земном, если адресат знает твой родной язык.       Из задумчивости его вывела упавшая на стол тень.       — Нирла? Ты что здесь делаешь?       — Зашла узнать, не надо ли вам чего, — неловко переступила с ноги на ногу девочка, — господин Реннар меня из госпиталя выгнал, сказал, что я слишком много работала за последнее время. А разве много? И работа совсем лёгкая, это и не работа вовсе. Наверное, он меня не любит.       — Перестань. Просто Реннар, да и большинство взрослых тут, происходят из миров, где детям твоего возраста положено не работать, а учиться.       — Я б училась, — вздохнула Нирла, — но все, кто со мной занимался, заняты, госпожа Дайенн и господин Алварес вообще уехали.       Скорей бы уже с этим ребёнком что-то решили, подумал Сайта. Но поди ж ты, там, в верхах, куда более важных вопросов полно. Хотя чего сложного-то? Да, возвращать её в родной мир резону нет, но мало, что ли, на территории Альянса голианских семей, которые могли б взять её под опеку? Их, голиан, где только нет.       — А тебе с кем из них больше нравится заниматься?       Девочка пожала плечами.       — С обоими. Они оба очень хорошие, хотя очень разные. Господин Алварес говорит много непонятного, здорово б, наверное, было увидеть это своими глазами. Он, правда, сомневается, что меня легко примут в школу, потому что я голианка, а голиан у них не было никогда. Может, они просто слышали о голианах что-то плохое, думают, что они ленивы или капризны? Надеюсь, они дадут мне шанс… Хотя немного боязно, потому что я плохо понимаю, что это такое. Я сперва подумала, что это вроде того, о чём рассказывала одна женщина… там… Место, где дети живут и работают — например, сортируют луковицы, как это было у неё. Или ткут и красят ткани, и такое она слышала. У них там было неплохо, говорила она, кормили два раза в день, и работа не работа — сиди, сортируй луковицы, хорошие туда, гнилые сюда. Ну, дети постарше, с 10 лет — те на земляных работах, садили и выкапывали, посложнее, конечно. Но потом компания разорилась и хозяин всех, кто тогда был, распродал. Не повезло… Но господин Алварес почему-то и это считает ужасным. Он говорит, у них там дети работают между учёбой, их обучают началам всяких профессий, но первым делом грамоте и наукам. То, что он рассказывает, так захватывает. Я понимаю, почему родители сдают туда детей — кормят, одевают, учат, работа вообще смех один… Я только никак не могу понять, как это они всё за так, в чём их выгода. Да и не только про школы, вообще… У них там совсем не так живут, как у нас.       — В мирах Альянса тоже по-другому, — улыбнулся Сайта. Правда, улыбка вышла какой-то вымученной, он не мог не вспомнить, насколько всё ещё далеко от идеала в его родном мире. Сколько областей всё ещё погружены в нищету и разорение… Всё уже не так страшно, как 20 лет назад, когда Морад решился на отчаянную мольбу к Альянсу — понимая, что иначе только смерть, самая натуральная, не в порядке красного словца. Свирепствующий голод, эпидемии, пожары уничтожили целые города — какие прекрасные города это были когда-то… Сейчас даже памяти об этом осталось мало — редкие чудом уцелевшие фотографии, путеводители, крайне редко — видеозаписи. В основном любительские — все музейные архивы были опустошены ещё 30 лет назад. Впрочем, до того ли было все эти годы, когда островки приемлемой жизни, с трудом обустроенные благодаря волонтёрам от Альянса, мелкими шажками отвоевывали у остального хаоса ещё немного пространства — расчищали руины, подвозили чистую воду, продукты, медикаменты… Да, за эти годы сделано многое, в больших городах сейчас почти нормальная жизнь. Ездят машины — почти как раньше, и работают магазины — почти как раньше, и Ринци вот писала, как они ходили в кинотеатр — почти как раньше. Везде это «почти»… Оно с запахом дыма и смрада с диких окраин, где стало чуть меньше смертей, чуть меньше драк за кусок хлеба… Сайта вздрогнул, осознав, что Нирла всё ещё стоит рядом с ним.       — По правде, я не совсем понимаю, чем это отличается, — вещала девочка, — госпожа Дайенн говорила же, что у них детей воспитывают при храмах, мастерских, военных школах, и бывает, что отдают туда довольно рано… И дети должны подчиняться учителям не меньше, чем родителям, а то и больше. И тоже каждый минбарец с детства приучается служить обществу… Ну, правда, на Корианне религии никакой нет, она осуждается, а на Минбаре наоборот, вот эту разницу я понимаю. Это необычно, конечно — ну, насчёт Корианны, но чего на свете не бывает…       — А куда ты сама хотела бы отправиться?       Глаза маленькой голианки стали большими-большими и даже испуганными.       — А разве это мне решать? Куда отправят… Если не домой и не обратно работорговцам, так это уже большая милость, как тут можно капризничать? Куда решат, туда отправят, моё дело вести себя, как положено…       — Ну, наверное, при этом всё равно должны учесть твои пожелания. Не могут же они просто наобум в карту ткнуть…       — Да чего я тут желать могу… Тут надо спрашивать, кто возьмёт. Госпожа Дайенн вот хотела бы, чтобы — к ним, на Минбар. Но это не ей решать, а старейшинам, а они могут и против быть. Хотя кажется, госпожа Дайенн просто не хочет, чтоб меня на Корианну отправили, почему-то она считает, что это плохое место. Почему? Разве она не дружит с господином Алваресом? А мне нравится то, что он рассказывает. И он хочет заказать для меня корианские книжки, только боится, что пока их доставят — меня уже куда-нибудь отошлют… Он две оцифрованные для меня распечатал, я их читаю. Поначалу было сложно, сейчас полегче… Земной я как-то быстро выучила, думаю, и корианский выучу хорошо, он красивый.       — Нирла… Раз уж ты с господином Алваресом учишь корианский и не против попрактиковаться… Ты ведь можешь прочесть вот это?       Сайта воровато оглянулся в сторону коллег, хотя в этом на самом деле не было нужды — оба эксперта были с головой в работе и едва ли прислушивались к их с Нирлой разговору. Он прекрасно понимал, что стыдно ему перед самим собой — никаких уважительных причин для такого повышенного интереса к корреспонденции коллеги у него не было, да что там, он сам, прояви кто-то подозрительность в связи с тем, что соплеменник оставил ему записку на морадийском, был бы возмущён. Но остановить себя он уже не мог.       Нирла нахмурилась, вглядываясь в записку.       — «Если можешь, зайди сегодня вечером ко мне…» — здесь слово, которого я не знаю, оно помечено значком обращения, но это не имя… «До нашего…» — здесь слово, означающее какой-то особый день, связанный с каким-то событием в прошлом…       — Праздник? Памятная дата?       — Ну да, наверное. Я плохо в этом разбираюсь пока, у нас такого не было… «ещё немного долго…» — или как это правильно сказать?       — «Ещё есть время»? — подсказал Сайта.       Девочка напряжённо кусала губу, накручивала на палец тёмную прядь, выпавшую из перехваченного заколкой хвоста. Она всё ещё так боится с чем-то не справиться, показать где-то не идеальный результат. Вроде бы, поверила, что бить её за это не будут, но любого возможного недовольства боится смертным страхом.       — Да… Господин Алварес объяснял мне, как в корианском языке обозначается разное время — настоящее, прошедшее или будущее, по длительности и по тому, относится это к действиям людей или к чему-то другому, вроде того, что настанет зима, будет холодно и всё такое… Но я пока не всё поняла. Я и в земном долго всё не понимала, просто запоминала слова, какие когда говорятся.       — Да, понимаю, — улыбнулся Сайта, — мне тоже было с этим сложно. Морадийский язык отличается по структуре…       — «Но я знаю, что ты… думаешь об этом не меньше, чем я». Здесь что-то ещё, я не понимаю в целом, только отдельные слова, вот это — «не быть один», это на корианском одно слово, вот это — «благодарность» или что-то похожее…       — Спасибо, Нирла. Кстати, ты можешь заглянуть в столовую. Думаю, девчонки там будут благодарны тебе за какую-нибудь помощь, а взамен угостят чем-нибудь вкусненьким.       Девочка просияла и вприпрыжку побежала из кабинета, а Сайта остался размышлять, что ему дала эта информация и зачем ему вообще это было нужно.       Вито поставил на тумбочку пакет с сухофруктами и сел на стул, скрестив ногу на ногу.       — Ну, как ты? Доктор сказал, тебе лучше.       — Мне и не было плохо, — проворчал Альтака, — если там кто-то меня уже похоронил, разочаруй этих идиотов. Я родился на Экалте и жил на Бракире, напугал он меня своей бритвочкой… Хотя конечно, спасибо, что не по горлу…       Альтака приподнялся, садясь в постели. Вито скользнул взглядом по его обнажённой груди, одна сторона которой была щедро забинтована повязкой, и плотоядно облизнулся.       — Ты и в остальном там… голый? Хотя, наверное, не к времени я с такими мыслями…       — Я ранен в грудь, а не в член.       — Да уж слава богу.       Вито сполз со стула и пополз под покрывало сначала рукой, потом решительно откинул его, хищно нависая над бёдрами Альтаки.       — А это точно поможет тебе поправиться?       — Прописаться под приличным предлогом в больничном отделении тебе не удастся, так что придётся.       Вито провёл языком по члену начальника, потом взял его в рот, обеими руками жадно вцепившись в грозно выпирающие семенники. Рука Альтаки вцепилась ему в загривок, грубовато-властно перебирая короткие чёрные волосы на затылке.       — Чаще всего, конечно, я рад, что хоть в это время ты не можешь болтать… Но иногда даже приятно слышать твои пошлые комплименты. Хотя ты неплохо выражаешь их и невербально…       Сунувшийся в палату Махавир отпрянул, мгновенно отпрыгнув от широкого пластикового окошка, прежде, чем почувствовавшая приближение автоматика отведёт дверь. По идее, его смуглая кожа краснеть не способна, однако сейчас он не был в этом так уверен. Никто не совершенен, вот и требовательный и дотошный в работе Синкара просто не вспомнил о том, чтоб затемнить это окошко, как делали пациенты перед сном — что снимало дверь с «гостевого режима».       «А собственно, так ли мне к Альтаке сейчас было надо… Пойду, поболтаю с Г’Тором, что ли…»       Институт произвёл на Дайенн очень яркое впечатление. Опытный взгляд, возможно, сразу нашёл бы в нём черты глубокой провинциальности, но лично она и не подумала бы ни о чём подобном, если б ей на это не указал, с благодушной улыбкой, Калид — Мастер над Мастерами в Хирургическом Деле, то есть один из пяти главных лиц в этом здании. Дайенн, конечно, верила, что удалённость от метрополии и скромность финансирования не могут не сказываться на работе, но пока что ей не хватало слов, чтоб выразить своё восхищение Мастерами, организовавшими здесь всё, от светло-голубых, льдисто поблёскивающих стен с золотистыми указателями, до скользящих бесшумно, словно призраки, сотрудников и учеников в белоснежных одеждах, на столь высоком уровне, что только солоноватый воздух — запах и привкус местной атмосферы проникал и сюда — напоминал о том, что она не в родном мире.       Однако в их деле это особых просветов не давало. Малая операционная зала, выделенная ей для обследования мумии, была прекрасно оборудована, но много ли ты сможешь, если не знаешь, от чего отталкиваться — не знаешь, какой расы это существо? Соответственно, ты не можешь быть точно уверен в его возрасте — хотя обследование челюсти и зон роста костей заставляет склониться к мысли, что это всё-таки ребёнок. Соответственно, ты не можешь с уверенностью определить причину смерти — совершенно однозначно, что на теле нет признаков насилия, но какое из веществ, найденных в тканях, может быть продуктом распада малоизученного яда… Существо гуманоидной расы, из кислородных, с красной кровью — это достаточно обширная группа. Расположение сердца и желудка окончательно утверждают, что это не иолу. Строение мочеполовой системы исключает голиан. Тип волосяного покрова и строение ногтевой пластины исключают нефуанцев, впрочем, это всё равно был наиболее сомнительный вариант при всём обилии соответствий, включая то, что рост взрослого нефуанца примерно такой. Но до сравнительно недавнего времени эту расу сложно было встретить где-либо в космосе — центавриане не выпускали жителей оккупированного мира за его пределы. Дайенн загрузила в анализатор третьего уровня очередной образец и уныло поплелась обратно к парящей посреди зала платформе с телом. На что она надеется вообще, при таком состоянии останков? Мягких тканей практически нет. Тут нужен не её уровень…       — Судя по выражению вашего лица, поздравлять вас пока не с чем, госпожа Дайенн?       Она вздрогнула и едва не выронила резак — в тишине операционной голос Калида был подобен громовому набату, особенно ввиду того, что она не заметила его появления. Возможно, навык передвигаться абсолютно бесшумно здесь вынесен в отдельную дисциплину, и неуспевающих по ней мало…       — К сожалению, я вынуждена признать здесь свою некомпетентность, наставник Калид. Нас учили всем тайнам живых тел, а не мёртвых — настолько давно мёртвых, я имею в виду.       Калид подошёл к ней — шуршание одеяния, надо заметить, всё же было слышно. Сквозь поднятую на лицо маску его голос звучал несколько приглушённо:       — И это разумно, ведь не мёртвым нужна помощь, а живым. В нашем клане тоже мало специалистов, профилирующихся по исследованию останков, тем более сложно стать таковым в мире, подобном этому, как понимаете. Но всё же скромную посильную помощь я предложить могу. 20 и 15 лет назад соответственно я принимал участие в решении территориального спора делука и дафази и вопроса с неизвестными останками в Зуалфа, ну и кроме того, со мной многим успел поделиться отец, имевший обширную практику на Ралафе…       Дайенн кивнула — об обеих историях она немного слышала, от Анхи, по дороге до института. Как-никак, события не рядовые и оба были связаны с институтом. Делука и дафази — две зендские народности, живущие к северу от побережья, продолжавшие периодически сцепляться уже в минбарский период. Дафази утверждали, что территория, на которой проживают делука — исконно их, захваченная около 500 лет назад, делука же, соответственно, возражали, что жили здесь искони, со времён ещё до Древнего Врага, и переселяться дальше на север не собираются — там в холмах старинный «город мертвецов», к которому они не могут себе позволить даже приблизиться. Минбарцы, которым, при всей локальности, этот конфликт порядком надоел, организовали экспедицию в этот «город мертвецов» — старинное захоронение, где многие тела были не кремированы, а, по более древнему обычаю, облеплены глиной и уложены в каменные ниши в стенах, закрытые каменными же плитами. Правда, даже при условии кремации всех останков и вывоза праха куда-нибудь подальше делука пересекать границу города отказывались — это земля мёртвых и всегда ею останется. Но в конечном счёте это не потребовалось — исследование останков показало, что погребённые находятся в прямом генетическом родстве со своими ближайшими живыми соседями — то есть, со всей определённостью делука жили здесь и 500, и более лет назад. Более того, оказалось, что дафази тоже являются их потомками — выделившаяся около 700 лет назад ветвь, отличающаяся более светлым волосом и другой формой носа и ушей. Не то чтоб это сразу остановило вековой конфликт и вызвало счастливое братское воссоединение, но взаимоотношения соседей стали в целом поспокойнее. Гораздо больше резонанса вызвало второе дело — как выяснилось, криминальное, жена бывшего хозяина дома сорок лет назад, оказывается, вовсе не сбежала с любовником в неизвестном направлении, оба упокоились под полом одной из дальних комнат подвала, кремировать тела, как положено, ревнивец не решился — страх наказания за двойное убийство оказался сильнее страха мертвецов. Новых жильцов при ремонте ожидал весьма неприятный сюрприз… Дело, в общем-то, было закрыто в связи с кончиной преступника, но общественность бурлила ещё долго.       Калид между тем прохаживался вдоль приборов, изучая выданные ими показатели, и его лицо становилось всё более задумчивым.       — Знаете, что, госпожа Дайенн? Я, если вы не против, сменю вас тут. Есть у меня одна идейка, но заранее её озвучивать не буду, она немного безумна. Для её проверки мне нужно связаться с Минбаром или хотя бы с Ралафой, здесь просто нет нужных данных. Это, конечно, потребует времени… Вы пока сходите отдохните, подышите свежим воздухом, пообщайтесь с кем-то более живым…       Дайенн возражать не стала. Вообще-то, правда, ей очень хотелось остаться, понаблюдать работу Мастера Калида, но скорее всего, раз он её отсылает — он хочет поработать один. Наверняка за день ему хватает толкущихся вокруг и заглядывающих под руку учеников. Кроме того, она действительно устала от этого монотонного и довольно безрадостного дня…       На улице понемногу вечерело, и Дайенн невольно пошла медленнее — благо, до гостиницы, где они остановились (точнее, где их остановил Алварес, потому что она сама сразу проехала до института) около часа по прямой, а места здесь тихие, живописные — от центра далеко, никакого ощущения одного из крупнейших на планете города, редкие здания — корпуса фармацевтики, ортопедии, ещё чего-то, Калид говорил, ну и общежития учеников и некоторых сотрудников — почти не видны за густыми зарослями. В этих кронах обитают пять видов птиц и два вида мелких животных, большинство из них — ночные, сейчас как раз они начинают просыпаться, и скоро Сад наполнится писком, присвистом, протяжными гортанными криками этих существ. Дожидаться темноты, конечно, Дайенн не собиралась, но просто насладиться вечерней тишиной и прохладой, ветром, запахами, шуршанием гравия под ногами — нельзя упускать такую возможность. Неизвестно, когда снова их дорога приведёт на какую-нибудь планету. Настоящую планету, а не купола, как на Зафранте и Яришшо. Как же можно соскучиться по всему этому, живя на станции…       У выхода она остановилась перед статуей Валена, держащей в ладонях цифровое табло — древний обычай запроса цитаты на предстоящий день или по поводу какого-то беспокоящего вопроса. Раньше, понятно, в руки статуй вкладывали настоящие книги, но они слишком быстро ветшали. Электронное табло от ветра и дождя защищено лучше. Дайенн наклонилась к стоящей у ног статуи чаше и вынула кубики. Три-семь-семь. Она кликнула на табло — третий том, седьмая глава, слистнула на седьмой стих. Тем, кто прилежны в изучении священных писаний, иногда нет нужды открывать саму книгу, они узнают стихи по памяти…       «И тот, кто ведёт тебя кратчайшей дорогой, может привести в яму».       Дайенн кивнула. Из речей к кланам, противящимся объединению. Этому посвящён, в общем-то, был весь третий том — вскоре после ухода Древнего Врага многие готовы были вернуться к прежним традициям междоусобных войн, обратив оружие против недавних соратников. Валену пришлось приложить немало трудов, убеждая не верить подстрекателям, сулящим быструю победу и господство в тех или иных краях.       Что же это означает в дне сегодняшнем? Она слушает не тех людей, или, может быть, сама сбивает кого-то с верного пути? Размышляя об этом, она шла по вечерней улице, расцвеченной огнями фонарей и отсветами далёкого заката, стараясь не реагировать на вытаращенные глаза и перешёптывания редких прохожих — ну да, это нормально, видят живого дилгара… Пожалуй, она, будь помоложе, тоже таращила б глаза на зендов — у них такие носы… Нет, правда, как они им не мешают?       Она остановилась перед каменными ступенями, ведущими в окружающий гостиницу небольшой парк, осознав, что слышит эти шаги за спиной слишком долго, и резко обернулась, с трудом подавив порыв сразу атаковать.       — Чудесный вечерок, не правда ли, милая леди? — её преследователем оказался землянин средних лет с угрюмым, неприятным лицом, совершенно не сочетающимся с напускной любезностью.       — Спасибо, не жалуюсь. Чем могу вам помочь?       — Ну, откровенно говоря, не мне… — он попытался взять её за локоток, она отдёрнула руку и отступила на ступеньку вверх, — а себе, главным образом себе. У вас находится некая вещь, принадлежащая одному достойному господину…       — В самом деле? — дёрнула бровью Дайенн. Догадка, о чём идёт речь, была слишком однозначна, но…       — И будет лучше для всех, если вы вернёте эту вещь хозяину. В этом прекрасном тихом мирке можно замечательно провести время, не омрачая его всякими… неприятными моментами.       — Вы мне угрожаете? — оскалилась дилгарка. Землянин сделал улыбку ещё шире, от чего она приятней, разумеется, не стала.       — Ну что вы, как я могу угрожать симпатичной девушке в такой приятный тихий вечер? Я предупреждаю, из лучших побуждений предупреждаю… Искренне надеясь, что вы понимаете свой интерес в разрешении этого недоразумения. Не может ведь разумная, хорошо воспитанная девушка сознательно плевать в лицо достойному господину, который, надо заметить, не нарушал минбарских законов.       Дайенн хотелось ответить, что это, вообще-то, ещё неизвестно, если этот господин полагает для себя главным — не попадаться, возможно, это как раз самое невинное из его деяний. Но в сущности, оснований так говорить у неё не было, кроме соседских сплетен и подозрений, что это не первая такая посылка, ничего на Хистордхана действительно нет. Конечно, стоит заняться этим вопросом плотнее, возможно, за этой экстравагантной личностью, которую и в лицо-то, что интересно, никто не знает, тянется что-нибудь любопытное из других миров… В общем-то, и само явление вот этого сомнительного субъекта отнюдь не красит Хистордхана в новые благородные тона. Но говорить об этом с этим самым сомнительным субъектом точно нет никакого смысла. Поэтому Дайенн просто отвернулась от деловитыми жучками ползающих по её лицу чёрных колючих глаз и продолжила путь по лестнице. Едва ли он решится напасть со спины. Ну, а если решится… пожалеет.       Интересно, сколько времени он следил за ней… Больше нельзя позволять себе такую беспечность. То, что она на территории, где действует минбарский закон — как оказалось, не повод расслабиться. Полыхая от возмущения, Дайенн не заметила, как пролетела небольшой парк, и перед ней выросла высокая дверь с широким, с небольшую площадку, крыльцом, украшенным вазонами с набравшими цвет цветами. По дороге она обдумывала, как будет выяснять, какой номер снял для неё Алварес — сам он ей, разумеется, об этом сообщить не успел, но от таких новостей в голове всё несколько смешалось, и она перед стойкой просто глупо пробормотала:       — Вы не знаете, где я остановилась?       Однако девушка за стойкой и бровью не повела, и с той же задумчивой улыбкой выудила из базы номера, а из шкафчика за спиной — ключ-карту, попутно извиняясь, что свободных номеров с ваннами у них сейчас мало, и команду пришлось расселить по разным этажам. Дайенн рассеянно поблагодарила и поспешила к лифту — что там, она была вполне счастлива уже от того, что в маленькой окраинной гостинице вообще есть номера, ориентированные на разные расы.       Номер оказался оформлен в земном стиле. Очень дотошно в земном. В другое время это воспринималось бы совершенно спокойно, но сейчас раздражала любая мелочь. Правда, вот эта ширма, отделяющая ту часть комнаты, где стоит кровать, очень похожа на традиционные минбарские перегородки. Дайенн несколько раз прошлась из угла в угол и в конце концов подошла к терминалу связи и набрала код номера Алвареса — как хорошо, что девушка-портье упомянула, что он сразу над ней.       Комната наполнилась мелодичными трелями. Минута, другая… Где носит Алвареса? Неужели он всё ещё торчит на этом проклятом почтовом складе? Надо думать, у Хистордхана нашлось, кого приставить и к нему, и к Лалье с ребятами… Надо, надо подпортить этому много о себе возомнившему «достойному господину» его беспечальную жизнь. Неприятности он вздумал обещать… Кто кому ещё! Алварес, ну! Ради всех пророков, что можно делать на складе до сих пор? Правда, он бы, наверное, спросил, что можно было столько времени делать в институте. Непосвящённым часто кажется, что какие там сложности, разрезал труп, посмотрел в него — и там всё чёрным по белому написано, и когда умер, и от чего, и в каких обстоятельствах… Да, этот проклятый склад в центре, Алваресу нужно несколько больше времени, чтоб добраться сюда, чем ей, но не настолько же… Она уже разрывалась между мыслями самой помчаться на поиски напарника или настропалить дрази, когда на экране наконец появилась мокрая взлохмаченная голова Алвареса.       — Извини, я был в душе.       — Так долго?!       — Вроде минут десять, но я никогда не хвалился внутренним хронометром. Что-то случилось?       Порыв высказать всё, что она думает о его беспечности, Хистордхановых методах, неопознанной мумии, Альтакиных идеях и всей этой ситуации в целом, как-то быстро схлынул.       — Алварес, зайди ко мне. Есть разговор.       — Сейчас?       — Да, сейчас. Ты мог бы для разнообразия не пререкаться?       — Хорошо-хорошо, сейчас буду. В общем-то, мне тоже есть, что тебе рассказать…       В ожидании напарника её хватило только на то, чтобы скинуть верхнюю мантию и ополовинить бутылку минеральной воды, найденную на прикроватной тумбочке — в номере было жарковато, видимо, тоже настроено под землян. Вот уж от какой расы во вселенной действительно спасу нет, и всё так или иначе подстраивается под них…       Напарник выслушал её рассказ серьёзно, но без малейших признаков удивления.       — Ты не ожидала, что господин Хистордхан выразит возмущение тем, что не получил важную для него посылку в срок?       — Для выражения возмущения есть известный законный порядок, и…       — Жаль, здесь нет Махавира или Г’Тора, чтоб сказать, что бизнес без сомнительных и грязноватых приёмов не бывает, поэтому придётся сказать мне.       — Алварес, то, с чем мы имеем дело в процессе нашей работы — это не бизнес, это преступность.       — Разница в том, что одни создают фасад приличий, другие нет. Если твои соплеменники здесь не сталкивались с неприглядной стороной деятельности опекаемых инопланетников — так, по-видимому, потому, что приложили все усилия, чтоб не столкнуться. К примеру, никогда не досматривали личные посылки, и если б не вот такая случайность с повреждённым при разгрузке замком… Да, раз уж мы об этом заговорили. Мой день прошёл несколько плодотворней твоего. В базах, конечно, чёрт ногу сломит, в документообороте б зенды были такими щепетильными, как в санитарных вопросах, но кое-что есть. За всё время проживания здесь Хистордхан получил около тысячи личных посылок, исключая те, что пришли с адресов фирм, до сих пор не замеченных в торговле несвежими трупами, и те, что по габаритам не предполагают такого содержимого — остаётся 187, тоже весьма не мало…       187 посылок с трупами? Нет, Валена ради, это уже слишком…       — Адреса отправления, упреждая вопрос, разные, в случае подозрительных посылок они повторяются в трёх случаях, это Фендамир, Иммолан и Вартас. По три посылки на первые два и целых пять с Вартаса. Правда, из разных отделений… Да, легко не будет.       — Мумия пришла тоже из центаврианского сектора, но с Толониуса… Разбираться с центаврианами — просто предел мечтаний, с их опытом заговаривания зубов не сравнится никто во вселенной. Притом совершенно независимо от того, есть ли какая-то их вина в случившемся, они будут рассказывать сказки в любом случае.       Напарник кивнул с коротким смешком.       — Слишком много в этом деле центаврианского, да? Сейчас будет ещё больше. Лалья наводит сейчас справки о фирме Хистордхана — так вот, фирма действительно с очень респектабельным фасадом, за годы своего существования имела всего три судебные претензии и все три выиграла. В общем-то, я и частным порядком слышал очень благожелательные отзывы об их продукции, со стороны качества к ним претензий нет. Интересно другое — все три принадлежащих Хистордхану завода находятся в Республике Центавр — два на Мариголе, один на Иммолане.       — Ого. Интересно, и почему ж он сам в таком случае живёт здесь?       Алварес устал, видимо, перекатываться с пятки на носок и наконец опустился на диван.       — Хороший вопрос. Но, в конце концов, помним, что он уже преклонного возраста и отошёл от дел, он остаётся владельцем, но все дела на его доверенных лицах… Может быть, причина в том, что жить на Мариголе должно быть тухловато, а на Приме — дорого даже для того, кто за последние пять лет мягко вытеснил с рынка двух не самых слабых конкурентов? Второе. Хотя последние 20 лет дела фирмы важной поступью идут в гору, она определённо знавала и прискорбные времена. Она пережила минимум два перерождения: в 70х — по-видимому, в связи с дракхианской угрозой, едва ли был хоть кто-то, кого тот кризис не коснулся совсем, и до этого, в 60х. Тоже, так понимаю, в связи с известными событиями… Печально лично для нас то, что теперь проблемно найти исходный юридический адрес.       — О да, я заметила, что таинственности в этом деле больше, чем нужно. Что там, мы даже не знаем, к какой расе относится сам Хистордхан и его драгоценная мумия… Хистордхан — это ведь не может быть земное имя?       Алварес грустно улыбнулся.       — Определять расу по звучанию имени — дело неблагодарное, в любом из миров изначально было много народностей с очень различными языками. Навскидку это может быть хурр, дрази, ллорт, токати… Опять же спасибо минбарским нормам, по которым раса в документах не указывается, да и вообще к добропорядочному богатому инопланетянину минимум вопросов, раз уж он исправно платит налоги, да ещё и щедро отпускает свою продукцию по оптовым ценам.       — И что во всём этом, позволь узнать, не так? — ощерилась Дайенн, — если он действительно не давал оснований для…       — Может быть, центаврианская сторона прольёт немного света на эту загадочную фигуру, хотя надежды, конечно, невелики — скорее всего, артачиться они будут просто не из любви к Хистордхану, а из любви к этому виду словесного искусства. Тем паче что сейчас на складе ожидает вручения адресату ещё одна посылка. Тоже из центаврианского сектора, с Беты 3. Угадай, что в ней?       Дайенн вытаращила глаза.       — Алварес! Вы вскрыли чужую посылку? Вы с ума сошли? Ладно, о той посылке Хистордхан не спрашивал — мы думали, потому, что она была б сюрпризом для него самого, а выходит, всё несколько сложнее… Но по-твоему, он оставит без внимания вскрытую посылку? Почте как раз очень не хватало расшаркиваться перед этой таинственной личностью, а уж нам исков к отделению как не хватало…       — Ну, я б посмотрел на того, перед кем будет расшаркиваться Альтака… И это в любом случае не наши проблемы, Альтака дал нам это идиотское задание, но не рекомендации, как его выполнять, имея кучу препон в законах и обычаях чужого мира. Не беспокойся, запаковали как было, посылочка будет расторопно вручена адресату. Содержимое не пострадало, ни руку, ни ногу не отпилили, хотя хотелось, может быть, из этих останков ты выжала бы больше, они чуть получше сохранились…       На лицо напарницы было любо-дорого посмотреть.       — Так, затягивать с визитом к господину Хистордхану, я так понимаю, больше нельзя.       — Разумеется. И мы нанесём. Сегодня же ночью.       — Ночью?!       Почему бы ему такую маниакальную улыбочку Альтаке не адресовать, это было б хотя бы справедливо.       — Ну, не совсем так, как ты подумала. Неофициально. Предельно неофициально. Сайкею удалось найти тут пару полезных кадров…       — Проникновение на частную территорию, ты серьёзно?       — Просто придти и спросить, зачем он собирает трупы, ты серьёзно? Формально содержимого последней посылки мы не видели. Формально содержимого ни этой, ни предыдущей посылок он не знает. Ответит, что в ярости от чьей-то отвратительной выходки и категорически требует найти это циничное чудовище и покарать по всей строгости галактического закона. Я полагаю, с его деньгами и опытом, он умеет нанимать таких людей, которых не так-то легко найти. Ну и нет нужды говорить, своё знакомство с твоим таинственным доброжелателем он будет отрицать.       — Да, но…       — У нас есть только тело, какую бы то ни было связь с которым Хистордхан легко может отрицать. Получить ордер в мире, где неприкосновенность жилища ценится очень высоко, едва ли будет просто. Нет, через какое-то время, когда слухи о второй посылке расползутся и зендское общество достаточно подогреется — возможно, будет легко… Но ты ведь понимаешь, что Хистордхан за это время как-то уж успеет замести следы?       Дайенн повесила нос. Это дело начиналось как абсурд, становится ещё хуже. И Алварес, кажется, решил внести свой посильный вклад в доведение её до сумасшествия…       — Что, всё переживаешь неудачу на Токормале? А зря, между прочим. У нас тут неожиданно есть, чем тебя утешить. Арестовали один транспортник в секторе корлиан, совершенно случайно… и знаешь, кого там обнаружили? Твою Манишу Каури. Ну, то есть, по документам Далилу Джебрил, но фотография и отпечатки совпадают… Депортировали её к нам, хочешь встретить?       Преступница ожидала в камере — разговорные были заняты, а оттягивать встречу Махавиру совершенно не хотелось. Когда он зашёл, она вздрогнула, но скорее от неожиданности, потому что он вывел её из задумчивости.       — Ого, вот и ты… Не думала, что свидимся так скоро. Тебе поручили вести моё дело? Несмотря на то, что у тебя может быть личная заинтересованность?       Махавир прошёл и сел на стул.       — Единственная моя личная заинтересованность в отношении тебя, Маниша — чтобы ты получила по заслугам.       Девушка сложила ногу на ногу. Изменилась, нельзя не отметить. Сменила личину, понятное дело — длинное, в пол, золотисто-кремовое платье, в тон ему платок, из-под которого выбиваются туго завитые и из-за этого кажущиеся намного короче волосы. Впрочем, может быть, скорее личиной было то, что он видел тогда в пустом, дышащем ремонтной неустроенностью коридоре? Она расплела косы так же легко, как заплела их тогда.       — Ну, вот не факт, что твоя мечта сбудется… у вас на меня маловато. Косвенные улики. Ну да, поймали меня на транспортнике, перевозившем детали для детонаторов… Но ведь всего ящичек, мало ли, чей из путников это личный багаж. Нигде не сказано, что мой. Нет там моих отпечаточков-то. Потому меня из корлиан так легко вам и выдали, может, хоть вы сможете меня за того бракири прижать… Не сможете, конечно. Откуда бедной женщине, всю жизнь прожившей в глухой колонии, что-то знать про ихнюю бракирийскую наркоту?       — Твоё поддельное удостоверение никого не убедит, Маниша, не настолько плохо работают службы на Дельфи, чтобы не дать уже ответ по твоему удостоверению. Кроме того, на ящике с детонаторами-то твоих отпечатков, конечно, нет… А вот на инфокристалле с макетами весёлых сказок для шлассенов — есть.       На самом деле, конечно, не было… Но Махавир не знал, точно ли об этом знает сама Маниша. В конце концов, инфокристалл редко вставляют в гнездо не голой рукой, а в перчатках. А в том, что инфокристалл везла именно Маниша, он не сомневался. Хотя бы потому, что обнаружили его, чисто случайно, в тайнике за переборкой именно потому, что туллок учуял слабый запах специфических приправ для приготовления шлассенских шариков, а то же вещество входило в состав крема для рук, найденного в багаже Маниши.       Девушка улыбнулась — медленно, хищно, между ярко-оранжевых губ мелькнули ровные жемчужные зубы.       — Махавир, ты для своего возраста что-то очень наивный… Ты и правда думаешь, что сможешь меня посадить? Я, конечно, понимаю, это бы очень утешило твою уязвлённую гордость…       — Это смотря, Маниша, что мы на тебя найдём, — спокойно ответил полицейский, — а то, может, и на высшую меру наскребётся. Я не удивлюсь, если на тебе есть кровь и кроме Гароди. Не говоря уж об этом вашем творчестве… Кровь, которую вы планировали пролить чужими руками, подговорив шлассенских рабочих на мятеж против земного руководства — она тоже была бы на ваших руках.       — Ой, «кровь», пафосно-то как… А что не так, а? Они и сами давно не против с ними сцепиться, их только нужно немножечко подтолкнуть…       — Завезя в колонию партию палёного алкоголя, сдав информацию об этом человеческому руководству компании и вынудив их завинтить гайки в сторону сухого закона, а затем спровоцировав стачку с гибелью рабочих, выставив землян эксплуататорами и убийцами шлассенов? Маниша, за что ты так ненавидишь инопланетян? Я не помню, чтобы хоть кто-то из них когда-то сделал тебе что-то плохое, хальса всегда жила в мире со всеми соседями…       Арестантка рассмеялась — мелодично и нервно, в тон звякнувшим серёжкам в форме лавровых веточек.       — Ненавижу? Да ты непроходимо глуп, Махавир. Зачем же мне их ненавидеть? Со многими из них очень даже хорошо и приятно работать. Ненависть — это для дураков и подростков, а у нас бизнес, Махавир. Сам посуди, много ли нам удалось бы, если б они сами не готовы были к тому, на что мы их толкаем? Этот ваш Альянс смертельно надоел многим, это скучно, Махавир, потому что неестественно. Разумные существа не могут без войны, когда им некого желать победить, они теряют смысл жизни, им не к чему стремиться… А нам совершенно нет интереса желать победы одним и гибели другим, в сущности всё равно, кто кого где победит… Ни к чему кроме своих интересов прибавлять себе ещё чужие. Главное — что пока есть война, есть и развитие, есть прогресс, есть хлеб и у тех, кто изобретает новые виды оружия, и у тех, кто его продаёт.       — Так рассуждали Тени, Маниша.       — Ну да, Тени… согласись, они ведь были умные ребята? Кажется, они были к людям поближе, чем некоторые люди, решившие, что здравая идея создать галактику без войн.       Махавир скрипнул зубами — видит бог, ему не нравился такой поворот разговора, и с каким удовольствием он не слышал бы этого. Привычные пираты, привычная трясина лёгких, но кровавых денег — лучше б было сейчас, чем это веянье чистого зла.       — Они просто умели думать не только о себе, Маниша. А обо всех. О тебе тоже. Обо всех детях, у которых должна быть возможность расти, не зная войны, не зная потерь, не теряя родителей, не голодая, не попадая в неволю, обо всех женщинах, которые должны иметь право сполна отдать свою любовь избранным ими мужчинам, не боясь потерять их на новой войне, не боясь попасть в руки захватчиков-насильников, обо всех стариках, которые имеют право дожить свою жизнь до преклонных лет, в своих домах, в окружении семей. О том, что мы должны перестать бояться, перестать считать инопланетян иными, чем мы сами, враждебными лишь потому, что отличаемся… Разве не этому учит Гуру Грантх Сахиб — что все мы равны перед Создателем, что каждому должна быть протянута рука помощи? Разве Альянс не воплощает лучшим образом принципы Грантх Сахиб, как ты могла пойти против своей веры?       — Ой-ой, щас расплачусь! Детишек им жалко, женщин, стариков… Надо просто быть сильным, и всё. Сильный мужчина сможет защитить свой дом, а слабому и жить незачем, слабого и незачем избирать в мужья. Вера… Жить по вере хорошо, пока ты не высовываешь носа со своего поля или пастбища. Если вышел в космос — веру надо оставить дома. Если ты не поймёшь это, Махавир, для тебя всё кончится плохо. Ты не представляешь, что сейчас начинает происходить, какие силы поднимаются… Если б ты был умнее, Махавир, ты б подумал об этом. И, пока не поздно, примкнул к нам. Нам нужны свои люди везде, в том числе в полиции.       Парень вскочил, едва сдерживая негодование.       — Я тебе обещаю, Маниша, ты отсюда не выйдешь. Я добьюсь, чтобы ты состарилась в тюрьме. И никакие покровители тебе не помогут. Мы и до них доберёмся.       — Попробуйте, мальчики, попробуйте. Вера, она ж для того и существует, чтоб поддерживать в трудную минуту?       — Алварес, я тебя ненавижу! — простонала в который раз Дайенн, прикладывая к ссадине над виском лёд. Жаловаться, конечно, было грех просто в силу того, что им всем всё же удалось выбраться оттуда живыми. Но отчаянное бегство через непролазные заросли чего-то колючего и жгучего было не совсем тем, что она хотела бы запомнить о работе в полиции. Вселенная, почему она на это согласилась? Ну да, Алварес дал ей не больно-то много времени на размышления, просто взял в оборот, усталую и выбитую из колеи всем вчерашним… А Сайкей, даром что как старший должен бы быть рассудительнее, всегда поддержит любую авантюру старших по званию, даже если не удержится в процессе от ворчания.       Самому Алваресу, правда, тоже досталось — он в процессе бегства умудрился садануться боком о сучок и сейчас сдержанно постанывал, пока Лалья обрабатывал ему рану. Обезболивающее только начинает действовать…       — Думаю, шефу об этом говорить не надо, — изрёк Сайкей, осторожно ощупывая рану сквозь повязку.       Да уж, наверное. Что-то он скажет, наверняка, о том, что успех на Зафранте вскружил молодёжи голову и она решила, что теперь везде такими методами можно. Сложно представить, какими именно выражениями он это скажет, на то у него есть расовое и возрастное преимущество… но что-то — скажет.       — Это замечательно звучит особенно от тебя. У тебя огнестрел, как ты это надеешься скрыть?       — Обыкновенно, не пойду к Реннару просто. Само заживёт. Мы, дрази, сильные…       — Сайкей! Взрослый мужчина, что за детское поведение! Чтобы оставаться в строю, нужно беречь своё здоровье, оно не только твоё, от него зависит остальная команда…       Выдохлась Дайенн, впрочем, быстро — от Реннара она уже слышала немало о том, какие дрази трудные пациенты.       — Главное — чтоб нам тут… остатки здоровья не подпортили, — хохотнул Лалья, — после всего-то. Хотя сдаётся, Хистордхан понимает всё же, что нужно быть осторожнее. Он же не знает, сколько нас было и что мы успели увидеть. Трупы точно обстановку не разрядят. Трупов тут и так многовато…       От этих слов встрепенулся сгорбившийся в углу Тулпеше — язык иномирных гостей он знал плоховато (что ночью доставило немало проблем, и если б дело было только в кошмарном выговоре, из-за которого иногда вообще невозможно было понять, что он говорит), но слова, связанные со смертью и мертвецами, опознавал в речи прекрасно.       — Труп, да! Вы видеть! — его монументальный нос словно бы резал воздух перед ним, как воинственный клинок, — теперь вы знать, что это быть раньше правда. Мой бедный брат… Он видеть раньше, теперь вы видеть, надо, чтоб все видеть потом. Этот Хистордхан работать злу! Друг мёртвых — враг живых… Он принимать в свой дом скверна, и она быть рушиться на всех нас! Кто знать, сколько мертвецы у него! Кто знать, сколько пострадать, как мой брат!       — Между нами, уж будем честны, — огрызнулся на эту тираду Сайкей, — вашего брата лишила жизни его же родня!       Тулпеше повернул крановую стрелу своего носа в сторону дрази.       — Вы, чужаки, можете думать — его можно быть раньше спасти. Может, вы правы. В наши родные края не делать так. В наши родные края решать нушмека, древний закон говорить — кто не двигаться, не издать речь, тот не живой. В нём разрастаться тление, отравлять его и всё вокруг. Так не должно быть. У нас не возвращать мёртвые к жить.       Всё-таки надо отдать должное мужеству этого коротышки — дом Хистордхана для него ведь что-то вроде филиала преисподней, и однако же он решился провести чужаков туда. Хотя, рабочие-кровельщики по логике вещей ребята не робкого десятка.       — Мёртвых нигде к жизни не возвращают, — проворчал Сайкей, — но этот-то не был мёртв! Ну, нет у вас там возможности ставить парализованных на ноги, и вы решили, что милосерднее дать ему умереть — я вас осудить не готов. Даже думаю, что вы правы. У нас, дрази, мужчине немощь страшнее смерти. Но…       — Не быть бы так, если бы не этот Хистордхан! Или мой брат может раньше сам упасть от гора вниз? От гора, в который расти? Больше птица упасть или рыба тонуть, не мой брат падать от гора! Его толкнуть! От Хистордхан! От скверна, которая видеть раньше мой брат, где работать у Хистордхан! От жить и знать, что Хистордхан работать злу! Не свои руки, чужие — Хистордхан толкнуть мой брат, чтобы он мертвец! Не быть раньше мы пустить Шудвеке к мёртвые совсем, если не быть раньше это его толкнуть, если не быть раньше это Шудвеке видеть мертвец в дом Хистордхан! Проклятый дом!       Гадать, сколько лет Тулпеше, не пришлось — сам сказал, что 35. Учитывая, что живут зенды в среднем 60 — это должен быть зрелый, солидный мужчина. Что ж, может быть, таковым сам Тулпеше себя и считал, а вся его родня едва ли — ведь он всё ещё не обзавёлся собственной семьёй, и работал не столько потому, что хотел скопить на обзаведение хозяйством — семья, из которой он происходил, была многодетной, и надежд на наследство особых не было, сколько потому, что трудная и рискованная работа кровельщика влекла его всё-таки больше, чем однообразие крестьянского труда. Во всяком случае, не один раз этот рыжеватый проворный мужичок с острыми серыми глазками подчеркнул, что финансовая независимость — это то, чем они с братом всегда гордились.       — Если вы были уверены, что вашего брата покушались убить — почему вы не заявили?       Дайенн посмотрела на Лалью тоскливо — где он был, когда тот же вопрос задавала она? Горный народец, живущий по своим законам — тогда ведь и самим пришлось бы отвечать за то, что добили родственника, переломавшего все кости, официальное разрешение лишать жизни здесь есть только в отношении преступников. Да и какие доказательства? Железобетонной уверенности родни, что сам Шудвеке сорваться не мог, для суда недостаточно. К тому же, и винили в произошедшем не только Хистордхана, но и самого пострадавшего — понесло ж его в столицу, ближе, что ли, работы не было, да ещё и младшего брата потащил, и самих себя — что не сумели удержать, отговорить.       — А вы заявить? Заявить, что к вы стрелять, что к вы угрожать?       — Ну, мы — это другое… Мы всё-таки сами полезли в его дом…       Да уж. Зафрант повлиял, что сказать. Решили, что теперь везде так можно. Уже сейчас у Дайенн были некоторые вопросы к себе, почему она не удержала коллег от этой идиотской, самоубийственной авантюры, а ведь должна была, обязана была. А завтра, надо думать, это непонимание будет ещё обширней и катастрофичней. Хотя как знать, ожоги лазера, обработанные заживляющей пеной, уже болеть не будут, и осознание того, что все выстрелы, а было их немало, прошли вот так по касательной, нанеся вред главным образом одежде, может действительно вскружить голову. Дёшево ведь отделались. Кроме Сайкея, который, впрочем, тоже утверждает, что дёшево, в его жизни столько всего пострашнее бывало — он бы даже перечислил, да ведь не о нём сейчас речь.       — Тулпеше, — голос Алвареса звучал уже заторможенно, наркоз начинал действовать, — можете повторить ещё раз, сколько жильцов в доме? Ну, как вы запомнили? Конечно, прошло три года…       — За три года многое могло измениться… — осторожно начала Дайенн, но осеклась. Ничего не менялось за почти 30 лет, с какой стати изменилось бы за три года? Да, это действительно странно… Но есть ли основания не верить официальным данным?       Зенд переводил взгляд с одного иномирца на другого, судорожно вникая в сказанное. Дайенн, сообразив, что он разобрал не всё, сказанное тихим голосом её напарника, повторила максимально чётко и громко. Их провожатый принялся усердно загибать пальцы.       — Сам Хистордхан, хозяин. Его сын, зовут Абим. Жена его сына, не помнить, как зовут. Дочь Хистордхан Тамель, у неё нет мужа, хотя она немолода. Старуха Дурзум — не знать, кто она, думать, жена Хистордхан, Шудвеке говорить — нет, она говорить ему «господин», дети не говорить ей «мать». Старик Такерхам — малый рост, вид другая раса, но говорить как член семьи. Теперь работники. Ллорт — не помнить, как звать, он носить Такерхам, делать всякий тяжёлый вещь. Землянка Мари — старая, готовить и делать всё кухня…       Пальцы кончились — у зендов их по 4, Тулпеше подумал, разжал оба кулака и начал загибать снова:       — Землянка Дидра молодая, убирать везде, мыть, и землянка вторая, не знать, как зовут, для то же. Центаврианин работать сад, и ещё один, не знать раса, работать сад. И Шудвеке работать ремонт, и я два раза. Пока Шудвеке не видеть труп. Тогда мы бежать домой.       — Погодите, — включился Лалья, закончивший обработку Алваресовой раны, — вы говорите, не видели жену Хистордхана? Но раз официально в семье никто не умирал… может быть, тот труп, который вы видели — это была она? Может быть, она… ну, как ваш покойный брат, и вы приняли её за мёртвую? Всё-таки, она должна быть очень стара, а со старыми людьми бывает…       Дайенн снова вздохнула — те же соображения, только в другой форме, она уже высказывала.       — Нет, это быть не как Шудвеке! Это труп! Лежать холодный ящик, как делать чужаки! — Тулпеше поморщился и сделал невозможное — вспомнил иномирное слово, — криокамера! Все говорить, жена Хистордхан очень болеть, но кто болеть, не лежать холодный ящик!       — Ничего не понимаю… Хистордхан не стал хоронить умершую жену? Но почему?       — Может, он извращенец, — буркнул Сайкей, — заморозил… спасибо, не чучело сделал. А то всякое бывает… А теперь вот решил ей там компанию собрать, чтоб не скучно лежалось.       — Ну, погребальные обычаи некоторых рас бывают… шокирующими для нашего восприятия. Да, жаль, что мы так и не знаем, какой расы Хистордхан и его семья…       Лалья звучно почесал затылок, тут же отвлёкся на потревоженный ожог на плече, тихонько приподнял край повязки с выражением чистого детского любопытства.       — Погодите, мне вот что интересно. Абим, сын Хистордхана, часто в разъездах, и сейчас тоже. Так кого же мы видели, кто в нас стрелял?       — Кто-то из слуг, конечно!       Алварес мотнул головой.       — Кто — ллорт или центаврианин? Центавриане не отпускают волосы так…       — Там был ещё один, расы которого Тулпеше не знает. Второй садовник.       — Садовники не живут в доме, — покачал головой Лалья, — у них отдельный флигель в саду. К тому же, если я правильно понял, второй садовник — гроум.       — Гроум? Да, тогда…       Сайкей снова осторожно ощупал повязку.       — С другой стороны, могли ж они нанять кого-то ещё. Даже, по логике вещей, должны были — после ухода Шудвеке. Но об этом нет информации, да?       — Здесь же не принято совать нос в чужие дома, — съязвил Алварес, — кого нанимают, кого увольняют, кого пакуют в криокамеры…       — Всё, что я узнал, — вздохнул Лалья, — касалось тех слуг, что в доме — трёх землянок и ллорта. Их объединяет одно свойство — у них всех нет родственников. Вообще. И кому как, а мне странно, что пришельцы, по-видимому, всё время жизни здесь избегали нанимать работников из местных. Садовник-гроум… Как он попал-то сюда вообще?       — Думается, расчёт простой — брали тех, кто не знает местного языка, и не расскажет аборигенам чего лишнего. И кого, если что, никто не хватится…       Дайенн сколько-то попрепиралась с Сайкеем на тему, каким составом идти завтра с визитом к Хистордхану — против неотложности самого визита не возражал уже, в общем-то, никто — а конкретнее, идти ли Сайкею или всё же отлежаться. Сайкей настаивал, что по нему совсем не заметно будет, что он ранен, и даже на подвёрнутую ногу он обязуется не хромать.       — Не думаете же вы, госпожа Дайенн, что тот, кто стрелял, меня узнает? Для иномирцев мы, дрази, на одно лицо! Уж лучше вам остаться, дилгары всё-таки редкость в этом мире.       — Не думаю, чтоб он успел заметить что-то кроме силуэта.       — Ну так значит, и меня он не запомнил.       — Ладно, — Лалья поднялся, — утром на свежую голову будет виднее… Ба, с господином Алваресом-то что делать?       Алварес, собственно, благополучно уснул. На кровати Дайенн. В ходе короткого совещания было решено его не трогать — переносить спящего на другой этаж задача непростая, да и персонал можно шокировать крепко, тут к подобному, за острой нехваткой алкоголиков, как-то не привыкли. Были б сообразительнее — сразу б пошли до его номера, но кому тут было до деталей…       При всём понимании, что до завтрашнего дня — который предстоит явно непростым — времени остаётся всё меньше, сон к Дайенн всё никак не шёл. И не то чтоб на диване было неудобно — шириной он вполне как минбарская кровать, что только мягкий и горизонтальный. Просто в голове продолжало кружиться всё это — эмоциональный, но, увы, малопонятный рассказ Тулпеше о брате, их недолгой работе у Хистордхана и братовой трагической гибели, густые заросли этого проклятого колючего кустарника, которыми они крались к дому — Сайкей ворчал, что сюда надо идти с запасными глазами, оглушительный лязг, которым ответила им дверь чёрного хода на их манипуляции с замком — от него кровь застыла в жилах, казалось, этот звук должен перебудить все небеса… И мёртвое тело — в криокамере, в подвале, там же, где Тулпеше и его брат видели труп три года назад. Дайенн видела это тело не долее половины минуты, но можно было не сомневаться — это другой труп. Кем бы ни был этот несчастный — на момент смерти он определённо был моложе мертвеца из рассказа зенда, и это совершенно точно не женщина. А дальше пришлось бежать, очень-очень быстро бежать… Спотыкаясь об эти проклятые коряги и оставляя на колючках, наверное, роскошное количество улик, включая генетический материал. Но в тот момент важно было одно — не попасться, ни живыми, ни мёртвыми. При свете дня и без угрозы жизни им нипочём было б не пробраться там, но не тогда, когда подгоняют выстрелы…       Дайенн потёрла виски. Как ни старалась, она не могла чётче воспроизвести в голове этот силуэт, который видела секунды две, обернувшись. Сайкей видел дольше, и утверждает, что это мужчина. Какой расы? Из тех, у кого есть волосы… Можно ли полагать, что он соплеменник Хистордхана? Наверное, можно. Дайенн снова сжала голову. Тулпеше, может, и старался описать обитателей дома, очень старался, да не понять, при его познаниях в языке, толком ничего. Длинные волосы, длинные пальцы рук, у женщин бледные, не отличающиеся от остальной кожи цветом, губы… Да как такое может быть, чтоб три десятилетия эту семью единицы видели в лицо?!       Она раздражённо прошлась к окну и обратно, потом подошла к кровати, придирчиво вглядываясь в спящее лицо напарника. Ну, пока не видно поводов для тревоги… Лалья сказал, что царапина по факту несерьёзная, но если гадать, что в понимании дрази является несерьёзным… Надо было всё же настоять на том, что помощь раненым — её задача, даже когда ранена она сама. Она коснулась кончиками пальцев ссадины — та отозвалась болью, и это почему-то даже успокоило. Если привести в порядок волосы, ничего не будет заметно. Посражавшись с собой ещё минуту, она всё же раздвинула полы расстёгнутой рубашки.       Да, синяк уже оформляется знатный, да и сама кровавая борозда выглядит… ну, не так страшно, как навоображалось. Действительно, неглубокая. В чём-то дразийской оценке доверять можно. Да, им очень повезло, что из всех выстрелов только один достиг цели. Всё могло быть куда хуже. Она вздрогнула, едва не взвизгнув, когда её рука рефлекторно отдёрнулась от чего-то, чего не ожидала коснуться. Это… да, она уже поняла, что это. Центаврианская часть его генетики… Силы небесные, Алварес ещё более везучий, чем казалось сперва. Если бы эта проклятая ветка пришлась немного ниже… Всё-таки непростительный авантюризм. Когда случится более серьёзное ранение — чью кровь ему переливать, центаврианскую, человеческую? От каких норм отталкиваться в оценке его состояния — центаврианских, человеческих? Да, они уже обсуждали это однажды. В ответ было, в частности, что дилгар во вселенной тоже пока что немного, это тоже может доставить госпиталю ряд проблем.       Решив внутренний спор о любопытстве уместном и неуместном аргументом, что она врач и имеет право, Дайенн сдвинула ткань до пояса брюк. Да, вот оно как… Не совсем центаврианские — менее плоские, и едва ли в эрегированном состоянии вытягиваются на ту же длину.       Но неоспоримо, куда больше пугает в этом существе не его гибридная природа, а то, представителем чего он является. С Альтакой связываться так или иначе придётся, докладывать о ходе, прости господи, расследования… Но хотя бы с алитом Соуком разговоров в ближайшее время не предстоит. Рискованно выходить на связь отсюда, мало ли, кто здесь может услышать лишнее. Не стоит забывать, что сам Алварес ещё помнит минбарский язык.       А уверена ли она, что безопасно — со станции? После всех сомнений, может ли она доверять Альтаке — не пора ли задуматься, как много он знает? Впрочем, если задумается — что это даст, кроме новой скорби? Едва ли она смогла бы найти приличные основания, чтобы выбить себе защищённый канал. Сам такой вопрос уничтожит все шансы на то, что начальству нет дела до личных бесед подчинённых, вот теперь — будет. В конце концов, обязательно ли должны у Альтаки вызывать какие-то подозрения её нечастые вообще-то беседы со старейшиной её клана? Она снова потёрла виски, вспоминая сказанное не единожды, в разных формах, много кем, в том числе и ею — как мы можем работать вместе, если не доверяем друг другу?       Доверие — прекрасное слово, одна из формул вежливости, которыми прикрывают неуместность выразить отношение таким, какое оно есть, говорит Алварес. Разве Альянс стал, и когда-нибудь станет, идиллией тотальной любви и единства? Разве все мы не остаёмся патриотами, не служим интересам своих рас, своих миров? Разве в самых благородных формулировках каждому из нас не напоминают, что в несомненно похвальном сотрудничестве и взаимообогащении культур важно не терять себя? Противоборство экономических и политических интересов стало тоньше, но не исчезло совсем. Каждый вступающий в Альянс ищет выгоды… И выгоды соседям желает ровно в той мере, в какой это обеспечивает его выгоду. И это всё говорит тот же человек, который убеждал Раймона Зирхена, что его раса должна выйти, открыться. Говорил о прогрессивности Альянса. Вот и как его понимать? Или всё дело в том, что политика сотрудничества Альянса удобна ему для продвижения их идей? Да, существо, рождённое двумя мирами и выращенное в третьем, тоже может быть патриотом чего-то… Дайенн ожесточённо теребила волосы. Есть ли во вселенной такая раса, которая не считала бы свой мир, свой путь самым лучшим? Разве корианцы особенные? Можно, можно, конечно, сказать, что не каждая раса при этом будет навязывать свой путь, свой образ мыслей другим. Но придётся согласиться с Алваресом в том, что многим в этом мешает исключительно отсутствие технической мощи. Разве не мечтали центавриане, нарны, врии о господстве во вселенной? И разве не предприняли к тому немало шагов? И разве, в самом деле, кого-то из них остановили сентиментальные или моральные соображения, а не другая сила? Разве земляне, дрази, бракири отказались бы от дополнительного куска космического пространства по какой-либо иной причине, чем сомнения, что смогут его контролировать? Да, положим, всё так. «Но мы-то не такие»… «И держите под контролем самую большую территорию в известной галактике» — с улыбкой парировал Алварес. Ну, если по таким меркам оценивать благонамеренность расы, то тракаллан и ллортов можно считать идеалом, что было б всё-таки опрометчиво. Что он там дальше сказал про прогрессивность минбарской политики для подконтрольных миров? Прогрессивность — это то слово, которое он применял и к Альянсу. Некая положительная характеристика с оговорками… Самая жирная оговорка, конечно — что корианский пример прогрессивнее. Чем? В большинстве миров Альянса выборное правление, а рассуждать о его компетентности и коррумпированности уж точно не Алваресу. Его послушать — настоящая демократия существует только на Корианне. И ведь придётся слушать, куда деваться. Таков приказ алита Соука. «Ну нет, говорить о демократии на Минбаре несерьёзно» — и это при том, что он ничего не может знать об этом приказе…       Вадим не сразу понял, что его разбудило. Может — разгорающаяся боль в боку (действие анестетика кончалось), может — громкий, взволнованный голос напарницы из-за перегородки, видимо, от терминала связи. Разобрать, что она говорила, он, впрочем, не успел — как потому, что плоховато знал фих, так и потому, что в следующую минуту она сама ворвалась на спальную половину комнаты.       — Вставай. К Хистордхану отправляемся немедленно.       — Да не то чтоб я собирался возражать, — он поморщился, что не укрылось от бдительного профессионального взора, — но звучало как-то очень экспрессивно. Что-то успело с утра произойти?       — Угадал. Правда, я не уверена, что тебе так уж необходимо…       — Не умираю. Не буду делать вид, что совсем не больно и вообще я с этой царапиной чувствую себя лучше, чем без неё, но думаю, ты и без бравады способна понять, что является основанием для постельного режима, что — нет.       Дайенн упёрла руки в боки.       — Вот именно бравады мне и не хотелось бы. В конце концов, рана да, неглубокая, но одни зендские боги знают, какую заразу ты мог туда занести…       Алварес поднялся на ноги — и надо признать, действительно держался очень убедительно и бодро, и прошествовал мимо напарницы к ванной — хотя бы умыться и привести в порядок волосы было необходимо.       — Лалья был щедр насчёт антибиотиков. Так что стряслось? Хистордхану пришла ещё одна пикантная посылка?       Дайенн уже застёгивала китель и нетерпеливо перетаптывалась у порога, начисто, похоже, игнорируя тот факт, что напарнику для готовности к официальному визиту нужно несколько больше времени — форма в его номере, здесь только штатское, грязное и драное после ночных приключений.       — Не совсем. Из института исчезла наша мумия.       — Что?! Погоди, ты вроде дала понять, что в этой цитадели минбарской дисциплины и порядка чужие люди не ходят?       — И продолжаю это утверждать. И тем не менее — тело исчезло.       — Потрясающе. Да, мне не терпится узнать, что там за Хистордхан такой, что его руки способны залезть даже в зону неусыпного минбарского контроля…       — Вот скоро и узнаем.       Пискнула ключ-карта, закрывая дверь, и Дайенн практически потащила Алвареса к лифту. Лалья уже дожидается внизу.       — Это сушёное непонятно что — единственное, что у нас было. Считай, дело закрыто самым бесславным для нас образом. Чем нам осталось оперировать? Слухами, рассказами тех, кто что-то вроде бы видел или знал тех, кто видел?       — Ну, кое-что всё-таки осталось. Те образцы, что отданы на анализ в лабораторию — их, естественно, не забрали. И… Калид достиг кое-чего, на мой взгляд, существенного — определил расу этого существа.       — И? Я заинтригован.       — Попробуй угадать.       Алварес обратил к ней взгляд, полный того, что на его уровне можно назвать мольбой и кротостью.       — Дайенн, я только проснулся, и несколько выбит из колеи такими новостями. Я лучше просто послушаю тебя.       Дайенн набрала в грудь побольше воздуха.       — Это лумати.