Сцена первая
Крепость ведьмаков Каэр Морхен. Цири материализуется в одном из залов. Ведьмачка осматривается, чтобы понять, в каком именно месте замка она очутилась, и тут взгляд ее натыкается на Эскеля и Ламберта, которые что-то высматривают, приникнув к трещине в стене. Ламберт: Эскель, хорош уже, твое время вышло, ты лишних пять минут подсматриваешь! Эскель, не отлипая от стены, отмахивается от Ламберта. Ламберт (угрожающе): Эскель! (Сердито.) Ну ладно, я тебя предупредил. Воспользовавшись тем, что друг увлечен подсматриванием, Ламберт замахивается ногой и награждает Эскеля увесистым пенделем в мягкое место. Эскель (сердито): Ты чё, ополоумел? Ламберт (злорадно): Нехер наглеть было. Мне тоже посмотреть хочется. Эскель с неохотой уступает свое место товарищу. Эскель (тут же, нетерпеливо): Ну, что они там? Ламберт: Да все то ж. Цири решает привлечь к себе наконец внимание, а заодно выяснить, за чем же так увлеченно наблюдают ведьмаки. Цири (деликатно): Кхе-кхе. А можно узнать, чё это вы тут делаете? Заслышав ее голос, Эскель, как ошпаренный отскакивает от стены, Ламберт же лишь оборачивается, но увидев, что это Цири, вновь возвращается к своему увлекательному занятию, прерванному появлением ведьмачки. Эскель (смущенно): Цирь, привет. Мы рады тебя тебя видеть. Лабмерт (слегка оборачиваясь): Цирь, а че ты сама-то тут делаешь? Мы думали ты на Тир на Лиа. Цири (сердито): Вообще-то я только что оттуда. И на минуточку, меня вообще-то похитили злые эльфы! Я чё-то не понимаю, вы моя семья или где? Мало того, что я не вижу на ваших лицах радости, так, выходит, вы меня даже спасать не собирались?! Вот я папке Геральту расскажу, какие вы нам друзья. Эскель (уныло): Боюсь, на данный момент это дело представляется затруднительным. Цири (возмущенно): Что-о?! Ламберт: Доступ к телу нашего друга Геральта намертво перекрыт четырьмя его любовницами. Гвалт из каминного зала слышишь? Цири (прислушиваясь): А, ну да, теперь слышу. Да, бабий гвалт. А я думала, это у меня в ушах межмировые ветры до сих пор свистят так пронзительно и противно. Эскель (обращаясь к Ламберту): Слышь, ты не отвлекайся, раз взялся наблюдать. Чё там? Кто побеждает? Ламберт вновь приникает к скважине и некоторое время наблюдает молча. Эскель и Цири ждут. Эскель (теряя терпение): Ну? Ламберт: Да ничего интересного. Все то же. Скачут вокруг и орут друг на друга. Йенка громче всех. Эскель: Это мы и без тебя слышим. Цири: А вам-то что за интерес, чем у Геральта с его пассиями закончится? Эскель: Мы поспорили. Цири: Интересно. И кто из вас на кого поставил? Эскель: Я, конечно, на Трисс. Она всегда мне нравилась. Ламберт: А я на Меригольд. Она меня всегда бесила. Но остальные, как оказалось, бесят меня еще больше. Цири (в недоумении): Так если вы вдвоем поставили на Трисс Меригольд, в чем состоит спор? Эскель: Ну-у, мы еще Весемира спросили, за кого он болеть будет. Цири: И что Весемир? Эскель (со вздохом): Обозвал нас придурками великовозрастными и ушел наверх, в библиотеку. Сказал, что там не слышно бабьих визгов и идиоты с дурындами глаза не мозолят. Цири: Ну и правильно дед Весемир поступил. Ведьмачка резко поворачивается на каблуках и решительно направляется в соседний зал, где кипит сражение за сердце и все остальное ведьмака Геральта.Сцена вторая
Каминный зал. За большим столом сидит Геральт и с грустью смотрит в пустую чашку, которая стоит перед ним. По другую сторону стола в ряд выстроились Йеннифэр, Трисс, Фрингилья и Шани. Они стоят и выжидательно смотрят на Геральта. Йеннифэр не выдерживает первая. Йеннифэр: Геральт, что скажешь? Геральт (крутит в руках ложку): Я бы супчику поел. От жаркого бы тоже не отказался. На крайняк хотя бы компотику попил. (Вздыхает.) Вы уже второй день ругаетесь, а я не жравши. Поэтому давайте так: кто меня вкусней накормит, та и будет дамой моего сердца. Йеннифэр, Фрингилья и Трисс боевито переглядываются. Шани со вздохом отходит в сторону. Шани: Я пас. Готовить я не умею. Колдовать тоже. Если чего порезать или нашинковать — это могу. А вот жарить-парить — увы. Три чародейки бормочут под нос заклинания. Геральт: Эй, подруги, только чур никаких мне иллюзий. Я жрать хочу. По-настоящему. Та, кто наколдует мне ненастоящую еду, будет сразу дисквалифицирована. Без возможности участия в дальнейших состязаниях. Йеннифэр: В дальнейших? Трисс: То есть это еще не все? Геральт (флегматично): Ну да. Отбор будет строгим. Задания — сложными. Так что, девушки, колдуйте тщательно, не халтурьте. Чародейки вновь что-то старательно бормочут, делают пассы руками. В воздухе прямо перед ними материализуется и зависает сковорода со шкворчащими на ней кусками мяса. Йеннифэр протягивает руки, чтобы схватить ее, но подругу отталкивает Трисс. Трисс: Куда руки тянешь? Это моя сковорода! Я ее наколдовала! Хочешь накормить Геральта, колдуй свое! Йеннифэр: Хорош брехать, нахалка ты бесстыжая! Это я сковороду из ближайшей корчмы сюда выколдовала! Трисс: Нет, я! Магички хватаются с двух сторон за сковороду в надежде завладеть вожделенным трофеем, но обжигаются о горячие края и с визгом отскакивают в стороны. Сковорода падает, ее содержимое разлетается по полу. Геральт с неизбывной тоской смотрит, как выскочившая непонятно откуда проворная крыса тут же хватает и утаскивает кусок мяса. Йеннифэр и Трисс смотрят друг на друга, растерянно и одновременно сердито. В это время откуда-то сверху на стол плюхается чашка с супом. Геральт успевает среагировать и отпрянуть, чародейки демонстрируют более замедленную реакцию и оказываются обрызганными содержимым чашки. Трисс (снимает с волос цвета осеннего каштана какой-то суповой ингредиент): М-да, девочки, похоже, мы маленько проколдовались. Йеннифер (пытается очистить своей черно-белый наряд от брызг супа, которые начинают застывать на одеянии жирными неопрятными пятнами): Говорите за себя. Неумехи косорукие! Ведьмак с печалью смотрит на лужицы супа на столе, затем переводит взгляд на своих нахохленных подруг. Геральт: Итак, пора подвести итоги первого конкурса. Побеждает в нем за явным преимуществом… (Обводит взглядом ряд застывших в ожидании его вердикта любовниц.) Шани! Чародейки (дружно): Как?! Геральт: Она хотя бы ничего не испортила. Поэтому ее очки — ноль. А ваши ушли в минус. Чародейки: Канешшшш… Геральт: Отставить пререкания. Возражения проигравших во внимание не принимаются. Чародейки: Почему? Геральт: А потому что я тут главный. Как скажу, так и будет. Кому не нравится — дверь вон там. Насильно вас здесь никто не держит. Чародейки со вздохами картинно возводят очи к потолку. При этом каждая мысленно представляет себя прикованной цепями с двимеритовыми наручниками к самой лучшей кровати в Каэр Морхене без малейшей возможности освободиться. Геральт: Итак, переходим ко второму испытанию. Обводит взглядом зал с грязным полом, кучей беспорядочно наставленного хлама и мусором во всех углах, щелястые стены с потрескавшейся штукатуркой и страхолюдными фресками, намалеванными неизвестным живописцем. Затем взгляд ведьмака падает на полуоторванный и заляпанный чьей-то кровью рукав своей собственной рубашки. После чего Геральт пристально и оценивающе смотрит на застывших по стойке смирно своих дам, будто прикидывая, а стоит ли затевать эту бодягу. И наконец, тряхнув головой, принимает решение. Геральт: М-да, поскольку вы у меня все такие рукастые, что после ваших стирок и шитья я останусь без рубахи, а после вашей уборки мы все останемся без замка, полагаю, что лучше нам сразу перескочить на третье задание. Испытание лучшей кроватью Каэр Морхена. Кто из вас первая? Все четверо: Я! Геральт: Ожидаемо. Но извините, девушки, первой может быть лишь одна из вас. В зале поднимается гвалт. Все четверо начинают эмоционально и горячо доказывать остальным, что первой должна быть именно она. Йеннифэр и Фрингилья вцепляются было друг дружке в космы, но Трисс и Шани их растаскивают. При этом Йеннифэр пытается напоследок лягнуть соперницу, а Фрингилья успевает плюнуть в оппонентку. В это время в зал входит Цири. Цири: Пап, привет. А чего это вы тут делаете? Геральт: Цири! Дочка, как я рад тебя видеть. А мне сказали, что тебя Дикая Охота похитила. Я только было собрался идти на поиски, но… меня задержали. Цири (кивает в сторону женщин): Они? Геральт (вздыхает): Они. Цири: И чего они хотят? Геральт: Предположительно меня. Но это не точно. На самом деле они кажется сами не определились, чего им надо. В это время увлеченные спором женщины наконец замечают Цири. Они приостанавливают словесную баталию и молча смотрят на девушку. На их лицах читается удивление. Однако Йеннифэр практически тут же упирает руки в боки и хмурит брови. Йеннифэр (строго): Цири, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не вмешивалась в разговоры взрослых. У нас с твоим отцом серьезный разговор. А ты врываешься без предупреждения, отвлекаешь его от важных дел и не даешь сосредоточиться. Цири: Вообще-то мы с папкой тут Дикую Охоту собрались обсудить. Йеннифэр: Дикая Охота подождет. У нас есть более насущные проблемы, требующие немедленного разрешения. Твой отец тут подрасслабился малость и забыл, кто является любовью всей его жизни. Так вот я ему пытаюсь напомнить. А он упирается. Да еще всякие непонятные личности, собаки женского рода мешают вести среди него разъяснительную работу. Мельтешат у него перед глазами, лезут, понимаешь, под руку и не только. А Геральт всегда был в плане баб слабовольным и безответственным. Как увидит смазливую мордашку, красивые сиськи, округлую жопку да длинные ноги — так и забудет все на свете. А без меня кто тебя от Вильгефорца спасать будет? А? То-то! Фрингилья: Слышь, бабуля, ты с головой-то поладь. Вильгефорц уж лет пять как помер. Мы с Дикой Охотой вообще-то сейчас воюем. У нас нынче новый главгад — Эредин. Йеннифэр: Какой еще Эредин? А Вильгефорц как же? Не, девки, это вы какую-то чушь сейчас городите. Как это Вильгефорц помер? Когда он успел-то? А как же я его от Цири спасать буду? Нет, это просто возмутительное свинство с его стороны. Да как он посмел вообще! Меня не спросясь вот так взять — и помереть! Трисс (задумчиво, с сочувствием): Да-а, годы-годы… Берут таки свое. Или это опять амнезия вернулась? Шани: Это старческий склероз. Как врач заявляю. А вообще очень похоже на маразм. Многие симптомы налицо: чрезмерный эгоизм, черствость к близким, половая распущенность — блядство по-простому, ну и расстройство памяти прогрессирующее. Все ей кажется, что она еще молодка. Вон, Вильгефорца какого-то из глубин подсознания извлекла. Ща погодите, еще Сопряжение Сфер вспомнит, типа, а вот помню как сейчас, высадились мы в Лок Муинне. Йеннифэр (возмущенно): Вот нахалки! Это значит, пока я в разных там застенках томилась, вы с моим мужиком кувыркались, а теперь меня же еще в блядстве обвиняете? Ну я вам сейчас покажу. Вы у меня узнаете! Цири зажмуривается, ожидая, что Йен начнет магическую атаку, но вместо этого наблюдает, как дамы бросаются врукопашную. Цири: Пап, а чего они без магии дерутся? Геральт: Весемир двимериту всюду насовал. Знал, с кем дело имеет. И предвидел, что миром они не разойдутся. Цири: Все ясно. Чувствую, не дадут они нам с тобой спокойно пообщаться. Пойду я к себе, посплю что-ли. Чё-то устала я после странствий межмировых. Геральт: Цирь, погоди, а как же Дикая Охота? Ты же о них хотела мне рассказать что-то. Цири (внезапно сгрибившишь и с обидой): А чё Дикая Охота? Да ну их! Даже вспоминать не хочу! Придурки остроухие! Цири махает рукой и уходит. Геральт озадаченно смотрит ей вслед. Геральт (про себя): Что там у нее с этой Дикой Охотой? Неужели её в кого-то из них влюбиться угораздило? Похоже. Так ведь спросить — не скажет. Вся в меня.Сцена третья
Тир на Лиа. На скамейке рядом с домом Ге’эльса продолжает безутешно рыдать Аваллак’х. Карантир и Ауберон играют в шахматы. Разыгравшийся король берет реванш за поражение в первой партии. Ауберон: Ход конем! После щелчка Его Величества фигура летит по замысловатой траектории, выкидывая с доски короля соперника. Ауберон (торжествуя): Вам мат, юноша! Карантир (со вздохом): Ну что ж, проиграл так проиграл. Ауберон: Не-ет, юноша, еще не все. Я вам сейчас еще пешек на погончики навешаю. Карантир: Первый раз о таком слышу. Вроде это в картах, когда в подкидного играешь. Ауберон (снисходительно): Эх, зелень! Смотри и учись, пока я жив! Карантир: Ой, Ваше Величество, смотрите, Эредин возвращается. Только почему-то ни Ге’эльса, ни Цири с ним нет. Перед домом Ге’эльса появляется Эредин. Он явно доволен, на лице эльфа сияет счастливая улыбка от уха до уха. Аваллак’х перестает плакать и с обреченностью смотрит на радостного Командира Красных Всадников, мучимый подозрениями и недобрыми предчувствиями. Аваллак’х: Эредин, а где… Ге’эльс? Карантир: Начальник, а где Цирька? Эредин: Понятия не имею. Карантир: Так ты Гешку-то догнал? Эредин: Не-а. Зато потрахался. Неподалеку слышится звук падения тела. Карантир: О, ведуняра в обморок хлопнулся. Чего это он? Эредин: От малокровия. Видишь, тощий какой. Не жрет ничего наверное, вот и падает. Карантир: Так все? Получается, Спаситель-то заделан, что ли? А мамка будущая где? Эредин (недоуменно): Какой Спаситель? Какая мамка? Карантир: Так Цирька. Ты ж её оприходовал? Эредин: Нет. С чего ты взял? Я пока за Гешкой бегал, про Цирьку и забыл совсем. Карантир: Начальник, а кого же ты тогда… это? Осчастливил? Эредин: Эльфку какую-то. Незнакомую. Но симпатичную. Итлиной назвалась. Карантир и очнувшийся Аваллак’х смотрят на Эредина, открыв рты. Карантир: Ит… Итлина? Начальник, это вы что, нашу пророчицу того-этого? Эредин: Не знаю, может, и пророчицу. А какая, собственно, разница? Или думаешь, у пророчиц там не так, как у обычных баб? Аваллак’х и Карантир изумленно переглядываются. Видимо, для них слова Эредина явились откровением. Эредин (удивленно): Не, а че с лицами-то? Вы что, пророчиц никогда не тра… (Смотрит на Аваллак’ха и машет рукой.) Ну да, ведунец, с тобой-то все ясно. Карька, вот смотри: я бегу, а навстречу эльфка. Красивая. Ни разу мной еще не трах… не виданная. И гру-устная. За рукав меня хватает и говорит: «Придет Час Конца». Ну тут я вижу: реально беда у бабы — от хорошей-то жизни так не взголосишь. А ты ведь знаешь, я никогда не оставлю женщину без помощи — не такая у меня натура. Если хочет красавица целый час — вот тебе час. И даже немножко больше. Мне не трудно. Наоборот, приятно. А она пошла довольная, умиротворенная, успокоенная, удовлетворенная от ушей до пят. И ни о каком конце больше не грезила. Запомни Карантир: по-эльфьи надо к соплеменникам, а особенно, к соплеменницам относиться, мы ж не какие-то там дхойни беззаконные! А вы сразу: пророчица-пророчица. Что ж она, не женщина? Карантир слушает, понурив голову. Ему немного стыдно. Аваллак’х же все это время озирается по сторонам, будто высматривает кого-то. Эредин это замечает. Эредин: Авик, а ты чего носом крутишь? Я, между прочим, сейчас лекицю об эльфколюбии для всех читал. Карантир: Это он, наверное, Цирьку высматривает. Аваллак’х (вспыхивает): И вовсе нет! Эредин: Кстати, а действительно, где она? Карантир: Мы думали, с тобой. Эредин: А я думал, с вами. Эльфы некоторое время старательно озираются по сторонам в надежде увидеть где-нибудь Цири. Но, разумеется, не находят ее. Эредин (сурово супя брови): Та-ак, упустили. Она от вас сбежала. Я так и знал. Вы хуже детей малых, ничего вам поручить нельзя! Аваллак’х (отважно): А сам-то тоже хорош. Она, между прочим, за тобой побежала. Эредин: Ну я-то был занят важным делом. Аваллак’х (язвительно): Час Конца предотвращал. Карантир (задумчиво): А что, может, и так. Ведь если Итлина ушла успокоенная и умиротворенная, то пророчествовать она больше не будет, значит Белый Хлад не наступит. Аваллак’х (нравоучительно): Карантир, ты путаешь причину со следствием, отраженном на поверхности пруда, из которого не выловишь рыбку, пока не плюнешь в колодец, а когда вылетит — не поймаешь телегу, стоящую впереди лошади… Эредин: Стоп! Лошадь, говоришь. А вот чьи это там рога и копыта из-за угла выглядывают? Эй, ты, как там тебя? (В сторону): И на хрена у этих единорогов имена такие мудреные? Готов поспорить, они их специально такими выдумывают, чтобы меня позлить. Знают, что краткость — сестра моего таланта. Прямо вот… собаки, потому что ведут себя как настоящие свиньи, несмотря на то, что по факту лошади. Единорог (выглядывает из-за угла): Иуарраквакс меня зовут. За столько лет можно бы уже и выучить. Эредин (сердито): Делать мне больше нечего! Я даже своих любовниц по именам не всех помню, а то еще буду всякими лошадиными фамилиями свою голову забивать. А мамаше твоей надо было брать пример с Геральта — папаши Цирькиного. Вот он хоть и dh’oine тоже, но кое-в чем умный: всех своих лошадей зовет коротко и ясно: Плотва. А я вас всех буду звать… (Ненадолго задумывается. Через несколько секунд радостно.) Карась! Иуарраквакс (озадаченно): А почему карась? Эредин: А потому же, что у Геральта плотва. Единорожек, не найдя, что возразить на это заявление, в замешательстве трет копытом рог. Эредин: Значит так, Карась. Колись, куда Цирьку дел? Единорог: Никуда я ее не девал. Она же Владыкунша всего и вся. Сама куда хошь, туда и девается. Эредин (с подозрением): А почему она раньше не девалась? Единорог: Не умела. А теперь научилась. Точнее, ее кто-то обучил. Эредин (грозно): Ты научил? Единорог (невозмутимо): Не-а. Я Цирьку видел в последний раз лет шесть назад наверное. Когда мы с ней в рамках экстремального туризма по пустыне гарцевали. Такое классное сафари у нас с ней там было. Охотились мы на гигаскорпиона. Сначала мы его выслеживали, а потом драпали от него со всей возможной скоростью. Вот уж повеселились… М-да, незабываемые впечатления, детство золотое. Иуарраквакс мечтательно вздыхает. Однако Эредина ностальгические воспоминания единорога вовсе не трогают. Он, уже не слушая собеседника, о чем-то задумывается, а потом переводит взгляд на Аваллак’ха. Эредин: Слышь, ведуняра, а это ведь ты с Цирькой в последнее время по мирам-то сайгачил. Аваллак’х (пытаясь придать своему лицу выражение холодного безразличия): Ну, допустим, я. И что? Я, между прочим, приказ короля выполнял. Карантир (противным голоском): Что-то не припомню я, чтобы их Величество давало ведуну задание в кустах рыдать. Хотя, может, я чего-то не расслышал? А, Ваше Величество? (Обращается к Ауберону.) Опять заснул. Ну что ты будешь делать! Аваллак’х: И ничего я там не рыдал. Я там… Я… Место выбирал! Вот! Карантир переглядываются с Эредином: Какое еще место? Аваллак’х (гордо и со значением): Для нашего Величества. Чтобы ему удобно было с Цириллой победителя Белого Хлада делать. Чтобы нигде не кололо, не мешало, снизу не было сыро, сверху ничего не сыпалось. Чтобы всякие насекомые не жужжали под ухом, отвлекая от процедуры таинства… Эредин (с презрительным снисхождением): Ну-ну. Плохому производителю все время что-то мешает. То под жопу колет, то на нос капает. А в итоге, Белый Хлад все еще актуален, и Цирьку мы упустили. Потому что некоторые очень тут умные ведуны вместо того, чтобы С Цирькой дело делать, то есть выполнять непосредственно то, за чем их в межмировые турне послали, занимались с нею непотребствами всякими. Аваллак’х (делая страшные глаза): Это какими? Попрошу не оскорблять моих чести и достоинства грязными намеками! Я приличный ведун! Я до Цирьки даже пальцем не дотронулся! Да если хотите знать, я за ней даже подглядывать себе не позволял, когда она купалась. Хотя… Карантир (ехидно): Хотя очень хотелось. Аваллак’х (возмущенно): Ничего подобного! Хотя она, паразитка такая, специально подстраивала так, чтобы мне все было прекрасно видно. Но я не из таковских. Не польстился на ее сомнительные тощие прелести. Карантир: А откуда ты тогда знаешь, что они сомнительные и тощие? Аваллак’х (смерив Карантира взглядом, полным ледяного презрения, важно и со значением): Мне не надо видеть, чтобы знать. На то я и знающий. (Про себя.) Вот глупый мальчишка. Поучился бы у меня подольше, я бы ему показал, как подсматривающие сферы вычаровывать. Вот так сидишь на бережке, серьезный, деловой и суровый, к объекту спиной повернувшись, а в сферку-то и подглядываешь. И там все-е видно, какое чего у Цирьки где. А выгода со всех сторон: и приличия ведунятские соблюдены, и лицо в лимон сохранено, и все, что надо, рассмотрено, внимательно и в деталях. Эредин: Слышь, ведуняра, тебе не пальцем надо было ее трогать-то. Если б от пальцев дети появлялись, так тут бы и наше Величество прекрасно справилось бы. Ты лучше объясни, какого ляда тебя на педагогическую деятельность пробило? Это ж ты Цирьке всякими ненужными знаниями голову забил и научил ее портаться во все места. Она и решила применить знания на практике. Взяла — и исчезла. Аваллак’х: Знания не бывают ненужными. Эредин (веско): Знания множат скорби. И глядя на твою вечно постную физию, я каждый раз убеждаюсь в истинности этого высказывания. Карантир: В сложившейся ситуации я бы озадачился двумя вопросами. Где Цирьку теперь искать? И как Цирьку теперь ловить? Эредин: Ну, ведуняра, тебе первому предоставляется слово. Ты у нас, как главный Циревед, давай, двинь какую-нибудь идею. Аваллак’х (морща лоб и поднимая очи к небу): Ну-у, учитвая латерали пространственно-временных сколов и медиальные срезы, если сделать поправку на градус угла кривизны дуги по радиусу относительно плавающей точки и прикинуть разницу гравитационных полей в соответствии с, так называемым, правилом буравчика… Эредин: Авик, заглохни. Я все понял. Карантир (восхищенно): Начальник, но как! У меня лично от этого занудства только мозги закипели. Аваллак’х (тихонько себе под нос): Чтобы мозги закипели, надо как минимум, чтобы они имелись в наличии. А начальника твоего природа ими при рождении обделила. (Громко Эредину.) И что ты понял? Эредин: В Каэр Морхене она. Аваллак’х и Карантир смотрят на Эредина, первый с нескрываемым изумлением, второй — с восхищением. Аваллак’х: Да? С чего ты взял? Эредин: Из твоих выкладок. Ты прямо как по писаному разложил. Аваллак’х (смущенно уставив глаза в землю и краснея): Ну-у… Я увидел. Прознал. Эредин: Ага. Пронзил своим орлиным ведовским взором пространство и время. И узрел. (Поворачивается к Карантиру.) Короче, Карька, хватай свой посох, разводи пары, летим за Цирькой в Каэр Морхен. Имлерих, хорош там дрыхнуть под яблонькой, хватай Карьку за плащ и следуй строго за нами, а то тебя опять занесет на какую-нибудь Лысую Гору, потом тебя оттуда хрен вытащишь. Имлерих с неохотой и тяжкими вздохами поднимается с земли и идет к Карантиру. Имлерих (недовольно ворчит): Уж кто бы говорил. Сам там уже всех суккубов затрахал. А мне вечно какие-то кадушки дхойнские достаются. Я от них только на этом Столетнем Дубе и спасаюсь. Так и сижу на ветвях все праздники, как дурак на поминках. Эредин смотрит на как ни в чем не бывало продолжающего сидеть на лавочке Аваллак’ха. Эредин: Эй, ведуняра, а ты с нами не идешь, что ли? Аваллак’х (демонстративно глядя в сторону): А зачем? Я свое дело сделал. Научил Зираэль всему. Теперь вы и сами справитесь. А я уступаю место профессионалу. Пусть Ласточка летит свободно, куда хочет. С кем хочет. Как хочет… Эредин: Ну воот, началооось. Ой, нуди нуда. Короче, Каря, поехали, пусть Авик свои дозволенные речи тут до Белого Хлада толкает. А у нас дела поважнее есть. Цирька сама себя не трахнет. И Победитель сам себя не сделает. Так и знал, что в итоге все придется делать мне самому. Карантир открывает портал и шагает в него, за ним устремляются Эредин и Имлерих. Аваллак’х дожидается, пока они исчезнут и пространственная дыра закроется, а потом воровато оглядывается, встает со скамейки и подходит к сладко прикорнувшему на травке подле шахматной доски Ауберону. Аваллак’х (тихонько, шепотом): Ваше Величество? Э-эй, Величество? (В сторону.) Спит, старый хрыч. На этот раз крепко. Пушкой не разбудишь. Замечательно. Ауберошка спит, Гешка удрал, эти оглоеды отбыли. Теперь и мне можно в путь отправляться. В Каэр Морхен, значит? Ну, с Даной, в добрый путь. За Карькой мне, конечно, не угнаться, но если пойду короткой дорогой, авось и успею. К нужному моменту, а не к шапошному разбору, конечно. Главное, нигде угол не срезать, а то будет как в тот раз. Тогда точно приду, а у Цирьки с Эредином уже внуки, а то и правнуки. Та-ак, где там моя карта? Роется в карманах, ничего не находит, с тоской смотрит на свою зачарованную сумку. Аваллак’х: Вот так всегда. Что ж не везет-то мне так. Какой-то злой рок довлеет надо мной. Наверное, это проклятие многих поколений. В самый ответственный момент нужна эта карта, так ее и не найти. Вот ведь все путешествие с Цирькой под руки все время попадалась и мешала, я ее и убрал с глаз долой. И забыл, конечно, куда сунул. А теперь нет времени ее искать. Геральт, конечно, задержит Эредина, но лишь на какое-то время. А, впрочем, я ведь все равно эту карту наизусть помню. Хотя все время почему-то путаюсь. Но ладно, выбора у меня нет. Эх, была не была! Чем не рискнешь ради… спасения мира. Аваллак’х открывает портал и скрывается в нем.