Пусть никто не узнает

Такой красивый. Вадим смотрит на то, как смуглые пальцы скользят по чистым листам тетради, и усмехается уголками губ. Красивый. Смотрит, как Саша прикусывает нижнюю губу, хмурясь задумчиво над листком конспекта, и отводит больной взгляд. Смотреть вот так, с расстояния в две парты и пару метров вправо, стало привычно. Смотреть, словно и не знал никогда, каково это — просыпаться рядом по утрам и ловить солнечных зайчиков на чужой теплой коже. Саша улыбается чему-то сказанному Катей и кивает, тыкая ее по-дружески локтем в бок. Девушка смеется, стараясь отбиться от его атак и не упасть со стула. Вадиму становится тошно и завидно, потому что Катя может трогать Дятлова вот так просто. А Вадиму и прикоснуться нельзя, нельзя провести кончиками пальцев по щеке или сжать между делом чужую ладонь. Потому что облажался по полной. Попов переводит взгляд куда-то в сторону и видит, как Валя задумчиво смотрит на него, а потом на веселящегося Сашу. И становится как-то страшно, потому что взгляд у девушки какой-то понимающий. Словно она насквозь видит все его фальшивые попытки быть прежним. Вадим отвлекается от своих мыслей, услышав грохот и смех. Смотрит, как Катька слетает со стула и со смехом убегает от веселого Саши. Смотрит, и скулы сводит от горечи, разъедающей сейчас все внутренности. Он злится на самого себя, потому что не может быть таким веселым. И ему хочется узнать: притворяется ли Дятлов или действительно так счастлив? Действительно ли их расставание никак на него не действует? Не ломает так, как Попова. Не оставляет без воздуха в легких, стоит увидеть чужую улыбку и игры. Такой красивый. Теплый, мягкий, состоящий из солнечных зайчиков и запаха винограда. Вадиму так хреново, что он готов прощение просить прямо сейчас посреди пары, в классе, наполненном их одногруппниками. Звонок с пары звучит для него, как спасительный набат, потому что можно выйти на улицу и подышать свежим воздухом. Можно отвлечься хотя бы на пару минут от этих игр Саши и Кати, а еще прийти в себя хотя бы немного. Он курит за углом, чувствуя, как дрожат руки, и мысли разбегаются от горечи и боли, как тараканы. Вздрагивает, когда за угол заворачивает улыбающийся Дятлов, и чуть ли не давится дымом. Саша смотрит удивленно, как ребенок, только что понявший, что его обманули. Смотрит и выдыхает тихо, как-то потерянно даже: — Ты же сказал, что бросил. Вадим усмехается этому тону и взгляду, обиженному, чуть разозленному, припорошенному непониманием. Усмехается и тушит сигарету о каменную стену, хотя хотелось бы потушить о свое тело. Чтобы физическая боль превысила душевную. — Я много чего бросил, но это не значит, что я не начал по новой. Дятлов поджимает губы в тонкую линию, подбирается весь, как хищник, и выдыхает угрюмое: — Перестань вести себя, как маленький мальчик. Вадим злится и вспоминает почти такой же разговор, начавшийся две недели назад и закончившийся крахом: « — Перестань вести себя, как маленький мальчик. Это просто расставание. Я устал терпеть все эти пьянки, гулянки и поздние возвращения. Я не Лена, которой совершенно плевать, где и с кем ты. Я такое терпеть не намерен. » И не помогло отчаянное «я люблю тебя». В этой ситуации ни черта не помогло, и Вадиму только и оставалось, что собрать свои вещи и уйти из чужой жизни. А сейчас он глотает осенний воздух, режущий легкие, как и холодные слова Саши, и не может понять, где он так просчитался. — Уже перестал. Усмехается горько, а потом быстро выворачивает из-за угла, чтобы не остаться и не просить прощения. Не просить любви и нежности. Чтобы вообще ничего не просить. Такой красивый и такой чужой.