The Game of BLRFC

После пережитого накануне Тайлер наотрез отказывался выходить из дома. Впрочем, его никто об этом и не просил, так что торговался Джозеф исключительно сам с собой. Он сидел, запертый в комнате, как в клетке, отказываясь признать, что он заперт в клетке своих мыслей. Компьютер тихо пылился — Джозеф не находил в себе сил не то, чтобы выйти в интернет, но даже пробежаться пальцами по клавиатуре. Столкнувшись с ужасом включенности в игру, он не находил в себе сил просмотреть почту, боясь, что увидит там очередное послание, столь же грозное, сколь и туманное. И он мучительно пытался занять себя, вспоминая незамысловатые развлечения, не привязанные к миру Нинтендо и Марио Карт. Он крутил мяч на пальце, но это быстро надоело. Слова в книге прыгали перед глазами, упорно не желая складываться во что-то осмысленное. В отчаянии Тайлер схватился за карандаш, но из-под его руки выходило нечто текучее, насыщенная дисгармония черных кривых и белых геометрических фигур, перебиваемые помехами точек. Рисунок до смешения напоминает заставку игры и Тайлер в отчаянии комкает его, не глядя зашвыривая бумажный комок в мусорную корзину на другом конце комнаты. В комнате будто становится холоднее, но Джозеф уверяет себя, что это дурная игра воображения. Нет, из его рта не идет пар… но нечто белое вырывается из губ вместе с дыханием и Тайлер подходит к зеркалу, чтобы убедиться в том, что все, что ему кажется, ему не… не кажется. Он стонет, чувствуя, как страх ледяными пальцами пробегает по его телу, и на мгновение ему кажется, что лампочка над его головой искрит. Он зажмуривается, давит пальцами на веки и резко открывает глаза. Перед его лицом плывут радужные пятна, они отличаются от навязчивой геометрии игры, и он пытается растянуть это мельтешение крыльев бабочки, но зрение приходит в норму слишком быстро и Тайлер не знает, чем успокоить воспаленные глаза. Внезапно он слышит звонок в дверь. Дома наверняка кто-то есть, потому Джозеф не двигается с места. Какая разница, кто там? Не в меру докучливая соседка, посыльный из аптеки, где Тайлер так и не купил то, что надо, или курьер из Тако Белл… Пожалуй, последнему Тай обрадовался бы — но визит последнего относится к категории несбыточного — родители не одобряют такую еду, потому Джозефы-младшие набивали животы в не слишком близкорасположенном ресторанчике сети. Меж тем, звонки не прекращаются. Тайлер злится — оглохли они там все, что ли? Еще через минуту он сдается и неспешно идет к двери. Он никого не встречает на своем пути и подсознательно понимает, что это не просто так, а значит… Вдохнув побольше воздуха, он распахивает дверь, чуть не сталкиваясь с неопределенного вида посыльным. Серьезно, Тайлер не может сформулировать, что с ним не так. Он чувствует некую неправильность в его образе, но чувства и разум против тщательного анализа, они включают сигнализацию в его голове, и Джозеф чуть не делает шаг назад, испытывая непреодолимое желание закрыть дверь. Но он помнит, что для игры нет закрытых дверей, и лучше встретить беду за пределами дома, чем приглашать ее к себе под крышу, а значит, Таю придется выйти. И он ступает за порог. — Это ты, что ли, Джозеф? В доме, кроме Тайлера, живет еще 4 человека с такой же фамилией, но он отчего-то понимает, что речь идет именно о нем. Он сдавленно говорит «да», но связки отказывают ему и кажется, что он хрипит, будто его душат. Еще ему кажется, что посыльный довольно щерится, обнажая неприятно-желтые острые зубы. Тайлер трясет головой и протягивает руку за конвертом, на котором стоит только его фамилия. В конверте лежит неровно оборванный листок со значками: -* *- *--- -** ** * --* --- (найди его) Пока Тайлер крутил листок, пытаясь выудить из него еще хоть что-то, посыльный исчез. Тай не слышал его шагов и ему становится жутко. Он возвращается в дом и швыряет листок на стол. Несомненно, это какая-то зацепка, ведь символы наверняка написаны человеком, и значит, злой гений существует в реальности, но кто он и чем ему досадил Тайлер? Время до вечера протекает незаметно, как вода из прохудившегося ведра и Джозеф паникует — оттого, что ничего не ел сегодня, и еще оттого, что не знает, что ему готовит ночь. Точнее, он знает — нечто кошмарное, вытаскивающее страхи из потаенных углов, затягивая окоем серой хмарью, выкидывающее его в реальность, где изо рта вместо слов летят паутина и мухи. И он пытается не спать, убеждая себя, что голодным заснуть невозможно. Но потребности тела берут верх над страхами в голове, и Тайлер крадется на кухню. Он уверен, что там никого нет, но из-под двери пробивается неяркий свет и Джозеф понимает, что на ночной дожор вышел не он один. За дверью наверняка… — О, Мэдди, — Тайлер старается казаться беспечным, — какая удача, что я тебя встретил. Сделаешь мне бутерброд? Судя по кислому виду сестры, та вовсе не рада тому, что ее обнаружили. В ее глазах явно читается претензия — к мирозданию вообще и брату в частности. Она кисло морщится, но Тайлер — тот самый человек, который протащился на другой конец города ради ее любимого лакомства, и она, поворчав для вида, соглашается. Через несколько минут Тай получает тарелку, на которую по отдельности сложены хлеб, сыр, холодная котлета, вялые листики салата (Мэдс явно оторвала их от себя, пожертвовав фигурой ради оголодавшего в ночи брата) и шоколадная конфета. Последнее неимоверно забавляет его, и он не удерживается от смеха. Брат и сестра Джозефы устраиваются рядом и болтают ногами, в то время как их челюсти перемалывают содержимое тарелок. Они молчат, и в то же время оба чувствуют умиротворение, какое наступает только после доверительного разговора. Наконец, больше поводов задерживаться на кухне нет, и Тайлер, завернув по дороге в уборную, смотрит на свое отражение. Периферийным зрением он отмечает, что чернота на руках и шее как бы втянулась ему под кожу, пропитав жилки и окрасив выступающие костяшки, придавая облику Тайлера зловещий вид. Он смотрит на себя в зеркало и спрашивает у своего отражения: это ли настоящий я? На мгновение Тайлеру кажется, что его двойник по ту сторону незаметно качает головой, выражая то ли согласие, то ли сожаление. Ожившее (пусть только и в его голове) зеркало пугает и Джозеф выскакивает в коридор, зажимая рот, чтобы не кричать. Он вновь пытается прибегнуть к защите детской, старой как мир, магии — прячется с головой под одеяло и шепчет «я в домике». Проваливаясь в тягучий сон, Тайлер понимает, что спастись не удалось, и покоряется неизбежному. … Он обнаруживает себя в доме — удивительно похожим на тот, в котором живет сейчас, но дом этот пуст, заброшен, подавлен, как сам Тайлер. Коридоры и комнаты темны, и лишь там, где неслышно, кошачьими шагами, ступает Джозеф, слабо искрят лампочки — совсем как днем, перед явлением странного посыльного. Тайлер бредет мимо дверей — открытых и закрытых — и на миг ему кажется, что за одной из них он слышит ритмичные удары, будто кто-то стучит по тарелке. Тай в жизни не интересовался, из чего состоит ударная установка и как из нее извлекают звуки, но сейчас он уверен, что именно такое «цвиньк-цвиньк-цвиньк» с интервалами издает тарелка, когда ее касается направленная уверенной рукой палочка. Он бежит по коридору, оскальзываясь на полу, покрытом коркой наста (Тайлер даже не задумывается, откуда тут взялся снег), торопясь попасть туда, откуда идет звук, но когда он, наконец, прибегает к источнику звука, оказывается, что он стоит на кухне, до ужаса похожей на ту, из которой он ушел менее получаса назад. Кран не затянут, и вода падает на крышку кастрюли, издавая приманившее Тая сюда «цвиньк… цвиньк. цвиньк…». Тайлер готов поклясться, что у звука, за которым он шел, был иной ритм, похожий на странный танец, но слова застревают у него в глотке — потому что в зеркале над раковиной он видит двойника. У него красные глаза и зловещий оскал. Его губы шевелятся… губы Тайлера шевелятся и он, как зачарованный повторяет «Мир вокруг нас горит, но мы так холодны, нас единицы — горделивых и эмоциональных». Как в потустороннем караоке, на зеркало наползают строчки, и Тайлер давится ими, не в силах прервать эту странную декламацию, этот странный рэп под кухонный бит протекающего крана. На зеркале вспыхивает «Я почти местный, добрые люди, сейчас…» и слова пропадают. Тайлер тяжело дышит, в боку колет и тянет, и он хочет уйти, он хочет упасть, и падает, неловко поскользнувшись. Внезапно в кухне раздаются шаги, и над ним нависает лицо — строгое, будто сошедшее с картин Рафаэля, дикое и прекрасное, такое прекрасное, что Джозеф не может отвести взгляда от обрамленных красным глаз и искристых, будто выточенных из слюды ресниц. Губы странного пришельца шевелятся, настойчиво повторяя одно и то же, и Тай улавливает сходство в артикуляции, но не может уловить ее смысла. Он улыбается — виновато, и за секунду до того, как незнакомец протягивает ему руку, Тайлер изгибается в судороге и умирает. … Он подскакивает на кровати среди ночи, его сердце бешено колотится, будто он пробежал кросс, а шея покрыта бисеринками пота. Заставив себя встать, он подходит к столу, и будто в продолжение дурного сна видит на столе смятый листок с морзянкой. ** --*- ** * --* --- (ищи его) У Тайлера нет сил кричать и он обреченно воет в пустоту, задыхаясь от ужаса.