The Game of BLRFC

Они начинают встречаться. То есть как, — торопливо поправляет себя Тайлер, — встречаться онлайн. Они переписываются в твиттере, перекидываются смешными картинками и фразочками. Осторожно, по чуть-чуть, они рассказывают о себе — так, ничего не значащие факты — возраст, класс (оказывается, они ходят в один и тот же класс и при желании могли бы ходить в одну и ту же школу), любимые и нелюбимые предметы, любимые и нелюбимые занятия. Тайлер узнает, что Дан давно живет в Коламбусе и, оказывается, знает Марка. Еще он узнает, что Марк, оказывается, болеет звукозаписью, постоянно записывает всякие интересные звуки и пытается их по-всякому обрабатывать. Джозеф удивлен, потому что ему казалось, что он знает Марка как облупленного, ну… почти. Не считая той странной встречи на улице, когда Тайлер выскочил из аптеки, скрываясь от странных и страшных старух, и то — он до сих пор не уверен, было ли это на самом деле или было до жути реалистичным видением, реакцией мозга на странный припадок… Так вот, не считая той самой странной встречи, Джозеф был уверен, что знает Марка, как облупленного — обычный увалень с неспортивной фигурой, вечно растрепанный, весь невыразительный какой-то. Главным достоинством Марка, по мнению Джозефа, была доброта. Как по нему, местами даже чрезмерная, но кто он такой, чтобы решать, чего в человеке слишком? У него самого доброты недоставало даже на себя, что уж говорить о других. Интересно, что хотел узнать Марк, когда спросил «Ты в игре?». На слово «игра» Тайлер реагирует крайне болезненно, но вот беда — никто, кроме него, не знает причин, а он не стремится их открывать. Он и так с большим отрывом лидирует в конкурсе «Самый двинутый житель Коламбуса» этим летом, не стоит увеличивать разрыв между собой и ближайшими конкурентами, главными из которых Тай искренне считал Зака и Мэдисон. Или Мэдисон и Зака — девочек положено пропускать вперед даже там, куда они не очень-то хотят идти. Иными словами, Тайлер и спросил бы у Марка, что тот имел в виду, но страх услышать в ответ неудобный вопрос сводил желание поговорить на нет. Они с Джошем, будто сговорясь, хотя на самом деле и не сговаривались, не поднимали тему странной Игры в разговорах. Тот говорил о чем угодно — своих привычках, увлечениях, музыке, которую любил, непонимании с родителями, только не о том, как странно они познакомились. И если раньше Тайлер, решись Дан спросить, как Тайлер вообще о нем узнал в этой реальности, попросил бы закрыть тему, сославшись на индивидуальную непереносимость, то сейчас ему с каждым днем становилось интереснее, почему Дан общается с ним, будто они сошлись, как все остальные люди? Были знакомы с детского сада, гоняли мяч на пустыре, сбегали с уроков литературы и ходили на дружеские ночевки. Подумав, Тайлер нехотя признает, что одна относительно неплохая ночевка у них была, только вот можно ли назвать ее дружеской? Скорее, это была одна из разновидностей Стокгольмского синдрома. Очередной раз, когда они зацепились языками в твиттере (ничего такого, просто было время и желание поболтать), Джош сказал Таю, что он пробует сочинять музыку и играет в команде одного знакомого. Ничего особенного, так, гаражный бэнд, из тех, которые зачастую умирают, не дав и одного концерта, но их дела, кажется, неплохи. Ни у кого из них нет музыкального образования, но ютуб рулит, чувак, ты же понимаешь? — «Понимаю», — пишет Тайлер и добавляет несколько скобочек, изображая смех. В ответ прилетает «:D», и Джозеф понимает, что Дану самому неимоверно смешно от того, что он написал. Их переписка такая уютная, и Тайлеру так не хочется портить, сбивать настроение неосторожным словом, но его рвет страх, и он, будто бросаясь в ледяную воду (все это незаметно по буквам, которые он набирает, но сам Тай это чувствует), спрашивает: — Ты всем это рассказываешь или только невнятным чувакам, которые врываются в твой дом в третьем часу ночи? — Кажется, ты пришел немного раньше, в третьем мы уже спали, — отвечает Дан, будто не замечая первой части вопроса. Потом, верно, спохватывается, перечитывает и добавляет: — Я рассказываю это только своим друзьям. — Получается, я твой друг? — Тайлеру приятно, неловко и чуточку страшно, что Джош сейчас напишет что-нибудь едкое, типа «ты что, шуток не понимаешь?». Или ввернет какое-нибудь умное словечко типа «ирония» или «сарказм». Джозеф успел заметить, что Дан далеко не дурак, он довольно умен, но не показывает этого, предпочитая мимикрировать. Ему страшно смотреть на экран, но выходить из комнаты почему-то страшнее. Будто тут, когда Джош как бы с ним, пусть и через экран, грязное смешение ломаных черно-белых линий и фигур не дотянется, не напугает его. Внезапно Тайлера пугает сама мысль о том, что он слишком доверился Джошу. Да, они как бы в одной лодке, и дурные сны не тревожат его, никаких странных визитеров не появляется на пороге, но это положение такое шаткое, что нарушить его может косой взгляд, не говоря о чем-то более существенном. Он стискивает голову, пытаясь прогнать мысли, что причиняют боль, но ему становится все хуже, хуже, будто воздух в комнате становится жидким и он уходит в него с головой, и легкие вот-вот разорвет. Сознание мутится, будто он вправду тонет, и единственный глоток воздуха ему может подарить тот, кто сидит по другую сторону экрана. Если Тайлер, конечно, не выдумал и его, — мрачно добавляет он, обращаясь к самому себе. Он медленно поднимает голову, тяжело, будто к руке привешена гиря, двигает мышкой, чтобы открыть закрытое окно личных сообщений, на иконке которого пляшет от нетерпения цифра «1» и жмурится, боясь прочитать буквы, которые там появились. Достаточно смелости набирается только на третий раз, и он заставляет себя прочитать и понять, что ответил ему Джош. — Я как-то не думал об этом специально, но вроде как да? Если ты не против, конечно. Судя по времени под строчками, Дан написал их почти сразу, как Тайлер задал свой вопрос. И, видимо, встревоженный долгим молчанием Тая, хотя оно могло быть вызвано десятком естественных причин, написал позже: — Если ты считаешь, что друг — это какой-то специальный человек, и я не гожусь в твои друзья, я…. Ну… ты просто скажи. Тайлер трет вспыхнувшее лицо руками. Черт его знает, что с ним происходит — ведь до того дурацкого приглашения изменить свою жизнь он нормально жил, и не реагировал так бурно на слова в интернете. Хотя, может, потому и жил, как по инерции, и без всякой жажды, что люди, которые встречались на его пути, не были для него так важны, как Джош? Не так ему нравились. Джош нравился. Не внешне даже — после многодневного недосыпа он выглядел ужасно, хотя Таю, по большому счету, было наплевать. Он был таким человеком, к которому хотелось приходить еще и еще. Рядом с которым было хорошо, наверное, даже молчать. Спать с ним точно было прекрасно. Тайлер не помнил, чья рука была сверху, когда он проснулся в доме Данов, кто первым потянулся, чтобы дать измученной душе крохотную каплю физической близости, соприкосновения кожи, чужого и такого близкого тепла, да и неважно это было. Отторжения это прикосновение не вызывало. Хотелось, чтобы сейчас Джош его обнял, успокаивающе погладил по голове, прогнал холод, что засел у Тайлера в костях, но желание это было еще более фантастическим, нежели яростная просьба оставить его в покое, которую Джозеф беззвучно кричал в никуда. Он торопливо набрал в ответ:  — Мне надо было отойти. Да, я не против, просто, ну, я думал, что какой-то не такой, чтобы стать твоим другом. Он нашел, как объяснить свое молчание, и этого достаточно. Джош не будет въедливо уточнять — соответствует ли написанное действительности. Он просто верит Таю, и от этого становится еще на чуточку легче. На экране появляется: — Ты как раз такой. И еще несколько скобочек следом. Как под гипнозом, Тайлер пишет слова, которые ни за что бы не решился произнести вслух: — Я знаю, это может показаться странным, и заранее прошу прощения (наверное?), но я, кажется, по тебе соскучился. Получив эту фразу, Джош трет глаза. «(Наверное?)». Тайлер действительно написал «(наверное?)». Черт, переписываться с ним интереснее, чем говорить — ведь Тай так интересно оформляет собственные мысли. Но об этом можно подумать позже, а пока внимание Дана привлекло последнее слово. Соскучился. Он тоже, да. Черт его знает, что с ним происходит, но Тайлера хочется увидеть, хочется потрогать. Хочется ощущать его с собой рядом. Без всего такого, просто… Он будто недостающая часть мира. Он расхаживает по комнате, наматывая отросшие волосы на палец, и думает, как бы сделать так, чтобы Тайлер снова к нему пришел. Или не к нему — все-таки их первая и последняя встреча прошла при обстоятельствах, назвать которые нормальными нельзя даже с натяжкой. Джош не хочет, чтобы у Тайлера с ним или его домом были связаны плохие ассоциации, и, походив еще немного, он быстро, не давая себе возможности передумать, пишет и отправляет: — Я вот подумал — может, ты придешь к нам на репетицию. Я мог бы зайти за тобой, или просто напишу тебе адрес. Как тебе больше нравится. Тайлер просит адрес. Дан разочарованно вздыхает — оказывается, ему было важно посмотреть, какой Тайлер дома. Не то, чтобы сильно важно, просто на улице и потом, на репетиции они будут среди людей. Дану интуитивно кажется, что Тайлер не очень любит людей. Он сам не может сказать, откуда в нем возникло это ощущение, но оно крепнет с каждым часом. Решив отпустить события, он пишет улицу и номер дома, говоря, что встретит Тайлера там, потому что в первый раз среди лабиринта гаражей запросто можно заблудиться. Тай отвечает коротким «Ок», и Джош собирается было выстучать «тогда до завтра», как видит, что в строке статуса то и дело пробегают многоточия — Тайлер пишет еще что-то, и Дан решает подождать. Он нисколько не обижен. То есть самую малость. И то — на себя, потому что Тайлер не обязан соответствовать его ожиданиям, пусть Джош чуть не тронулся рассудком, пока искал его. Таю, судя по всему, пришлось не легче. Пока Тай набирает сообщение — судя по всему, что-то большое, — Дан пытается вспомнить, как он оказался в игре. Он точно помнил, что никакого письма с приглашением не получал. В глубине памяти проскальзывают клочки воспоминаний — кажется, его попросила зайти к себе соседка, миссис Керш, ей надо было помочь перетаскать хлам из детской в подвал. Пока Джош работал, она следовала за ним бесплотной тенью, здорово нервируя при этом, и потому Дан старался поскорее закончить работу. Занеся в подвал последнюю коробку, он вымыл руки в ванной, выложенной по стенам старым ноздреватым кафелем. Краны были слегка ржавыми, и запели, когда Джош наугад повернул один из них. Пена на руках набухла серым, в воздухе запахло плесенью. Вода ушла в сток с неприятным чавканьем, видимо, с канализацией и вентиляцией в этом старом доме было не все в порядке. Как и с хозяйкой. Миссис Керш не нравилась Джошу, но он молчал. Мать велела помочь соседке, и это не обсуждалось. Не целоваться же ему с ней. Он вытер руки о штаны, не решаясь прикоснуться к покрытому бурыми и черными пятнами полотенцу, что было аккуратно сложено на стиральной машине, но тут в глубине дома затарахтел телефонный аппарат, и миссис Керш, извинившись, прошаркала в комнаты. Джош хотел было улизнуть, но она возникла у него на пути и сладко, с прихихикиванием, протянула: — Звонила миссис Дан, дорогой, ей потребовалось срочно уйти, и она попросила меня приглядеть за тобой. Ты ведь не взял с собой ключи. Дан медленно провел руками вдоль тела, ощупывая карманы. Ключей не было. Несмотря на это, он хотел уйти, но миссис Керш уже схватила его за руку и потащила в кухню, что-то быстро говоря при этом. В кухне жарила плита, но все окна были заперты. Очень скоро Джошу стало дурно, перед глазами поплыли черно-белые всполохи геометрических фигур, кривых линий и точек. Как сквозь сон, он слышит сетования кошмарной старухи на его вид, и вопрос, который ввинчивается в его мозг: — Ты готов изменить свою жизнь? Он трясет головой, желая выбраться из этого кошмара, облепившего его воздухонепроницаемой оболочкой. Он стонет от ужаса, перед глазами пляшут черные и красные пятна, к его губам прислоняют чашку чая и он автоматически отхлебывает горячую горькую жидкость. Это придает ему сил и он выбегает из кухни, из дома, и бежит, пока пятна перед глазами не сжимаются до крошечных точек. Двери дома были отперты, на кухне хозяйничала мать, и нельзя было сказать, что она куда-то уходила. На ней было то же домашнее платье, что с утра, та же, слегка небрежная, прическа. Над правым ухом так же торчала выбившаяся шпилька. Именно она ужаснула Джоша — да, мать могла переодеться, вернувшись домой, но шпильку она несомненно воткнула бы поглубже. Она бы заново причесалась, как делала всегда перед выходом. Он постарался уверить себя, что это был дурной сон или он получил тепловой удар, и это получалось до того, как он увидел на зеркале в прихожей цепочку бурых пятен, сложившихся в морзянку «Найди его». Подвывая от ужаса, он схватил тряпку и попытался стереть грязь, пока ее не заметили остальные домашние, но мать, увидев, как Джош ожесточенно мусолит гладкую поверхность тряпкой, недовольно прикрикнула: — Джошуа, прошу тебя, не пачкай зеркало, я мыла его только вчера. Он вяло кивнул и отнес тряпку в ванную. Сполоснул руки и замер, услышав, как вода в стоке исчезла с голодным чавканьем. С того дня начался его личный кошмар. Кошмар, который они с Таем однажды ночью разделили на двоих. После того дурные видения и странные знаки на время отступили, лишь голова болела порой, да на запястье, в том месте, где его схватила странная миссис Керш, вздулись ожоги, а после начала шелушиться и отслаиваться мертвая кожа. Чтобы никого не пугать, Джош стал натягивать на руку красный напульсник, но никто так и не спросил, в чем дело. Эти воспоминания, верно, заняли много времени, потому что когда он поднял голову и посмотрел на окно сообщений, там появился развернутый ответ. Тайлер написал ему, что он не хочет, чтобы Джош подумал что-то не то. Что, вроде как, Тайлер не рад ему или стесняется. Нет, он как раз не стесняется и как раз рад. Просто… Сообщение так и оканчивалось — многоточием, а в строке статуса вновь плясал значок набора слов и Джош приклеился глазами к экрану, не решаясь сбивать Тая с настроя. Тот, наконец, дописал, и Дан проглотил глазами возникшую из небытия белого экрана фразу «просто если я буду идти навстречу к тебе, я увижу тебя раньше, чем если ты сначала будешь идти ко мне. Я живу далеко от тебя». Джошу стало легко-легко. Так легко, что он расцеловал бы Тайлера, случись тот рядом в эту минуту. Подумал, и смутился. Не будет он его целовать. Просто… Теплее оттого, что Тайлер по нему скучает. Виски кольнуло иголкой — он себя здорово накрутил за время их сегодняшней переписки. Дан не обратил на это внимания. Он лег спать, думая, что завтра увидит Тая.