The Game of BLRFC

На следующий день Тайлер начал собираться за несколько часов до выхода. Он кусал ногти, пытаясь решить, в чем пойти. Это была не просто встреча двух знакомых — пойди он просто к Джошу, ему было бы пополамно на то, во что он одет. Но тот хотел познакомить его со своими друзьями, и это значило очень многое. Потому Тайлер нервничал, как девица на смотринах, называл себя редким придурком и дебилом, который на следующее утро после совместной ночи готов предложить съехаться, завести ребенка и собаку, но никак не мог остановиться и продолжал перебирать шкаф. Единственным, с чем определиться было проще всего, оказались носки — чистые, с одинаковыми рисунками на паголенке — и ладно. А вот сочетание футболки и джинсов вызывало нешуточные терзания. На любимую футболку — то ли белую с разводами чернил, то ли чернильную с брызгами белил — после недавних событий Тай не мог и смотреть, не то, что носить. Он запихал ее в шкаф и болезненно дернулся, увидев на полке комок бело-черных пятен и плывущих фигур. Он настолько перенервничал, что перед глазами сгустилась темнота, а виски болезненно заныли, отдавая в глаз. Он медленно опустился на кровать и лег ничком, заставляя себя успокоиться, стараясь ровно, без срывов, дышать, заставляя себя думать о приятном. В голову упорно лезли воспоминания о том, какими огромными, расширившимися от ужаса глазами, смотрел на него Джош, когда Тайлер, которого намек на тяжелую грязную душу вдребезги разбил, заявил, что им надо поспать. Дан так на него смотрел, будто Джозеф предложил ему переспать. То есть Тай никому еще такого не предлагал, но предполагал, что ляпни он подобное, и незабываемые впечатления ему обеспечены. Он не особо присматривался к тому, с кем заставила его встретиться Игра, но успел заметить, что руки Джоша были достаточно мускулистыми, а значит, и врезать тот мог неслабо. Так, чтобы помочь Таю сократить время на обратную дорогу, отправив затрещиной в полет с крыльца. Поняв, что мысли убежали куда-то не туда, он заставил себя вернуться к выбору одежды. Одну футболку он отверг, потому что на ней был слишком детский рисунок — своей любви к мультикам он внезапно начал стесняться; другую — потому что у нее был растянут ворот, футболка периодически съезжала, обнажая ключицу, почти сползая с плеча, и это можно было понять, как намек; третью — потому что на ней был логотип музыкальной группы, а вкусы Джоша он еще не выяснил и боялся задеть его ненароком. Спроси Тайлер себя, с чего вдруг он так переживает, какое впечатление произведет на друзей парня, которого увидит второй раз в жизни, и он не сможет объяснить. Хотелось нравиться. Вот так, неожиданно стало не наплевать, что о нем думает такой же, как он, заложник ситуации. Верно, то была разновидность душевной защиты, необходимость объединиться с тем, кто попал в ту же передрягу, чтобы не было так страшно. И только. Только поэтому Джозеф тянется к Дану, и ни по какой иной причине. Хотя причина была — Тайлер никому не говорил, но он пробовал сочинять музыку. По большей части она была депрессивной и диссонирующей, как и его жизнь, наполненная скучными уроками, форумами, видеоиграми и видимостью общения с семьей. Родители без устали пытались сделать его нормальным, вернуть в общество, но он дичился, не решаясь открыть матери все то, что его тревожит. Она заботилась о нем — раньше… Как-то на Рождество она подарила ему электронное пианино, верно, ждала, что Тай захочет учиться музыке и им можно будет хвастаться перед гостями. Но Тайлер молчал, не спешил приобщаться к радостям семейного музицирования, и на него махнули рукой. При кажущемся равнодушии, Тай подарку очень обрадовался. Он искал уроки на ютубе, выбирая для занятий часы, когда никого, кроме него, не было дома. Освоив начала искусства игры, он перенес клавиатуру в подвал и попеременно то подбирал песни, которые ему нравились, то сочинял свое, пытался выстраивать созвучия и аккорды. Родители пару раз заглянули к нему в подвал под благовидными предлогами — видно, проверяли, не занимается ли Тайлер чем-то непристойным или опасным, но увидев, что он всего лишь терзает свою клавиатуру, конвульсивно дергаясь при этом, вышли и больше не тревожили его. Как-то раз после этого, когда отчаяние накрыло Джозефа с головой и он, обливаясь слезами, кричал в кладку перекрытия: «Приди и спаси меня», мать осторожно спросила его, все ли в порядке и не нужна ли помощь. Тайлер привычно мотнул головой в знак отрицания, а она, помявшись, добавила, что он так кричал, что… Тай вспыхнул, и пообещал быть потише. Это было еще до Игры… После того, как начался сюрреалистический сон, по недоразумению именуемый последним счастливым летом детства, он не касался клавиш. Боялся. А Джош, выходит, мог дать выход своим страхам через музыку, и Тайлер немного ему завидовал. Еще на раз прокрутив перед глазами свой гардероб, он остановился на джинсах и рубашке. Да, это довольно официально, но если он начнет нервничать, то ему будет, чем занять руки — расстегнуть пуговицы на манжетах, медленно закатать рукава, поправить заломившийся воротник. К тому же, рубашка ему шла. Колющая боль ушла, уступив место тупой ноющей, будто вынуждая Тайлера остаться дома и никуда не идти. Но он, сжав зубы, поднялся, переоделся, прикрывая половину лица рукой, кое-как пригладил вихры расческой и спустился по лестнице. На него никто не обратил внимания, и в кои-то веки Тайлер был этому рад.

***

Он шел по улицам, сжимая в руке бумажку с адресом. Тайлер не хотел пройти новый, незнакомый доселе путь, втыкая в телефон. Он почувствовал нечто вроде слабой признательности Игре — она встряхнула его, заставила посмотреть на привычные вещи по-новому. Впрочем, хороших перемен в его жизни было от силы на один процент, остальные девяносто девять были жуткой жутью. За этими мыслями он не сразу понял, что пришел к нужному дому — старый, требующий покраски коттедж с рассохшимся крыльцом. Тайлер топтался на углу дома, не понимая, то ли он раньше пришел, то ли Джош опаздывает, изо всех сил прогоняя опутывающий его страх, что тот не придет вовсе. Из дома пару раз выглянула седая старуха со странной прической букольками и недовольно глянула на него. После второго раза Тайлер отошел в сторону, говоря себе, что он подождет еще пять минут и пойдет обратно, зная внутри, что будет ждать хоть до ночи. Только бы эта старуха больше не высовывалась. Джош прибежал, тяжело задыхаясь, через отмеренные Тайлером пять минут. — Прости, мама надавала поручений перед самым выходом, еле вырвался. — Он прикладывает ладонь к груди, будто стремясь удержать под слоем плоти гулко бьющееся сердце. — Ты мог просто написать и сказать, что встреча переносится, — бормочет Тай. — Ага, а вдруг в другой раз ты бы не согласился, — отшучивается Дан, стараясь скрыть слишком уж явную радость от встречи. — Блин, ты тут, поди, час проторчал, да, и извелся весь? — Голова болит, — неохотно признался Джозеф, — и еще эта старуха глазами сверлила, аж зубы заныли. Дан изменился в лице и, заикаясь, прошептал: — Ты тоже ее видел?! Джозеф растерянно кивнул, и Дан замер. За их спиной раздался щелчок засова и протяжный скрип. Тайлер механически повернулся, чтобы посмотреть, но Джош дернул его к себе, прошипев: — Не смотри туда, слышишь?! Не смотри! И, не выпуская его руки, рванул за собой в лабиринт бетонных гаражей. Он петлял по аллеям, будто пытался оторваться от погони, или прокладывал одному ему известный маршрут. Тайлер не знал дороги, просто следовал за ним. Наконец, очередная тропинка, промежуток между гаражами привел их к бетонному боксу с широко распахнутыми воротами. В глубине стояла ударная установка, по которой со всей дури колотил чернявый парень с серьгой-колечком в ухе. Перед перемотанной строительным скотчем микрофонной стойкой стояла синеволосая девушка с ассиметричной стрижкой, скрывающей один глаз и открывающей испещренное пирсингом ухо. — Знакомься, Тай, — голос Дана звучал весело, но ухо Джозефа улавливало в нем истеричные нотки не прошедшего до конца испуга, — это наша вокалистка, Алекс. Мы зовем ее ЭйТи, по инициалам, а ты можешь называть ее как хочешь, например, Элли. Девушка показала ему средний палец и хмуро улыбнулась Джозефу. Махнув рукой вглубь бокса, Дан представил второго музыканта: — А это Колин. Просто зверь. От излишнего усердия рвет пластик на бочке, как иные рвут крышки с пивных бутылок. Мировой пацан. — А ты на чем играешь? — тихо спросил Тайю — На вот этом. — Джош накидывает на плечо потрепанный ремень гитары, Тайлер, шевеля губами, считает струны и неуверенно спрашивает: — Бас? — Бинго! Тайлер хотел спросить, что они будут играть, но ЭйТи выразительно посмотрела на него, еле заметно качнув головой в сторону стены, около которой была устроена импровизированная лавка из пары ящиков и старой полки. Джозеф, поскрипывая бетонной крошкой, прошел к указанному ему месту, и сел, а вокалистка что-то отрывисто произнесла в микрофон. Джош с первого раза не попал в такт и Алекс рявкнула на него: — Еще раз придешь репать с перепоя — оторву руки. Все равно лажаешь, так хоть повод будет. — Я не пил, Эй. — Виновато произнес Джош. Та взвилась: — Ты как назвал меня, сукин сын? — Прости, Алекс. Она кивнула, щелкнула пальцами, посчитала до трех и запела низким вибрирующим голосом что-то резкое, но красивое. Тайлер не мог понять, нравится ему или нет. Наверное, нравится, раз он сидит тут и не уходит. Мелодии, которые вела вокалистка, были знакомыми, но кто их исполнял раньше и где Джозеф мог их слышать? Он решил не греть голову этими вопросами, и просто слушать. «Все так просто», — усмехнулся он про себя. Он мог бы сидеть дома и трястись от страха, неумолимо сходить с ума в ожидании очередной загадки от Игры, а вместо этого сидит в лабиринте гаражей, на куске ДВП, что, судя по разбитым отверстиям в углах, раньше был полкой. Полка вышла из шкафа. Может и ему, Тайлеру, стоит выйти из шкафа*, откровенно поговорить со своей семьей, научиться ладить с ними и помочь им понять его, а не убивать время в бесконечных видеоиграх? Тем более, что очередная Игра решила забрать не его время, но его жизнь… Музыканты играли почти без перерывов — было видно, что партии и порядок песен они знают хорошо. Алекс пару раз отходила от микрофона, чтобы глотнуть воды, пока Джош и Колин отыгрывали кусок без вокала. По ощущениям Джозефа, к тому моменту, как ЭйТи сделала знак рукой — будто схватила воздух — и музыканты остановились, прошло около часа. Еще раз пригрозив Джошу четвертованием, она велела им двоим убираться, даже не поинтересовавшись, что Тайлер может сказать о том, что он услышал. Это сделал Джош. Как само собой разумеющееся, он вел его хитрыми переходами, в сторону, противоположную той, откуда они пришли. Он был напряжен и дрожал, хотя и пытался не показывать этого, но Тайлер чувствовал его нервозность, и еще острый запах пота, запах, выдающий страх. Чтобы отвлечь Дана, Джозеф спросил, что за песни они играли. — Каверы большей частью. Немного рокабилли, немного Цепеллинов. Последние три песни — Kasabian. Алекс тащится по ним, но они на любителя, ты мог и не слышать. А самое первое — где я налажал, наша. Мы ее пока не довели до ума, но стараемся. ЭйТи жалеет, что не может залезть мне в голову и вложить свое видение этой песни. Пока что моя трактовка ее не устраивает. — Дан расстроенно махнул рукой. Спустя несколько минут молчания и несколько десятков шагов по незнакомой Джозефу улице тот осторожно спросил: — Джош, а куда мы идем? — Ко мне, — тихо ответил тот. — Я потом провожу тебя, только, пожалуйста, посиди со мной немного. Мне не по себе. — Тебе страшно? — в упор спросил его Тайлер. Дан посмотрел на него и прошептал, еле озвучивая половину букв: — Мне очень страшно, Тай. И, Тай, пожалуйста, смотри только вперед или на меня. Не смотри по сторонам… пока что. Потому что я поверну голову туда же, куда и ты, а я не уверен, что готов вновь это увидеть. — Что «это»? — Дома. Я скажу тебе дома, просто иди рядом, хорошо? Будь рядом. — Дан сжал пальцы Тайлера и притянул его к себе.

***

В доме у Данов на Тайлера не обратили внимания. Мать поздоровалась с сыном, спросила, будет ли он ужинать, и ушла в гостиную. Тай все это время стоял рядом с Даном, но его, казалось, не видят. Джош завел его в свою комнату и в изнеможении сполз на пол. — Тайлер, опиши, что ты видел в том месте, где ждал меня. Тот недоуменно посмотрел на него: — Старый коттедж, светло-синий, краска наполовину обсыпалась. Такой рассохшийся, заброшенный, я думал, там не живет никто, а оттуда выглянула она… — Не продолжай! — простонал Дан, и его лицо перекосило. — Там стоит серый дом с красной крышей, сейчас он пустует. — Нет, Джоши, он был светло-синим, — покачал головой Тай, и там определенно кто-то был. — Или «что-то», — шепотом ответил Дан. Его трясло, по вискам катился пот, он глухо стонал, прижимая руку к лицу. — У тебя тоже болит голова? — спросил Джозеф. — Да. Но это неважно. Я не понимаю, что происходит, Тай, я не по-ни-ма-ю. — Какой сегодня день? — спросил его Тайлер. — Пятница. Кажется. — неуверенно проговорил Дан, — а это важно? — Да нет, неважно, — Джозеф издал истерический смешок и сел рядом с ним. — Просто, знаешь, раньше я думал, что воскресенье — самый плохой день недели, потому что ни о чем, и назавтра — понедельник. А теперь для меня все дни одинаково кошмарны и календарь потерял значение. Джош механически кивнул, но Тайлер видел, что мыслями тот далек от рассуждений по поводу календаря. — Почему ты так боишься ту старуху? — спросил он. — Это она, — безжизненно простонал Дан, — она сделала так, что я оказался в этой чертовой Игре. И он пересказал Джозефу события того дня, облизывая искусанные губы, испуганно глядя сквозь него. Джош завершил свой рассказ словами: — Я не боялся людей раньше. Да, парочка встреченных мной незнакомцев оказались мудаками, но в целом мне везло, а сейчас… сейчас я боюсь. И боюсь самого этого страха. Я не знаю, что делать, Тай. Что делать? Тайлер взял его руку и, не отдавая себе отчета, поднес ее к губам, коснулся, будто хотел забрать бьющую ладонь мелкую дрожь, и медленно, заикаясь, проговорил: — Почему тогда ты… вышел ночью из дома? Когда я пришел. Ты же не знал тогда, кто постучался в дверь. Ответ потряс его сильнее, чем прозвучавший рассказ. — Эти кошмары… они были настолько ужасны, что я подумал — хуже уже не будет. Я не знал, кто или что пришло и стоит за дверью. Самое плохое, что могло случиться — меня могли убить, но тогда для меня это было избавлением, поверь. А пришел ты… Видел бы ты себя… — Дан покачал головой. В комнате стало холодно и Тайлер обхватил себя руками. Пальцы заледенели, вновь заныла голова, комната поплыла, как в том странном, сыром и мрачном сне. Дан обхватил его за плечи, едва не обнимая: — Все хорошо… Черт, то есть… Не бойся. Тебя эта тварь не получит. — Может, она меня уже получила? — спросил Джозеф, понемногу согреваясь. — Это мы еще посмотрим, — резко ответил Джош и, нащупав его руку, до боли сжал пальцы.