The Game of BLRFC

Джозеф приходит в себя в своей постели. В волосах цементная пыль, кожа на ладонях вновь содрана — он хватался за проложенные по крыше кабели, когда старался не упасть. Он отчетливо помнит, что прыгнул. Шансов выжить, выбраться из этого кошмара живым у него не было. Но он выжил. Еще бы, ведь Игра заинтересована в том, чтобы он остался в живых. Видимо, для того, чтобы всласть поглумиться над ним. Тайлер не чувствует себя чудесным образом спасенным, он чувствует себя заложником. Он чувствует себя обреченным вновь и вновь возвращаться в тупик, утыкаться носом в стены каменного мешка, которым обернулась его жизнь. Он не понимает, к чему были сводящие его с ума сны, странные записки, закодированные морзянкой, настойчиво требующие «найди его». И Тайлер готов согласиться, что он налажал, допустил ошибку, кабы не кошмары Джоша, в которых требовали найти Джозефа. Они нашли друг друга, но это был не финал игры. Очередная уловка, фальшивый ход, самый верный способ довести его до отчаяния. Что ж, Тайлер готов согласиться на титры. Он нашел, а после потерял то, ради чего еще мог бы жить в этом непрекращающемся кошмаре, так дайте ему возможность уйти. Но Игра не пускает его, она переливается вокруг — странной пульсацией белых и черных полос, бьет по глазам еще на подходе к кухне, каждый раз вызывая приступ тошноты. Новая кухня нравится всем, кроме Тайлера. Он предпочел бы вовсе не заходить туда, но питаться чипсами и энергетиками не вариант, и он, ступая туда, где все напоминает об Игре, опускает глаза или предпочитает действовать на ощупь. Тайлер знает, что выглядит глупо. Очень глупо. Но по-прежнему закрывает глаза, пусть даже это связано с риском расшибить лоб или обжечься. Ему все равно. Он вяло думает, что кошмары, в которых он умирает — всего лишь способ напугать его. Он не умрет так. Умрет какой-то очередной из Тайлеров Джозефов, одна из его оболочек, размноженных Игрой для себя самой. Может, он все так же лежит в своей постели, месяц назад или около того впав в горячку? Но ведь послание от Игры, самое первое письмо он получил еще до того странного приступа? Что же это было? Кара за пренебрежение собственной жизнью или проявление жесткости чужого разума? В том, что тварь, втянувшая его в Игру, разумна, Тайлер не сомневался. Пусть этот разум и извращен, в действиях твари или существа есть некий резон и логика, пусть пока и неясная. Задаваться вопросами «Почему я?» и «За что?» бессмысленно. Тайлер уже задавал их себе, но так и не нашел ответа. Бессмысленно просить «Господи, дай мне уйти», потому что небеса глухи к таким, как Тайлер. Отчаявшимся, заживо похоронившим себя, отвергшим самую свою суть. Тайлер говорит себе, что не знает, искренне не понимает, чем он плох, но на деле, в глубине души — знает. Знает, что за чернота проступила на его руках и шее. Убежден, что никто в целом свете не способен понять и принять его. Был способен лишь Джош, но Джоша нет. Он исчез так же внезапно, как и появился, и Джозеф всерьез думает — не был ли он одним из порождений Игры? Его телефон заработал, но в списке контактов телефона Дана не было. Еще бы. Тайлер не сомневался, что так будет, но был обязан проверить, оборвав тем самым последнюю надежду на несбыточное. Он все чаще сидит, уставившись взглядом в никуда. Вспоминает глаза Джоша, смех Джоша, неловкие искренние попытки его, Тайлера, утешить. Последнее воспоминание о Джоше — теплое, чуточку кольнувшее прикосновение губ — действительно стало последним. Футболка, в которой Тайлер ушел из его дома в то утро, пропала. В шкафу валялась чистая, без пятен от мороженого, его собственная футболка. — Первый раз встречаю такое заботливое абстрактное зло, — усмехнулся Тай, и выбросил футболку в мусорное ведро. Прикасаться к ней, носить ее не было желания. Он искал способ уйти из жизни, хотел нарваться. На пьяных гопников. На пожар. На ДТП. Выходил ночью из дома и брел на окраину, но улицы вновь путались перед ним, и оказывалось, что после часа блужданий он стоит в двухстах метрах от дома, на ближайшем перекрестке. Подозрительные компании не замечали его, двери котельных и заброшенных зданий оказывались плотно запертыми, не желая даровать Джозефу погибель. Каждый вечер, глядя на свое осунувшееся лицо в зеркало, уже не пугаясь черноты, он кривил губы, разговаривая с самим собой — о том, что смерти не стоило бояться. Стоило бояться безумия — того, к чему он уверенно шел день за днем. Домашние не интересовали его. Он почти не разговаривал — ни с матерью, ни с сестрой. Отец не замечал его, брат не обращал внимания на него. Известие о том, что выпускной класс Тай проведет на домашнем обучении было встречено им равнодушно. Разумеется, эти перемены были поданы как забота о нем. Джозеф соглашался со всем. Разве имеет значение, каким способом от него очередной раз попытаются отделаться? Ему же лучше, это дает повод сидеть в комнате и буравить взглядом стены.

***

В последние оставшиеся до начала учебы дни он бесцельно бродил по городу. Без цели, без поручений, отключив звук на телефоне, представляя, что он уже исчез с лица земли. Ноги сами несли его вперед, и Джозеф не смотрел по сторонам, уткнувшись взглядом в асфальт под ногами. Когда шумовой фон стал насыщеннее и агрессивней, Тай поднял голову. Так и есть, он снова пришел на Лейн-стрит, место своего неудавшегося побега, только теперь вместо высоток улица была застроена однотипными коттеджами, между которыми с угрожающей скоростью проносились грузовики. Джозеф застыл на переходе, пытаясь понять — надо ли ему перейти на другую сторону или проще, зажмурившись, шагнуть вперед и оборвать все в один момент? Он знал, что ничего не получится, не выйдет, но желание хоть чем-то нарушить унылый ход жизни толкало его вперед. И он шагнул бы, не зная — то ли отскочит назад, будто ударившийся о стену мяч, то ли сдавленно вскрикнет, когда его тело раздавят колеса тяжелой машины. Если, конечно, успеет вскрикнуть. Он шагнул бы, но в просвете между машинами, на другой стороне улицы он увидел так напугавший его и Дана однажды коттедж. Старый, некогда выкрашенный синей краской, а ныне облупившийся, с разбитым крыльцом. Он стоял в ряду прочих домов, и ступеньки, казалось, присыпаны пылью — будто никто не входил в этот дом очень много дней. Или лет. Тайлеру нечего было терять, и он решился встретиться с одним из проявлений своего страха. Нажав на кнопку под светофором, он дождался смены сигнала, пересек улицу и поднялся на крыльцо. Ступеньки под его ногами хрипло запели. Джозеф нервно сглотнул, но все же постучался в дверь. В доме, казалось, стояла тишина, но Тайлер знал, что там, за дверью кто-то есть. Он постучал еще раз, настойчивей. Присел на перила, твердо намереваясь ждать, пока не сможет получить хоть какой-то ответ. Будто под действием его настойчивости и решимости в воздухе пробежала волна, будто незаметная рябь, и дом вроде бы остался тем же, и в то же время стал другим. Более живым. Более здешним. Тай спрыгнул с перил и постучал еще раз. Дверь почти сразу же открыла темноволосая девушка с усталым лицом. — Привет, ты к кому? — Верните мне его, — попросил Тайлер. Он сам удивился, услышав, что вырвалось из его рта. В голове крутилось совсем другое, но он попросил внезапное, от сердца идущее «верните мне его». Девушка с недоумением посмотрела на него: — Эм, прости, я не знаю тебя и… Она оперлась на дверной косяк и тыльной стороной кисти поправила выбившиеся из-под повязки волосы. — Я около двадцати лет не жила здесь. — Здесь жила миссис Керш, — не отступается Тайлер, — вы знаете ее? — Керш? — Девушка глядит на него с сомнением. — Может, ты хотел сказать Марш? Я Беверли, Беверли Марш, но моя мама умерла… очень давно. Ее голос спотыкается, и девушка умолкает. Тайлер извиняется и уходит. Он не понимает, куда он идет. Зачем переставляет ноги. Почему не останется тут — ведь, в сущности, ему все равно, какую из стен сверлить взглядом. Но он идет, далеко или близко — он не знает. Долго или быстро — он не знает. Ноги вновь сами несут его, и Тай оказывается у Сайото, реки, на обоих берегах которых вырос некогда любимый им город. Любимый ли? Да, в целом да. Возможно, Тайлер уделял его красотам меньше внимания, чем стоило бы, но он мог все изменить. Он нашел того, с кем мог бы все изменить, а теперь его нет. Так может, пусть не будет и Тайлера? Неуверенными шагами он ступает на мост, испуганно вздрагивая от грохота колес по металлическим пластинам, которыми укреплено полотно, и доходит до середины. Он думает, что посредине река глубже. Тайлер стоит и смотрит вниз, в ленивые воды, что стремятся прочь от него, унося с собой следы времени, пустые обещания и напрасные надежды. Весь мир кажется сейчас Тайлеру пустой оберткой, в которой нет конфеты. Может, ее и не было? Он вновь чувствует горечь, и понуждая себя сделать последний — наверняка последний — шаг, перелазит через ограждение моста и отцепляет руки. Он падает вниз. Входить в воду больно, это не приносит утешения, он стонет, подхватываемый течением, погружаясь в глубину и призывая к себе смерть. Он тонет, и река смыкается над его головой. Легкие разрывает от боли, сознание мутится, а тело решает бороться, и немногие оставшиеся силы Джозеф пускает на то, чтобы не пытаться вырваться из воды, но опуститься на дно. И замереть. Умереть. Избавить мир от себя, взломать Игру и покинуть ее через дыру в коде.

***

Ему почти удается. Почти. Потому что кто-то хватает его за волосы и тянет за собой. В ушах вода, глаза горят, Тайлер жмурится и надсадно воет. Он и сам не знал, что способен на такие звуки. Кто-то рычит: — Заткнись, придурок, и помоги мне тебя вытащить. Тайлер затыкается, но не помогает. Он хотел бы вырваться и уйти обратно под воду, но тот, кто тащит его на берег, силен и настойчив. Его выволакивают на песок, и отвешивают затрещину. Отплевавшись, Джозеф кричит: — Какого черта ты полез? Зачем вмешался? Почему не дал мне умереть? Он не может, не хочет смотреть на этот свет, и упорно жмурит глаза. В ответ прилетает еще одна затрещина. С другой стороны. Смутно знакомый голос уже спокойнее произносит: — У тебя нет ни одной причины. Руки, ноги, слух, зрение — все при тебе. Разве что крыша немного течет. Чего прыгнул-то? Мама не дала денег на новый телефон? Девчонка просто не дала? Решил отомстить? Тайлер устало выдыхает и открывает глаза. Очевидно, от него не отвяжутся сейчас. Он искоса смотрит на своего спасителя, и ахает, давясь собственным вздохом. Тот сидит, отвернувшись, Тай не видит его лица, зато отлично видит кривоватую букву «Х» за ухом. Каков шанс, что кто-то еще из жителей Коламбуса решил наколоть или нарисовать за ухом такую букву? Такую же кривую внизу — Джозеф помнит, как рука дрогнула и маркер вильнул в сторону. — Д-Джош, — стараясь не стучать зубами слишком уж громко, — Джош, куда ты пропал? Я обошел весь город, я пытался найти тебя, я… я не мог без тебя. Парень, сидящий рядом, поворачивается и с интересом смотрит на него: — Я Джош, да. Но я тебя не знаю. Ты ошибся, наверное. Стукнулся головой о воду, вот и мерещится всякое, так ведь? Не стесняйся, после возвращения с того света еще и не такое бывает. Он пытается ерничать, но Тайлер слышит в его голосе — голосе Джоша — беспокойство. Джош окидывает его взглядом. Видок не из лучших — футболка и джинсы промокли, кроссовки остались в реке, соскользнув с ног и завязнув в песке. Тайлер и не полез бы за ними. Он сидит в носках и дрожит, не зная, что делать дальше. — Где ты живешь? Тайлер называет адрес и Джош морщится: — Мда, далековато. Дома кто-то есть? Родители? Сестра? Брат? — Им нет до меня дела. — В шепоте Тайлера сквозит отчаяние. Дан хмурится: — Не заставляй меня вновь демонстрировать, как хорошо я могу тебе врезать. Поднимайся, идем ко мне. — Ты всегда тащишь к себе всяких недоумков? — интересуется Джозеф, трясущимися руками отряхивая джинсы от песка. — Не тащил бы. Но не уверен, что стоит мне отойти, и ты не попытаешься снова. — Джош кривит губы в непонятной ухмылке и ведет Тайлера за собой. Тот шепчет: — Теперь, когда ты снова есть, я никуда не прыгну. — А заодно и расскажешь, почему я есть «снова», — невозмутимо заявляет Дан.

***

Приведя Тайлера домой — это именно дом Данов, та же дорожка, те же качели, та же дверь, — он заталкивает его в ванную и кладет на корзину для белья свернутую одежду. — Все с себя оставь тут, щас быстро постираем, потом унесешь. И это — не знаю, где ты так вымазался, но у тебя жутко грязные руки и шея. Прости, что говорю это тебе. Вроде на татуировку не похоже. Джозеф вспыхивает. Не от смущения. От радости. Он нашел Джоша и Джош видит его настоящим, с грязью, покрывающей его тело. Может, в этом и нет повода для счастья, но Тайлер счастлив. Джош тащит его на кухню и заставляет пить чай. «Для профилактики», — поясняет он, а Тай глупо улыбается. Во время чаепития в кухню заглядывает миссис Дан: — Добрый день, мальчики! Джош, снова бесились в фонтане? Твои друзья еще не устали от твоих выходок? — Нет, мэм, все в порядке, — выдавливает из себя Тайлер. — Ты можешь звать меня Лаурой, — улыбается ему женщина, и он краснеет. — Я Тайлер Джозеф, мэм. — Рада познакомиться с тобой, Тайлер. Она еще о чем-то говорит с сыном, но Тай не слышит ее. Грохот собственного сердца заглушает все звуки в кухне. Джош несколько раз дергает его за рукав, и Джозеф возвращается к действительности. Он идет за Джошем в его комнату, мысленно готовясь встретиться с кроваво-бурыми стенами и словами Heavy Dirty Soul. Но комната — та же и не та одновременно — встречает его теплым сочетанием терракотового кирпича и молочной краски. На полке выстроились вырезанные из светлой древесины слова Faith Family Friends. Тайлер в изумлении смотрит на них и раскрывает рот, пытаясь сказать хоть что-то, но ничто нейдет на ум. Джош перехватывает его взгляд и усмехается: — Это мама настояла, а я и не против. Она пытается сделать меня более правильным, и, может, у нее что-то получится, в конце-то концов? Я пока наблюдаю. Тайлер неловко смеется и опускает глаза. — Ты ей, кстати, понравился. — Сообщил Джош, — не знаю, что бы она сказала, узнай, почему ты промок на самом деле, но, думаю, тебе стоит этим пользоваться. — Как именно? — Ну, не знаю. Попроси мою ма позвонить твоей ма и отпросить тебя остаться на ночь? Мне кажется, тебе есть что рассказать. — Джош пожимает плечами и устраивается на полу у стены. Он спокоен, даже слишком, но его пальцы подрагивают. Тайлер неуверенно тянет: — Ты же видишь меня первый раз в жизни? И хочешь оставить у себя ночевать? — Зато ты, кажется, здесь бывал. Звучит абсурдно, но… ты слишком уверенно двигаешься по дому, и потом… Я хочу знать, почему ты прыгнул. Кажется, я имею на это право? Тайлер кивает, но не спешит ничего говорить. После продолжительного молчания Джош нехотя поднимается и с ворчанием «вечно все приходится делать самому» идет в другую комнату. Через пару минут он кричит: — Тай, я забыл твой домашний телефон, напомни! Тайлер подходит к нему и диктует цифры. Миссис Дан звонит к нему домой и просит его мать не беспокоиться — Тайлер переночует у них. Джозеф не слышит, что ей отвечают, но та уверяет собеседницу, что никаких хлопот это не доставит. Ей спокойнее, когда сын под приглядом, а не мотается по улицам до ночи. Сейчас, когда он с другом, она может провести спокойный вечер. Она смеется, и Тай расслабляется — все в порядке. Его заставляют поужинать, дают дополнительный комплект белья и велят не засиживаться слишком уж долго. — Джоша надо останавливать, он любит болтать, — добавляет мать с ласковой укоризной, а тот обиженно смотрит на нее. Дан и Джозеф говорят о чем-то незначительном, пока родители, а также брат и сестра — Джей и Эшли — не ложатся спать. Только когда гаснет свет, Джош включает фонарик, кладет его в стороне, чтобы свет не бил в глаза ему или Тайлеру и вздыхает: — Рассказывай. Тайлер подтягивает рукав футболки вверх и показывает на букву «Х». — У тебя такая же за ухом. Это я ее нарисовал. — Ты? Неееет, я нарисовал ее сам. Сегодня, кстати. — Джош задумывается. — Да, точно, сегодня. — Зачем? Пересмотрел «Секретные материалы»? Дан давится смехом: — Хорошая попытка, но нет. — Тогда почему, Джош? — Не знаю. Захотелось? Ты вон тоже на себе намалевал, и я тоже могу спросить «зачем?». Тайлер не отвечает. Он утыкается взглядом в колени. Молчит. Вспышка счастья угасла, уступив место безразличию. Это не его Джош. Совпадение, почти полное, но не тот человек, к которому Тайлер пришел в ночи. Который пустил его — в свой дом, свою жизнь и свою душу. Тот Джош исчез. Пора и Тайлеру исчезнуть, он подзадержался. Ему не хочется никуда идти, но он встает, цепляясь за кирпичи стены: — Прости меня. Я… пойду. Джош мгновенно вскакивает и давит ему на плечи, заставляя опуститься обратно на пол: — Ночью? Куда? Ты же не дойдешь, а я потом в жизни себе этого не прощу! В его голосе звучит искреннее беспокойство, но Джозеф не слушает его. Он отчаянно мотает головой и шепчет: — Со мной ничего не может случиться. Ты же сам видел. Я хотел умереть, много раз хотел… Он умолкает, не договорив, а Джош сочувственно качает головой: — Кажется, я должен извиниться, что ударил тебя. Хотя нет, не буду. Получил за дело. Теперь, может, расскажешь, из-за чего ты… ну… На психа вроде не похож. — Иногда люди не те, кем кажутся, — глухо отвечает Тайлер. — Мне кажется, я свихнулся давно и окончательно. Отпусти меня. — Ты не пойдешь туда снова? — Джош не уточняет, куда именно, но Тай понимает, что речь идет о мосте. Он криво улыбается. — Придумаю какой-нибудь другой способ. Раздраженный, Джош снова замахивается, но не доносит руку до лица Тайлера и тот, наклонившись, утыкается в нее лбом. Он помнит это тепло, помнит эти пальцы, что гладили его по волосам, уговаривая успокоиться, уговаривая поспать и не бояться, потому что Джош будет рядом. Слезы сами льются из глаз Тая, и Дан неуклюже вытирает их, размазывая по щекам. — Ты из-за меня, да? Господи, не хочешь — не рассказывай, только пообещай, что больше не сунешься туда, и вообще ничего больше не сделаешь с собой. Будешь жить и радоваться. Окей? — Насчет «радоваться» не могу пообещать, — Тайлер вытирает опухший нос краем футболки. — Я постираю и верну. — Машинка постирает, не переживай. — Отмахивается Джош. — Ложись давай. Он споро стелит Тайлеру на полу, сам стаскивает с кровати одеяло и ложится поодаль. — Не хочу, чтобы ты чувствовал себя как-то не так, а на кровати мы вдвоем не поместимся. Ну и, блин, это может выглядеть как-то… странно. Тайлер измученно смеется: — Раньше помещались. Я тоже думал, что странно, но ничего. Тесно, но терпимо. Он ложится и закрывает глаза, не давая Джошу задать следующий вопрос. Тот вначале смиряется, а затем, не выдержав, двигается ближе, и тормошит: — Почему ты меня знаешь, а я тебя нет? — Потому что я тебя выдумал, — ровно, не открывая глаз, отвечает Тайлер. — И тебя выдумал, и твою татуировку, и твои кошмары, которых у тебя не было. — Меня никто не выдумывал, меня мама родила, — шутит Джош. — Расскажи про татуировку. — Это не татуировка. — Все равно, расскажи. — Джош нетерпелив и настойчив, он сам не понимает, в чем дело, но его все сильнее беспокоит странное совпадение, и сон, после которого он нарисовал за ухом две скрещенных черточки. И — да — он действительно сказал матери про «Секретные материалы»! А потом зачем-то побрел к мосту. Чтобы прыгнуть за придурком, который сейчас трясется, глотая слезы, на полу его комнаты. — Сначала ты, — шепотом отозвался Тайлер. — Хм. Ну ладно. Обычный сон, что-то там про бесконечность. Не помню толком. Что-то типа чувствовать себя крутым. За татуировку мама убьет, она после тоннелей из дома неделю не выпускала, все ругалась. Только в школу ходил. А тут, ну, баловство просто. Когда рисовал — зазвонил мобильник, девчонка знакомая спросила, где находится Лейн-стрит. — И где же? — ровно спросил Тайлер. — А я не знаю, мне неудобно было смотреть. Только рука дернулась, вот и вышло криво. Может, нарисую потом ровнее, когда смоется, посмотрим еще. Теперь твоя очередь. — Ты не хочешь это услышать, — попытался предупредить его Тай, — поверь, я знаю, о чем говорю. — Как-раз таки хочу! Да не жмись ты. На спор, что ли, набил? Или как у меня, временная? Тайлер закрыл глаза. Помолчал. Сел, закутавшись в одеяло, и спросил — отчетливо и тихо:  — Тебе когда-нибудь предлагали изменить свою жизнь?