The Game of BLRFC

— Классно! И когда мой ход? — с энтузиазмом воскликнул Джош. Тайлер с недоумением посмотрел на него и повел рукой в сторону: — Дверь там, если ты забыл. Можешь пойти прямо сейчас. — Да я об игре. Если это игра на несколько участников, то они ходят по очереди, верно? Не все же тебе одному кайф ловить! Веселье Джоша, неуместное, раздражающее, сердит Тайлера, и тот свистящим шепотом спрашивает: — Ты псих? Странная записка была забыта. Воздух вокруг Тайлера кипел от злости, а Джош, казалось, ничего не замечал. Он смотрел на Тайлера ясными глазами и старательно сдерживал улыбку. Не дождавшись ответа, Тай махнул рукой и отвернулся к окну. Дан дергает его за штанину: — Листочек-то верни. Там адрес, вдруг еще пригодится. Тайлер скользнул по кровати равнодушным взглядом. Листка с морзянкой на ней не было. Джош покосился на пространство под кроватью, куда Джозеф запинал свои тапки и предложил: — Может, упал? Я могу под кровать слазить, если у тебя там, конечно, не слишком много пыли. — А если много, то, значит, не особо нужен адресок-то? — подпустил шпильку Тай. Джош молчал, подбирая слова, но Тай не дал ему высказаться. — Они не возвращаются, забей. Пропадают куда-то. Мои пропали все. Не то чтобы я стремился их пересматривать, просто они исчезали. Растворялись в воздухе. Потому Джоши, наверное, и не пришел. И знаешь, я бы на твоем месте не доверял взявшемуся ниоткуда листку с уродцем и адресом не пойми чего. — Но я же пришел и нашел тебя. Что плохого? — возразил Дан, и было слышно — недоумевает он совершенно искренне. — А еще я бы на твоем месте не ходил на Лейн-стрит, — еле шевеля губами и глядя перед собой, будто не слыша его, продолжил Тайлер. — Откуда ты знаешь, что все это тебе не кажется? Или, может, это кажется мне? Господиии… Он закрыл лицо руками и задушено простонал. — Давай я тебя потыкаю, — с энтузиазмом предложил Дан. — Не поможет, — не отрывая рук от лица, не глядя на Джоша, ответил Тай, — тому Джошу не помогло. Дан вспылил: — Прекращай с этим вот «тот», «этот»! Тут только один Джош, и это я. Договорились? И посмотри уже на меня. Тайлер отрицательно покачал головой и выдохнул в сомкнутые ладони: — Зачем? Я прекрасно помню, как выглядит Джош. — Нет, ты все-таки посмотри. Дан с усилием отнял руки Тайлера от его лица и наклонил голову, чтобы заглянуть тому в глаза. — Зрачки нормальные, — пробормотал он себе под нос, но Тай услышал его и расхохотался деревянным, неживым смехом. — Думал, я тут обдолбанный сижу, да? Решил проверить? Джош виновато улыбнулся и смущенно кивнул: — Была такая мысль, не стану отрицать. Слишком уж… странно ты вел себя в прошлый раз. — Ага. А раз так, зачем приперся? Облагодетельствовать захотелось? — Тайлер ощетинился, искры расположения к этому парню, что попался в ту же западню, что и он, угасли. На смену им пришло жгучее желание обидеть, причинить боль, чтобы этот теплый, яркий, чужой здесь человек чувствовал то же, что и он, боялся так же, как он, и не смел над ним смеяться, потому что спасти Тайлера может только чудо. Вера в себя, в то, что он выдержит и не сдастся сродни чуду, ее у Тайлера нет, почти нет, и слова Джоша он воспринимает как насмешку. Но тот возводит глаза к потолку и объясняет — обыденно, будто рассказывает, сколько ложек сахара класть ему в чай: — Не облагодетельствовать. Спасти! А Тайлер не верит, хотя хочет верить. Он неприятно щерится: — Неужто? — Точно! — солнечная улыбка Дана бьет по измученным глазам Джозефа, как цунами, — не представляешь, как меня подкалывали в школе из-за моего имени. Потом клеились, когда у девчонок крышу сорвало, и они с какого-то перепугу решили вешаться мне на шею. А тебе я сам предлагаю. Тайлер, не выдержав-таки улыбки, отворачивается к окну и ворчит: — Не пойти бы тебе? Спасителю… И Джош с готовностью подхватывает: — Пошли. Ты мне обещал чай, помнишь? — Я нихера тебе не обещал. Тут не пункт Армии Спасения, ты малость ошибся адресом. Говорю же, телефонный справочник окажется вернее. А я не гожусь на то, чтобы спасти и обогреть. Помоги себе сам. Дан на мгновение сникает и устало смотрит на него: — Ты не думал, что мне тоже может быть страшно? Или, там, не по себе от всего этого? — Сны? — безразлично уточняет Тайлер. — Явь. Это кажется Таю издевкой, и он срывается с места, хватает Дана за воротник рубашки, так, что пуговицы затрещали, и зло кричит: — Ты живешь в своем маленьком хорошем мирке, и живи. Не стоит тащить в него приблудных бродяг, они не отблагодарят тебя, как следует. Они могут вытереть ноги о твою жизнь, оплевать ее и пойти дальше. Отстань от меня, пока не поздно, займись уже собой, слышишь?! Дан небрежно стряхивает его руки, поднимается на ноги и смотрит сверху вниз. Так испуг и изможденность Тайлера видны еще сильнее, и Джош очередной раз удивляется — неужели никто ничего не замечает. — У тебя есть твои фотографии? Голос спокойный, будто на него не орали только что, выплескивая ярость, не пытались придушить. Ничего не было. Продолжаем разговор, и от этого спокойствия Тай чуть не воет. Все, на что он способен сейчас, это огрызаться, и он огрызается: — Зачем? Хочешь выбрать, какой украсить мою могилку, когда я, наконец, откинусь? Так и без тебя будет, кому позаботиться. — Нет, хочу посмотреть, каким ты был раньше. Тайлер сует ему в руки фотоальбом, тощую папку, сделанную их классом на спецкурсе по фотографии, а сам вытягивается на кровати и смотрит в потолок. Он надеется на передышку, на несколько минут тишины, потому что тот Джош… просто Джош говорил, что он не отстанет от него даже за чертой. И если на миг допустить идиотскую мысль, что он действительно перешел через грань в Игре и вернулся к Таю таким — невозмутимой веселой язвой, без следа затравленности во взгляде, — то спокойствию Джозефа пришел конец. Он еще надеется, что Джош будет смотреть фото и молчать, но, очевидно, у него иные планы на ближайшие пять минут, и он нарушает молчание, отдергивая штору, которой Тай отгородил себя от всего. — Тайлер, а чем ты занимался раньше? Джозеф надеется, что отмолчится, и Джош поймет — ему не хочется отвечать. Потому что это очень трудный вопрос и неприятный, особенно сейчас, ответ. Он молчит, но Джош, не глядя, стучит ему кулаком по ноге и попадает по колену. Талант у него, что ли, попадать по больному, и Тай, подвыв, массирует коленную чашечку, одновременно выдыхая встречный вопрос: — До того, как стал никем? — До того, как решил косплеить утопленников. — Школьником. Дан качает головой, сокрушаясь по поводу тупости Тая, и без спроса садится к нему на кровать, понуждая сдвинуть ноги: — Да это-то понятно. Я не об этом спрашивал. Делал ты что? — Песни сочинял. Пробовал, по меньшей мере. — Класс!!! — восторженно выдыхает Дан, и Тайлер на мгновение размякает. Им никто еще не восхищался так искренне. Даже мать мягко предлагала играть что-то более нейтральное. Не наполненное криками и диссонирующими созвучиями. Впрочем, может, и Джош восхищается только потому, что не слышал? И Тай снова щетинится иголками, отказываясь сделать что-либо из предложенного Даном. Нет, он не будет сейчас играть. Не будет петь. И запись тоже не даст. Может, в следующий раз. Дан кривится — зачем переносить все это на следующий раз, когда он уже пришел. Тайлер заинтересованно смотрит на него: — Кстати да, а зачем ты вообще пришел? — Ну как это. Поговорить, проветрить тебя. А то заперся тут и сидишь. — Джош, что тебе от меня надо? Тот закатывает глаза, откашливается, будто цензурит рвущиеся из груди ругательства, произносит неожиданное: — Пришел посмотреть, в надежных ли руках мои кеды. Они у меня привыкли к регулярным прогулкам. Тай фыркает: — В отвратительных. Твои кеды в прихожей, забирай. И он толкает Джоша ногой в спину, чтобы тот убрался с его кровати, из его комнаты, из жизни, прямо сейчас, желательно навсегда и с гарантией. А тому все нипочем, он смеется, как придурок, ну придурок же, и сообщает Джозефу, что не уйдет просто так: — Только вместе с тобой в них. И осторожно сдвигает его ногу со своей спины. Тайлеру обидно, потому что спина теплая, и касаться кого-то, пусть даже этот человек приходится ему непонятно кем, приятно. Он бросает в него очередное недовольное и обиженное «Отвяжись, а?», а Джош улыбается и тянет «Не-а». Тайлер не знает, что еще ему сказать, как прогнать, потому что прогонять, главным образом, не хочется. Он отвлекается, и Джош наседает: — Пошли ко мне — Зачем? — Тай, зачем ходят в гости? — Понятия не имею. — Ой, да ладно, не имеет он. Пошли. У тебя тут так тоскливо, что мне не по себе. Во время этого диалога Джош поднимается с кровати, хватает Тайлера за ногу и тянет к себе. Тот пребывает в совершеннейшем шоке, потому что они не настолько знакомы, чтобы Дан делал так. Он упорно говорит себе, что на это имел право только тот Джош, он цепляется за воспоминания, потому, что они уже ничем не могут ранить его, они остались в прошлом, куда Тайлер все время рвется, забыв, что его ждут в настоящем, без которого нет будущего. Он не хочет возвращаться в реальность, куда тянет его скалящийся Джош и резко двинув ногой, бросает: — Вот ты и иди. — Уже ушел. — Неожиданно соглашается Джош, делая пару шагов назад и замирая около двери. — Только дай водички попить, а то в горле пересохло, пока с тобой препирался. Тайлер, добившийся того, что его вот-вот оставят в покое, чувствует себя обиженным, к глазами подступают слезы, и он пытается скрыть свое состояние за кривой ухмылкой и ворчанием. — Сам иди и налей. — А сам я не знаю, где у вас кухня! Ну, давай, оторви от постели свой тощий зад. — Джош иронично вскидывает бровь и прожигает глазами Тайлера. — Гляди, как бы я тебе чего не оторвал, — бурчит тот, скатываясь с кровати и плетясь по лестнице вниз. Он идет, опустив голову и шаркая ногами, а Джош следует за ним. Он игриво улыбнулся спешащей вверх по лестнице Мэдди, подмигнул разлегшемуся у телевизора Заку, и пока Тай брел в кухню, совершенно не обращая внимания на то, что происходит за его спиной, Дан подошел к миссис Джозеф. — Мэм, я друг Тайлера, Джошуа Дан. Моя мама как-то звонила вам, помните? Тайлер был тогда у нас в гостях. Я хотел бы попросить вас отпустить его еще раз — с ночевкой до утра. Мы будем хорошо вести себя, обещаю. Он очень мил, когда вежливо просит, и улыбается — так, что улыбка рисует ямочку на щеке. Джош знает об этом и пускает все свое очарование в ход. Он готов безбожно врать — они почистят зубы, лягут в десять, прочтут полный Розарий, спросят друг у друга катехизис, сварят на завтрак овсянку и… уф, он надеется, что ничего из вышеперечисленного на самом деле выполнять не придется. Но внутренне он готов, и, видимо, потому миссис Джозеф с рассеянной улыбкой тянет: — Джош, это очень мило с твоей стороны, но не знаю, захочет ли Тайлер. Он стал таким… — она замялась, подбирая слова — замкнутым. Если ты уговоришь его, я не против. — Твоя вода, — Джозеф тычет ему в спину мокрый стакан, а Джош оборачивается и с широкой улыбкой бросает: — Спасибо, я перехотел, и нам пора. Он забирает из руки Тайлера стакан, протягивает его кокетливо строящей глазки Мэдисон, тянет друга в прихожую и пинками пододвигает к нему обувь. Тот пытается протестовать, его не устраивает этот произвол, но Джош кладет ладонь поверх его губ и умоляюще смотрит. Этот взгляд оказывается решающим, верно. Или Джозефу все так осточертело, что он рывками шнурует кеды и тащит Дана на воздух. Они провозились невероятно долго, над Коламбусом хищным цветком распускается закат, тянет рваные тонкие облака, обвивая ими антенны и телеграфные столбы, оттенки красного пугают Тая, и он вновь опускает глаза. Если они не стронутся с места сию же минуту, он вернется домой и будет бояться там, в привычной, уютной, удушающей темноте. К ней он привык, потому что почти ко всему можно привыкнуть, даже к тому, что ты умираешь во снах, но к людям, к переменчивости мира, к спонтанному проявлению чувств и эмоций привыкнуть нельзя. Дан решительно берет его за руку, и Тайлер было сопротивляется, но тот уверенно переплетает его пальцы со своими и с неясной усмешкой смотрит на него: — Я обещал, что с тобой все будет в порядке, и хочу это обещание сдержать. Тайлеру неловко и страшно. Он кусает губы, кусает щеки изнутри, пытается высвободить руку, то Дан не пускает. Это слишком личное для Тайлера, он не готов пока вот так, но Дан не дает ему иного пути, нежели это касание принять. Джозеф вздрагивает и шепчет, чтобы его слышал только Джош: — Джош, пожалуйста, не надо. Ты — не он. Тот соглашается: — Да, я это я. А на остальное забей. Мороженое будешь? Пока Тайлер метался в сомнениях, бегал по потолку своей внутренней тюрьмы и искал ключ от давно отпертой двери, Дан притащил его в магазин, угол которого занимал холодильник с прозрачной крышкой. Внутри мороженое, на которое Джош смотрит с восторгом, чуть не облизываясь, и Тай, пытаясь не смеяться, говорит, что будет. И тут же смеется. Джош для вида ворчит, но не сердится, не запрещает. Он ведет себя в разы естественней, чем Тайлер, будто тот не говорил ему, что теперь Дан в игре. Видимо, потому, что он еще не знает самой сути Игры и ее проявлений. Он видел только одно — как Тай, доведенный до помрачнения рассудка, прыгает вниз, и то, у него был свой список причин, которые могли толкнуть его ровесника на этот страшный шаг. Вмешательство злобного гения в нем не числилось. Что ж, Тайлер не будет пугать его… пока что, по меньшей мере. Ему и самому любопытно, как проявит себя игра. Он более чем уверен, что листок, который принес ему Джош, не подделка, не розыгрыш. Слишком много деталей, о которых он Джошу не говорил. Неясно, были ли у этого Джоша — Господи, как бы не запутаться в них — те мрачные сны, которые позволили тому Джошу узнать Тая среди ночи. Тайлер обязательно спросит у него, почему Джош пришел с этим рисунком к нему, но позже. Чуть позже. Пока что он заново привыкает, противится, но привыкает к теплому прикосновению этих пальцев, и позволяет себя вести — в тепло, в покой, в дом, где главными ценностями почитают семью и друзей.

***

Миссис Дан встречает Тайлера радостными объятьями. Она ласково выговаривает, что Тай совсем их забыл, перестал заниматься Джошем, и тот почти забросил учебу, а все время просиживает за компьютером, и эти его вызывающие тоннели… — Ты же не станешь уродовать себя, дорогой? — спрашивает она у Тайлера, пока ее сын, неловко прижимая пакет с мороженым к груди, стягивает кроссовки и дергает шнурки на кедах Тая, чтобы тот мог, надавив на задник, снять их. — Мама, Тайлеру это неинтересно! — шипит Джош, выбегая из кухни с двумя ложками, а Тай ядовито улыбается: — Отчего же? Я бы послушал. — Ай, я тебе потом расскажу. Мороженка тает! — в этом восклицании столько боли, что Тайлер чувствует укол совести. В самом деле, о какой учебе может идти речь, когда надо не дать растаять мороженому. Потому что, может, кто-то и любит теплую жидкую кашицу, в которую превращается оставленный без присмотра пломбир, но только не он. Он торжественно обещает миссис Дан усилить свое влияние на Джоша и бежит в его комнату. Тот уже снял крышку с ведерка, пахнущего карамелью, и примерялся, с какой стороны вонзить ложку. Тайлер вполголоса замечает: — В прошлый раз я кормил тебя с ложки. Дан смотрит на мороженое, на кровать, на Тая, и широко улыбается: — Да? Слушай, как классно ты придумал! Давай попробуем. Он забирается с ногами на кровать и дурашливо, как голодный птенец, открывает рот. Тайлер садится рядом, зачерпывает ложкой начавшую таять массу, и строго велит: — Тогда раздевайся, иначе я тебя перепачкаю. — Я знал, что на самом деле ты не такой скучный постник, каким кажешься, — Дан подмигивает ему и скидывает рубашку. У Джозефа ненадолго перехватывает дыхание, потому что пресс и грудь у Джоша тоже ничего. Может, не такие красивые, как спина, но Джош вполне может подрабатывать по выходным образцом античной скульптуры в местном музее. И совсем необязательно отрывать ему для этого руки. Хотя хочется порой. — Если что, мне холодно, — напоминает покрывшийся мурашками Дан. Тайлер привычно кривится: «по-моему, ты хочешь сделать из меня посмешище» и протягивает ложку Дану, стараясь поднести ее точно ко рту. Тот глотает и жмурится. — Вкусно! Не, Тай, я хочу тебя развеселить. И он действительно веселит — как может, потому что мороженое очень вкусное, у Тайлера не очень хорошо с координацией и он пару раз действительно чуть не закапал друга — тот в последний момент успел слизнуть повисшую каплю. Мороженое тает все сильнее, и когда рука Тайлера дергается в очередной раз, холодная капля падает на руку Джоша. Ойкнув, Тай стирает ее рубашкой. Той самой, что снял с себя Джош, и в глазах последнего читается «Ради чего я ее снимал?». Тай уже готовится извиняться — с тем, чтобы сунуть в руки этому чудовищу наполовину полное еще ведро, а для себя раздобыть тарелку, как Дан поражает его очередной раз. Тем, что страдальчески стонет: «Вот не мог уронить чуть левее!»  — Зачем? — тупо спрашивает Тайлер. — Оно холодное и липкое вообще-то. — Да уж знаю. Просто, ну, романтично было бы. — Рома… что? — ложка падает из руки Тайлера на живот Джоша и тот вскрикивает от неожиданности. — Романтично, — повторяет он, — просто зашибись, как. Я в душ теперь. И все из-за тебя. И теперь моя мороженка растает окончательно. — Да ешь ты уже! — в сердцах прикрикивает на него Тайлер и протягивает полную ложку, явно с целью заткнуть ей Дана. — Нет уж, теперь я тебя! — Он перехватывает ложку и вымазывает пол-лица Тая, пока, наконец, не впихивает в него порядком поубавившуюся порцию лакомства. Когда мороженое заканчивается, в душ надо отправлять не только Тайлера с Джошем, но и постельное белье.  — Мда, — тянет Джош. — Напомни, как ты должен был на меня влиять? Тайлер только стонет в ответ. Дан толкает его в бок:  — Расслабься, это всего лишь игра. Одного этого слова достаточно, чтобы Тайлер посерел и начал хватать ртом воздух. Дан сгребает его в объятья, наплевав на пятна, на их не слишком близкое знакомство, на все условности, что могут помешать ему сейчас. Он прижимает Тайлера к себе, не давая ему кричать — так, чтобы это кто-то услышал. Тай скулит ему в плечо и трясется, боясь открыть глаза, надсадно воя в темноту своего разума. Он чувствует как Джош гладит его по голове, по плечам, придерживает его голову, чтобы он не задохнулся, не разбил себе губы, и, дождавшись, пока Тай перестанет трястись, отлепляет его от себя и твердо говорит: — Сейчас ты расскажешь мне все. Прямо сейчас.