Воители города

— Сто-о-ой! Во-о-ор! — раздавалось за спиной у рыжеволосого юноши, которому на прошлой неделе исполнилось шестнадцать лет. Воитель банды удирал по оживленной улице, прижимая к груди буханку хлеба, а нерасторопный булочник заламывал руки за прилавком и так вопил, будто его крики вернули бы товар на место. К несчастью для воришки, улица была оживленная, спасительных переулков не предвиделось, а из полицейской машины неподалеку тотчас выскочили двое полицейских, к которым минуты через две присоединился третий. — Стой, беспризорник, или хуже будет! Мы тебя в каталажку закатаем! — рявкнул один из них, аж со значком старшего, но вор знал — хуже не будет, дорогой сердцу проем между домами попался на пути, и воин шмыгнул туда вместе с хлебом. Во дворах он как дома, а знает он их лучше, чем свою ладонь. К несчастью, на этот раз полиция оказалась поупорнее, чем обычно, поскольку бросилась в погоню, размахивая фуражками попусту. — За то, что я хочу есть? Не дождетесь! Огнегрив, решив больше не оборачиваться, помчался вперед по узким тротуарам и дорогам, воин, вспомнив про свой любимый лаз, не раз выручавший на учебных тренировках, рванулся туда, хоть это и грозило ему неприятностями, расстояние было не из ближних, но выбирать не приходилось — либо полицейский участок, либо гонка по дворам. Воитель рванулся изо всех сил, срезая через заборы и мелкие щели между стенами, и хоть один из полицейских и бросил преследование, другие все еще гнались, поэтому приходилось поднажать. А вот и он! Любимой лазейкой Огнегрива был заборчик между разными дворами, две его стороны неплотно соприкасались, и между прутьями был зазор, такая лазейка была еще кое-как проходима для воина, привыкшего получать две, а то и одну порцию в день, но слишком узка для жирного полицейского, располневшего на своих пончиках. Огнегрив, зная что в запасе у него есть всего несколько секунд, вильнул к забору, занес ногу и перекинул её на ту сторону, а потом нырнул всем телом. Тут топот за спиной прекратился, и цепкие пальцы схватились за его капюшон. Вне себя от страха, рыжеволосый воин рванулся, пулей пролетев через дыру, невзирая на треск крепкой джинсовой ткани, Огнегрив понесся по саду, затем взлетел по водосточной трубе на крышу, поскакал по верхам и остановился, только когда между ним и полицейскими пролегло по меньшей мере полтора километра. Все, хватит с него на сегодня, едва спасся! Воитель вздохнул, запрятал булку в кстати подвернувшийся в кармане пакет, пакет — под плащ и направился в лагерь грозовой банды — сначала крышами, а потом — дворами и проулками. Добравшись до двора, Огнегрив огляделся, две недели, прошедшие с прошлой битвы, когда Грозовая Банда и Банда Теней вцепились друг в друга из-за споров на границе и подлости Звездолома, и погибла Щербатая — целительница Банды Теней, закрывая собой своего предводителя. Синяя Звезда так и не стала выяснять, кто бросил тот роковой нож. Скорее всего, она не хотела будоражить тихую воду или же просто не видела убийцу в одном из своих соплеменников, но Огнегрив был уверен, чья это работа. Коготь бросил тот нож. Это был его тесак с длинным, широким лезвием, и он сделал это намеренно, целясь в предводителя Банды Теней, чтобы он не выдал его преступлений. Конечно, в тот период они были врагами не на жизнь, а на смерть, а воины врага угрожали убийством невинных детей, но такому не было оправдания — по Закону Банд за намеренное убийство целителя, не важно, с какой стороны, воин должен отправиться в изгнание и стать бродягой или же переселиться в полицейский участок. Эх, вот бы доказать причастность глашатая к этому преступлению! Белоснежка сидела на крылечке, читая какую-то книжку, а её малыши с визгом и воплями играли в войну, где заводила Пепелюшка, изображая Синюю Звезду, гонялась за сестрой и братом со свернутой в трубку газетой вместо ножа, неподалеку Чернобурка рассказывала сказку своей двойне. Старейшины сидели на лавочке, наслаждаясь последними лучиками осеннего солнца и непрерывно судача про старые времена и древних духов, Пестролистая вывесила на просушку полотенца и бинты, растянув веревку между крышами, а двое оставшихся оруженосцев — Дымок и Горелый — не могли поделить один кусок мяса, который наверняка хватило бы на двоих. — Отдай, не твое! — рявкнул Дымок на брата, так что впору было дать ему хорошего подзатыльника, и Огнегрив как никогда пожалел, что не является глашатаем и не может сделать этого или придумать наказание поизвращеннее. — Я скоро стану воителем, поэтому есть должен больше! Не понимаю, и чего Ярохвост с тобой носится, ведь толку из такой размазни все равно не выйдет… Забрав вырезку, Дымок пружинистым шагом направился к костру, явно собираясь плотно пообедать. Старейшины проводили его суровыми взглядами, но сказать ничего не решились. Вытаскивая хлеб и по пути забрасывая его в коробку с хлебобулочными и мучными изделиями, Огнегрив решительно направился к Горелому и обнял его за плечи. Черноволосый оруженосец всхлипнул. — Они такой раздражительный, грубый… Он мне жизни не дает! Повсюду пакостит, как только вас перевели. Никто из старших воинов на меня и внимания не обращает! — Не волнуйся, ведь я, Крутобок и Песчаная Буря на твоей стороне. Я поговорю с Ярохвостом и Синей Звездой, и они быстро поставят этого хулигана на место. Давай поедим вместе, — предложил Огнегрив, и Горелый, смахивая слезу с глаз, кивнул. Он был старше аж на два года, но из-за тирании и муштры Когтя никак не мог стать воителем, глашатай только стал более колким и раздражительным, после посвящения трех друзей в воители, а Горелого он мучал хуже прежнего. Огнегрив вытащил из коробки сало, отрезал специально привязанным к ящику ножом половину и направился к костру, Горелый по пути захватил дрова. Крутобок и Песчаная Буря еще не вернулись, сероволосый воин отправился в патруль к границе с Речной Бандой, а девушка убежала на рынок за рыбой и овощами и должна была обернуться минимум к вечеру. Огонь весело трещал, согревая воздух, и воин с оруженосцем поневоле разговорились, позабыв и про кидающего на них злые взгляды Дымка, и про другие беды. Горелый примостился в уголке, поджав ноги, бедолага посадил себе не один синяк, носясь по городу и выполняя нешуточные поручения Когтя. Огнегрив вздохнул, он любил Нью-Йорк и не представлял себя без этого города — большого, бескрайнего, громкого, горящего тысячей огней. Бродить по крышам над сотнями машин, слушать тысячи звуков, различая из них отдельные голоса, вдохнуть холодный утренний воздух и чувствовать, как изнутри наружу рвется сердце воина. — Надо поскорее придумать, как тебе стать воителем Горелый, — прошептал он, стараясь не слишком обнадежить товарища. — Надо, чтобы Синяя Звезда сама увидела, на что ты способен, а не то Коготь не даст тебе стать воином… Он вовремя прикусил язык. Глашатай выскочив из детской, в которой теперь проводил все свободное время, направился прямиком к ним, и его взгляд не сулил ничего хорошего. Горелый съежился еще больше и втянул голову в плечи, а Огнегрив про себя в очередной раз поблагодарил судьбу, что у бывшего наставника больше нет полномочий попусту отравлять ему жизнь. — Кажется, я отправил тебя на охоту, и ты сказал, что пойдешь охотиться в одиночку. — произнес он ледяным голосом, оглядывая Огнегрива с ног до головы. — Так вот значит, как ты умело охотишься. — Меня чуть не поймали, и после этого я уже не мог сунуться на ту улицу, — отчеканил Огнегрив, хотя, в том происшествии он был виноват сам, у той лавки были сплошные ряды домов протяженностью триста метров, и риск был как никогда велик. Коготь задумчиво оглядел его, а затем обнаружил Горелого, отчаянно пытающегося остаться незамеченным. — Значит, займешься общественными работами, помоги Ветрогону чинить забор, — указал он на воителя, работавшего над стеной, когда-то уничтоженной Бандой Теней. — А ты, — рявкнул он на Горелого — попусту прохлаждаешься и меня позоришь! Ты что, хочешь из палатки оруженосцев переселиться сразу к старейшинам?! Немедленно вставай и марш в патрулирование! Еще успеешь догнать Бурана с Частоколом… Горелый, кивнув, торопливо попрощался с Огнегривом, накинул на плечи куртку и бросился к выходу, а Коготь, проводив его глазами, недовольно скрестил руки на груди покачал головой. Рыжеволосый воитель мог только про себя еще раз назвать глашатая тварью и нащупать на груди во внутреннем кармане часы. Они так и не решились их разобрать, все время были дела поважнее, но что, если там внутри что-то важное? — Огнегрив! Ты, Крутобок и Песчаная Буря идете на Совет! — окликнул его Коготь, словно только для этого и явился. Есть! Крутобок был прав, если всю неделю наперебой предлагать помощь всем в лагере, включая даже ворчуна — Безуха, вызваться на три дежурства ночью подряд и ходить в три патруля в день, то твое усердие наверняка заметит Синяя Звезда. Огнегрив не раз видел, как предводительница, улыбаясь, следит за ними с Карниза или из чьей-то палатки, приглядываясь к своим новым воинам, и вот теперь она взяла их на Совет, где их официально назовут воителями, и все Банды прокричат их имена, так же в свое время чествовали Сороку и Камнецапа из банды Ветра. А еще они смогут поговорить с Перышко. Предприимчивая Песчаная Буря уже составила список вопросов, которые они зададут этому наглецу, когда встретят его, а заодно взяла с обоих слово не злиться и не выяснять с ним отношения до и после этого опроса. А что, если Звездолом так и не возьмет его с собой? Нельзя же идти на территорию Банды Теней ради этого разговора. — Хорошо, Коготь. Я передам им, — спокойно ответил Огнегрив, стараясь улыбаться как можно не осведомленнее.