Я не могу сказать

      Ранее Швецова распутывала сложные клубки, сотканные сплошь из криминальных ниток, отныне же тренировала свои дедуктивные способности только на сериальных убийцах, разрабатывая собственные версии раскрытия преступлений с утюгом в руках и горкой детской одежды на гладильной доске перед экраном телевизора, транслировавшего очередной вечерний детектив. – Привет, а где наши маленькие проказники? – в дверях гостиной показался немного уставший, но с улыбкой на лице Луганский, держа в руках подарочные пакеты с узорами в виде зверят. – Димочка! – радостно протянула Швецова, отставляя утюг в сторону, чтобы встретить пришедшего с работы мужа – Я и не заметила, как ты вернулся! А это кому? – наконец оказавшись в крепких мужских объятиях, Маша попыталась незаметно подглядеть, что же такого там купил Луганский. – Это любимым детям. – А любимой жене что, совсем ничего? – Швецова обиженно скривила нижнюю губу. – Ну почему же, – попытался реабилитироваться Луганский, – кое-что всё же есть. Я сейчас! – и, ненадолго скрывшись из вида, вернулся в гостиную уже с внушительным букетом пыльно-кремовых пионовидных роз – Не лилии, конечно, я читал, что их лучше не покупать, если в доме грудничок, но, по-моему, тоже очень ничего. – Дима, да ты что! Они прекрасные! – расплываясь в широкой улыбке, Швецова благодарно одарила мужа поцелуем в щёку. – Ну и хорошо, – Луганский с облегчением, что подарок принят без каких-либо нареканий, выдохнул и, закатив по локоть манжеты рубашки, устроился у гладильной доски, продолжая начатую Машей глажку детских распашонок, – тебе не кажется, что сегодня как-то слишком тихо? – Неудивительно. Мишутка заснул, а Златика я отправила уроки учить – Маша с усердием принялась развязывать атласные лиловые ленты на букете, медленно опуская цветы в принесённую ею с кухни вазу с водой – Нет, ты представляешь, Злата сегодня умудрилась по географии тройку отхватить! И, главное, за что? За то, что столица Испании у нас теперь Барселона – продолжала сетовать на неудачную контрольную дочери Мария – И ведь были же в Испании, вот, что обидно! – Я так понимаю, что вопрос с отпуском разрешился сам собой. Летом летим в Мадрид? – Дим, я же не об этом. – Ма-ам – с осознанием вины промурлыкала вошедшая в гостиную златовласая девочка, осторожно подбираясь к дивану, на котором сидела Маша, Диме же она сказала звонкое – Привет! – Ну привет, возмутительница спокойствия. – Ма-ам, я всё сделала, можно я теперь в компьютер немного поиграю? – жалобным голосочком умоляла Злата, змейкой увиваясь вокруг матери. – Точно всё? – Швецова строго посмотрела на дочь в попытках увидеть в её глазах даже самое слабое мерцание обмана. – Точно-точно! – И контурные карты? – И контурные тоже, – подтвердила девочка, – вот! – Вроде всё верно – Швецова внимательно проверила проделанную Златой работу до каждого знака в легенде и, не найдя каких-либо ошибок, вернула карты провинившейся ученице – Ладно, можешь поиграть, только недолго. – Ура! – Злата радостно воскликнула, но возвращаться в свою комнату не спешила, наоборот, осталась стоять на месте, по-детски хитрым выражением лица показывая Диме странные знаки, на что тот лишь отрицательно покачал головой, как бы отвечая, что время ещё не пришло. – Так, я опять чего-то не знаю? Да? – Швецова сразу же почувствовала неладное, подозрительно взглянув сначала на дочь, а потом на мужа. – Я играть! – громко объявила Злата и опрометью убежала в детскую. – Снова тайны? – Машенька, ну какие там тайны. Тем более от тебя! – продолжая орудовать утюгом, оправдался Луганский. – Понятно, – догадалась о сути секрета Маша, – опять вы про эту свою дурацкую лошадь! – Во-первых, она не дурацкая, а во-вторых, у девочки скоро день рождения, ребёнок мечтает о лошади. Так почему же я не могу подарить своей дочери то, что она так хочет? – Дима, ну зачем такие дорогие подарки девочке в двенадцать лет? Тех двух раз в неделю, что ты отвозишь Златика на манеж, вполне достаточно. – Раз мы можем себе это позволить, то почему нет? Костик мечтал об Англии? Мечтал. Учится теперь ребёнок в Англии. – Ты моё мнение знаешь, я была против этого. – Сейчас не об этом, вернёмся к нашей дочери – продолжил свою мысль Луганский – Злата мечтает о лошади? Да не то слово, спит и видит! А какая наша с тобой реакция? Нет, нельзя, покупать не будем. И чем, спрашивается, она тогда хуже? – Ладно, может быть, ты и прав – поразмыслив над ответом несколько секунд, неожиданно для себя и мужа Швецова неохотно согласилась, но поинтересовалась у Димы о будущем – А что если Миша себе яхту, к примеру, захочет, ты её тоже купишь? – Уже – спокойно ответил Луганский. – Дим, пожалуйста, скажи, что ты пошутил и в порту сейчас не стоит никакая яхта! – Отчасти, – Дима вернулся к оставленным у журнального столика пакетам и вытащил из одного из них красивый деревянный кораблик с белоснежными льняными парусами, – пока только такая. Но если нужно будет, то купим и настоящую. – Дима, ну ты даёшь! Я же поверила – укоризненно произнесла Маша, понарошку толкнув Луганского кулаком в бок – С тебя станется. Как думаешь, – женщина с любопытством разглядывала искусно изготовленную игрушку, – а она акульи зубы выдерживает? – А что в нашем доме теперь водятся акулы? – Да завелась тут одна, четырёхмесячная – намекнула на маленького Мишу Швецова – дёсны красные, беспокойные, температура хоть и небольшая, но сна-то никакого – и грустно выдохнула. – Что уже? Не рановато ли? – Да нет, почему же. Всё в пределах нормы. Поэтому уж извини, дорогой, но на открытие форума я с тобой завтра, увы, пойти не смогу – огорчив мужа своим отказом, Маша принялась убирать проглаженные вещи в шкаф. – Так, а няня что? – Звонила утром, сказала, что загрипповала. А со Златой оставлять Мишутку тоже нельзя, она и сама ещё ребёнок. – Что ж, я расстроен! – театрально плюхнувшись в кресло, угрюмо заявил Дима – Но поскольку не пойти я туда не могу, то придётся безропотно смириться с уготованной мне судьбой. – А ты Альбину с собой возьми, – с энтузиазмом и горящими глазами предложила Маша, вернувшись на уютный диван, – она в отличие от меня очень хочет попасть на это открытие. – Да? – Ты же знаешь Альбину! Она снова в пух и прах разругалась со своим Вадиком. – Это который психотерапевт? – Ну да. Он как раз-таки и будет на этом открытии. – Кровавой бойни там только не хватало! – усмехнулся Луганский. – Дима! – Маша пригрозила пальцем, всё же стукнув лёгонько мужа – Со слов Альбины Вадик в знак примирения ей даже приглашение отправил. – Тогда не вижу логики. Зачем твоей подруге мой второй входной? – Да ты дослушай! Пойти по приглашению Вадика Альбина не может, это будет означать, что она его простила. Причём, заметь, простила легко и быстро. А это уж точно не в стиле нашей дорогой Альбины. Тем более, что она уже успела отослать приглашение обратно. Но и не пойти она тоже не может, потому что хочет с ним помириться. Такая вот задачка. – Схема примирения у твоей подруги похлеще любого детектива! – Дим, тебе сложно что ли? И тебе нескучно, и мне спокойнее – Маша быстро переместилась с дивана на колени к мужу, нежно обвивая его шею руками. – Да уж, конечно, соскучишься тут с Альбиной! – покивал в ответ Луганский – Так, подожди, а что значит это твоё «спокойнее»? – Разве я не могу волноваться за неприкосновенность моего мужа? – с наигранной серьёзностью в голосе заявила Швецова – А если на этом открытии какая-нибудь пышногрудая брюнетка тебя обольстит? А так... – А так Альбина будет надёжно стоять на страже моей супружеской верности, да? – Именно! – Я обезоружен – Луганский окончательно сдался, обнимая жену под звуки её громкого смеха. – Дим, а почему ты вообще вдруг заинтересовался медициной? – Ну во-первых, я отдаю кармические долги, всё-таки Мишка родился. А во-вторых, сейчас это просто очень перспективное направление, вот и всё. – А ты знаешь такого доктора, Сэма Хайккинена? – Лично не знаком, но кое-что о нём слышал. – Хорошего или плохого? – В основном, хорошего. Говорят, что врач первоклассный, без единого случая детской и материнской смертности. А это, между прочим, не малого стоит. Кстати, – признался Луганский, – я какое-то время хотел, чтобы именно Хайккинен принимал у тебя роды, но что-то не срослось. То в Финляндии он был, то в Питере, то снова уехал, в общем, я от этой идеи, в итоге, отказался. – Ты действительно так сильно за меня переживал? – Маша взяла мужа за руку и тихо прильнула головой к его плечу, впервые осознанно задумываясь о том, насколько тяжело было Диме в то нелёгкое время, когда она ждала их общего ребёнка. – Конечно же, я переживал. Иначе просто и быть не могло. – Верю – прошептала Мария, нежно целуя мужа в висок. – А почему ты спрашиваешь? Ну про этого доктора. – Помнишь, я рассказывала, что Винокуров с Кораблёвым собираются через Женьку выходить на некого Сэма Хайккинена? – Так ты это про него что ли? – Ну да. И главное, я ведь просила их отзвониться после встречи с Женькой! – Маша спустила ноги на пол в поисках тапочек и, когда обувь была найдена, принялась суетливо ходить по комнате – Теперь сижу тут, волнуюсь, как дурочка какая-то! – За Женьку или за Винокурова? – Да за них обоих! – выпалила Мария, нервно теребя пальцами рук серебряную цепочку на своей шее – И за Кораблёва, в том числе. – Ох, – устало выдохнул Луганский, поднимаясь с кресла, – и как меня только угораздило на тебе жениться! – и после недоумённого взгляда жены в его сторону добавил – Вот тебе телефон, звони. – А что? Пожалуй, ты прав. Позвоню-ка я им сама – согласившись с Димой дважды за последние десять минут, Швецова по памяти набрала на трубку поочерёдно обоим коллегам – У Винокурова абонент не абонент, Кораблёв не берёт. Что-то мне это не нравится – Маша в задумчивости покачала головой – Остаётся только Женька. – Понятно, – разочарованно протянул Дима, – ужинать мне придётся, как всегда, без тебя. – Алло, Жень? Привет! – Мария Сергеевна не ожидала, что на звонок ответят так быстро, поэтому Луганскому успела лишь махнуть рукой что-то похожее на «иди уже, ворчун». – Привет – ответ в трубке прозвучал слишком глухо. – Я так понимаю, спрашивать о том, как всё прошло, смысла нет? – Маш, вы ведь с ним сто лет уже дружите, может быть, ты мне скажешь, почему он такой дурак? – голос Жени доносился уже громче, он стремительно переходил в forte – Винокуров на нашу сегодняшнюю встречу притащил с собой половину РУВД. Представляешь? И ради чего? Ради исполнения очередной гениальной идеи, пришедшей в голову Кораблёву! Ведь если бы он хотел поговорить обо мне или о Васе, то, наверное, не стал бы созывать целый консилиум всех своих друзей, верно? И знаешь, что самое обидное? Что мы с Васей снова плетёмся в хвосте. В хвосте его локомотива важных дел. – Да, чего-то такого и стоило ожидать – услышав подтверждение своим внутренним предположениям, Маша всё же попыталась хоть как-то приободрить жену друга – Жень, да он просто боится оставаться с тобой наедине, вот и всё. Поэтому попробуй застать его врасплох, и на этой яркой ноте неожиданности ты сможешь навязать ему все свои правила. Тем более, что завтра у Володи день рождения. По-моему, это отличный повод, чтобы заявиться на пороге его кабинета. – Думаешь? – по голосу было слышно, что на том конце линии всерьёз задумались о повторной встрече – Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать – интонация говорившего с каждым следующим словом всё меньше и меньше переставала скрывать непреодолимое желание поскорее завершить общение – Ладно, Маш, спасибо, что позвонила. Детям и Диме привет!       Когда звонок был отключён, Женя с присущей ей горячностью отбросила от себя телефон и тихо опустилась спиной на кровать, наблюдая за танцующей по всему потолку тенью бьющихся в окно веток осеннего вяза. Но быстро устав от мелькающих перед глазами узоров, Женя приподнялась на одних лишь руках, чтобы переменить взгляд на что-то тёмное и статичное, и, обратив внимание на свой локоть, стерильно обвязанный бинтом после забора крови, вспомнила, что ей надлежало снять эту повязку ещё час назад. Она аккуратно, оборот за оборотом принялась разматывать марлевую полоску, на что в памяти то и дело всплывал нечаянно подслушанный разговор в кабинете главврача клиники.       Сэм и Максим не говорили о чём-то излишне криминальном, но услышанное всё равно настораживало. Максим лишь рассказал другу о том, что увидел и услышал в сквере, предлагал согласиться на встречу со следователем, иначе Кораблёв, слывший в околоуголовных кругах затычкой в каждой бочке, непременно начнёт копать сверх меры там, где им это явно не пойдёт на пользу. Сэм в свою очередь не спорил с собеседником и даже пообещал обязательно связаться с теми, кто так ухищрённо, через Женю, просил о срочной аудиенции с ним. Но напоследок вручил другу диск с поручением оставить его у себя до особого случая. Какого? Этого, к её сожалению, сказано не было.       Сымитировав на обратном пути перед Максимом предобморочное состояние и попросив его купить в ближайшей кофейне стаканчик сладкого чая, только чтоб остаться в салоне автомобиля одной, Женя ловко подменила диск, переданный Сэмом, на свой, предусмотрительно оцарапанный заранее, поскольку тот хранил на себе недавно сделанную запись ультразвукового исследования плода, что могло так неудачно выдать фальсификацию. Не заполучить подвернувшийся под руку компромат Женя не могла, слишком много тайн за последнее время окутывало её вокруг. Как вести себя дальше, кому доверять, а кого подозревать – это напрямую зависело от того, что было записано на этом носителе, поэтому и пришлось пожертвовать личным, а повреждение целостности диска всегда можно было бы объяснить небрежной транспортировкой.       В очередной за вечер раз прокрутив в голове свой рискованный поступок, Женя, обессиленная сегодняшним днём, оставила бинты на прикроватной тумбочке и, забравшись под покрывало практически с головой, прямо так, в одежде, уснула уже спустя несколько минут.

***

      Послушавшись мудрого совета Швецовой, Женя, конечно, не без внутренней ломки своих принципов и прошлых обид отважно решилась на ответный шаг в этой непростой игре на разоблачение и, рассудив, что негодование по поводу вчерашней беспрецедентной выходки мужа всё же стоит, как ей не хотелось бы обратного, оставить при себе ради благополучия их общего сына, отправилась прямиком в лапы её сердечного истязателя.       До официального окончания рабочей недели оставалось не больше трёх часов, но стоянка около РУВД уже пустовала. Внутри учреждения тоже было тихо, только из глубин каморки дежурного то и дело доносился гул хоккейной трансляции с непрекращающимися нелестными комментариями об игре от самого смотрящего. Так, не привлекая постороннего внимания и не собирая на себе косые взгляды, Женя вышла на лестницу, ведущую на верхние этажи, и, приближаясь к кабинету, в котором раньше бывала не реже, чем в своём собственном, в юридической консультации, невольно, с щепоткой позабытой в её сердце обеспокоенности за Винокурова подумала о том, что её муж, верно, как и прежде, на пару с Курочкиным в ущерб себе пытается осилить работу целого отдела. Оповещать о своём присутствии Евгения Анатольевна не стала, а довольно нагло на правах жены начальника убойного отдела заявилась на пороге кабинета без стука. – Ну здравствуй, дорогой – бодро постукивая каблучками, с издёвкой отозвалась вошедшая гостья, по-хозяйски окидывая взглядом рабочее помещение. – Привет – растерянно ответил Володя, выглядывая из-под завалов скопившихся на его письменном столе папок и бумаг. – Что удивлён моему приходу? – Честно признаться, есть немного – пребывая в полном смятении, Винокуров по привычке потянулся к мочке уха – После вчерашнего я и не надеялся увидеть тебя до суда. – Не скрою, с недавних пор приятного в наших встречах мало. Или что, ты думаешь, я отношения пришла выяснять? – Почему нет? – Винокуров, я здесь не за этим. Присяду? – получив на то разрешение, Женя, не сняв с себя тёмно-синее пальто, свободно устроилась за переговорным столом – Держи. Здесь копии всех Васиных документов, а также свежие фотографии и его рисунки. Документы на тот случай, когда он будет оставаться с тобой, всё остальное – приятный бонус. – Оставаться со мной? – Винокуров слегка приподнялся с места, чтобы забрать заветную папку себе, и, наскоро пролистав её содержимое, спросил как бы невзначай – Разве ты не собираешься обратно в Финляндию? – В общем-то, пока не планирую. Но тебя это волновать не должно. – Интересно, а что, по-твоему, меня вообще должно волновать? – Винокуров, не отвлекайся, многозадачность – это не твоё. Лучше скажи, ты сейчас живёшь там же, где и ... – Женя вдруг осеклась, не завершая свой вопрос и оставляя при себе опасные для их нынешних отношений три простых слова – «мы с тобой», от которых раньше не щемило в груди так сильно. – Там же, где и что? – тотчас же подхватил Винокуров, как опер до мозга костей, почуявший и малейшую брешь в презренно-холодном настроении жены. – Там же, где и раньше – выкрутилась без труда Женька, мысленно выругав себя за проявленную слабость. – Ну допустим, что там же. – Один? – Тебе наш разговор ничем допрос не напоминает? Все вопросы в один конец. – Вчера у тебя был шанс проявить инициативу. Ты его упустил. Поэтому сегодня играем уже по моим правилам. Но, а если серьёзно, я же должна знать, с кем именно будет оставаться мой ребёнок. – Как скажете, Евгения Анатольевна – умывая руки, сдался Винокуров, продолжая уже командным голосом – Докладываю, по адресу седьмая Советская в настоящий момент проживаю один. – Вот только паясничать не нужно. – Хорошо, не буду. Но тогда к тебе встречный вопрос. – Сэм не вмешивается в воспитание Васи. Если ты об этом. – Свежо предание, да верится с трудом. – Твоё право. Я понимаю, что на некоторое время ты был лишён общения с Васей, но ... – На некоторое – озлобленно фыркнул Володя – Вообще-то четыре месяца прошло. – С твоего позволения, я всё же закончу. Так вот, на некоторое – Женя намеренно повторила непонравившееся Винокурову определение длительности его разлуки с сыном, не считавшая в сущности этот срок слишком критичным – время ты был лишён общения с Васей, но сейчас у тебя появилась возможность это исправить. Я подыскиваю ему садик, поэтому можешь поучаствовать в выборе. – Зная тебя, ты уже давно всё решила сама – безапелляционно заключил Володя, поднимаясь и направляясь мимо Жени к концу переговорного стола. – Винокуров, отчего так грубо? Пока есть только предложение, с которым я, заметь, любезно разрешаю тебе ознакомиться – также не усидев на месте, подскочила Женя, но, не пройдя и двух шагов вперёд, остановилась на весьма благоразумном расстоянии от мужа. – Что ж твоему великодушию просто нет границ! – возгласил Винокуров, но, быстро смягчившись, участливо добавил – Ладно, выкладывай, что там у тебя? – Британский частный детский сад – Женя, привыкшая ковать железо, пока горячо, незамедлительно вручила своему мужу пару информационных буклетов. – Это не тот случаем, что у Финского вокзала? – Винокуров, не испытывай моё терпение! Просто скажи, ты согласен или нет? – Ну давай посмотрим, что здесь такого хорошего – Володя спешно пробежался глазами по глянцевой брошюре, выделяя основные моменты зачитыванием вслух – Сколько? 500 долларов в месяц? Жень, а ты в курсе, что в нашей стране пока ещё не отменили бесплатное дошкольное образование? – Если тебя останавливает только это, то не переживай, деньги у меня есть. – А почему именно этот садик? Он к тому же ещё и в другом районе. – А-а-а, ну конечно! – закипая, воскликнула Женя – Как только на горизонте появляется хоть малейшее препятствие, мы сразу же прячем голову в песок! – Нет, подожди, – попытался возразить Володя, – ничего я не прячу. Просто пытаюсь понять, зачем всё это нужно. – Что значит, зачем всё это нужно? Винокуров, это элитный детский сад. Васей будут заниматься опытные люди, а не не пойми кто. – Жень, мы ходили с тобой в обычный сад, в обычную школу, и хуже от этого никак не стали. – Глупо сравнивать «тогда» и «сейчас». Там хотя бы сверстники из приличных семей, а не дети каких-нибудь алкашей да наркоманов – продолжала настаивать на своём Женя, не сдаваясь при первом же высказанным в её сторону контраргументе. – Знаем мы эти твои приличные семьи! Ловили и не одних. На взятках, присвоениях и растратах. Нет, – твёрдо заявил Винокуров, возвращая буклеты Жене, – наш сын в этот сад ходить не будет! – Какая удача! Ты всё же вспомнил, что это наш сын? – Я-то помню, только вот ты, кажется, забыла, кто его настоящий отец.       Женя, пребывая в самой кульминации захлестнувшего её вкрай приступа гнева, зарделась, тяжело дыша и нервно одёргивая назад ниспадающие пряди волос. Володя же смотрел на неё абсолютно спокойно, наслаждаясь плодами проделанной работы по выведению Жени из себя с чувством глубокого морального удовлетворения. Такая Женя ему нравилась даже больше. – То есть ты своё согласие мне не дашь? – Неа – продолжал издеваться Володя, встав в позу и многозначительно скрестив руки перед собой. – И это твоё последнее слово? – предупредительно взглянув на мужа, спросила Женя. – А я не подсудимый, мне оно не положено. – Нет, Винокуров, ты хуже. Подсудимого хотя бы оправдать можно. А твоим выходкам мне объяснение найти сложно. – Ну оправдывать всех и вся – это как раз по твоей части. – Ладно, – нервно перебила Женя, – раз уж ты так против, то мы вернёмся в тот садик, в который ходили до отъезда. Я надеюсь, этот вариант тебя устроит? – Вполне. Самой-то недалековато будет? Это раньше он был в двух шагах, а теперь у тебя другой дом.       В дверь кабинета неожиданно постучались, оборвав тем самым разгорающуюся с каждым произнесённым словом всё сильнее и сильнее семейную перебранку. Этим человеком, так жаждущим личного приёма у майора, оказалась Полина, быстро забывшая о недавнем ночном разговоре в парадной Винокурова, наоборот, принимая неудачный исход их встречи только на свой счёт. – Можно? – Останешься или тебе уже пора? – не отвечая тотчас же на вопрос Зубковой, прямо обратился к Жене Винокуров. – Мы ещё не всё с тобой обсудили. – Хорошо, только тебе придется меня подождать, я всё-таки на работе. Проходи, – Винокуров утвердительно махнул, оставляя наконец Женю в стороне своего внимания и проявляя излишнюю заинтересованность визитом Полины, – ты по делу Буевича? – Не только, – слегка растерявшись при виде Жени в кабинете у майора, Полина заметно смутилась, но решительно совладав c собой, продолжила по обыкновению бодрым голосом, – столько бумажек накопилось для тебя, поэтому решила ненадолго заскочить. – Правильно, нечего тянуть – взяв у Полины небольшую стопку поручений, Володя охотно принялся их заверять, перед этим украдкой взглянув на Женю, набирающую текст на клавиатуре своего мобильника с видом абсолютного равнодушия к окружающей её обстановке – А то у меня вон целые авгиевы конюшни образовались, никак не разделаюсь. – А чего Курочкина не запряжёшь? Я слышала, он на работу уже вышел. – Он-то вышел. Только говорит, мол, ему нельзя долго сидеть, доктор, видите ли, не разрешает. А я ему отвечаю: «Федя, а ты не сидя, ты стоя бумажки перебирай. И тебе невредно, и начальству приятно». Ну и что ты думаешь? Поперекладывал мне тут с места на место минут десять от силы, а потом такую мину состроил умирающую, что я его на поквартирник отправил, лишь бы глаза его мои не видели! – Федя, как всегда, в своём репертуаре! – звонко рассмеялась Полина в ответ на поведанную ей Винокуровым историю – Кстати, Володя, завтра в обед выемка в офисе у Петренко, Буевич просил его сопроводить. – Да не вопрос. Сделаем. Вот Фёдора и пошлю, раз ему в отделе спокойно не сидится. Так, – собрав все документы воедино, Володя вновь вернул разговор в рабочее русло, – я все бумаги подписал, сейчас тогда к Тубасову слетаю за печатью, и можешь спокойно идти к Ковину на поклон. Подождёшь здесь? – и, не теряя времени зазря, скрылся за дверьми кабинета в поисках начальника РУВД. – Здравствуйте, Женя – первой заговорила Полина, резко осмелев, оставшись один на один с женой майора, так не вовремя вернувшейся из-за границы.       Женя ничего не ответила на приветствие всегда необъяснимо сильно раздражавшей её Зубковой, теперь же бесившей по вполне понятным причинам, она, догадавшись без особых стараний об их отношениях, лишь слабо кивнула, но убрала телефон в сумку, намекая на своё расположение к завязавшемуся разговору. – Вы, кажется, Алина? – Полина – слегка обидевшись, поправила Зубкова. – До сих пор стажируетесь? – не выразив ни капли сожаления по поводу своей ошибки в имени, продолжила Женя. – Нет, я уже штатный сотрудник. – Даже так. И как вам работается? Наверное, надоели уже одни кражи да разбои, всё-таки опыта пока маловато для чего-то посерьёзнее. – Бывает по-разному. – Ну и личной жизни, наверное, никакой? – Почему же, я предпочитаю совмещать. Пока удаётся. – Оказывается, Тубасова уже и след простыл, – объявил вернувшийся в кабинет Винокуров, – ну извини, возвращаю, как есть. – Забудь, это уже моя головная боль. Лучше вот что, держи, – Зубкова, часто робея перед своим объектом воздыхания, кротко протянула аккуратно упакованный свёрток небольшой прямоугольной формы в праздничной обёртке, – это тебе. – Что это? – Подарок. С днем рождения, Володя! – Поль, спасибо, мне приятно, – искренне поблагодарил за поздравление Винокуров и добавил с некоторым упрёком, не обращаясь ни к кому конкретно, но на что Женя тихо усмехнулась и закатила глаза, поскольку она точно знала, что эта фраза была сказана именно в её адрес, – хотя бы ты об этом помнишь. – Только вечером ничего не планируй, ладно? От всех наших будет небольшой сюрприз в РУВД. – Мне уже начинать бояться? – Володь, ну перестань! – Полина кокетливо одёрнула рукав пиджака Винокурова, потянувшись поцеловать именинника, но соизмерив все риски желаемого действия, вовремя отпрянула, ограничившись простой улыбкой и нейтральным – До вечера! – Да уж, – протянула Женя, чрезвычайно сильно потрясённая увиденной сценой, – я и не думала, что ты будешь с ней. – С чего ты взяла, что я с ней? – Нет, вот теперь-то я узнаю старого доброго майора Винокурова! – Ну, во-первых, не такой я уж и старый. А во-вторых, признай, ты всё же меня ревнуешь – слегка прищурившись, лукаво объявил Володя. – Я? Ревную тебя? – из Жениных уст невольно вырвался нервический смешок – Винокуров, ты слишком высокого мнения о себе! – Но ты ведь сейчас злишься? – Я злюсь, потому что не выношу, когда люди мне нагло врут! Ты же сказал, что живёшь один? – Если ты интересуешься, живёт ли она в нашей квартире, то нет. – О-о-о! Что ты, что ты, это меня совершенно не интересует! – Женя, плавно опустив левую руку на брифинг-приставку рабочего стола, провела длинную линию по деревянной поверхности, обогнув и проследовав до самого её конца, остановившись вопреки всем установленным для себя правилам лишь в шаге от Винокурова – Пожалуй, только одно. Скажи, ты спишь со всеми практикантками Швецовой? Уже третья. Или до меня тоже кто-то был, но они, падая с высоты собственного роста, не попали в распростертые объятья закоренелого опера? – в тщетных попытках уколоть Володю сильнее прежнего, Женя не заметила, как невольно, ведомая прошлым, принялась заботливо оправлять мужу неестественно завернувшийся лацкан пиджака. – Были, но не волнуйся, ты в этом списке – первая.       Одурманив все метеосводки, осеннее солнце, заслоняемое прилипшими к городу тучами, так и не соизволило за целый день появиться в Петербурге. Оттого и темнело уже в начале пятого, только свет в кабинете с приближением сумрака включить ещё не успели.       Мужчина и женщина молчали, не зная, что ещё такого можно было сказать друг другу (а сказать можно было многое!). Женя, не поднимая взгляда, всё также перебирала пальцами ткань отворота, Винокуров же, сдерживая внезапно нахлынувшие чувства, стоял и ждал хоть малейшего намёка с её стороны. Тогда она, мысленно услышав просьбу, шёпотом, почти одними губами, будто приказывая и одновременно с этим сдаваясь в соблазнительный плен, произнесла тихое «поцелуй меня».       Женя, одним лишь словом «развязав руки» Винокурову, спустя пару секунд почувствовала на своих губах сначала кроткие, а затем, как степенно разжигающееся пламя, жаркие поцелуи. Окончательно потеряв контроль над собой и своими желаниями, Владимир порывистым движением руки смахнул с переговорного стола беспорядочно разложенные кипы бумаг и, не отрываясь от жены, с лёгкостью опустил её на край офисной мебели. Женя, быстро стянув пиджак с плеч мужа, методично принялась за пуговицы его рубашки, поначалу лаская оголившуюся мужскую грудь, а затем нежно обвивая пальцами рук шею. Распахнув её пальто, он с жадностью вдыхал забытый аромат лавандового масла, приятно исходивший от её тела. Медленными прикосновениями руки поднимаясь вверх к кружевному манжету её чулок, мужчина обнажил внешнюю сторону бедра и хищнически сдавил мышцы у его основания, притянув Женю к себе, как можно ближе. Из уст девушки сорвался тихий, но отчаянный стон, она наконец назвала его ласково, по имени, а не с издёвкой, по фамилии, отчего Владимир пришел в бо́льший экстаз, в ответ устилая её шею россыпью нежных поцелуев.       Она готова была отдать ему всю себя, снова стремительно увлекаемая в грёзы об их совместном счастье. Только та юная Женя, которая подумает о последствиях позже, а пока вдоволь насладится выигрышем, уже успела вырасти и поумнеть. И понять, что страсть, как утренний туман, лишь на время перекроет их обиды, а после, рассеявшись, вскроется на реке лёд и принесёт к берегу всё те же ненавистные глыбы прошлого. Холодный разум, твердивший о необходимости прекратить всё это, пока не стало слишком поздно, в окончании обрёл верх над желанием окунуться в омут беспамятства. – В кабинет могут зайти – превозмогая свои чувства, Женя слегка отступила от ласк мужа и произнесла уже намного твёрже, теряя в голосе недавнюю нежность. – Раньше тебя это не смущало – переводя сбившееся дыхание, усмехнулся Володя, собираясь продолжить начатое, но девушка непреклонным движением руки остановила его пыл, давая понять мужу, что не желает дальнейшего развития. – Давай не будем – Женя виновато опустила взгляд, боясь увидеть реакцию мужчины, и, когда он в растерянности от случившегося всё же отстранился от неё, спрянула на пол, одёргивая задравшееся платье и запахивая пальто. – Вот я дурак, – укоризненно произнёс Винокуров в попытках осмыслить произошедшее, – скажи, ведь ты же это нарочно? – он нервно, но последовательно, от самого низа, застёгивал пуговицы, одну за одной на своей рубашке. – Что? – не расслышав суть претензии, переспросила Женя, судорожно собиравшая упавшие бумаги с пола. – Нарочно всё это устроила, чтобы показать мне своё превосходство, показать, какой я безвольный, что жить без тебя не могу. А знаешь что? – Что? – уже более озлобленно спросила Женя, опережая речь Володи. – Могу! – Что ты можешь? – Жить без тебя могу. Прекрасно! – Бред. Просто я считаю, что тебе не следует изменять любовнице с женой. – Полина мне не любовница. – Да, а кто же? Впрочем, это уже неважно, потому что я в таком случае тебе не жена. – Мы не разведены. – Поверь, это ненадолго.       Предусмотрительно оставив последнее слово за собой в столь наболевшем разговоре о будущем, Женя, более не желавшая вступать в сомнительные переговоры, стремительным шагом направилась к выходу из оперского логова, где нос к носу столкнулась со вторым хозяином берлоги – беспечным Федей, на всех парах влетевшем в кабинет без предупреждения. – О, Женька, привет! – бодрым на подъёме голосом поприветствовал давнюю подругу Курочкин, мысленно удивившись её пребыванию в РУВД, в одном помещении с шефом и без признаков явного погрома в округе ввиду вчерашнего инцидента в сквере. – Курочкин, ты, как всегда, вовремя – устало вздохнула Женя, разворачиваясь обратно, так как все возможные пути к её отступлению оказались отрезаны. – А что это вы тут такое интересное делаете? – заговорщически произнёс Федя, всё-таки заприметив в привычной обстановке небольшие изменения: несколько разбросанных листков на полу и скрываемое обоими смущение. – Да так, – отмахнулась Женя, – разговаривали. В основном. – Вот и хорошо – двусмысленно улыбнулся Курочкин – Тем более, что в темноте-то оно, как всем известно, беседуется куда лучше – и, включив наконец верхний свет в кабинете, продолжил сыпать подозрениями на долгожданное примирение друзей. – Фёдор, тебе чего? – строго бросил Винокуров в попытках унять нездоровое любопытство Курочкина. – Мне-то? Мне-то, собственно, ничего. А вот Копыткину на Нарве – очень даже чего. Его с краденым местные ппсники взяли, теперь, как говорится, наш выход. – В коем-то веке собрался бумагами заняться! Ага, дадут же, – пожаловался на судьбу Винокуров, добавляя смиренно, – ладно, я сейчас, – и направился к рабочему месту, слепо следуя указаниям избитой инструкции: первое – надеть оперскую кобуру, второе – закрыть перед выходом сейф, – а из следователей кто едет? – Так Ольга, она ж сегодня дежурит. Я её к Михалычу отправил насчёт транспорта узнать. – Ну и я, наверное, пойду, – учтиво объявила Женя, обрадовавшись удачно подвернувшемуся случаю поскорее удалиться, – не буду вам мешать. – Жень, да подожди ты – снова отбирая возможность покинуть кабинет, перегородил выход Федя, отчего-то намеренно задерживая подругу – Мы этого Копыткина целый месяц ловили, так что пусть теперь он нас подождёт! – Ну вообще-то не мы, а я – поправил Курочкина Володя, ещё не до конца разобравшись со вторым пунктом инструкции. – Шеф, вот ты всегда найдёшь к чему придраться, ей-богу! – обиженно проворчал на друга капитан, но к его жене обратился уже мягко, по-доброму, так как дело касалось любимого крестника – Женька, лучше расскажи, как там Винокуров-младший? – Что рассказать-то, – слегка растерялась от заданного вопроса Женя, – всё хорошо, растём, в июле нам три исполнилось. И за тобой тоже скучает.       Последняя фраза из Жениных уст прозвучала как-то двояко. С одной стороны, как обычное продолжение предыдущего предложения, сказанного в контексте Курочкина, с другой же, как намёк Винокурову, что ребёнок скучает не только за крёстным отцом, но и за просто отцом. – Ты-то сам как? Как нога? – Женя поспешила аккуратно увести разговор о своём личном в сторону. – А чего нога? Нога нормально, зажила! – успокаивающе заверил Фёдор – Скажу тебе по секрету, – наклонившись, он продолжил несколько тише, – я даже на танцы планирую записаться. Ну там, знаешь, румба, самба, ча-ча-ча! – и под бархатистый с глубокими переливами смех Жени страстно встряхнул кудрявой головой, изображая дух латиноамериканских танцев. – Ага, ещё раз с задания у меня соскочишь, я такие тебе танцы устрою, ввек не расплатишься! – раздражённо отозвался с другого конца кабинета Винокуров. – Кстати, насчет расплатишься – вспомнив о чём-то важном, озадаченно произнёс Фёдор, – Женька, ты это, не подумай, что я отлыниваю там как-то от долга, я обязательно тебе всю сумму отдам, честное капитанское! Если же не я, то точно мои дети. Ну в крайнем случае, внуки. – Федя, какой долг, с ума что ли сошёл? – Женя укоризненно взглянула на Курочкина – Да расслабься ты, ничего отдавать мне не надо. Главное, что ты поправился. – Да, Фёдор, Евгении Анатольевне не нужно, ты лучше сразу их Полевщикову-старшему отдай. – А я вижу, ты до сих пор никак успокоиться не можешь? – Знаешь, когда твоя жена отмазывает конченого отморозка, стрелявшего в твоего друга, это как-то трудно взять и забыть! – Никого я не отмазывала – жёстко ответила Женя, внешне испепеляя взглядом Винокурова, а внутренне близкая к тому, чтобы разрыдаться от обиды и всё тех же обвинений с его стороны – Я – адвокат, и защищала его на законных основаниях! – Не вижу только в этом принципиальной разницы. – Сочувствую, потому что защищать людей, хоть и таких, как Полевщиков-младший – это моя работа. И ты об этом знаешь. И вообще! Что плохого в том, что я оплатила лечение Фёдора? – Плохо не то, что ты его оплатила, а то какими деньгами ты рассчиталась, вернее, чьими деньгами ты рассчиталась. – Я их не за спасибо, между прочим, получила, а за оказанную квалифицированную юридическую помощь. Или что, мне тебе ордер на представительство интересов показать? – Мне-то не надо, совести своей покажи. Ты же с ней сделку заключала. – Шеф, ну ты чего, в самом деле? – вступился Курочкин, пытаясь сигнализировать другу о том, что разговор лучше на этом прекратить. – Помощь нужна была не только твоему другу, но и моему. Поэтому разрешения я у тебя спрашивать не обязана. – Мы могли бы собрать эти деньги и другим путём. – И опоздать! – А Полевщикова случаем ещё не выпустили? Сколько ему там дали? – Четыре года колонии поселения – тихо ответила Женя; как адвокату, ей надлежало бы радоваться такой победе в деле, но этого не происходило, в душе она также, как и все близкие в окружении Фёдора, считала наказание излишне мягким. – Евгения Анатольевна, тебе самой-то не смешно? Это всё равно, что на свободе его оставить. – Ты не хуже меня знаешь, что в законе по этой статье указан только верхний предел, поэтому ко мне какие могут быть вопросы? Я, может быть, поддерживала обвинение? Или, может, самолично выносила приговор? – Да как ты не поймёшь, что тебя вообще не должно было там быть! – Винокуров с силой дёрнул рядом стоящий стул так, что тот с грохотом завалился на пол. – Так, всё, шеф, Женька, прекращайте уже – сердито произнёс Курочкин, не скрывавший явного недовольства поведением друга. – Извини, не сдержался – осознав, что в этот раз действительно был слишком груб в словах в отношении Жени, виновато пробурчал Винокуров, поднимая опрокинутый в гневе стул. – Привет, Жень. Не знала, что ты вернулась в Питер – любезно поздоровалась Цветкова, войдя в кабинет на последней брошенной Володей фразе и потому недоумевающе глядя на всех присутствующих. – Да уж лучше бы не возвращалась. – Так, Оль, ну что там Михалыч? – практически скороговоркой протараторил Курочкин, отвлекая друзей от очередной перепалки и не давая им и малейшей возможности снова завестись на пустом месте – Даст нам машину? – Сказал, что машины не будет. – Зашибись, блин! – на оставшихся после всего, что было, эмоциях выругался Володя – Я вообще-то сегодня планировал напиться. Фёдор? – Шеф, а чёй-то как сразу, так Фёдор? У Фёдора, между прочим, сегодня тоже праздник, у его друга день рождения. – Молодец, что вспомнил! Очень вовремя. – Если хотите, могу подвезти, – вежливо предложила помощь Женя, – мне как раз по пути. – Я не против – прохладно, но положительно отозвалась Ольга, выждав небольшую паузу после Жениных слов. Она была не в восторге от встречи с адвокатом человека, опасно ранившего Федю. – Шеф? – А кто не желает, тот может, в принципе, пойти на своих двоих. – Ладно, – оставшись в меньшинстве, махнул рукой Винокуров, – поехали. Только я вас, считайте, предупредил. – Ещё хоть одно слово – серьёзно пригрозила пальцем Женя, резко разворачиваясь к идущему за ней следом мужем. – Молчу-молчу – сдаваясь, заключил Винокуров, выходя последним и закрывая за собой кабинет.       Две пары молодых людей спешно покинули здание РУВД. На улице, как ни странно, было значительно светлее, чем внутри, но ощущаемо холоднее, поскольку осенняя сырость уже успела окутать практически все проулки города. Женя, запаздывая, шла слегка поодаль от остальных, пытаясь нащупать попеременно то в левом, то в правом карманах своего пальто ключи от автомобиля. На стоянке в окончании рабочего дня оставалось всего лишь две машины – новенький отполированный до блеска синий мерседес и потрёпанная жизнью серая хонда. – Нет, вы, конечно, можете и на ней поехать, – обратилась Женя к ушедшей в сторону хонды троице, – только у меня от этого корыта ключей нет – и под недоумевающее «в смысле» сняв мерседес с сигнализации, самоуверенно проследовала к своему автомобилю. – Старуха, ну ты даёшь! – искренне удивился Федя, первым подошедшим к Жене, разглядывая машину во все глаза с восхищением заядлого автолюбителя – и всё-то у тебя складно, вот тебе и пальтишко под цвет машинки. – Федя, бери выше! – заносчиво ответила на комплимент Женя – Это машинка под цвет пальтишко. – Может, поедем уже? – не разделяя восторга, равнодушно произнесла Ольга, прерывая поток похвалы Курочкина в Женину сторону. – Действительно – угрюмо поддержал Цветкову майор. – Тогда прошу занимать свои места. Правда детское кресло может мешать. – Я уберу – вызвался Винокуров. – Оль, ты садись, я сейчас – и когда обе девушки оказались в машине, а багажник закрыт, Фёдор, бесцельно отираясь возле Винокурова, молча уставился на друга. – Что ты на меня так смотришь? – Пытаюсь понять, помирились вы с Женькой или нет. – А то так и не видно, что нет. – Ну я не знаю, вообще-то я далеко не всё застал. – Фёдор, ты чего пристал ко мне, как банный лист? – Понял, больше не лезу – сообразительно самоустранился Курочкин, но, по-дружески измываясь, добавил не в силах промолчать – Только ты Евгении скажи, чтоб больше эту помаду не брала, она тебе не идёт. – Чёрт! Но это, – глупо оправдываясь, застигнутый врасплох Винокуров принялся с жаром оттирать следы, оставшиеся после внезапного рандеву с женой, – ничего ещё не значит. – Как скажешь, шеф. – Наконец-то – тихо выдохнула Ольга с возвращением Курочкина и Винокурова, до сих пор слегка побаиваясь оставаться с Женей один на один.       Женя же, недовольно покосившись на мужа, вынужденно севшего впереди рядом с ней, неспешно продолжила восполнять утраченную свежесть макияжа нюдовой помадой, той самой, что предательски выдала Володю минуту назад. И когда все действительно были готовы отправиться в путь, нехотя спросила, убирая косметичку и включая зажигание автомобиля. – Какой там адрес? – Нарвский проспект, 12 – моментально проинформировала водителя Цветкова. – Женька, машинка просто супер! – возвращаясь вновь к разговору о новом автомобиле, Курочкин решительно прервал пятиминутное молчание, воцарившееся в салоне, когда половина дороги была уже пройдена – Мне такая только сниться может! – Федя, ну конечно, такое авто на зарплату опера не купишь. А вот на приличные гонорары адвоката вполне себе да. – А я думала, это подарок. – Что ты, Олечка, я такие подарки от мужчин не принимаю, мне муж не разрешает – язвительно отозвалась Женя, на что Винокуров лишь непроизвольно усмехнулся – А если серьёзно, то она действительно куплена на кровно заработанные, просто за границей услуги юриста ценятся в разы больше. Но об этом потом как-нибудь. Лучше ты, Олечка, расскажи мне, замуж ещё не вышла? – Это, я так понимаю, сейчас камень в мой огород? Евгения Анатольевна, мы так не договаривались! – Федя, я же чисто из праздного любопытства. – Замуж я не вышла, работы много. – Ну и правильно. Скажу тебе честно, ничего хорошего там нет. Проверено на себе, между прочим. И это ещё ладно, если не появится какая-нибудь смазливая ромашка, которая при удобном случае попробует у тебя мужа умыкнуть. – Жень, у нас же мир. – А я говорил, что надо было пешком идти. – Ладно-ладно, расслабьтесь, – успокоила всех Женя, – это я так, по старой дружбе. Просто вы давно со мной не общались. – Женька, какая же ты всё-таки язва! – Фёдор, я тебя тоже люблю! – жеманно произнесла Женя, заворачивая во дворы – Кстати, практически приехали.       Тем временем в салоне автомобиля раздался телефонный звонок, на экране мобильника высветилось короткое «Вика». Женя несколько мешкала с тем, чтобы взять трубку прямо сейчас, но поскольку звонок не был похож на случайный, а абонент настойчиво ожидал ответа, она всё же приняла вызов, продолжая движение, но уже медленнее. – Да, Вик, говори только быстро, ладно? Я слегка занята. – Где тебя носит, а? Жень, ты в уме вообще? – кричал на том конце линии женский голос. – Виктория Игоревна, отчего так громко и совершенно неласково? В конкретно этот так интересующий тебя момент времени я нахожусь за рулём. – Я надеюсь, что ты сейчас как раз на пути к клинике? – Вообще-то нет. И к тебе я вроде на сегодня не записывалась. – Так, Жень, заканчивай шутить. Ты мне скажи, ты кровь вчера сдавала? – А, ты про это. Тогда да, сдавала. Извини, что без твоего одобрения, так сказать, это была, сама знаешь чья инициатива – Женя настороженно покосилась на Винокурова, как на человека, вполне способного услышать не только её ответы, но и заданные Викой вопросы, поэтому принялась активно убеждать звонившего отложить разговор до лучшего момента – Слушай, Вик, мне правда сейчас не совсем удобно с тобой разговаривать. – Пришли результаты, и они меня, мягко говоря, радуют мало. – Подожди секунду – аварийно остановив автомобиль, Женя незамедлительно вышла из салона – Что это значит? Можешь поконкретнее сказать? – Женя, это значит, что тебе всё же лучше появиться сегодня в клинике. – Похоже, что приехали – отозвался с заднего сидения Курочкин, недовольный высадкой не в обозначенном месте. – Фёдор, не ной, а? Здесь пешком двести метров – и хлопнув дверцей машины, Винокуров направился в Женину сторону, остановившись в нескольких шагах от неё. – Может, мы тоже уже пойдём? – предложила Ольга. – Тцц, – цыкнул Фёдор, останавливая рукой собравшуюся выходить наружу Цветкову, не прерывая своего наблюдения за происходящим из окна, – рано пока, сидим здесь. – Насколько это критично? – Пока некритично, но и риск нам ни к чему. – Может быть, всё же терпит до завтрашнего утра? Вика, да я понимаю! – взмолилась Женя в ответ на возмущение в трубке – Но я обещалась быть сегодня вечером на открытии форума. Впрочем, как и ты. – Ну и что мне прикажешь с тобой делать? Хорошо. Запишу тебя на утро, но только завтра пулей ко мне, ты меня поняла? – Договорились. Вик, слушай, ты эти результаты уже успела вбить в историю? – Ещё нет. – Можешь попридержать их у себя до завтра, а? Я буду тебе безмерно благодарна! – Женя, ощутив присутствие мужа за своей спиной, добавила тише и без какой-либо конкретики – Ты же знаешь, Сэм в последнее время стал слишком категоричен в этом вопросе. – Жень, вот с тобой дружить, только убытки успевать считать! – Я всегда знала, что на тебя можно положиться! Всё, целую! – и положив трубку, Женя вернулась к машине как ни в чем не бывало. – Ты заболела? – серьёзно произнёс Володя, закрывая в тот же момент открытую Женей дверцу автомобиля, не давая ей возможности вернуться в салон. – Давай без глупых вопросов, ладно? – Женя слегка опешила от проявленной наглости, но вовремя нашла, что ответить. – Считаешь вопросы о твоём здоровье глупыми? – В таком случае не задавай никаких. Тебя теперь это не касается. – А кого? Этого твоего лощёного докторишку думаешь касается? – Даже если и так, то что? Человек обо мне заботится, а вот с чего ты вдруг решил сыграть в заботливого мужа, мне непонятно. – Думаешь, все эти его показные нежности надолго? – Он! Его! Ему! Ты ещё не устал повторять одно и то же?       Стремительно достигнувшее crescendo резко оборвалось на полутакте, в его окончании читался знак репризы, только возвращаться вновь к самому началу старой пьесы не было ни сил, ни желания. Поэтому своевольно опустив набившую оскомину часть, Женя, отдышавшись от очередного эмоционального всплеска, перешла сразу к концу. – Володя, знаешь, в чём твоя проблема? – Женя говорила сдержанно, методично, будто бы давно уже пропустив через себя всю боль разочарования произошедшим – Ты так ничего и не понял. Я ушла не к нему, я ушла от тебя.       Винокуров ничего не ответил, испугавшись прямого признания Женей прошлых ошибок, лишённого эмоциональных упрёков и обвинений, всегда оттенявших истинный смысл, поскольку сам для себя он ещё не решил, что именно стало нулевым меридианом в отсчёте начала их краха – самоуверенно взятая ею защита Полевщикова, её встречи с финном или же ничего из этого в корне не имеет весомого значения. – На выход! Нас и так заждались – Винокуров грозно постучал притихшим пассажирам в стекло автомобиля, а Жене твёрдо сказал – Раз на то пошло, то и я тебе кое в чём признаюсь. В тот вечер дежурить должен был я – и, не дождавшись остальных, пошёл в сторону двенадцатого дома.       Наскоро распрощавшись с Женей, такой же беспокойной после нескончаемых разбирательств, кто прав и кто виноват, что и ушедший в одиночку Винокуров, Ольга с Фёдором тоже без особого промедления отправились к месту происшествия. – Ольга, ты там наших отвлеки ненадолго, мне с Василичем переговорить надо. – Федя, да оставь ты его в покое. Они с Женей взрослые люди, и разберутся как-нибудь без тебя. – Если бы не ваш покорный слуга, Федя Курочкин, то Вовка с Женькой развелись бы ещё ..., – Фёдор запнулся, вспоминая ни к месту историю связи его девушки с другом пятилетней давности, – ну в общем, сама знаешь когда. Тем более я же вижу, что шеф страдает. – Поступай, как знаешь, но, по-моему, Володя прав – заметно обидевшись, что её мнение не приняли во внимание, Цветкова ускорила шаг, приближаясь к присутствующей на месте происшествия толпе следственных работников. – Батюшки, какие люди! И года не прошло – басистым голосом отозвался на появление у парадной следователя криминалист Иван, сильно не отвлекаясь от съёмки следов преступления. – Здравствуйте, Иван Семёнович, долго ждёте? – виновато спросила Ольга, спешно доставая из рабочей папки пустые бланки протокола. – Да уж прилично! Пока вас не было, истекающего кровью, между прочим, успели уже в больничку определить, а то крякнет здесь, будет Панову тогда работы до самой ночи. – Какой ещё кровью? Нам дежурный про это ничего не говорил. – Вот обалдуй! – возмутился подошедший ппсник – Я же дежурному по трубке всё доложил. Мы этого вашего Копыткина остановили за превышение, а в багажнике у него естественно не леденцы с конфетами, ну он и дал дёру от нас. Здесь вообще-то тупик, убежать некуда, вот он и полез в парадную, думал через крыши уйти. А ему навстречу дед, божий одуван. Так он то ли от испуга, то ли от неожиданности и порезал его малясь. – Ужас какой, – съёжилась от услышанного Ольга, – но надо было тогда как-то по-другому сообщить. – Оль, да ладно тебе, всё равно бы раньше не приехали – успокоил Цветкову появившийся Курочкин – Здорова! – Да не топчите вы тут! – ворчливо прикрикнул Иван, а после обратился к Фёдору – Жив, здоров? – И полон сил! – Здрасьте всем, – пришаркивающей, но бодрой походкой, недовольно вздыхая по пути, подошёл ко всем причастным Панов в своём любимом сером берете и с металлическим портфельчиком в руках, – все люди, как люди, пятничными вечерами в театр ходют, а мы тут с вами кукуем сладкой компанией – брюзгливо добавил патологоанатом. – Леонид, и тебе не хворать! – по-простому ответил Иван. – Вай, кровищи-то сколько! – покачал головой Панов, заглядывая в парадную, – Чай, зарезали кого? И опя-я-ять старику Панову с вами тут до первых петухов торчать! – Пострадавший в больнице, поэтому много работы здесь не будет – оценивающим взглядом окинула парадную Цветкова. – Ну вот и славненько, ну вот и ладненько, – надевая латексные перчатки, уже весёлым голосом пропел Лёня Панов, – товарищи мои, а что за машинка такая дорогущая сегодня у РУВД стояла? Небось, шишку какую поймали? – Синий мерседес? Это Женькина – пояснил Курочкин, попутно осматривая придомовую территорию. – А что она уже вернулась из-за границы-то своей? – Прямо центр Вселенной эта ваша Женя! – оскорбляясь, процедила Ольга, заходя в парадную – Сегодня только и разговоров, что о её возвращении. – Да ты что! – удивился Иван – А я всё гадаю, отчего твой шеф такой злой сегодня, как собака. Налетел зверьём, всем по шапкам надавал и ушёл в закат. – А куда ушёл-то? – Ваш коллега машину осматривает, – сообщил ппсник, – это там, за углом. Пойдёмте, я покажу. – Ну что, родное сердце, пиши. На ступеньках парадной помарки неопределенной формы красного цвета, внешне похожие на кровь, размерами... – Ну и где эти ваши понятые? – со злостью в голосе строго спросил Винокуров, с грохотом захлопывая крышку багажника. – Товарищ майор, сейчас всё сделаем. – А-а, – протянул Володя, завидев приближающегося Курочкина, – пришёл морали мне читать? – Шеф, я вот не пойму, чего ты выделываешься-то, а? – То есть это я должен с ней мириться? – Мы это уже проходили однажды. – Нет, погоди, – возразил Винокуров, – в прошлый раз я был виноват, я и извинился. А теперь виновата она, а извиняюсь снова я что ли? – Ну не знаю, как-то это ... – Курочкин остановился, не зная, как выразиться потактичнее. – Давай-давай, поучи меня ещё! Нет, ты мне скажи, то есть то, что Полевщиков по факту Женькиными руками грешки своего сына замолил, это тебя никак не трогает? – Честно? Нисколько, – признался Федя, не ведясь на провокации со стороны друга, – потому что если б не Женька, то турнули бы меня хромого из уголовки, как Алексеева после травмы, при первом же удачном случае. Так что дурак ты, Вовка! – Капитан, ты как вообще с начальством разговариваешь? – обомлел от смелости Фёдора Винокуров. – А я это тебе не как шефу, а как другу говорю. Но можешь мне взыскание влепить. – Товарищ майор, – влез в разговор прибывший ппсник, – я вам тут понятых нашёл. – Хорошо, за следователем тогда отправьте кого-нибудь – Винокуров быстро отдал новое распоряжение и вернулся к диалогу с Фёдором, серьёзно заявив тому – Я подумаю над твоими словами. – Надеюсь, не над теми, что про взыскание – нервически посмеиваясь, почесал затылок Курочкин. – И над ними тоже, чтоб не расслаблялся, – Володя достал из кармана куртки трезвонящий на всю улицу мобильник, вглядываясь в незнакомые цифры на экране телефона, – ладно, начинайте пока без меня, я отвечу и приду. – Слушаю, майор Винокуров. – Добрый день, Владимир – голос был низкий, мужской, без единого намёка на взволнованность – Думаю, вы меня узнали, и мне нет необходимости себя представлять? – Узнал. Что вы хотели? – В данный момент я звоню вам, как к представителю власти. Если вы понимаете, о чём я. – Не совсем. – До меня дошли ваши с ОРБ слёзные просьбы о встрече со мной. – Откуда такая осведомлённость? Единственная, кто мог вас в этом убедить, довольно ясно выразила нам свой отказ по этому вопросу. – Вы правы, Женя здесь ни при чем. Но она не единственная. Вчера мой доверенный человек невольно стал свидетелем вашей бурной беседы, о чём предусмотрительно оповестил меня. – Допустим. Что дальше? – Владимир, я готов встретиться. – Ваши условия? – Ценю деловой подход. Всё просто – я сдаю вам Кривицкого, а вы благородно уступаете мне Евгению. Понимаю, звучит несколько грубо, я бы даже сказал по-собственнически, но, в сущности, верно. – Нет – ни секунды не колеблясь в сомнениях, категорически произнёс Винокуров. – Владимир, – по голосу звонившего было слышно, что такой ответ его совершенно не устроил, – не торопитесь отказываться. Завтра в два я подъеду к следователю, и только от вас зависит, что именно я расскажу ему на допросе. Всего хорошего! – Да пошёл ты! – выругался сквозь зубы Винокуров, когда в трубке звучали уже одни гудки. – Шеф, ну чего там? – поинтересовался Курочкин, подбегая к шефу. – Наш доктор соизволил позвонить. – Неужели сам? – Именно, собственной персоной. – А чего хотел-то? – Ты не поверишь, встретиться. Но только при одном условии. – И каком же? – Федь, да не важно это уже – Винокуров по-дружески похлопал Фёдора по плечу, многозначительно подморгнув – Главное, что мне оно не подходит.