Ранчо дяди Теодора

Индейское лето выдалось нетипично жарким, даже по меркам самого лета. Солнце палило, как в июле, а к нему, будто этого мало, прибавилась духота и пыль с грунтовой дороги, от чего пришлось ехать с закрытыми окнами. Всякая живность, в каком-то самоубийственном порыве так и норовила броситься под колёса или размазаться по лобовому стеклу, оставив на память свой хитиновый доспех. Абель с удовольствием и сам бы размазался по чему-нибудь твёрдому. И не только из-за жары. Под колёса снова шмыгнул очередной не то заяц, не то суслик так, что машину ощутимо подбросило, как на кочке. Абель остановил своего железного рысака на обочине и заглушил мотор. Краткий досмотр особой ясности не внёс. Колёса были относительно чистые, по крайней мере, никаких остатков кровавой тушки на них не нашлось. Да и… Окажись, что все четыре колёса обмазаны фаршем, чтобы он сделал? Мыл бы их? Зачем он вообще вылез на этот солнцепёк? Всё ещё пребывая в какой-то прострации, Абель огляделся. Кукурузное поле загадочно шумело своими острыми листьями, отчего вспоминались разом все фильмы по произведениям Кинга. Хирург в увольнении даже помечтал, что вот сейчас оттуда выскочит какой-нибудь монстр и убьёт его. Абель — монстра, конечно же. Медленно и не торопясь, со знанием дела. Выпотрошит его заживо, изучит каждый его нечеловеческий орган, покажет самому монстру и разложит по банкам. А его чудовищный пациент будет кричать как девчонка, вырываться и звать на помощь, но никто не придёт, потому что кукурузное поле огромно, и на мили вокруг нет ни одной живой души, кроме их двоих… Когда фантазия наполнилась особенно яркими красками, кукурузные ряды вдруг громко зашуршали, будто через них ломился кто-то мощный. Абель подобрался, готовый встретиться лицом к лицу с неведомой угрозой и накостылять ей. Движение резко прекратилось почти у самого края. Всё в Абеле замерло в ожидании. Из зарослей с опаской выглянул зелёный человечек. К тощей груди гуманоид прижимал большущую охапку весёлых резных листиков отнюдь не кукурузы. Увидев Абеля, он даже не испугался. Наверное, знал хозяев поля в лицо, поэтому только прижал палец к губам, озорно подмигнул и скрылся в другом поле, через дорогу. Кукуруза. Она всегда не то, чем кажется. Абель вытер с лица набежавший пот. Этот день окончательно его доконает. Морально убивать его начал ещё Питер. Нужно было видеть этого тихого малого с немного бомжацкой бородой и здоровущим шрамом на пол башки, оставшимся от лошадиного копыта, чтобы прочувствовать всю его боль и негодование, когда Абель выложил на блестящий металлический стол ворох полотенец, в которых утопал щенок. У Питера сначала мелко задрожала губа, потом он так поражённо уставился на Абеля, будто тот принёс ему на лечение палку варёной колбасы, а уже потом кинулся хлопотать над своим пациентом. Не отрываясь от работы, он выговаривал Абелю, заикаясь через слово, почему тот был не прав, оторвав животинку от матери в столь ранимом возрасте, что чудо, что он вообще пережил тряску на дороге и не околел от голода, не замёрз, и не превратился в личинку чужого… Абель, конечно, потом объяснил, как дело было, но в глазах ветеринара, он на веки остался мерзким живодёром. Отчего-то больно было знать, что о нём так плохо думает такой хороший человек, как Питер. Наверное, поэтому он накупил столько собачьего барахла в тамошнем зоомагазине. Может, зазря? Нет. Щенок остался в надёжных руках Питера, на передержку, за что Абель был ему сердечно благодарен. Поминутно кормить детёныша из пипетки даже с учётом Галчонка, им было бы некогда. В Клаббер-хаусе предстояло ещё дохуя установить, починить и собрать, пока всё не засыпало толстым слоем снега. Где взять столько сил? Абель шёл по кукурузному полю, откуда до этого вышел озорной воришка. Листья и кукурузные метёлки щекотно задевали уши и плечи. Чутьё не подвело. Пройдя метров семь, Абель вышел на небольшую квадратную полянку с кустами местного «жамолистового» самосада. Грядка была аккуратной и ровненькой. Только с краю осталась одна неаккуратная ямка, где выдернули кустик. Абель отщипнул несколько верхних веточек, потёр в ладонях и вдохнул такой знакомый запах коллежских вечеринок. Нет, воровать целый куст он не собирался, но от пары веточек огородник ведь не обеднеет. Это же только, чтобы расслабится. Немного забыться… Забыться Абелю хотелось ещё со вчерашнего дня. Он так был зол на Фредерика, что видеть его не хотел. Даже порадовался, когда этот комнатный психиатр свалил в дом под каким-то совершенно смехотворным предлогом. До вечера бы его не видел. Даже планировал остаться ночевать в коровнике. А что? Спальный мешок у него есть, даже два. Надо ведь потихоньку отвыкать от хорошего. Но и тут всё пошло не по плану. Абель даже не представлял, что эта псина была настолько дорога Фредерику. В такой ситуации строить из себя обиженного и оскорблённого выходило как-то по мудацки. Наутро лучше не стало. Фредерик выглядел подавленным, а Абель просто не знал, что говорить. Всё важное он сказал ещё вчера перед сном, и кажется, не особенно помог. Когда он свернул не туда? Постояв ещё немного на поляне, он вздохнул и пошёл обратно. *** Ближе к вечеру Абель приехал один, зато с двумя сумками кому-то нужных покупок. Как-то — бутылочка для кормления, собачьи игрушки, миска, корм для щенков, поводок, ошейник и намордник на вырост. Всё, что требуется подрастающему наследнику Грэма важно было передано Фрэнсису. Тот, не совсем понял, зачем ему все эти штуки, но после короткого раздумья, пришёл к выводу, что дарёному барахлу в смысл жизни не заглядывают, и понёс на чердак. — А щенка ты в машине оставил? — насторожился Фредерик. Не то чтобы он волновался за совершенно незнакомую ему чужую зверушку, просто как-то не вязался этот набор начинающего собачника с догадкой о том, что щенок всё-таки издох в дороге. С Абеля станется — привезти взамен другого. — У Питера оставил. Не волнуйся, через пару недель пёс встанет на свои кривенькие ножки, и его можно будет забрать из клиники, — воодушевлённо поведал Абель. — Очень увлекательно, — кивнул Фредерик, помешивая ложечкой чай, хотя сахара там не было. Не было его и в сахарнице. — Кроме собачьей радости ты ничего больше не привёз? — Нет, а должен был? — Ну, это же ты у нас не затыкаешься про бойлер и водопровод… И это, не говоря о прочих удобствах. Под прочими удобствами подразумевался туалет, который по-прежнему представлял собой уличную будку с выгребной ямой под оной. У Фредерика даже была особенная прищепка, которую он цеплял на нос, когда собирался посетить сие мрачное заведение, всё удивляясь, что вернулся живым. Вот у него дома была нормальная уборная с унитазом, писсуаром, биде, раковиной, душевой и джакузи. Там было всё чисто, светло, пахло цветами. Ах, дом, милый дом. Как он там, без хозяина? «Надеюсь, опечатан». — Бойлер… удобства… — задумался Абель. — А! А разве я не говорил? Подходящих моделей в здешнем магазине не оказалось… — На самом деле в продаже водились только запчасти, а если требовалось что-то конкретное, то все покупатели заказывают по каталогу, но Абель не стал вдаваться в такие подробности, а то звучало как отговорки. — Всё необходимое должны привезти со дня на день… А ты как? Как день провёл? Пришельцы корову не пытались похитить? Зелёные человечки из леса рожиц страшных не корчили? — С зелёными человечками ты почти угадал. — Да ладно. Ты тоже видел этого чудика с охапкой конопли? — Что? Я про гринписовку нашу. Фредди Лаундс. — А-а. Понятно, — Абель сразу поскучнел. Вот если бы Фредерик видел того зелёного человечка! А так… — И зачем приходила? — За Френсисом. Собирается связаться с его родителями. — Зачем? — Рассказать про его успеваемость. Про то, что наш мальчик отличился в биологии на практических занятиях. Чтобы они обрадовались и забрали его. И заодно штраф выплатили за порчу лесного имущества. Абель сел к Фредерику за стол и крепко задумался. Посидел так какое-то время, а потом засуетился, заварил чаю, сделал пару сэндвичей с рыбой. И принялся всё это сосредоточенно поедать. — Что-нибудь предпримешь? — спросил Фредерик, потому что по Абелю прямо-таки было видно, что у него конкретно на тот случай составлен план. — Нет. А зачем? Уж если я не смог раздобыть ни адреса, ни телефона этой семейки, а у меня в Корнфилде был самый лучший информатор, то у Фредди это и подавно не получится. — Звучит как-то беспечно. А если эта семейка всё-таки к нам нагрянет? На секунду Фредерик вообразил родителей Галчонка, таких совсем конченых шизофреников с косоглазием и фамильной заячьей губой. Фредерик икнул и поспешил запить чаем. Абель пожал плечами, пережёвывая кусок бутерброда. — Придётся с этими родителями… — он сглотнул. — Договориться. — Что, просто скажешь им, чтобы они оставили Галчонка тебе? Не думаю, что это сработает. На их стороне закон. — Закон… Ты сомневаешься во мне, Фредерик? Я всегда могу порешить эту семейку и прикопать где-нибудь на индейском кладбище. Там их точно никто искать не будет. А нет тела, нет и… Абель спокойно намазал себе ещё один бутерброд и с размаху воткнул нож для масла в столешницу. Фредерик, чуть не подскочил на стуле от неожиданности, но почти сразу же потерял к выходке интерес. Ну, воткнул нож и воткнул. Любит Абель повыпендриваться ради красного словца. Только в последнее время почему-то стал меньше хохмить. Неужели бесконечный запас шуточек наконец-то иссяк? Стоило попытаться. — Кстати, — Фредерик отложил пустую чашку и подался вперёд. — Я давно хотел тебя спросить… — Давно? Что же терпел столько времени? Терпеть вредно. Это я тебе как доктор доктору говорю. — Как-то всё случая не было. Так, ответишь? — Спрашивай, — разрешил Абель и снова откусил смачный кусок сэндвича. Фредерик вдохнул побольше воздуха и выпалил на одном дыхании: — Что на самом деле случилось с тобой? Как ты потерял ногу и почему решил уехать в эту глушь? Абель нахмурился. Выдернул нож и отложил подальше. Фредерик только сейчас понял, что после возвращения Абель ещё ни разу не посмотрел на него. Все время куда-то перед собой или в стену, но не на него, не на Фредерика. Фредерик, почти как детектив пытался сложить наблюдения. Не шутит, в глаза не смотрит. Совсем херовый знак. Не щенок же его в Корнфилде покусал. У того и зубы ещё не выросли. Но вопрос из чужих ушей не вынешь и обратно в рот не засунешь. — Это довольно мрачная история. Не люблю её вспоминать. — Абель, — у Фредерика застрял ком в горле. — Я как-то проснулся утром, а у меня ноги нет, — довольно бойко для мрачной истории начал Абель, но Фредерик не стал перебивать, замерев — весь внимание. Вдруг это просто манера такая? Вдруг, Абель вообще всё так рассказывает? — Во рту осадок, после наркоза, — продолжал он, — а сам я сижу за обеденным столом, и моя жена, Дженнифер, вынимает из духовки запеченную в глине мою ногу. Я как-то сразу понял, что это именно моя нога. За столом я один сидел, а Дженифер была при своих… Вот. И я спрашиваю свою жену — «Дорогая, что случилось? У нас какой-то особенный праздник? Зачем ты запекла именно мою ногу? Почему не говяжью? Мы же, как бы, не голодаем. Холодильник ломится от еды». А она мне — «Милый, в последнее время мы сильно отдалились друг от друга». А мы, если честно, действительно сильно отдалились из-за моей работы и её безделья. «И чтобы это исправить, — продолжает она, — я решила приготовить праздничный обед. Это должно сблизить нас. Я не хочу, чтобы ты от меня ушёл, поэтому начала с ноги». Я так охуел от подачи, что незаметно съел всю порцию. И спрашиваю потом, — «Милая моя, всё было очень вкусно. Можно мне позвонить в службу спасения?» А она говорит — «Ты торопишь события. Ты совсем меня не любишь. А как же десерт». Я спрашиваю — «Что будет на десерт, милая?» А она — «Свежие мозги в кляре, дорогой». Наверное, стоило ожидать, что она рано или поздно вскроет мне череп, потому что на обеденном столе лежала ручная дисковая пила. Слава богу, в этот момент пришла соседка. Я её никогда не любил, но она мне буквально жизнь спасла — героически отвлекала болтовнёй Дженифер, пока не приехали санитары. Так в один день я лишился жены и конечности. — И адекватности. Фредерик неодобрительно поджал губы. Абель продолжал невозмутимо доедать сэндвич. — Вообще-то, я рассчитывал получить правдивую историю, а не очередную небылицу. — Думаешь, так просто говорить правду? Я тебе уже дюжину правдивых историй рассказал. И тебе всё неймётся. Без пилы мозг съедаешь, — надулся Абель. — Выбери уже любую и верь в неё. Они все довольно захватывающие. — Абель, мне не нужна захватывающая. Я тебя, придурка, хочу узнать лучше. — Зачем узнавать придурка? Что тебе с этого? — подозрительно уточнил Абель. — В психушку свою затащить хочешь? Я так и знал, что этим всё и закончится. Ты, я и психотропные. — Ты же… Мы с тобой под одним одеялом… И не раз! Ты мне не безразличен, Абель, — выдохнул Фредерик, стараясь игнорировать подначки. — Думаю, это ненадолго. Абель стряхнул с коленей крошки от сэндвича и встал из-за стола. — Что? — Фредерик нихрена не понял. — Почему, ненадолго? Ты что, умираешь? Грядёт конец света? Мёртвые восстают из могил? — Да. — Что «да», Абель? — Вот всё это, что ты перечислил. Было бы неплохо. Первым желанием Фредерика было выйти на улицу и подышать, потому что вот такой угрюмый Абель его пугал до усрачки. Он и вышел. Постоял немного, глядя на туман. Насмотрелся до того, что начали мерещиться индейцы с бычьими головами и быки с индейскими торсами. Уходить в эту хмарь как-то не хотелось. Как будто именно сегодня доктор Чилтон не выйдет сухим из воды. Но почему? Отчего такое чувство? Реальная опасность в тумане или то, что именно в этот раз никто не придёт к нему на выручку? Никто. Тайянита в больнице, а Абель сегодня сам не свой. От одной мысли, что его сосед, друг, любовник, такой добрый, как паровоз без тормозов вдруг забьёт на него болт, стало тоскливо и страшно. Фредерик рванул в дом. В дверях налетел на Абеля, как если бы тот тоже собирался выйти на улицу, но столкнувшись с Фредериком, в последний момент сделал вид, что идёт к умывальнику. Фредерик подумал, что дерьмовую ситуацию ещё можно исправить и перегородил ему путь, положил руки на грудь и попытался заглянуть в глаза. Абель нахмурился и, стараясь игнорировать этот щенячий взгляд, попытался обойти преграду, но Фредерик оказался проворней на своих двух, чем Абель на полуторках и помешал манёвру. — Ты что-то хотел? Тон был настолько похуистичный и пренебрежительный, что весь мирный настрой тут же выветрился из головы, и Фредерик по-настоящему запаниковал. Громкий скандал по любому должен был развеять эту патовую ситуацию. — Да! Хотел! Хотел узнать, какого хрена ты тут из себя строишь?! — Я планирую построить амбар под сено. Нужно будет снова к Тобиасу съездить… — продолжая бухтеть под нос, Абель всё-таки прошёл к умывальнику. Он слишком долго прожил с женой-скандалисткой, чтобы повестись на такой детский приём. Фредерик тяжело вздохнул, пытаясь взять себя в руки. Руки уже тряслись. Как жаль, что валерьянка давно закончилась. — Абель! Так же нельзя. Ты ведёшь себя, как… По-человечески скажи — что с тобой случилось? — Ничего, — угрюмо ответил он, хотя сам понимал, что шутка затянулась. — Абель. — Я ревную тебя. Ответ показался Фредерику настолько неожиданным и не логичным, что он не сразу нашёлся, что с этим делать. — Постой, — отмер он. — К кому ты приревновал? К Буханчику что ли? — Продолжай угадывать. — Ладно, — Фредерик принял очередные правила дебильной игры. — Буханчик отпадает. Френсис тоже. Егерьша с индейцем, я так понимаю, тоже вне подозрений. Морковка? Как это низко ревновать меня к корове. — Дальше-дальше. — Может, мужья-сыроделы? Да они как-то больше тебе понравились. Кто же? Кто же этот загадочный любовник? Может, я где-то его прячу? Он ведь такой, скромник… Фредерик картинно оглядел комнату, заглянул под кровать и даже открыл пару шкафчиков, но и там секретный бойфренд почему-то не прятался. Абель мрачно наблюдал сию пантомиму. — Можешь не ломать комедию, Фредерик. Это не человек и уж точно не живность. Это твоя чистенькая работа и твой чистенький дом, куда ты так стремишься вернуться. Настоящая жизнь где-то там. Абель махнул рукой, почему-то в сторону часов с кукушкой. Фредерик отошёл от шкафчиков и сел на краешек кровати. — Не перестаю поражаться, какие порой странные выводы способен сделать человек из чужих высказываний и расстроиться из-за них. — А разве не так, Фредерик? Абель снова уставился на старые часы с замершими стрелками. Когда-нибудь они сдвинутся и сказка закончится. — Скажи мне, без обмана, если однажды ты вдруг услышишь новость на радио, что найден настоящий маньяк или сюда прилетит агент-ФБР на вертолёте и скажет, что все подозрения с тебя сняты. Что ты чист и тебе больше не нужно скрываться и жить в этой глухомани. Неужели узнав всё это, ты не уедешь домой, Фредерик? — Уеду, конечно. — Ну вот. Ты сам всё сказал, — грустно вздохнул Абель и стал вдруг таким одиноким и несчастным, что у Фредерика что-то защемило под грудиной. Он хотел переубедить Абеля, сказать, что всё не так, не правда, что он, конечно же, так не сделает и не оставит. Никогда-никогда. Но обманывать Абеля не хотелось ещё больше, и Фредерик ничего не сказал.