Ранчо дяди Теодора

— Ты должен ехать с Кроуфордом, — сказал на следующее утро Абель. — Что, прости? — переспросил Фредерик, потому что по многим причинам этой ночью совершенно не выспался и соображал туго. Ему даже показалось, что Абель успел приревновать его к агенту и теперь требовал, чтобы он, Фредерик, уезжал вместе с ним к чёртовой бабушке. Вчера был на редкость суматошный вечер. В дом набилась толпа гостей, частью незваных. Произошло всамделишное покушение на убийство. Операция. Он узнал радостную весть. Почти дотемна они всё это отмечали, а потом на улице устроили конкурс снеговиков и под бдительным присмотром егерей запустили пару салютов. Гости разъехались за час до полуночи. Фредерик валился с ног и мечтал только о том, чтобы упасть в постель, но из-за наличия гостя, которого после ножевого было грешно укладывать на пол, смог упасть только в спальный мешок у камина. И с очень маленькой высоты, иначе бы отшиб себе всё. К счастью, Абель был рядом, а камин так дышал жаром, что рядом с ним было намного теплее, чем на кровати. Джек жаловался, что замёрз, как цуцик. Наутро починить генератор оказалось значительно проще, чем вчера, в спешке и сумбуре. Проклятая мышь, хоть и не застряла, успела попортить контакты. Абель как раз скручивал зачищенные провода, а Фредерик собирал инструменты в ящик. — Я сказал, что тебе надо поехать с этим агентом, раз уж твоя проблема разрешилась, и ты больше не беглец. — Хочешь от меня избавиться? Я так и знал. — Да нет. Ты же сам говорил, что тебе нужно улаживать какие-то дела дома и на работе. Что, уже раздумал? — А если раздумал? Не так уж и нужна мне эта работа. Джек сказал, что на моё место уже другого директора нашли. И вообще… — Не понять мне вас, психиатров. То ты рвался на волю, как блядская Дюймовочка. То тебя из дома не выгонишь… — Но я всё обдумал и принял решение. — А что нам с Френсисом делать? Галчонку нужна операция. В его случае - чем раньше, тем лучше. Я с ним поговорил. Он всё осознал и вдохновился. Я дам тебе визитку одного моего знакомого врача. Он в этом хорош… — Но мы же хотели вместе поехать. — Боишься оставаться наедине с Френсисом? — Да нет. Хочу тебя в мэрию Нью-Йорка сводить. Поставить пару автографов в паре бумажек. Чистая формальность, — Фредерик невинно похлопал ресницами, нервно перебирая отвёртки, так что Абель ещё более подозрительно на него уставился. — Тебя так запугали мои призрачные предки? — А причём тут призраки? Это моя личная инициатива. Ну, так что? — Как я поеду? У меня тут дом, корова, хозяйство. Как я всё это оставлю? — Попроси кого-нибудь приглядеть. Хотя бы своего племянника. Иначе зачем ещё нужны родственники. На неделю, не больше. — Может, в другой раз. Весной… — Знаю я вас, реднеков. Весной у тебя начнётся какая-нибудь посевная. Телёнок родится. И ты собирался кур заводить. И козу. Тебя потом вообще отсюда не вытащишь. Так что давай, через пару дней вместе с Джеком… — Нет, Фредерик. В этот раз ты должен поехать без меня. — Но почему, Абель? Ты не хочешь обменяться кольцами? — Очень хочу. А ещё я хочу, чтобы у меня всё было, как в сказке. Чтобы ты сам ко мне вернулся, — Абель наматывал на провода изоленту, виток за витком. — Чтобы тебя отвлекали соблазны всяческие, чтобы разрывался между долгом и чувством, страдал там… Превозмог всё это и приехал ко мне. — И чтобы ты меня встретил с распростёртыми объятиями на всём готовеньком, — проворчал Фредерик. — Отнюдь. Я тоже в это время буду мучиться в разлуке и психовать. Дрочить и плакать от своей никчёмности. Сочинять истории, как ты бросаешь меня ради Джонни Дэппа и по суду отбираешь у меня Фрэнсиса и кота. Я останусь совсем один, как сосёнка в поле. Найду того зелёного человечка с коноплёй и сторчусь нахер. Дом сожгу. Приедешь, а тут пепелище и только одичавший Буханчик доедает Морковку… Фредерик тоже впечатлился сей мрачной картиной. Уж больно живо она нарисовалась в его воображении. Особенно образ горящего дома. Он даже вздрогнул, прогоняя его из головы. Абель не заметил, он уже заканчивал с починкой. Ещё раз придирчиво осмотрел скрутки проводов и включил. Генератор уже знакомо затрещал и всё-таки сменил щелчки на равномерный здоровый гул роторов. — Всё. Пошли наверх. Сделаешь нам чаю, а то я заебался с этим ремонтом. — Хорошо, — кивнул Фредерик, задумчиво почёсывая подбородок. — Я поеду. — Вот и правильно. Только про чай не забудь. Мне с двумя ложками сахара. — Но только после того, как ты мне расскажешь настоящую историю развода и исчезновения твоей ноги. — Я думал, тебе уже надоели мои охуительные истории. Только Фредерик знал, насколько они могли надоесть, и именно поэтому хотел уже докопаться до истины, которая всё время околачивалась где-то рядом. — Или рассказываешь, или агент Кроуфорд уезжает один, — Фредерик стоял на своём, тем самым мешая Абелю пройти к лестнице из подвала. — Ну, во-первых, эти два события между собой не связаны, — решил отделаться малой кровью Абель. — Уже лучше. Начни с развода. — Да там ничего интересного. Однажды я пришёл с работы, а дома шаром покати и на столе бумажка о расторжении брака. А ногу мне отрезали, когда я в порно снимался. — Чего? — округлил глаза Фредерик. — Правда? Фредерик настолько растерялся, что не смог больше закрывать собой путь к бегству, чем Абель и воспользовался. — Ну да. Я давно подозревал, что она мне изменяет… — Да я про ногу, дубина! — Фредерик бросился следом. — Как ты на это согласился вообще? — В молодости мне нужно было как-то зарабатывать, — пожал плечами Абель, не отвлекаясь от готовки чая. — Однажды я не очень внимательно прочитал сценарий. Особенно ту часть, где жанры и предупреждения. Обычно они все довольно однообразны, знаешь ли. Вначале всё было как обычно. Мы с партнёршей отрабатывали, а в конце мне отрезали ногу огро-омной бензопилой. Хотели и вторую, но тут ворвались полицейские и начался такой беспорядок. В общем, пришить ногу обратно не получилось. — Боже, Абель, скажи мне, что это очередная байка. — Ну, одна из двух историй точно ложна, — пожал плечами Абель, как ни в чём ни бывало. — Выбирай сам. Какой-то херовый получался выбор. Абель упорно не хотел давать однозначного ответа, и это немного пугало Фредерика. Он прикинул. Если байка про ногу правдива, то с женой снова могло случиться что-то непонятное и оттого не менее зловещее. Да ещё порево это кошмарное, в которое верить вот совершенно не хотелось. Бедный Абель… *** — А ты точно уверен, что Джеку уже можно за руль? — спросил шёпотом Фредерик, чтобы заснувший в спальном мешке агент Кроуфорд не услышал. На третью ночь Джеку стало совестно отнимать у хозяев их лежбище, и он перекочевал на пол. По бокам от него пригрелись Демон и Буханчик, потому что вообще-то это было их любимое спальное место. — Конечно, можно, — в полусне пробормотал Абель. — У него есть водительские права и мы с ним не пили… — А вдруг рана откроется? — продолжал параноить Фредерик. — Не откроется. Я его хорошо зашил, — обиженно буркнул Абель и, перевернувшись на другой бок, сонно засопел. Наверное, стоило прислушаться к тому, что он там ещё говорил, потому что утром Фредерика в постели не оказалось, а он никогда раньше Абеля не поднимался. В ванной было пусто. Только агент Кроуфорд, за здоровье которого так вчера переживали, уже сидел за столом и внаглую чем-то завтракал. Галчонок приволок с чердака здоровенный чемодан и придирчиво отбирал в него багаж. Он больше всех ждал этой поездки, как будто это его тут удерживали силой и вот, наконец-то, дали вольную. — Фредерика не видел? — Он сказал, что нужно скотину покормить, — сообщил агент Кроуфорд. Фредерик. Встал ни свет ни заря. Сам. И пошёл в коровник. Тоже сам. Утро казалось всё страньше и страньше. В коровнике кроме коров никого не было. Так же, как и в амбаре, и в сарае, и среди снеговиков. Абель тяжко вздохнул, надел тёплые штаны и пошёл в лес. ***  — Тебя так жестоко замучила ностальгия или ты напоследок в прятки вздумал играть? Абель так и знал, что найдёт его в своём детском убежище. Туда ещё вели следы снегоступов, но и без них Абель бы нашёл дорогу. Фредерик сидел перед костром, который сам собрал и сам поджёг, затравлено и совсем не радостно глядя на Абеля, как на своего палача. — Зачем ты пришёл? Ты мог упасть в берлогу или… — Ты тоже мог. — У меня снегоступы. — Чего ты боишься, Фредерик? Фредерик спрятал руки под мышки и шмыгнул покрасневшим носом. Когда не надо, Абель умел быть чертовски проницательным. Над головой покачнулись замёрзшие костяные человечки, когда Фредерик привстал, чтобы освободить Абелю место на нагретой подстилке. — Ну? Чего ты так испугался? — повторил он. — С тебя сняли все обвинения. Ты чист, как первый снег. Маньяка в штатах нет. Так чего ты боишься? — С чего ты взял, что я чего-то боюсь? — Ты взял с собой палатку, рюкзак жратвы и компас Галчонка. Это уже не говоря о снегоступах и ружье. Или ты собирался в Балтимор идти пешком? Так в чём дело? Выкладывай. Фредерик нахохлился, как воробушек, и зарылся носом в воротник, будто замёрз или не хотел рассказывать. Абель притянул его к себе и прижал к груди. — Ты будешь смеяться, — еле слышно буркнул Фредерик, как будто ребёнок, а не солидный психиатр, директор дурдома и автор нескольких книг. — Если всё дело в анекдоте, я буду хохотать, как припадочный. Жги, любовь моя, — совсем без улыбки сказал Абель, наглаживая своего воробушка по шапке. Фредерик помолчал с минуту, собираясь с мыслями, и всё-таки решился. — В общем… если бы такое рассказал мне кто-нибудь другой, как психиатр, я бы прописал ему хороших таблеток и закрыл в больнице на месяц, но это ты… Так что пообещай не сдавать меня коллегам. — Я не сдал тебя полицейским, когда тебя даже не знал. Давай уже рассказывай, а то я скоро полопаюсь от любопытства. — Хорошо. Ты помнишь то, что мы видели в сундуке твоего дяди? Абель нахмурился и несколько раз сжал и разжал пальцы, будто проверял, его ли это вообще руки. Воспоминания были крайне херовыми. — Видел, — коротко признался он. — И оно мне не понравилось. — Там всё было как будто на самом деле. Я долго обдумывал это, — продолжал Фредерик, и глаза его в свете костра болезненно заблестели. — И знаешь, мне начало казаться… Как тебе объяснить, чтобы ты понял… У психики есть такой защитный рефлекс, когда человек переживает слишком травматические для него события, то уходит очень глубоко в себя и выстраивают в своей голове целый мир, который полностью или частично отображает реальность. Окружение превращается в искажённую или зеркальную проекцию реального мира… — Это как у Алисы в Стране Чудес, что ли? — догадался Абель. — Да, — кивнул Фредерик, хотя сравнение ему не понравилось. — И вот после того, что я увидел в этом сундуке… мне начало казаться, что мир вокруг меня — не реален, что он лишь отражает действительность. А то, что показало мне это жуткое сокровище — произошло на самом деле и, чтобы спрятаться от всего этого кошмара, я придумал тебя, Клаббер-хаус и всех остальных… Придумал себе увлекательное приключение, настолько оторванное от моей обычной жизни, чтобы ничто не могло напомнить мне. — То есть, по-твоему, мы сейчас сидим в придуманном лесу, у придуманного костра? — на всякий случай уточнил Абель, потому что всё ещё пребывал в лёгком ахуе. Вообще, иногда Абелю и самому казалось, что в какой-то момент жизни он уснул и отчего-то не проснулся, но предпочитал считать себя материалистом и не забивать себе голову всякой ерундой. С Фредериком было сложнее. Забивать голову ерундой было его профессией. Прямо видно было, что это его. — Ну, сам посуди, — продолжал с жаром доказывать он. — Здесь всё время происходит какая-то чертовщина. Непонятно чей бык. Зелёные человечки, призраки. Этот ужасный сундук! В реальности так не бывает. — Бывает и ещё как, — авторитетно заявил Абель. — И глюки здесь совершенно ни при чём. Странности и чертовщина происходят каждый день везде. Просто в больших городах слишком быстрый ритм жизни и больше народа. Люди просто не обращают внимания на эти странности, а если и замечают, то быстро забывают в потоке другой информации или находят какое-нибудь объяснение, типа «здесь снимали кино» или «мне пора в отпуск». Чем дальше от мегаполисов, тем меньше происшествий и больше внимания к странным мелочам. Вот и всё. — Ты меня психом теперь считаешь, да? — Ты не псих, Фредерик. Ты просто запутался. Теперь пойдём домой? Фредерик молча мотнул головой. Кажется, заверения Абеля его совсем не убедили. Что ж, придётся подождать. Абель осмотрелся. Рядом как раз лежал рюкзак, судя по торчащему из него батону колбасы, с провизией. — Что тут у нас есть? — зашуршал он обёртками. — О! Зефирки. Обожаю их. Будешь? — Буду. Зефирки тут же были нанизаны на тонкие веточки и медленно и неотвратимо распухали над костром. — Знаешь, — доверительно заговорил Абель. — Мне тоже как-то привиделось… Ну в тот раз, когда я накурился. Мы все были нарисованы. Я был полосатым котом, а ты — собакой с какой-то круглой кличкой. — Почему это я был собакой? — А я знаю? Наверное, потому что у меня был кот, а у тебя — собака. Егерьша вообще была носатым почтальоном с какими-то педофильскими усишками. — А Галчонок там тоже был? Кем? — Да. Галчонок был… Галчонком, и всё время повторял «Кто там?» Классная была трава. Теперь твоя очередь. — Я не буду курить травку, — насторожился Фредерик. — Да у меня и нет больше. Теперь ты рассказывай про свой идеальный мир мечты. Кто кем был? Это же как с наркотическим приходом? Фредерик уже и сам жалел, что начал этот разговор, но Абель не собирался отступать. Если всё время в одиночку думать о какой-нибудь хуйне, то у кого угодно крыша поедет. Поэтому надо хуйнёй делиться. — Не всё же мне рассказывать тебе байки, — как можно более раздолбайски попросил Абель, чтобы Фредерик, не дай боги, не сравнил всё это с приёмом у психиатра. — Развлеки и ты меня весёлой историей. Кто все эти люди, которые нас окружают? Какие-нибудь твои знакомые по работе? — Ну, не совсем, — неохотно начал Фредерик. — На самом деле всё довольно логично. Егеря — это стражи закона, потому что полиции и федералам я с некоторых пор не доверял. Галчонок — мой животный страх. Он действует на инстинктах. Мужья-сыроделы — проекция идеальной пары, они появились, когда мы с тобой стали встречаться и я стал задумываться о семье. Про животных я тоже размышлял, но смог проассоциировать только Грэма. А ты… — Значит, по-твоему, и я нереален? — Абель состроил обиженную физиономию и набил рот зефирками. Обжёгся, но выплюнуть не позволила жадность. — Было бы странно, если бы кроме меня в придуманном мире сидел ещё один реальный человек. К тому же, многое подтверждает, что ты плод моего воображения. Абель с болью в пищеводе проглотил ещё горячие зефирки и уставился на Фредерика. — Например? — Ты ни разу не смог рассказать мне правдивой истории про свои несчастья. Потому что и сам их не знаешь. — Я-то знаю. — Так скажи уже. — Это очередной хитрый план, чтобы выпытать мой страшный секрет. И я не поддамся, — гордо не поддался доктор Гидеон. — А знаешь, кем был ты? - мстительно спросил Фредерик. — Кем? — Ты… — Фредерик заколебался, насаживая на ветку новые зефирки. — Ты был моим сожалением. То, с каким тоном это произнёс Фредерик, Абелю не понравилось, но выдавать своё беспокойство было бы рискованно. — Это как? Ты о ком-то сожалел в своей псевдо-реальной жизни? — ревниво спросил он. — Ничего особенного. Просто человек, с которым я мог бы связать свою жизнь, если бы не определённые печальные события. Здесь всё по-другому. И теперь мне ещё меньше хочется покидать тебя и этот дом… — Дом… — повторил Абель. — А что, кстати, символизирует дом? — Дом - это всегда тело, — уже не боясь насмешек, делился Фредерик своими измышлениями. — Моё тело было в упадке. Мне пришлось его чинить и отмывать. Каждый его этаж - это уровень сознания. Где-то я обретаюсь постоянно, куда-то я стараюсь не заглядывать. И знаешь, — Фредерик подмигнул Абелю. — В последние месяцы мне стало действительно комфортно в этом доме, в смысле, в своём теле. И довольно символично, что генератор — сердце дома — сломался именно перед приездом Кроуфорда. — Как это связано? — искренне не понял Абель, хотя ещё меньше он понял, почему это ЕГО дом олицетворяет тело Фредерика. — Это самое главное подтверждение моей теории. Что-то произошло вовне, из-за чего снаружи до меня смогли достучаться. Поэтому здесь и появился Джек. — Знаешь, Фредерик, очень зря ты не взял с собой чего-нибудь покрепче растворимого кофе, — признался Абель. — Ты обещал слушать, так теперь не отнекивайся, — Фредерик мстительно толкнул его в бок. — Вот ты никогда не замечал, что когда в твоей жизни должны произойти какие-то серьёзные перемены, с твоим телом происходит какая-нибудь неприятность? От насморка до желудочного гриппа. Это всё оттого, что на подсознательном уровне твой опыт противится новшествам. Агент Кроуфорд должен был принести новость, которой моя консервативная часть боялась настолько, что парализовала всю систему, а Галчонок даже попытался её убрать. И если я отправлюсь с Джеком в реальный мир, имея при себе только Фрэнсиса, я вполне себе рискую очнуться в палате псих-больницы. Или ещё где-нибудь, похуже… — Красивая теория, — Абель нанизал на ветку последнюю зефирку и бросил опустевший пакет в костёр. — Мне всё нравится, но в ней есть один изъян, который портит весь натюрморт. — Какой изъян? — не поверил Фредерик, потому что за всё это время уж наверняка рассмотрел все слабые стороны своей теории. — Всё то же самое, всю эту легенду о придуманном мире мог бы рассказать и я. И Галчонок. Потому что в сундуке дяди Теодора мы видели совсем разные истории. Каждый окунулся в свой кошмар, от которого можно было бы придумать себе не одну ебанутую страну чудес, а все десять. А как мы уже говорили с тобой, три человека не могут наблюдать один и тот же глюк. Это только вирусными заболеваниями все вместе болеют. — Это тоже может быть уловкой моего подсознания. Я ведь не могу знать точно, что вы там видели. — А хочешь узнать? Галчонок мне рассказал по большому секрету, что видел в сундуке, потому что один фрагмент довольно сильно его шокировал… Так что ему ни слова. Ну так что? Хочешь? Фредерик кивнул, хотя и сам не знал. — Ты катился по мостовой в инвалидном кресле... — Замолчи! Для верности Фредерик зажал Абелю рот руками, но тот и не пытался освободиться или сказать ещё что-то. Так и сидел, внимательно разглядывая Фредерика, пока тот не успокоился. Руки безвольно упали на колени. — Ты как? Вместо ответа Фредерик зачерпнул охапку снега и растёр по лицу. Абель подумал и сделал так же. Действительно бодрило и освежало. — Вот же сраная поебень! — вырвалось у Фредерика. — Что же это за клад был, Абель? А? — Ну… — он на минуту задумался. — Мы видели то, что могло произойти, но не произошло. И слава богу. Пойдём домой, а то там Галчонок наедине с агентом остался. Как бы чего не вышло… — Но Абель! Что если я уеду, а?.. Фредерик продолжал сидеть у костра, вжав голову в плечи. Щёки раскраснелись. На бровях и ресницах после умывания ещё искрились снежинки. «Такой красивый», — подумал Абель. — Даже если всё это выдумка, ничего не случится, Фредерик, — заговорил он, как можно более уверенно, так чтобы эта уверенность передалась и Фредерику. — Если ты действительно любишь меня и захочешь вернуться в Клаббер-хаус, никакие лекарства, психиатры и сам сатана не сможет тебя выцарапать. И знаешь, как всё будет? Ты приедешь в Балтимор, увидишь, что город ничуть не изменился, уладишь все дела и вернёшься домой, ко мне. И всё будет о-ху-ен-но. Абель притянул Фредерика к себе и поцеловал.