***
«Джон! Пишу тебе с лекции. Скука! Я эту органическую химию успела проштудировать в одиннадцать лет, увольте. Черт, только бы досидеть, получить хренов диплом — и свобода. Говорят, без тебя я стала совсем невыносима. Не знаю, что именно изменилось, но так говорят. Лестрейд один раз даже ляпнул, что, если я не прекращу так по тебе скучать, придется временно перестать со мной работать. Будто мы оба не знаем, что я ему необходима, как кислород, и что дело вовсе не в том, что я скучаю. Наверное. Не знаю. Просто в последнее время мне совсем скучно, я опять чувствую себя среди аквариумных рыбок. Хочется колоться, но — да-да, я помню, чем это кончилось в прошлый раз и помню, что пообещала. Но, черт! Ску-ка! Я лезу на стены, нормальных дел нет! Довожу людей и саму себя до белого каления, потому что меня может затушить три вещи: психотропные, адреналин и ты. У меня нет ни одного, ни другого, ни третьего. Скоро начну прыгать с парашютом. Ради эксперимента раскрывая его не в нужный момент. Но плевать, что там со мной. Как ты? Все хорошо? Цел? Жив? Прогнозы? Джон, я хочу знать все, все до мелочей, я безумно беспокоюсь и ты прекрасно это знаешь. Вовеки твоя, ШХ» «Дорогая Шер! Не смей, слышишь, не смей играть с парашютами! Предупреждаю в первый и в последний раз! Лучше уж колоться. Но этого тоже делать не стоит. И скучать по мне тоже не смей. А то, чую, доведешь ты и еще кого-то до парашютов. Знаю я тебя. Со мной все относительно хорошо. Я цел и невредим, так, синяки и ссадины, и, знаешь, я чертов везунчик. Я помню, как ты отговаривала меня уходить, но сейчас очень благодарен, что ты отступила. Я делаю то, в чем хорош, и то, что необходимо. Это главное. А вчера ночью ты снилась мне. На тебе была та странная желтая юбка, в которой ты была, когда мы встретились в первый раз, твой любимый берет и моя любимая блузка. Ты играла мне на скрипке в огромном пустом зале, и, кажется, плакала, не помню. Надеюсь, это не знак. Ненавижу, когда ты плачешь, Шер. И юбку ту желтую, кстати, тоже. Извини, что коротко — мало времени. Бумага немного заляпана — как раз делал перевязку, немного испачкал руки. Люблю тебя. Джон Ватсон»***
И где-то, в какой-то из альтернативных реальностей, Джон вернулся домой (впрочем, чтобы потом опять уйти обратно), к ней, и даже не начал хромать — похромаешь тут, когда твоя невеста таскает тебя по всяким местам преступления и сама же от этого кайфует. В какой-то из реальностей Шерлок Ватсон держит на коленях их пятилетнего сына и показывает ему: «Вот, видишь — это письма, которые папа писал мне, когда был на войне. А вот эти писала ему я — они аккуратнее, видишь? Да, это кровь, солнышко, но этот человек не умер — папа просто делал ему перевязку и запачкал руки, такое у врачей бывает». В какой-то из параллельных реальностей не было Мориарти, не было лже-самоубийства, не было Мэри, не было и остальных девушек. Было много всего хорошего. Но и много всего плохого. «Твой папа был героем, малыш, и умер за свою страну. Но он живет в этих письмах. Видишь? „Люблю вас с Освальдом“. Так и говорит. Что? Нет-нет, я не плачу, просто в глаз что-то попало. Джон, к слову, ненавидел, когда я плачу…»