На Бейкер-стрит не спят

Джон знает: Шерлок имеет свойство загоняться. Например, как в тот раз, когда она резала себе руки. Или когда он лежал в коме, а потом ее не помнил. В такие периоды она не ела, не спала и сама же этого не замечала, хотя с каждым днем чахла все больше. Может, это и было ее целью — Джону сие неведомо. И он относился с пониманием, когда у таких загоняний была причина, но сейчас он не мог понять ее ну вообще. Уже три недели он наблюдает, как Холмс методично пытается превратить себя в живой труп. Он помнил, что в последний раз она ела пять дней назад в морге. Чипсы из автомата. Спала она четыре дня назад. Два часа. Нормально говорила с ним неделю назад. Никакие расспросы не помогали: — Шерлок, что происходит? — Дел много. — У тебя их всегда много! — Не так много, как сейчас. Подай ногти с полки. — Да Шер… НОГТИ? — Ногти, Джон. Ты врач, ты знаешь, как они выглядят. Займись чем-нибудь. — Тебе надо поспать! — Не пенсии отосплюсь. Уйди. Вот так и прогоняла — как щенка нашкодившего. Он тщетно копался в своей памяти в попытках выявить свою провинность и с каждым днем все больше приходил в отчаяние. Все больше Ватсон стал замечать, что Шерлок держится за голову при работе, будто от боли, и даже еле заметно шипит; у детектива тряслись руки, она часто что-то роняла (от этого еще больше раздражаясь), ей стало тяжело фокусировать внимание. На нее не действовали никакие увещевания, никакие уговоры, в постель ее было не затащить вообще ни под каким предлогом — спать она не собиралась. Одним вечером она сидела на диване за ноутбуком, рассматривая фотографии в соцсетях жертвы, а затем отложила компьютер и резко поднялась. Последним, что она услышала перед падением, было собственное тихое «Ой». [Когда не знаешь, как описывать обмороки, и описываешь то, во что шарахался сам] Очнулась она секунд через двадцать от того, что Ватсон настойчиво тряс ее за плечи. — Привет, — как-то неловко произнесла она. — Ну привет, парашютистка хренова. — Да при чем тут… просто резко встала. Давление, все дела. Пусти, у меня работы непочатый край. Того, что Джон уже конкретно так злился, она, в силу своего состояния, не заметила. — Ну уж нет, Шерлок Холмс. Дальше так продолжаться точно не будет. Я врач, и я запрещаю тебе сейчас работать. — Не ломай комедию. — Нет, я ЗАПРЕЩАЮ тебе сейчас работать! Если ты будешь продолжать в том же духе, скоро тебя придется госпитализировать! У тебя мигрени, Шерлок! — Нету у меня никаких мигреней! Они наследственные, открою тебе секрет, доктор! И вообще, говори потише. — ДА КУДА УЖ ТИШЕ! Шерлок поморщилась и схватилась за виски. — Нету у тебя никаких мигреней, как же… значит так, Шерлок. Я звоню Лестрейду и говорю, что ты ЗАБОЛЕЛА. — Это не так. — Это ТАК, Шерлок. Ты НЕ В СОСТОЯНИИ работать. — Еще как в состоянии. — Я чертов ВРАЧ, мне виднее. А ты тем временем идешь с постель. Без разговоров. — Джон! — Какое слово во фразе «Без разговоров» тебе неясно?! Давно она его таким злым не видела. Да и никто не видел, наверное. И этого следовало ожидать: столько времени она просто себя в могилу вгоняет, так еще и на его мнение забила. Так что Холмс благоразумно решила все же пройти в спальню. Когда Ватсон договорил с инспектором («Господи, Джон, наконец-то! Я думал, никто ее не образумит!»), он направился в комнату за детективом, обнаружив ее, свернувшуюся в комок на своей половине кровати. Доктор вздохнул и аккуратно присел рядом с ней. — Я знаю, что ты не спишь. Не притворяйся. — Шерлок не отреагировала. Джон, успевший уже остыть, прилег на свое законное место. — Прости, что накричал. Я просто очень за тебя беспокоюсь. Ты себя совсем замучила, а мне помочь не дала даже шанса. Не хочешь рассказать, что произошло? — Ничего. Честное слово, ничего. — А почему ты тогда себя гробишь? — Просто. Как-то так получается. — Скажи, тебе себя совсем не жаль? — Нет. С чего бы? Я привыкла голодать и не спать месяцами. Джон опять сокрушенно вздохнул. Видимо, ее и впрямь только могила исправит. — Спи давай. — Попытаюсь. И они оба умолкли. Некоторое время доктор Ватсон лежал в тишине, размышляя о том, какая же она все-таки сложная, эта несносная женщина, и как же все-таки она умеет его выводить; о том, что когда-нибудь посадит ее под замок, чтобы она не имела возможности опять себя так измотать; что она уснула — и слава Богу, хоть в чем-то она его слушает. И внезапно она начала бормотать. — Цианистый калий, очевидно… кристаллы… достаточно просто… И еще полчаса она распространялась о делах, уликах, зацепках — ее мозг отказывался отключаться, она продолжала думать даже во сне. Джон понял: так она не отдохнет. — Шерлок? — Джон? Я сплю. — Ты рассказываешь про цианистый калий. — В смысле? — В смысле отключи мозг. Ради меня. — Я не могу открывать и закрывать его, как кран! Работает — и работает. А что я говорила про цианид? — Неважно. Тебе необходимо перестать думать. — Легче сказать, чем сделать. Мне в этом помогает только наркота или алкоголь. — Ты что-то говорила о том, что тебе помогает секс. — Не говорила, потому что это не так. Секс помогает структурировать мысли, и то не всегда. — Я могу как-то на это повлиять? — Абсолютно нет. — Как же все это сложно… — Ну, еще телевизор можно посмотреть. Это иногда прокатывает. — Телевизор? — рассмеялся Ватсон. — Ну, а ты думал, зачем я его смотрю. — Чтобы говорить, что можно установить отцовство по отворотам джинс? — Ну да, и для этого тоже. Уже спустя сорок минут Шерлок абсолютно спокойно дремала перед включенным телевизором. Джон и сам бы не прочь был поспать, но все же задержался. Когда он смотрел на спящую Шерлок, ему в голову не приходило никаких сравнений, кроме «Произведение искусства». Тонкие черты, растрепанные волосы, закрытые глаза — Джон в такие моменты искренне не понимал, за что ему досталась такая красивая женщина. Ему казалось, что, когда раздавали указания, какого человека сотворить, тому, кто создавал Шерлок Холмс, сказали: «Слепи женщину настолько прекрасную и противоречивую, чтобы все шарахались от нее, как от прокаженной, но чтобы для одного человека она стала целым миром». И тот справился со своей задачей лучше, чем того ожидали. Ватсон слабо улыбнулся и укрыл ее пледом. — Спокойной ночи, проклятие, — беззлобно прошептал он и ушел в комнату. Шерлок умеет выводить. Хорошо, что Джон умеет успокаиваться.