На Бейкер-стрит не спят

Джон порой ненавидит свое раненое плечо. Особенно, когда в драке кто-то додумывается его задеть. На этот раз он ничего не сказал — просто зашипел и продолжил защищаться, но Шерлок, бьющаяся рядом, и без слов все поняла. Ватсону показалось, что он ее зацелует до смерти, когда Холмс вместо разъяснения деталей сказала Лестрейду, что они торопятся домой, потому что очень устали, и что это ждет до завтра. Плечо ныло, как сумасшедшее, и терпеть было почти нереально, но он держался до самого дома. Первым делом, когда они вышли из такси и ввалились на Бейкер-стрит 221B, он накинул на себя что-то домашнее, лег на кровать и расслабил мышцы. Тело требовало хотя бы пятиминутного отдыха даже больше, чем утоления боли. Черт, подумал он, угревшись, это вставать надо, что-то делать, что-то пить… Из-за неприкрытой двери послышались приглушенные шаги и плеск воды. Шерлок, видимо, принимала душ — после тяжелых дней она засиживалась там надолго. Ватсон иногда хотел бы посмотреть, как она стоит, подставив лицо теплым струям, но Холмс не любила, когда доктор норовил войти в ванную, пока она моется. Впрочем, на этот вечер у нее были другие планы — через пять минут она пришла к ним в спальню абсолютно одетая, стараясь быть тише воды и прикрывая за собою дверь. Когда детектив вошла в свет уличного фонаря, Джон увидел, что у нее в руках грелка. — Я не сплю, — сообщил он вполне обыденным тоном. Шерлок угукнула в ответ. Она залезла на кровать, смешно на четвереньках подползла к нему и приподняла плечо. — Извини-извини, — спешно и в какой-то растерянности протараторила детектив, хотя Ватсон ни звука не произнес, и подложила грелку. От тепла боль тут же притупилась, и Джон почувствовал прилив небывалой нежности к этой женщине, заботливо поправлявшей на нем одеяло. В такие моменты ему казалось, что Холмс — ангел, посланный высшими силами за заслуги. Который иногда выходит из колеи, и это — наказание за грехи. Особенно усиливает впечатление тусклый фонарный свет, в котором бледная, худая женщина кажется эфемерной — полупрозрачной, неосязаемой, нереальной. Лицо у нее уставшее, и она сейчас — доктор знает, — уснула бы мгновенно, но должна о нем позаботиться. — Принесу обезболивающее, — тихо говорит детектив, но Джон отрицательно качает головой. — Давай я хотя бы пойду переоденусь. — Не уходи. — Почему? — Просто не уходи. Тебе так сложно? — Не сложно. Но я должна переодеться. — Ты стесняешься меня? Шерлок неоднозначно жмет плечами. У нее нет ни сил, ни настроения спорить, так что она просто встает, отворачивается и начинает расстегивать рубашку. Джон наблюдает, как от ткани освобождается мраморная спина с острыми лопатками. «Крылья режутся?» — умиротворенно думает Ватсон, и его губы сами расплываются в улыбке. Определенно крылья, отвечает он сам себе. Женщина накидывает на себя черную ночнушку на лямках, еле достающую до колен. Доктор знает, что Холмс купила ее только потому, что ему, Джону, неприятно спать с ней рядом, когда она в уличном — самой-то ей все равно, и все те пять лет, которые они проспали в разных комнатах, Шерлок засыпала как попало и в чем попало. Однако, хорошо он на нее влияет, и это греет душу. Черная ткань в контрасте с белой кожей кажется еще темнее. Можно было бы полюбоваться, но врачебный инстинкт берет свое. — Гранатовый сок пей, — неожиданно выдает он. — Кончился. Завтра куплю. Спи. У нее голос сиплый, отмечает Джон. Простыла. Чудо. — Иди сюда. Женщина залезает на постель опять. — Ко мне. Иди ко мне, — уточняет Ватсон, и Шерлок понимает, наконец, чего он от нее хочет. Она забирается к нему под одеяло и кладет голову ему на грудь. Мужчина запускает пальцы работоспособной руки ей в волосы. Иногда непонятно, за что ему послано это прекрасное существо, которое и человеком-то язык не поворачивается назвать. Небожитель уж скорее. Пока он рассуждал, женщина аккуратно приподнялась и через ткань футболки коснулась губами того места, где от шрама распространялась пульсирующая боль. По плечу тут же разлилось тепло, но уже совсем не из-за грелки. — Болит? — тихо поинтересовалась она. — Уже нет. Спи, мой ангел. И Шерлок улыбается настолько устало и грустно, что черт с ним, с плечом — хочется поцеловать ее. Здесь. Сейчас. Чтобы она улыбнулась опять, но уже не так печально. — Теперь спи, — усмехается он. — Как скажете, мой капитан, — отвечает она, вновь кладя голову ему на сердце.