***
— Нет, не так, ты делаешь неправильно! Смотри, как надо! Эвер поставила скрипку на плечо, взяла смычок и извлекла из инструмента вполне мелодичный звук. — Я не понимаю, как у тебя так получается, — то ли обиженно, то ли, наоборот, виновато бурчит Шерлок. — Поставь по-другому палец, — советует ее сестра. Через пять минут радости нет предела: Шерлок играет мелодию из трех нот. Майкрофту, смотрящему на них в щель приоткрытой двери, кажется, что за спинами его младших сестер подрагивают крылья.***
— Я покорю все семь морей! — радостно визжит Шерлок, съезжая по перилам и размахивая импровизированной саблей из какой-то деревяшки, отчего треуголка на ее голове падает на ступеньки. — Я вырасту и стану пиратом! — Девочки не становятся пиратами, родная, — справедливо замечает отец семейства, как раз вышедший из гостиной. — Тогда я стану королевой пиратов! Прозрачные крылья приподнимают ее над землей на пару сантиметров.***
Майкрофт сидит в комнате сестры на полу, скрестив ноги по-турецки. Из-за двери доносятся голоса родителей и врача: — Девочка пережила такое потрясение… Господи, не дай кому-то еще… она должна проспать не меньше двенадцати часов, лучше больше… — Да, доктор Коллинз, мы понимаем, разумеется… Шерлок спит спокойно и глубоко, сопит, как всегда, громко, и Майкрофту кажется, что желаннее звука на свете не существует — дыхание свидетельствует, что пока хотя бы с одной из его сестричек все хорошо. Он точно не знает, куда увезли его вторую сестру, но прекрасно понимает, что теперь она не будет покушаться ни на чью жизнь. Надеется, по крайней мере. Шерлок проспала двое суток беспробудно. Родители начали беспокоиться, но врач уверил их, что это вариант нормы. «Хотя какая тут может быть норма», — рассеянно прибавил он, и Майкрофт чуть не фыркнул. Выйти из комнаты сестры его все-таки заставили, и мальчишка тут же ушел в книги: на носу были экзамены, к которым он был, разумеется, готов еще года два назад, но отвлечься на что-то было необходимо. А через два дня к завтраку Шерлок как ни в чем не бывало вышла в столовую, замотанная в одеяло. — Доброе утро, — вполне обыденно поприветствовала она родителей и уселась с ногами на стул. — Кажется, я сто лет проспала. Или тысячу. Мистер и миссис Холмс растерянно переглянулись. — Шерлок, милая, как ты себя чувствуешь? — осторожно осведомилась мама. — Нос заложен, — отозвалась девочка. — А что? Почему вы так на меня смотрите? Родители растерянно переглянулись опять. — Ничего, солнышко. Просто интересуюсь. Хочешь хлопьев? Шерлок кивнула. Дальнейшие аккуратные расспросы не привели ни к чему. Девочка не помнила. Просто не помнила и все. Майкрофт, завтракавший напротив нее, поглядывал на сестру исподлобья и напряженно соображал. «Тоже вариант нормы? Или притворяется?» Конечно, самая младшая Холмс не притворялась: она была слишком маленькой и слишком искренней. — А где миска? — внезапно спросила девочка, глядя в дальний угол кухни. — Какая миска? — удивленно переспросил ее брат. — Миска, из которой ел Рэдберд. Где она? Куда вы ее унесли? — В воздухе повисла напряженная, звенящая тишина. — Рэдберд гуляет? Он позавтракал? — Ни родители, ни Майкрофт понятия не имели, что отвечать. — Мамочка, где Рэдберд? Ему нельзя выходить на улицу одному, он испугается Шнапса и убежит. Шнапс — соседский ротвейлер, которого очень боялся Виктор. Но с чего бы Виктору завтракать у них, да еще и из миски на полу? Глаза девочки наполнились слезами, отчего стали казаться еще больше — видимо, она сделала для себя какие-то выводы. — Вы же надели на него ошейник, правда? Он же найдется, если на нем ошейник, да? Ошейник? Первым среагировал Майкрофт. — Шерлок, извини, но Рэдберд не вернется. — Почему? Он же собака, он найдет свой дом по запаху. — Рэдберда увезли в больницу, и он остался там. — Почему? — Он был старым. Так делают со старыми собаками. — Вы что, усыпили Рэдберда? — всхлипнула Шерлок. — Да. Девочка расплакалась еще сильнее и выбежала из комнаты, даже забыв одеяло. — Это было гуманно, — резко ответил Майкрофт на ошарашенные взгляды родителей. Когда Шерлок вышла из своей спальни через пару часов, первым вопросом, который она задала, было: — Мам, а кто спит в той комнате наверху? — В какой, дорогая? — Которая напротив моей. Там много рисунков. Они похожи на мои, только я их не рисовала… — Никто, — ответил за маму старший брат. — Ты сама их нарисовала, просто забыла. Перед сном Майкрофт зашел пожелать сестре спокойной ночи. — Мне кажется, что у меня забрали что-то важное… Это же из-за Рэдберда, правда? — Конечно, из-за Рэдберда. Спи. Доктор Коллинз сказал, что это тоже «вариант нормы». Крылья за ее спиной, казалось, почти растаяли.***
Старшие брат и сестра Холмс давно поняли: крылья — это рудимент. Майкрофт стоит, как и предписывают слова на стекле, в трех футах от заключенной. Эвер смотрит на него стеклянным взглядом. — Ты забавный, — говорит она, и парень отмечает, что с семи лет ее голос довольно сильно изменился, хоть и прошла пара лет всего. — А ты — нет, — со всей подростковой дерзостью ответил Майкрофт, забыв на секунду, что перед ним — его плоть и кровь. Да и плевать, собственно, было: эта девочка была совершенно не тем, что он хотел бы считать своей родней. — Никто не играет со мной. Почему? — Потому что с тобой опасно играть, Эвер. — А что такое «опасно»? — Опасно — это когда что-то может причинить тебе вред. — А что такое «вред»? — Когда тебе от чего-то больно. — А что такое «больно»? — Я уже объяснял тебе. — Я не поняла. — Когда-нибудь, Эвер. Мне пора. — Поиграй со мной. — Нет, Эвер. Мы увидимся через пару недель. Разумеется, ни через какие пару недель он прилетать и не думал. Ни о каких крыльях не шло и речи.***
— Майкрофт, не будь занудой хоть сейчас! — Напомню, что тебе девятнадцать и тебе рано. Да и вообще… — Ма-айкро-офт, я выхожу замуж, не крути шарманку, я счастлива, не порти нервы! — Кому из нас? — Никому! Черт, братец, ну порадуйся же за меня! Шерлок кружила вокруг брата по гостиной, активно жестикулируя и не прекращая улыбаться. Крылья несли ее чуть ли не в полуметре от земли, и если бы Майкрофт последовал ее совету и выключил режим зануды — он слишком бы растрогался от счастья. Его сестра была на седьмом небе почти в прямом смысле.***
— Сестра… — Вон. — Шерлок! — Я вроде сказала уже, что никого не хочу видеть. — Шерлок, люди умирают. Такое случается. Это не повод… — Не повод портить никому жизнь? Прекрасно, отвалите от меня. Вас никто не просит озабочиваться моим моральным благосостоянием. — Любовь — набор химических реакций в твоем мозгу. Потерю объекта любви можно пережить, так что, будь добра, высунь себя из той задницы, в которой ты по собственной же воле оказалась. И расчешись, выглядишь, как бездомная. — Да пошел ты, Майкрофт. Старший Холмс бессильно окидывает взглядом помятые и изорванные крылья за спиной своей младшей сестры.***
— Господи, Шерлок… Впрочем, этого и следовало ожидать. Она всегда была склонна к экспериментам, правда? Это же был эксперимент? Или целенаправленная травля? В любом случае, он не был удивлен, найдя ее в притоне на засаленном матрасе. На сестре была подранная куртка и рваные джинсы, волосы были спутаны еще сильнее, чем при их последнем разговоре, сама она бессильно спала среди остальных таких же обдолбанных и отчаявшихся. Окровавленные, собственноручно ею выдранные с мясом крылья валялись где-то в углу.***
Майкрофт прошел в комнату почти бесшумно, но, разумеется, Шерлок знала о его приходе с того момента, как машина подъехала к крыльцу. Вместо приветствия она вытянула перед ним руку с приподнятым по локоть рукавом. На предплечье красовалось три никотиновых пластыря. — Ах, извини, не та рука, — холодно произнесла она, обнажая другую — без пластырей. — Бери. — Что именно? — Кровь. Ты за этим пришел? Валяй, бери анализ. Я чиста, мне скрывать нечего, но на слово ты не поверишь, так что бери. Майкрофт покачал головой и вынул из кармана запечатанный шприц. Он знал: врачам его сестра дастся с огромным сопротивлением и неохотой, так что предпочел произвести такую простую, с его точки зрения, манипуляцию самостоятельно. Когда игла вошла под кожу, Шерлок лишь моргнула. — Вижу, остепенилась. — Ты не оставил мне выбора. — Раскрываешь дела? — Раскрываю. — И как? — Превосходно. Майкрофт, прекрати эти тупые вопросы, ты прекрасно знаешь ответы. Бери кровь и вали. Шрамы на спине почти зажили.***
— Доброго тебе вечера, Майкрофт. Постарайся не начать войну, пока я не доберусь домой — ты же знаешь, какие из-за нее пробки. Шерлок улыбается, разворачивается и шагает по направлению к оживленной улице. Новообретенный компаньон бежит за ней. Давненько Майкрофт не видел ее такой… воодушевленной, что ли. И что это там, у нее за спиной? «Господи, сестричка, неужели опять?..»***
Найти сестру курящей на заднем дворе было ожидаемо. Шерлок смотрела в темноту невидящим взглядом, делая затяжку за затяжкой; Майкрофт не знал, от чего ему загорчило больше: от дыма, которым был заполонен воздух вокруг, или от осознания, что жизнь его сестры сейчас к чертям скатилась. — Не думаю, что тебе стоит курить. — Плевать. — Согласен. Просто констатирую. Как ты? — Хреново. — Это понятно. Я про физическое самочувствие. — Прекрасно. — Рука? — Как не билась. — Очаровательно. Шерлок затянулась еще раз. — Жалеешь? — Не очень. — Думаешь, они жалеют? — Меня? Сомневаюсь. Скорбь вообще эгоистичное чувство, скорее, жалеют себя. — Например, Джон. — Джон, например. — В голосе женщины натянулась струна. — Но с ним же все будет хорошо, так? — Конечно. — Он будет работать, жить. Правильно? — Абсолютно. — А если я вернусь, как считаешь, он примет? — До этого еще надо дожить. — Это вообще единственное, до чего стоит дожить. Представляешь, — наконец, обернулась она к брату, — возможно, это моя последняя сигарета на много лет вперед. На год, на два. Последняя спокойная ночь, последнее сидение на лавочке на заднем дворе. — Так что лучше выкурить как можно больше. — В точку. Завтра утром правительственный самолет унесет пропавшую без вести Шерлок Холмс на Континент. Примятые падением, но не сломанные крылья спрятаны под толстой броней пальто.***
Майкрофт смотрит, как Джон перевозит свои вещи обратно на Бейкер-стрит. Мало кому дано заметить, как сияет Шерлок, когда доктор Ватсон отворачивается. — Он мой друг, и он опять рядом. Радоваться запрещено законом? — фыркнет она позже при личном разговоре с «Британским правительством». Крылья распускаются опять.***
Майкрофт видит через камеры видеонаблюдения, как Джон незаметно целует Шерлок в щеку во время расследования. Жаль, что он сейчас не в Англии: пришел бы с доктором на серьезный разговор, но тот считает его мертвым, а так травмировать психику человека еще раз не хочется. Холмс-старший наблюдает, как его сестра незаметно для других, но особенно ярко для него расцветает. Любовь ей идет, это Майкрофт признал давным-давно. Она опять, кажется, парит над землей в полуметре.***
У сестер Холмс есть крылья. Особенно, когда они играют на скрипке. Особенно, когда дуэтом. И даже у Эвер, забывшей об их существовании, при взгляде на младшую за спиной вырастают эти наполовину мифические, наполовину поэтические фантомы. В системе координат Майкрофта Холмса, к поэзии не склонного, люди все равно делятся на «крылатых» и «бескрылых». И, конечно же, планкой являются его любимые сестрички, заботе о которых, подумать только, он посвятил всю свою ничтожную жизнь. И сейчас, играя на скрипке что-то, сочиненное на ходу, они даже не помнят, сколько всякого бреда происходило в их безумной семейке, потому что крылья, которые отчасти подарил им брат, отчасти они нажили сами, отчасти — заштопали друг другу, — эти крылья возносят их чуть выше, чем можно разглядеть. И эта мелодия не кончается. И Майкрофт продолжает верить в крылья, которых никогда не будет у него, но которые его сестры никогда больше не потеряют.