***
— Я просто переживаю за нее. — Ты отходишь от нее только для того, чтобы поспать два часа, или на время принятия душа. — Депрессия — опасная штука. — Нету у нее никакой депрессии, кретин. Она просто сохнет по тебе. — Шерлок! — Майкрофт! — Шерлок! — Холмсы, ну вас перекати-полем, я за стенкой, и тут хорошая слышимость! — Извини, Теренс, мы будем потише! — И, кстати, Майкрофт, твоя сестра права! — Идите полями бледных асфоделей!***
— Ты не спустилась к ужину, — вполне дружелюбно произнес Майкрофт, входя в комнату Кэтрин с тарелкой макарон в руках. — Да, извини, я уснула. Чертова трисектриса… Девушка сидела за письменным столом, подперев голову ладонями и смотря в свои наработки. — Китти, извини, конечно, но я над ней бился несколько лет. Не думаю, что это вообще возможно. — Так не бывает, — капризно отозвалась Мистлтоу. — Это же должно быть так просто. Построение трисектрисы угла с помощью циркуля и линейки было проблемой, терзавшей Кэтрин последние несколько дней. Она не могла понять, как так, почему то, что кажется настолько элементарным, признано невозможным? Почему даже Майкрофт Холмс не смог найти решение? Почему то, что он не смог, должно значить, что она не сможет тоже? «А Китти так по жизни, — прокомментировала Шерлок в свою очередь, — бьется, бьется, раскалывает то, что не раскалывается. Правильно я говорю, а, братец?» Старший Холмс в тот момент ощутил, как приливает кровь к ушам. Слова младшей сестры, как всегда, были абсолютно несоответственно ее возрасту умными и колкими. Майкрофт нахмурился, поставил тарелку рядом с девушкой и прошел в глубь комнаты. Китти ощутимо полегчало: в ее глазах снова заиграла жизнь, на щеки вернулся румянец, темные круги почти исчезли; парень иногда даже эгоистично радовался, что это — его заслуга, и больше ничья. Об ушедшей апатии напоминала лишь пыль на крышке давно не открываемого пианино, сиротливо притаившегося в уголочке. Старший Холмс, немного поколебавшись, поднял крышку и окинул взглядом потертые клавиши. Инструмент был старым, но надежным, и Кэтрин души в нем не чаяла. Легонько проведя по клавиатуре пальцами, Майкрофт убедился, что пианино полностью настроено. «Как же там было? Соль малой, фа диез, соль, фа диез, соль, ре, фа диез, до»… — судорожно попытался он припомнить ноты мелодии, которую Китти любила наигрывать в прошлом году. «Нежная она какая-то, хоть и попсовая», — объяснила Мистлтоу тогда. На знакомые звуки девушка с улыбкой обернулась. Холмс еле заметно усмехнулся ей в ответ и заиграл уверенней. Музыка была одной из немногих вещей, в которых они могли полностью полагаться друг на друга. Если оба знают мелодию, то, например, Китти без труда может играть только диезы, а Майкрофт — только бекары, и звучать композиция будет абсолютно естественно; иногда казалось, что так им общаться проще — нажимая клавиши пианино. Впрочем, слова были намного интереснее. Китти встала, медленно и плавно, словно по-кошачьи, подошла к инструменту, с хитрецой глянула на Майкрофта и убрала с клавиш его левую руку, тут же подхватывая партию своей правой. Главное было не потерять баланс друг с другом. Майкрофт вспомнил мелодию во всех мелочах — просто потому, что это была слишком важная информация, которая лишь немного припорошилась за время. Музыка лилась, пальцы двигались по клавишам, иногда путаясь; парень и девушка смотрели друг на друга, будучи уверенными, что пальцы и без глаз найдут свое место. В жизни бы им, Кэтрин и Майкрофту, так — играть одну мелодию, не переживая о том, что партнер подкачает. Почему бы и нет?***
— Теренс, что ты наигрываешь? Парень спрятал ухмылку, сделал вид, что очень смущен, и отложил гитару. — Ничего. — Нет, определенно что-то. Ты слышал музыку из моей комнаты? — Какую музыку? — Братишка, у тебя бесята в глазах прямо пляшут. Перестань подслушивать чужие разговоры. — Уже развернувшись, она добавила через плечо: — Играй дальше, нужно отрабатывать припев. Ты не выдерживаешь ноты. Теренс тихо рассмеялся, покачал головой и водрузил инструмент обратно себе на колени.***
— Шерлок, что ты играешь? — Музыку. — Какую именно? — Красивую. — Так, что ты слышала? — Тебе пересказывать с самого рождения? — Не строй дурочку, ты ухмыляешься так, что мое сердце разрывается. — Уверен, что только от этого? — Помолчи. Продолжай играть лучше, ты не выдерживаешь ноты на припеве. Холмс-младшая демонстративно закатила глаза, показала братцу язык и уткнулась в нотный лист с текстом композиции «River flows in you».***
Китти ненавидела свою работу, но ради Майкрофта готова была почти на все. В конце концов, ее танцы подождут, ей хватает того, что позволяет должность бухгалтера, для поддержания формы, а пара-тройка недель активных тренировок потом должны полностью привести ее в норму. По крайней мере, так она себя успокаивала. Ведь такие мечты, как у Холмса-старшего, не ждут, так? Они могут занять месяцы, годы, но ни в коем случае не ждут. Именно по этой причине Кити и Майкрофт уже месяц ютятся в крохотной квартирке в центре Лондона. На двоих им хватает, тем более, что мужчина часто засиживается допоздна, но все же маленькая жилплощадь создает именно ту атмосферу из психологических фильмов, когда герой загнан в клетку собственного образа жизни, с человеком, с которым не хочет себя видеть, там, где не хочет себя видеть. Это, разумеется, не их случай; конечно, они видят себя только вдвоем, иначе и не съехались бы, но все же иногда Китти, зависимую от движения, от такого застоя берет хандра. Девушка сидит якобы над отчетом и по идее должна думать, но мозг упорно отказывается разбирать цифры; пальцы давно уже не держат ручку и танцуют по столу. Китти, положив подбородок на предплечье свободной руки, наблюдает за ними с апатией и отсчитывает: «раз, два, три… раз, два, три…» Пальцы выплясывают немыслимые па, подпрыгивают, с трудом удерживают воображаемое равновесие, и она бранит их уже в полудреме за неточность техники. А как еще развлекаться танцовщице, прикованной чужими мечтами к офисному креслу? Майкрофт, сказать по правде, пытался найти выход, но, вот незадача — все выходы сводились к тому, что он так или иначе жертвует еще не начавшейся карьерой. Китти обычно улыбается ему на такие речи, — абсолютно искренне, — и целует со словами: «Танцы ждут, а жизнь — нет». А ведь сводится-то все к идиотским финансам. Потому что на том посту в правительстве, который занимает Майкрофт, он получает слишком мало, чтобы прокормить их двоих. А Кэтрин успокаивает его: будет лучше, ты сможешь, ты добьешься, — как в свое время успокаивал он ее, когда у нее не получался какой-нибудь сложный элемент. Китти уже засыпает, положив голову на сложенные руки, когда в замке даже чересчур быстро поворачивается ключ. Майкрофт, обычно в последнее время невозмутимый, как удав, сейчас сияет, как ребенок. — Кэтрин! — радостно окликает он, забыв даже о том, что его избранница не терпит такого обращения. Девушка едва заметно приподнимает голову и тихо мычит. — Кэтрин, ты увольняешься! — Угу. Ужин на столе. Холмс-старший теряется немного, а затем присаживается перед ней на корточки: — Китти, ты слушаешь меня? Ты можешь уволиться, слышишь? Ты уволишься и будешь танцевать, понимаешь? — Конечно, когда-нибудь — обязательно. Разогрей только, остыло. — Кэтрин, да проснись же! Ты можешь сделать это сейчас! Прямо сейчас, слышишь меня? Девушка подняла голову, протирая глаза. — В каком смысле — сейчас? — В прямом, Китти! — Он рванулся вперед и взял ее лицо в свои руки. — Послушай. Меня берут в один проект на одну должность, им нужны мой диплом и мои мозги. Я идеальный кандидат, понимаешь? Это чертов шанс для нас обоих. — Майкрофт, солнышко, я все понимаю, но не думаю, что с твоей нынешней должности тебя возьмут туда, где заплатят столько, чтобы я могла позволить себе не работать и танцевать. — Дай мне что-то пишущее и лист, которого не жалко. Кэтрин апатично протянула ему ручку и черновик. Майкрофт быстро написал какую-то цифру, подвинул тетрадку к ней и выжидающе наблюдал за ее взглядом. — Это в год? — наконец, спросила Мистлтоу. — Это в месяц. — Как это может быть в месяц? — Вот так. Мне самому не верится, но, Китти… кажется, ты увольняешься, и мы переезжаем из этой конуры. — Но ты проработал всего месяц… — Достаточно, чтобы они поняли, что я им нужен. Кэтрин застыла, соображая. — То есть, ты хочешь сказать, что ты… — Да. — И я могу… — Да, Бога ради, да! — И потом я могу просто… — Разумеется, конечно! Сон как рукой сняло. С радостным визгом девушка бросилась Холмсу на шею. Описать, что творилось у нее в голове в тот момент, словами было невозможно. — Майкрофт, я тебя люблю, я говорила? — Не раз, — рассмеялся парень, обнимая ее в ответ и с трудом поднимаясь на ноги. — Черт, да ты… ты просто… — Что? — Ты просто лучший, ясно? — Не глупи, это не так. Но ты ведь счастлива? Теперь счастлива, верно? — Давно уже, — рассмеялась Кэтрин. Майкрофт снова рассмеялся в ответ, случайно оступился, и они оба неловко свалились на смятую постель, отчего рассмеялись еще громче. — Я случайно, правда. — Вселенная не бывает настолько ленива, верно? — хитро усмехнулась Мистлтоу, целуя его в так удачно открытые губы. — Определенно не бывает, — почти прошептал Холмс, на секунду разрывая поцелуй.***
Шерлок и Китти, как неустанно утверждает себе Майкрофт, вообще, абсолютно не похожи, и теория, что мужчина выбирает женщину, похожую на мать или сестру, абсолютно, в корне по отношению к нему неверна. У них разный возраст, они по-разному одеваются, по-разному думают, по-разному говорят, по-разному дышат. По-разному переживают смерть близкого человека. Холмс-старший находит Кэтрин, как и был уверен с самого начала, в тренировочном зале. Мистлтоу танцует уже много, непозволительно много часов подряд — он готов поспорить, что у девушки ноют все мышцы, а ноги содраны в кровь, но она не останавливается, потому что боится утратить свое личное забвение. Китти никогда не шагнет за грань, но будет балансировать на ней до конца. Шерлок кинется в омут с головой. Девушка останавливается и смотрит на него даже со сдавленной полуулыбкой. — Привет. — Привет, — отзывается Майкрофт, протягивающий так удачно оказавшуюся рядом бутылку воды. Кэтрин благодарно кивает и делает сразу несколько глотков. — Как ты? — Я? Сам видишь, как. Держусь. — Хреново, скажу я тебе, держишься. — Ну спасибо, — хохотнула девушка. — Как умеем, знаешь ли. Кто как может, тот так и держится. — Объятия нужны? — Всегда. Они-то, конечно, оба знают, что объятия — лучший способ спрятать лицо. А в объятиях Майкрофта, тем не менее, очень тепло и уютно — как и было всегда. И как всегда, видимо, будет. И Китти правда жалеет из-за того, что собирается ему сказать. — Как Шерлок? — интересуется она тем не менее. — Хуже, чем ты, — отзывается Холмс после недолгой паузы. — А конкретнее? Где она? Майкрофт помолчал, тяжело дыша. — В наркологическом центре. — Что?.. — В наркологическом центре. — Она… только не говори мне… — Прости. Я не хотел тебя беспокоить. — Сколько раз?.. — Нашел пару недель назад, для нее это было явно не впервые. Пообещала больше не шататься, но сорвалась. Китти закрыла глаза и прижалась у нему поближе, будто уменьшившись в размерах. — Бедная моя девочка… — Она сама себя довела до того, до чего довела. — Глупости, и ты сам прекрасно это знаешь. Эта утрата ее сломала, и я не удивлена. У нее же, кроме него, никого нет. — У нее есть мы. У нее есть родители. — Да черта с два. Что мы с тобой для нее сделали такого, чтобы она могла сказать, что мы у нее есть? Мы есть в ее жизни, равно как и водитель автобуса, на котором она доехала до треклятого наркопритона. Или таксист. Или продавец в магазине на углу. — Китти, ты говоришь очень глупые вещи. Мы — ее семья. Ее единственная семья, по сути. — И ей нас недостаточно. Мы не можем дать ей любовь, в которой она нуждается. И вообще мало кто может. — Потому что мало кто готов нести крест тех, кто влюбляется в Холмсов? — Именно. — Девушка вздыхает, переводя дух. Не сейчас — никогда. — Майкрофт, мне лучше вернуться в Бирмингем. — Прости? — Прощаю. В Бирмингем, к родителям. Майкрофт ошарашено замолчал. Кэтрин почувствовала, как ослабла хватка его рук. — Но ты же вернешься? — тихо спросил он наконец. — Если будет, к кому. — Тебе уже есть, к кому. — Прости, но нету. — Я не понимаю. — Майкрофт, мы же оба знаем, что Королева тебе важнее меня. И не отрицай. Не думаю, что я со своими душевными переживаниями поспособствую вашим с ней отношениям. — Китти, что ты несешь такое? — Пожалуйста, только не начинай. Билеты я уже взяла. — Кэтрин, ты… — он явно хотел сказать что-то другое; хотел сказать, что она ему важнее любой королевы мира, что ее душевные переживания по умолчанию становятся и его тоже, и что он уж точно не сможет отпустить. Но, увы — он лишь на грани слышимости спросил: — Ты уверена? И Кэтрин ответила твердое «Абсолютно». Уже когда она развернулась, чтобы уйти, Майкрофт окликнул ее: — Китти! — Девушка удивленно обернулась. — Ты свободна. Я эгоист и козел. Ты достойна лучшего. Кэтрин зажмурилась, кивнула и стрелой вылетела из помещения. Уже в восемь утра она сядет на поезд «Лондон — Бирмингем». В следующий раз билеты на этот же поезд, только идущий в обратном направлении, она будет держать только через далеких четыре года.***
Незаметно Кэтрин перешагнула тот рубеж, за которым девчонка в смешных сарафанах и с косичками становится женщиной, которой улыбаются мужчины на улице, провожают взглядом и приглашают на кофе после тренировки. Правда, не изменились ни косички, ни сарафаны. Иногда она приводит мужчин домой — неизменно с расчетом на то, что, возможно, все-таки дойдет до отношений. — Мне очень нравится твоя квартира, — очаровательно улыбается Крис, увивающийся за ней уже пару месяцев. А голос Майкрофта в ее голове скептически отзывается: «Цвета обоев и дивана не сочетаются, это бросается в глаза». — Ты сегодня чудесна. Китти смущенно смеется и заливается стыдливым румянцем, сдавленно поблагодарив за комплимент. «Ты выглядишь безумно уставшей и помятой. Может, ляжешь на пару часов раньше?» — Позволь мне налить вина. — Но ты же гость… — Ничего. Я должен поухаживать за дамой. — Бокалы в шкафчике на верхней полке. «— Ты же не любишь вино, с чего бы мне его приносить? — Не знаю. Так мужчины иногда делают. — Глупо как-то. Зачем приносить вино, которое ты не любишь? Ты же вообще почти не пьешь алкоголь. — Расскажи мужчинам. — При встрече — обязательно. Чаю?» — Кстати, у тебя очень красивое платье. Я никогда его не видел на тебе. — Да, я не надевала его раньше. « — Кэтрин, я ни в коем случае не хочу тебя задеть, но это платье прячет твою красоту. Ты не против, если на выходных мы выберем тебе новое? — Я могу его просто не носить. — Тогда я буду чувствовать себя виноватым, что у тебя в гардеробе одной вещью меньше. Считаю своим долгом напомнить, что мы не обеднеем. — Идеальный мужчина. — Компенсирую то, что почти всегда веду себя, как рептилия. Сними его, Бога ради. — Сними сам». Китти тяжело вздыхает и подходит к синтезатору, стоящему посередине комнаты. Соль, фа диез, соль, фа диез, соль, ре, соль, до… диез. — Безумно красиво. — Спасибо. В этой комнате одной Китти известно, что она заведомо взяла фальшивую ноту.***
Дождь хлещет по стеклам, как ошалелый. Китти вешает плащ на крючок в просторной прихожей и раскрывает зонт, чтобы с того стекла вода. Майкрофт наблюдает за ее действиями неотрывно. Вот она, живая. Двигается, улыбается, дышит. Здесь, не на изображениях с камер видеонаблюдения. — Ну, что, — наконец, поднимает она на него взгляд, — я здесь, спустя столько лет. — Да, — тихо соглашается Майкрофт. — И… как же ты? — Порядок, полный порядок. Как всегда. — Шерлок? — Разбирается с доктором. Знаешь ли, не слишком-то легко смириться с мыслью, что твоя мертвая подружка вернулась с того света. Кэтрин прыснула. — Об этом вокруг только и трубят. Чувствую себя богиней, которая знает больше, чем все эти жалкие людишки. — Я тебя понимаю. Он говорит «я тебя понимаю», но имеет в виду: «К черту, Китти, плевать на Шерлок сейчас. Как ТЫ? Ты здорова? Ты цела? Может, влюблена? Пожалуйста, я не хочу это читать, я хочу, чтобы ты сказала сама». И Кэтрин таинственным образом его слышит. «Со мной все хорошо, ты же сам знаешь. Тебя пытаюсь заменить кем-нибудь». — Ну, что там, с Англией? Скоро падет? — Да вроде держится пока. «Пытаешься? Тщетно? Мне жаль, правда». Китти прыснула опять. — Что ж, Боже, храни Королеву. «Какого черта тебе жаль? Что я влюблена много лет, как идиотка? Это не твоя вина». — Уж скорее не Бог, а служба безопасности. «Моя вина, что я влюблен, как мальчишка, но не могу себе позволить просто тебе это сказать». — Только не говори этого в политических речах. Осудят. «Почему, Майкрофт?» — Как ты когда-то метко выразилась, мне глубоко безразлично. «Потому что я идиот. Прости». — Не думаю, что эта цитата тут уместна. «Ты даже не представляешь, как сильно я иногда хочу тебя убить». — В любом случае, надеюсь, что толкать политические речи мне не придется. «Не сильнее, чем я порой хочу убить себя сам». — Да, тогда уж точно Англия падет. «Идиот». Майкрофт сдержанно усмехнулся. — Не сомневаюсь. «Кажется, мы с тобой не сможем поговорить». «Жаль». «Мне тоже. Пожалуйста, не приводи к себе мужчин больше». «Обещаю. А ты не следи». «Не могу. Если я не буду знать, что с тобой, я сойду с ума». «Майкрофт». «Не могу. Прости». — Знаешь, мне, наверное, пора. — Так скоро? — Да, тороплюсь, заскочила только на пару слов. «Почему ты уходишь?» «Потому что больно». «Прости. Твое право». Уже когда Кэтрин оделась, Майкрофт приблизился и схватил ее под локоть. Сердцебиение женщины участилось. — Китти, я… — Он замер, понимая, что произнести это вслух сейчас он не сможет. Должен, но не сможет. — Je t’aime, — внезапно закончил он. Мистлтоу грустно посмотрела ему в глаза: — Прости, ты же знаешь — я не сильна в языках. И ушла, тихо прикрыв за собою дверь.***
Комната встретила теплом и тихим дыханием. По его частоте, впрочем, Майкрофт понял, что Китти не спит. — Я задержался, извини. — Угу, — донеслось мычание, приглушенное подушкой и пуховым одеялом, в которое женщина была замотана, будто в кокон. — Как прошел день? — Себя не чувствую. — Ужинала? — Нет. — Почему? — Себя не чувствую, сказала же. Ноги не держат. Переоделась и тут же завалилась в постель. Оказалось, слишком устала даже чтобы уснуть. Майкрофт измотано покачал головой, за пару секунд смотался до кухни и вернулся с бананом в руке. Присевши на край кровати, он погладил Кэтрин по распущенным волосам. — Съешь, пожалуйста. Нельзя голодать. Китти со вздохом села в кровати, еле удержавшись, чтобы не застонать. — Спасибо. Холмс тепло улыбнулся. — Где болит? — поинтересовался он, когда Мистлтоу съела примерно четверть. — Плечи, спина… про ноги молчу. Мужчина немного прикусил губу и нажал пальцами на то место, где шея переходит в плечо. — Здесь? — Чуть ниже. — Тут? — Да. Майкрофт кивнул и принялся обеими руками массировать уставшие плечи женщины. Иногда, когда она приходила настолько вымотавшейся, хотелось посадить ее под замок и никуда больше не выпускать, чтобы у нее никогда больше ничего не болело; но все, что он мог — только проявлять заботу и сочувствие. Уже натренированные руки сделали свое дело — вскоре Кэтрин расслабилась и почти полностью уплыла, предварительно отложив кожуру банана на тумбочку. — Легче? Женщина лишь кивнула, теряя связь с реальностью. Последним, что она почувствовала перед тем, как провалиться в сон, были ладони, опустившие ее на подушку, и легкий поцелуй в висок. Майкрофт улыбнулся и встал с постели лишь для того, чтобы быстро принять душ, переодеться и лечь рядом с его мирно сопящим рыжим чудом, которое он больше никогда, ни за что от себя не отпустит ни в какой чертов Бирмингем.