На Бейкер-стрит не спят

— Хочу, в первую очередь, сказать спасибо всем, кто присутствует здесь сегодня. Вы вряд ли представляете, насколько это важно для нас… Я, честно говоря, понятия не имею, что конкретно говорить, по идее я должен был вообще молчать и слушать. Итак, Шерлок Холмс. Восемь лет назад вернувшийся с войны врач, страдающий ПТСР, потерявший и себя, и смысл жизни, искал сожителя. И нашел абсолютно случайно — в морге больницы Святого Варфоломея. Странная встреча, верно? Да еще и женщина, еще и гений, еще и связанная с криминальным миром напрямую — надо было отказаться и забыть, как о страшном сне. Но как-то так получилось… не отказался. И в тот же день забыл в ресторане трость. Итак, сначала Шерлок Холмс стала моим спасением. Затем — много, много разных дел, погонь, взлетов и падений, и постоянный вопрос: с кем же я все-таки живу и ради кого рискую собой. Ответ, впрочем, дала она сама одной любопытной фразой: «У меня нет друзей. У меня есть друг. Один». Таким образом, затем Шерлок Холмс стала моим другом. Дружба. Долгая дружба. Крепкая дружба, выстраданная, требующая уступок с обеих сторон. И — смерть. Жертва ради тех, кто близок, ради меня в том числе. Это уже не дружба. Шерлок Холмс стала моей семьей. Два года, новая жизнь, невеста. Возвращение. Примирение. Разрыв с невестой, неоценимая поддержка со стороны Шерлок, опять расследования, опять погони, опять дружба. Еще одна фирменная Холмсовская мнимая смерть. Поддержка с моей стороны, и — что-то, пошедшее не так. Примерно так Шерлок Холмс стала моей любимой женщиной. Переход дался трудно. Будто из одной, давно исследованной вдоль и поперек, комнаты нас втолкнули в другую, оформленную в другом стиле, имеющую другую планировку, другую цветовую гамму — все абсолютно другое, новое, непонятное, страшное, и нужно осторожно исследовать и разобраться. Было нелегко. Но получилось. И в какой-то момент стало легче, чем когда бы то ни было. Я думал, что дальше некуда, а потом — так вышло — забыл Шерлок на пару недель. Самые пустые пару недель в моей жизни. Именно так я понял, что Шерлок Холмс стала моей жизнью. Было еще много чего, безумно много — не хватит всего времени мира, чтобы перечислить, но все это привело к тому, что я стою сейчас здесь. Так вот, сегодня Шерлок Холмс стала моей женой. И я знаю, что сама идея брака тебе претит и что ты бы не приглашала даже половины сидящих здесь людей, но ты согласилась. Я не знаю, зачем, но ты согласилась — вероятно, чтобы показать, что доверяешь мне. И я не знаю, какими словами передать, насколько я сейчас счастлив. Я люблю тебя, Шерлок Холмс-Ватсон.

***

— Вероятно, я тоже должна что-то сказать? Так принято? Ладно, раз встала… Так вышло, что, пока доктор Ватсон был на войне, спасая жизни, я вела войну против своей жизни, и жизнь, нужно сказать, бесстыдно сдавала позиции. За год я успела потерять немногочисленных друзей, а следом за ними веру в жизнь, в правду, в счастье, в любовь — во все, что делает человека человеком. Помогли мне в этом наркотики — бесценный в дальнейших расследованиях, но очень болезненный, сказать по правде, опыт. Не проверяйте на себе, захочется узнать, каково — лучше позвоните мне. Выпутаться было тяжело, но возможно. Расследования, риск, погони. Встреча с Джоном, опять расследования, опять погони. Из порабощенного очень сложно стать ведущим за собой — но у меня, кажется, получилось. А потом Джон Ватсон внезапно попробовал вести сам. Попытался менять и устанавливать рамки — я сама не знаю, почему ему позволила. Из ведущего сложно стать ведомым — позволить завязать тебе глаза, взять за руку и повести по улице, не переживая, что натолкнешься на фонарный столб. Сложно. Но нужно. И Джон справился с этой ролью, и дал понять, что в столб я не врежусь. Поверить было еще сложнее, но было нужно — опять. Восемь лет — и восстановленная жизнь. Новые друзья и друзья вернувшиеся. Вера в счастье. Вера в любовь. Вера в людей. И в один момент пришлось задаться вопросом: не потому ли, что когда-то меня взяли за руку и повели по улице? И пришлось ответить — именно поэтому. И, видимо, именно сегодняшний день служит доказательством того, что отныне отпускать не придется. И — уже забыла, как там говорится, — «пока смерть не разлучит нас». Наверное, лишним не будет повторить, Джон, что я тебя люблю, но ты и так об этом знаешь. Продолжение следует, верно? Потому что «жили долго и счастливо» в конце никогда меня не устраивало. — Разумеется.