На Бейкер-стрит не спят

Освальд и Шарлотта все детство были абсолютно неразлучны, несмотря на годичную разницу в возрасте. Когда детство в физиологическом плане кончилось, лет в девять-одиннадцать, ночевать вместе им в силу понятных причин запретили, и посиделки стали намного реже: если без ночевки, то на совместное время у них оставалось не больше пары часов в день. Впрочем, к двенадцати годам Освальда они поняли, что запрет не всегда подразумевает его соблюдение. Сбегать из дому, конечно, хреново, но если отправить предварительно СМСку маме, а потом той же СМСкой уведомить ее о том, что добрался — то нормально. Комната Шарлотты, благо, на первом этаже, и взбираться легко. Кровать Лотты почти под потолком, а под ней находится заваленный письменный стол. Хозяйка комнаты сидит, укутавшись в одеяло, в одном углу кровати, ее же гость — в противоположном. — Как дома? — интересуется девушка, передавая двоюродному брату бутылку газировки. Тот делает пару глотков залпом и пожимает плечами: — А что дома? Все отлично. — Точно? — Разумеется, точно. — И ты даже не переживаешь, что через какой-то месяц вас станет не трое, а четверо, и это не портит обстановку? Оз закатывает глаза: — Нет, не портит. Шарлотта, я рад, что у меня родится младшая сестра. — И спать тебе давать не будет. — У нас хорошая шумоизоляция. — А как вырастет — будет примерно как я, только похуже. — Почему похуже? — Потому что у вас с ней будет более тесная родственная связь. От меня ты можешь легко отделаться, я же тебе родная только наполовину. Оз устало вздыхает и передает газировку обратно. — Вот только не говори, что никогда не хотела брата или сестру. — У меня есть ты, зачем мне еще кто-то? — хихикнула девочка. — К тому же, я бы ревновала маму с отцом. Это плохо, но я знаю, что это было бы так. Неужели у тебя никакого страха не вызывает то, что ты отступишь на второй план? — Я не отступлю на второй план, — невозмутимо отозвался Освальд. — Я их сын, и они не станут любить меня меньше. Как и я их. А ребенок в доме — это прекрасно. — Да ты никак реально хочешь, чтобы это дите родилось! — Ну разумеется, — глянул на сестру, как на идиотку, Холмс-Ватсон. Та картинно всплеснула руками: — Как же все запущено, Господи… — Что именно? — Ты вошел в подростковый возраст, брат. Ну разве нормальные подростки хотят возиться с маленькими детьми? — Что плохого в том, что я не нормальный подросток? — Да особо ничего. Просто сейчас у тебя есть нормальные интересы, много друзей, а потом ты слишком увлечешься мелкой, потеряешь все это и станешь таким же асоциальным, как твоя мама и мой отец. Разве они не этого боялись, когда нас воспитывали? Над этим заявлением Оз крепко так задумался. Этого ли боялись их родители? А черт их знает, чего они боялись. Воспитывали и все. Довоспитывались, называется. Были ли они разочарованы, Холмс-Ватсон понять не мог, сколько ни силился; впрочем, отношения у обоих с родителями были отличные, так что можно было предположить, что и Шерлок с Джоном, и Майкрофт с Китти были довольны своими чадами. Степень гордости и Холмсов, и Холмс-Ватсонов своими детьми эти самые дети представить, на самом деле, не могли. — Тебе спать не пора? — Не, — отмахнулась Шарлотта. — Завтра воскресенье, мне на вокал только на три… а с Линой мы встречаемся только в полшестого. — Кто такая Лина, напомни? — Моя лучшая подруга еще с детсада, придурок. — А-а-а, та Лина, — ехидно протянул Оз. — А я разве не твоя лучшая подруга? — Ты мой брат и ты мужского рода. Надеюсь. И прекрати ревновать меня к друзьям. — Никогда, — прыснул парень, на что получил легкий подзатыльник.

***

— Брокер. — Ездит на велосипеде. — На грани развода. — Чушь, просто ссора, посмотри на дочь. — Принято. Родители умерли. — Детдомовец? — Не-а, глянь на свитер. Такой только мама могла подарить. Носит из сантиментов… Ты видишь Луизу? — Вижу-вижу, вон она, на горке, успокойся, «молодой отец». — Иди в пень, Лотта. Так что с брокером? — Хронический бронхит. — И у жены тоже. — Угу. Сентиментальный, в принципе… Оз, давай просто поговорим, я устала. — Давай. Только смотреть нужно, а то этот ребенок, как только перестанем следить, залезет, куда надо и куда не надо. — Смотрю, смотрю. Как твои дела с Джорджи? — Как и последние пятнадцать лет, хорошо. — То есть, никак, потому что ты нерешительный идиот. — Можно и так сформулировать. — Лучше бы переспал с тем бухариком год назад, честное слово. Авось раскрепостился бы да признался ей. — А она бы послала меня? — Лестрейд-то послала бы? Да она по тебе сохнет еще дольше, чем ты по ней. У нее ваша общая фотка на блокировке стоит. — У тебя на блокировке тоже стоит наша фотка. — Мы там втроем, это раз; ты — мой брат, это два; по Лестрейд мне сохнуть как минимум странно, как максимум — странно давать тебе советы, как закадрить Лестрейд, по которой я сохну. У нее на блокировке вы вдвоем, ты ей не брат и ты не баба. — Шарлотта, будь добра, базар фильтруй. — Как скажешь. А у тебя на блокировке что стоит? — Британский флаг у меня на блокировке стоит. — Именно. А под блокировкой у тебя что стоит? — Фотография Джорджианы у меня под блокировкой стоит. Дальше что? — Вот поменял бы местами — был бы шик. — Нет. — Как скажешь. Но ей было бы приятно. — Она бы не так поняла. — Извини, это твоем понимании «не так»? А как — «так»? Правильно она бы все поняла. Что ты по ней умираешь с первого класса, поняла бы. — И что? — И ничего. Тяни дальше, Холмс-Ватсон, молодец. — Открой свою службу знакомств, Лотта, это было бы явно твое. — Ой, не смеши, я же с лавочки упаду. Этих людей, которых я сведу, явно только смерть разлучит… в моем лице. — Жестоко. Ты видишь Лу? — Вижу, вон она, дерется с каким-то мальчишкой… — Что?! Луиза! Старший Холмс-Ватсон вскочил с лавки и побежал к пятилетней сестре под хихиканье их кузины. Еле разняв ее и какого-то хулиганистого вида мальчишку, Оз присел перед сестрой на корточки: — Лу, зачем ты полезла в драку? — Он у той девочки совочек отбирал. — У какой девочки? — А она отобрала совочек обратно и ушла. Освальд сокрушенно вздохнул. — А ты-то зачем полезла? — Он не понял, что плохо поступил. Я сказала ему, что он сделал нехорошо, а он сказал, что я уродина и что платье у меня уродское. А я сказала, что он дурак и ничего не понимает. А он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело. А я ударила его, потому что так девочкам не говорят… Оз покачал головой, поднял сестру на руки и понес ее, слабо протестующую, с площадки. — Чего там? — поинтересовалась Шарлотта, поравнявшись с ними. — Привет от мамочкиных генов, — хмуро ответил ей Освальд. — На площадку больше ее не поведу.