На Бейкер-стрит не спят

Мэри бросила Джона. Шерлок сначала убивалась. Мысленно, конечно. Это же была любовь, великая-святая, все дела, а из-за нее, не вовремя воскресшей, все пошло по наклонной. Было очень, очень неуютно рядом с переехавшим обратно Джоном (по его собственной инициативе, кстати), и хотелось сидеть в своей комнате безвылазно. Но все вернулось на круги своя: Ватсон стал встречаться с девушками — надо было двигаться дальше. Пара месяцев ему понадобилась на осознание сего, и теперь это его озарение изрядно облегчило изведшейся Холмс жизнь. Облегчило на первые пару недель свиданий Джона с очередной миловидной коллегой. Потому что потом детектив начала ревновать. Потому что каждый раз, когда Джон снова предпочитал ей — ей, да еще и имеющей при себе новую загадку! — эту не самую умную из его пассий девушку-педиатра, внутри детектива закипала безудержная злость. И впоследствии — когда два раза в неделю ночевал у той черненькой из… хирургии? Травматологии? Или из травматологии была блондинка? И когда ехал через полгорода в какую-то третьесортную школу, в которой преподавала та, рыженькая. Шерлок складывала руки в молитвенном жесте, усаживалась в кресло с ногами и думала, чем она хуже. Она, несомненно, более интересный собеседник, чем все эти… эти вместе взятые; она умнее, она знает Джона и ценит его, бесспорно, намного больше; они с Джоном могут поговорить о чем угодно, обсудить все — от похода в магазин до самых глубинных чувств; она готова ради него жертвовать собой, он — ради нее. Чем она хуже этих девушек? Почему он предпочитает их ей? «Я ревную не Джона, — убеждала себя Шерлок, — я ревную время Джона, которое он мог бы мне дать. Которого мне нужно больше». Но он давал этим девушкам и время тоже. И деньги. И себя самого. Что, что не так? Шерлок некрасивая? Нет, резюмировала она, посмотрев на себя в зеркало, как и была — средней степени привлекательности: не отвратительная, но и не идеал. Нормальная. Находиться рядом, по крайней мере, можно. Чего, чего ему надо? Ответ она нашла один и абсолютно неутешительный. Всего одно слово. Секс. Видимо, это именно то, что Джону нужно от всех этих девушек, потому что другого объяснения Шерлок найти упорно не могла. Впрочем, того, чего доктор хочет, она дать ему не могла тоже. Потому что Джон ее в этом плане не интересует. Ее в этом плане вообще никто не интересует. Наверное. Но Шерлок, тем не менее, упорно повторяет фразу «Это не то, что тебе нужно» по отношению к каждой из его женщин — и всегда не беспочвенно. И Джон злится, но нехотя соглашается. А тем временем следы от хлыста на спине безудержно саднят. Шерлок, конечно, могла бы попросить доктора их обработать должным образом, но для этого надо было бы снять рубашку, а у него девушки, они не поймут.

***

Шерлок вернулась, и это прекрасно. Джон от счастья себя не помнит. Тем не менее, до полного счастья чего-то не хватает; семьи, наверное, думает он и мило улыбается коллеге, которая уже пару месяцев строит ему глазки. Вечером ведет ее в ресторан, оттуда они едут к ней домой: у Джона-то дома Шерлок. Вино, беседа, поцелуи. СМС. — Я… я должен… — Да это всего лишь эсэмэска… Еще один звук входящего сообщения. — Нет, я все же… — Да что там такого важного может быть? — Шерлок, например… — Что?! — Я… не это имел в виду. — Нет, именно это! — Почему ты кричишь на меня?! — Да ты совсем поехал на этой своей Шерлок! Ты даже во время работы постоянно пялишься в телефон! Правильно говорили, не нужно было идти с тобой на свидание! — Келли, не говори ерунды! С ней могло что-то случиться! — Так будь с ней круглосуточно! И в постель укладывай тоже ее!

***

— Дома, — бесцветно заявил Ватсон с порога, откидывая куртку прямо на пол. — Ты писала мне? Шерлок, сидящая в кресле за ноутбуком, отрицательно помотала головой. «Акция от Sainsbury’s…» «Купите два блендера по цене…» Джон раздраженно вдохнул, выдохнул, отложил телефон и пошел переодеваться. — Ужинать будешь? — наперед поинтересовался он у детектива по пути к себе в комнату. — Я уже. Миссис Хадсон и тебе отбивных оставила, стоят в микроволновке. Приятного аппетита. Джон выходит, а Шерлок шипит и вертится в кресле так, чтобы максимально не касаться обшивки спиной.

***

«И в постель укладывай тоже ее!» Любопытная, однако, мысль. Безумная, но любопытная. Чисто умозрительно, разумеется. На реальной Шерлок попробовать нельзя, но вполне можно представить ее вместо какой-то абсолютно любой женщины. Благо, Келли не попортила Джону репутацию. Тугие темные кудри падают ему на грудь. Он смотрит в хитро прищуренные серые глаза и периферическим зрением отмечает легонько закушенную тонкую нижнюю губу. Длинные пальцы сначала перебирают пряди его волос, а затем медленно спускаются ниже, по шее…

***

— Это было… восхитительно, — выдыхает женщина, и Джон лишь угрюмо кивает, затем поспешив прибавить почти искреннее «Да, согласен». Только был-то он не с ней.

***

Так, Джон смотался на свиданку, значит, проблем никаких. Кто там у нас был на примете в «особенные клиенты»? «Черт, что там Джон? Да плевать, с бабой опять какой-то». Так что там с клиентом?.. «Интересно, он сверху?» Холмс, ты чего, совсем с дуба рухнула? О чем думаешь, идиотка? Особенные клиенты. Да. Особенные клиенты. «А Джон тоже мог бы быть особенным клиентом. Тебе же нужно его внимание». Нет, не мог бы, возмущенно одергивает себя Холмс. Дружбу таким не портят. Особенные клиенты… «А спина-то саднит…»

***

Джон приходит домой с работы и застает там очень злую Шерлок, отчего-то не поворачивающуюся к нему одной половиной лица. — Для той, кто видит все, ты скрываешь что-либо чертовски плохо, — серьезно заявляет доктор, разворачивая ее к себе за плечи. На щеке детектива красуется алый след от пощечины. Точнее, явно от нескольких. — Это что такое? — тихо интересуется доктор Вастон. — Ничего. — Откуда? — Ниоткуда. — Ты ходила на дело, пока меня не было? — Как я могу пойти на дело с… этим? — Так это с ночи? Постой, это «особенный клиент» тебя ударил?! Шерлок неопределенно фыркнула, развернулась и плюхнулась в кресло, притягивая к себе колени, прикрывая глаза и снова складывая под подбородком руки. — Ты хоть обработала? — Угу. Черт! Джон чувствует прилив безумной злости. Как вообще можно поднять на беззащитную женщину руку? Особенно, если эта женщина перед тобой настолько открылась. — Может, я могу как-то помочь? — Как ты себе это представляешь? — Ну… обнять, я не знаю. Так ведь друзья делают? — Понятия не имею. Джон, я в порядке. Мне нужна была информация — я ее достала. Меня били и до того. Даже ты дал мне пощечину один раз. — Да! Когда ты восстала из мертвых и явилась как ни в чем не бывало! И одну, и попросил прощения тысячу раз, и попрошу еще раз: Шерлок, прости меня, я не имел права тебя бить! — Не впадай в патетику, Джон. Со мной все хорошо. — Но как это случилось? — Он просто захотел меня ударить, — внезапно пожала плечами женщина. — Без повода? — Даже если и с поводом, не думаю, что это тебя касается. Не признаваться же, что она думала о другом, а эта подпольная крыса с садистскими наклонностями заметила и решила проучить. — Я хочу поддержать тебя! — Мне не нужна поддержка, — фыркает Шерлок и резко встает, чтобы налить себе чаю. — Ай! Черт! Джон тут же подскакивает к ней и подхватывает под руки: — Что? Шерлок, что? — Больно… не страшно. Нерв защемило. — Это он? — Нет. — А правду? — Хорошо, как скажешь, он. Только не смотри под рубашку. — Точно? — Да. Не признаваться же, что она бы с удовольствием поменяла следы от хлыста на позорные, но обыкновенные бытовые побои. Столько времени прошло, когда же они прекратят? «А, может, это вовсе не спина болит, а глубже?»

***

Шерлок не спит на животе, Джон уяснил. И вполне понятно, почему. Джон еле ощутимо проводит пальцами по белым полосам на и без того бледной спине. — Ты должна была попросить меня их обработать. Они, скорее всего, болели. — Болели, — полусонно соглашается Шерлок. — Не останавливайся, хорошо? Приятно. — Может, массаж? — Нет. Просто прикасайся. — Хорошо, — вздыхает Джон. — Серьезно, почему ты не говорила мне о них? Я понимаю твое нежелание ходить по врачам, но когда живешь с ним под одной крышей, да еще и не первый год… — Обещаю в следующий раз сказать тебе, если сербский палач до полусмерти искромсает меня хлыстом. — Шерлок, это не смешно. — Два года прошло. Сейчас уже можно смеяться. Джон опять вздыхает. Да уж, два года, даже больше… Он не может не отметить, что за все время их знакомства Холмс безумно изменилась. Ну, разумеется: двадцать один и двадцать семь — колоссальная разница… Все еще не верится, что на момент их знакомства Шерлок был двадцать один год. Чем Джон занимался в свой двадцать один? Гонял в регби с друзьями по университету, грезил карьерой. В Афганистан он отправился лишь парой лет позже, но какая разница!.. За это время резкие черты лица смягчились; голос стал глубже и женственней, повадки — осторожнее и сдержанней. Контраст завораживал, и это при том-то, что порой та двадцатиоднолетняя девушка давала о себе знать. В ней все завораживало. Даже шрамы на спине. Джон лишь убедился в том, что и так давным-давно знал: в этом доме не он один прошел свою войну. И для того, чтобы она завершилась, недостаточно было всего лишь перешагнуть порог Бейкер-стрит 221B.