На Бейкер-стрит не спят

Одной ночью Джон просыпается от неясной паники. Ему опять снился то ли Афганистан, то ли еще какая-то нехорошая пурга, и от этого сердце колотится чаще, а пальцы крепко сжимают одеяло. Комната кажется враждебно темной и холодной, улица за окном — опасной и неприветливой. Доктор Ватсон некоторое время лежит, тяжело дыша, а потом вдруг решает еще раз оглядеться по сторонам. На левой части кровати, лицом к окну, спит Шерлок. Она, видимо, половину ночи пролежала на одном боку, а потом перевернулась, потому что на ее руке и щеке — смешные следы от простыней. Женщина еле заметно шевелит пальцами, будто играет на скрипке. Перенервничала. Когда она нервничает, ей всегда ночью снится скрипка — Холмс-Ватсон так успокаивается. У окна в кроватке спит двухмесячная дочь, смешно распластавшись на животе. Бедная девочка, думает Джон порою — поздний ребенок, когда она начнет соображать, они с Шерлок уже чуть ли не стариками будут, но обычно передумывает — разве они с женой собираются стареть? Да черта с два. Луиза Люси Холмс-Ватсон еще совсем кроха, но уже понятно, что она папина дочка, точно так же, как было ясно, что Освальд — мамин сын. Не «маменькин сынок», как можно подумать, а именно мамин сын. Лу успокаивается только на руках у Джона, постоянно к нему тянется и всячески капризничает, когда он уходит. «Мамин сын» за стенкой явно шарится по Нетфликсу — что еще делать подростку в два часа пополуночи с субботы на воскресенье. Сплошная радость Шерлок и головная боль Джона — умный сильно. Слишком тяжелый для понимания отца, но открытая книга для матери. В гостиной на диване спят собаки — две туши — каждая весом в центнер, из которого половина — дружелюбие и жизнерадостность. Собаки тоже будто разделились по семьям (а чего еще ожидать от псов с кличками Холмс и Ватсон) — Лу и Джону достался тервюрен, в то время как Шерлок и Оз возились с овчаркой. И все были счастливы. Подумал Джон об этом, улыбнулся, укрыл жену поплотнее, встал, осторожно поцеловал мирно сопящую дочку, лег обратно и уснул. Потому что понял: о каких страхах идет речь, когда ты окружен любимыми людьми, и им ничто, абсолютно ничто не угрожает. Да ни о чем большем, сказал он себе, мечтать просто нельзя.