На Бейкер-стрит не спят

— Твою мать, Майкрофт. Холмс ухмыльнулся и сделал еще затяжку, абсолютно беззаботно болтая ногами, свешенными с подоконника. Все бы ничего, но этаж-то был восьмой. Шерлок сжала накрашенные алой помадой губы в тонкую полоску. Уже восемь лет она выглядит безупречно почти всегда — кто бы мог подумать, что вечно чумазый и одетый в лохмотья ребенок вырастет в такую утонченную леди. Шерлок двадцать восемь, и она уже занимает сверхсекретный пост в правительстве. Майкрофту тридцать пять, и он сидит на подоконнике восьмого этажа и курит. Хорошее распределение обязанностей в семье. — Твою мать, Майкрофт, — повторяет женщина, и в ее голосе появляется именно тот тон, которым брат обращался к ней, когда еще был для младшей самым старшим и самым сильным. — Нашу общую. — Пусть так. Сколько можно, Майкрофт? Прошло восемь лет. — Не понимаю, какое это имеет значение. — Она умерла гребаных восемь лет назад. Мы все поняли, когда ты ушел в раздрай на последующие три года, но, Майкрофт, восемь! Ты собираешься что-то делать со своей жизнью или нет? Потому что я не буду вытаскивать тебя вечно. По сути, я намерена перестать это делать с сегодняшнего дня. Майкрофт решил оставить вопрос без ответа. Его сестра подошла к подоконнику и оперлась о него локтями — и без того узкий женский костюм натянулся почти до предела от неестественной позы. — Переговоры? — мельком поинтересовался Холмс. — Индия, — кивнула Шерлок. — И я должна там быть, как ты, несомненно, успел заметить, через час. Так что ради всего святого, дай мне понять, что поводов для беспокойства нет. — Ты и сама понимаешь, что это не так. Шерлок вздохнула и поправила прическу. — Брат, пора. Восемь лет. — Если бы умер ее брат, ты забыла бы спустя восемь лет? Стальной взгляд — как игла, медленно пронзающая насквозь. — Я бы никогда не забыла. Но и не гробила бы свою жизнь, поверь. Майкрофт понимает, что сестра права. Понимает, что восемь лет хоронить свой интеллект под какими-то бессмысленными приземленными излишествами — верх неуважения ко всему тому, что сделало его тем, кем он есть — к той, кого он оплакивает, в том числе; но, Дьявол, Холмсу казалось, что он еще чувствует ее холодную ладонь, хватка которой мягко ослаблялась под ровный непрерывный писк кардиомонитора. Она должна была умереть позже. Ей дали семь месяцев, а прошло лишь три — он не был готов, он не мог поверить, он хотел вернуть ее хотя бы на обещанные четыре месяца, — она сама обещала ему быть рядом все это время, всё, все эти семь месяцев, а не всего лишь три. Ее хотелось увидеть. Любым способом. — Вижу, вы с мужем поссорились. — Случается. — Ты будешь просить прощения? — Разумеется. Это то, что люди делают в отношениях. — Уж прости, успел подзабыть за эти восемь лет, два месяца, четыре дня и восемь часов. Шерлок не издала ни звука, но Майкрофт был готов поспорить, что она сглотнула. И как ее только занесло в правительство? Большую непоседу, чем Шерлок, отыскать трудно, а уж представить ее, перебирающую бумаги и мирно беседующую с послом Индии, так и подавно было невозможно. Этот пост должен был занять Майкрофт, прежде чем сломался. Как туда попала младшая сестра, он никогда не вникал — какая разница? Главное, что Шерлок не бросает в беде и вытаскивает из потасовок и пьянок. Куда скатилась его жизнь, Господи? Шерлок зажмурилась, будто подавляя в себе какой-то непозволительный порыв. — Мы хотели бы видеть тебя на ужине в пятницу, трезвого и прилично одетого. Я дарила тебе костюм на прошедший день рождения, если помнишь. — Не помню. — Третье отделение шкафа. Майкрофт фыркнул — сестра иногда до безумия напоминала мамочку. — И завтра на этих окнах уже будут решетки, имей в виду. Ты мне нужен в пятницу живым. Теренс переживает. — Почему это должно меня волновать? — Потому что это волнует меня, а я твоя единственная адекватная сестра, и мое беспокойство автоматически становится твоим. Слезь, я закрою окно. Конечно, она имела в виду вовсе не ту пургу про беспокойство, которая сорвалась с ее губ; «Потому что он — все, что от нее осталось, и мы прекрасно это понимаем», — сказала Холмс всем, чем угодно — глазами, очередным вздохом или тем, насколько тяжело ей дался поворот ручки окна, — только не словами. — Эвер? — коротко осведомился Майкрофт, усаживаясь за стол. — Идет на контакт только со мной. Полюбила шоколадную пасту. Такими темпами располнеет. — Если с ней такое в принципе может быть. — А кто ее знает. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не… Ну, ты понял. — Ну, я понял. Шерлок коротко прощается, напомнив брату о поиске работы, и уходит, включив свет на выходе — перед этим они сидели в полной темноте. Младшая Холмс и вправду была, наверное, слишком заботлива к своему несчастному старшему братцу, даже несмотря на то, что головой он все еще застыл в тех несостоявшихся четырех месяцах. Мужчина тяжело встает, подходит к комоду и бережно достает оттуда коробочку, перемотанную потрепанной от частого развязывания красной лентой. Из коробочки извлекает наручные часы и долго-долго вслушивается в их мерное тиканье, кажущееся в абсолютной тишине выстрелами. «Они напомнят тебе, что время идет и все жизни кончаются. В этом нет ничего плохого. Только не забудь на них правильно посмотреть». Все эти восемь лет он пытался вернуть свои четыре месяца.