На Бейкер-стрит не спят

— … неудивительно, что с такой родословной я не преуспеваю в амурных делах в столь юном возрасте. Моя жизнь — череда брошенных мне моей наследственностью испытаний, которые еще предстоит преодолеть… Шарлотта, несколько раз успевшая открыть и закрыть рот, так и не произнеся ни звука, слегка разжала свою руку на ладони младшей двоюродной и наклонилась к уху старшего двоюродного, держащего Лу с другой стороны. — Ты уверен, что она в вашего папу пошла?.. — Да я в пять лет так же разговаривал… — Считаю своим долгом напомнить, что я в пять еще вообще не разговаривала. А она уже говорит получше меня сейчас… В чем ее проблема, напомни? — Саймон не дал мячик поиграть. — А Саймон?.. — Любовь, великая и святая. — Поняла. Луиза тем временем не прекращала монотонно и почти нудно рассуждать о высоких материях, перепрыгивая через лужи и даже не глядя на своих сопровождающих. Что может быть важнее Саймона, не давшего ей поиграть в мячик? Шарлотта не заметила, что Освальд оставил ее вопрос без ответа, чего обычно никогда не делал. Трудно было сказать, в кого все-таки была Лу — конечно, то, что она «папина дочка», стало своеобразной семейной шуткой и было бы правдой, если бы мама и вправду «гонялась за серийными убийцами», как обещала. Освальд удивлялся, насколько мало поменялось с рождением его младшей сестры. Например, когда на второй день после выписки мамы из госпиталя он вернулся из школы, Холмс-Ватсон ожидал чего угодно, только не «Погоди полчаса, она скоро уснет, расскажешь, как день прошел». Успевший уже мысленно попрощаться с половиной привычного общения с мамой, а то и со всем ее вниманием, Оз опешил, но вскоре понял: Шерлок хватит на всех, а если ей помогать, хотя бы по мелочи — то тем более. Джона настолько счастливым Холмс-Ватсон даже представить себе раньше не мог — и без того добродушный в глазах сына, отец вовсе преобразился и даже помолодел лет на десять. Вот уж кто-кто, а он убивал, если можно так выразиться, все свое свободное время на Луизу, отвлекаясь от нее лишь тогда, когда Шерлок с многозначительным взглядом напоминала, что «у тебя, вообще-то, еще сын есть». Сам сын, может, и обижался где-то в глубине души, но очень быстро оттаивал, когда видел, с какой нежностью Джон возится с маленькой Луизой. Сегодня у папы с мамой годовщина знакомства, и Оз нарочно гуляет с сестрой на много-много часов дольше обычного: пускай побудут наедине, когда у них еще-то повод будет? Правда, совсем скоро Освальд поступит в университет, и тогда его комната освободится — хоть какой-то родителям отдых. Он хотел переселиться в гостиную, но мама с завидным упорством отмахивалась и продолжила даже тогда, когда он демонстративно перенес на диван свое постельное белье — той ночью комната пустовала, а наутро у парня болело абсолютно все, что можно и нельзя. Лу-Лу уже грозилась вырасти сногсшибательной девушкой, за которой гонялась бы половина школы (университета, офиса, полицейского участка, этцетера), и ничего, кроме уже заметного излишнего интеллекта, не могло ей в этом помешать. А ведь, казалось бы: большую часть времени проводит с папой, человеком неглупым, но и не гениальным, а не с мамой, бывшим интернет-феноменом, и со старшим братом, еще недостаточно умным, чтобы научить ее «плохому». А все равно — идет, трещит абсолютно отчетливо и грамотно, так, как в пять лет дети еще точно не должны. — …вот и расхлебываем плоды своей некомпетентности. — Луиза умолкла, явно ожидая реакции. Освальд многозначительно глянул на Шарлотту: «Ты женщина, ты и говори!» Та закатила глаза, но все же аккуратно начала: — Мышонок… пойми, ничего страшного в том, что он не поделился, нет. Он просто мог… не знаю, быть не в настроении. Девочка насуплено пнула ножкой в розовом кроссовке какой-то камушек. — Он просто не хочет иметь со мной отношений. Все мальчишки такие. Подавить истерический смех стоило Озу и Лотте многих трудов. — Все мужики — козлы, — кивнула девушка. — Устами младенца, как говорится. Верно, брат?  — Я делился с тобой всеми своими игрушками, а ты прогоняла меня восвояси, потому что считала себя выше этого, — ухмыльнулся Освальд. — Как я могла тебя прогонять, если заговорила только к шести годам? — А ты не помнишь, как била меня по голове совочком? Отец еще долго удивлялся, откуда у меня шишка. — Тебе четыре было! — Я злопамятный. Начал накрапывать дождик; определив, что он скоро кончится, Оз потянул сестер в беседку. Чтобы скоротать время, Холмс-Ватсоны по памяти затянули какую-то считалочку на японском — Шарлотта языка не знала и бесилась, потому что всегда чувствовала себя самой умной, а в противном случае злилась и разочаровывалась в себе. Стоит ли говорить, что обиженная на себя Холмс — горе в мире? — Ну ладно, давай французскую, — снизошел Оз, и все трое с радостью стали тараторить уже трижды перевыученный стишок про черную курицу [она же черная была, правда? Ну блин]. Когда дождь прошел и родственники, перешедшие на другие народы земного шара и почти исключившие из игры младшую, с интересом наблюдавшую за процессом, спохватились, уже стемнело. — Нам конец, — констатировал Холмс-Ватсон, увидев, что его телефон разряжен — а он думал еще, чего так долго не спохватываются?.. Настолько быстро домой они еще не летели. Родители встретили спокойно. Ну, относительно: Джон молчал, а Шерлок с тихим «придурок» легко обняла сына и повела дочку в ванную — отмывать. Ох, представлял Оз, каких трудов мамы стоило обоим не впасть в истерику! — Наш сын — в тебя, — сурово отметил часом позже Джон, обращаясь к жене, которая укладывала Луизу в постель. — А ты будто за семнадцать лет не понял еще. Не хотел бы сына-придурка — не женился бы на припадошной. Лу немного жеманно поправила рукава пижамы в цветочек и отстраненно произнесла: — Вот и пожинает плоды своей некомпетентности… Когда спустя пять минут Оз робко заглянул к ним в комнату с тихим «че вы ржете, ночь на дворе», Шерлок поднялась, подошла к сыну, положила руки ему на плечи и произнесла, подавляя смех: — Короче, сегодня у нас годовщина, и мы идем гулять. А с этим маленьким плодом некомпетентности твоего отца посидишь ты, потому что нефиг. Озу ничего не оставалось, кроме как пожать плечами; Джон вытаращил глаза, но Шерлок успокоила его одним жестом, мол, когда еще будет шанс? А ведь прав был Грэг когда-то, сказав на свадьбе Шерлок Холмс и доктора Ватсона, что это будет самая ненормальная, но самая счастливая семья, которую видел свет.