Странной была эта женщина, очень странной. Доктору Ватсону, отставному военному лекарю, представили ее как леди Холмс, сестру лорда Холмса, властителя замка Масгрэйв и всех его окрестностей; сама же она, в отличие от обычных высокомерных леди их времени, даже не протянула руку для поцелуя, а лишь кивнула и вышла, подобрав полы черного платья. Леди Холмс всегда носила черное, даже траурное — он не знал, почему.
Вновь он увидел странную темноволосую женщину неделей позже, прибежав на крик прислужницы к той в покои: Шерлок, а именно так ее звали, лишилась чувств прямо на полу своей спальни. Доктор Ватсон без труда поставил диагноз — истощение, на который леди Холмс ответила как всегда немногословно: «Сообщите мне что-то новое». После еще двух обмороков в самых неожиданных местах Джон настоял на ежедневных с ней встречах исключительно в интересах ее здоровья.
Каждое утро Шерлок молча терпела проводимые с ней манипуляции и односложно отвечала на все обычные расспросы — впрочем, полноценно осмотреть женщину в силу нравов он не мог, да и она бы не позволила. И изо дня в день Ватсон все больше привязывался к этому пронзительному взгляду, бледному лицу, холодным пальцам, которых вынужден касаться при осмотре, темным кудрям в небрежной прическе и острым скулам. Привязывался до того дня, пока не понял, что даже от легчайших прикосновений к ней у него учащается сердцебиение.
Тогда он стал ловить на себе взгляд ее старшего брата и самовольно прекратил встречи, ложно заявив, что леди Холмс полностью здорова. Он искренне надеялся в тот момент увидеть в ее серых глазах хоть искорку разочарования, но она либо слишком хорошо маскировала свои чувства, либо вообще их не имела.
И вот — бал. Доктор Ватсон не знает, зачем его пригласили, лишь стоит в сторонке и ищет глазами любимое темное пятно в яркой смеющейся толпе.
Вот. Как всегда, в черном, как всегда, с маской высокомерия и скуки на лице. Стоит, как и он, у колонны и будто видит всех насквозь — интересно, так ли это? Она никогда не говорила больше, чем ее спрашивали, а сколько она, наверное, могла бы поведать, если бы не молчаливость! Джон слышал от болтливых служанок, что леди часто пропадает в подземельях, занимаясь алхимией (и не пренебрег возможностью сказать ей, что стоит все-таки больше времени проводить на солнце, на что та лишь фыркнула); также ходили слухи о том, что она была несчастно помолвлена и с пор гибели своего избранника не снимает траур. Так ли это — одной ей известно.
К леди Холмс подошла какая-то не знакомая доктору рыжая женщина в небесно-голубом. Немного робко поприветствовав Шерлок, она попыталась что-то сказать, но была прервана кивком и коротким (что читалось по губам) «Прошу прощения, мне нужно идти». И направилась прямо к доктору Ватсону.
Тот даже опомниться не успел, прежде чем тонкие пальцы схватили его запястье:
— Потанцуйте со мной.
— Что?..
— Это приказ. Просто. Танцуйте. Со мной.
И он подчинился.
Женщина двигалась выверено и плавно, ведя его, танцора никудышнего, за собой; теплое дыхание распаляло кожу, сердце колотилось, и Ватсон молился Господу, лишь бы она этого не услышала.
— Вы… выполняете мои рекомендации?
— Ни одной. Они мне не помогут.
— С чего вы взяли?
Шерлок вздохнула и, вероятно, закатила глаза.
— Я умнее вас, доктор Ватсон. Я умнее почти всех в этом зале, хорошо, если не вместе взятых.
— Смело с вашей стороны.
— Но честно. Поверьте, вы убедитесь в этом при более близком со мной общении.
«…которого не будет», — мысленно дополнил доктор не без досады.
Медленный танец продолжался; женщина на секунду отдалилась в каком-то плавном движении, а затем вновь прильнула к Джону вплотную.
Тем временем он не знал, что говорить. Так много вопросов, на которые никогда не будет ответов, и такая мешанина в голове, и еще это глупое сердце, которое выдает его с потрохами.
— Почему вы носите траур? Кто бы ни умер, срок скорби давно прошел.
— Почему вы носите военную форму? Вы же давно не военный.
Ответила спокойно, но в голосе послышался лязг железа и немного соли.
— Военная форма… она напоминает мне о том, чем я есть и чем я был.
— А траур не позволяет мне забыть о том, что сделало меня собой. Видели ту женщину в голубом? Конечно, видели, вы же следили за мной. Она — сестра моего покойного жениха, доктор Ватсон. И она не в трауре. Знаете, почему? Потому что с его смертью она осталась собой. А я стала пустой. Как вы без своей войны.
Сердце, казалось, замерло, и это несказанно обрадовало.
— В таком случае, мы похожи.
— Я поняла это с первой секунды.
— Не думаете, что мы можем… помочь друг другу?
Женщина замерла, а затем отстранилась.
— Через десять минут. Мои покои.
— Что?..
— Не делайте вид, что пуля задела ваши уши. Вы знаете, где находятся мои покои.
— Но… если вы о том, о чем я думаю… я не собираюсь осквернять вашу честь.
— Она уже осквернена, доктор Ватсон. За свою же репутацию можете не беспокоиться.
***
— Ты красивая.
— Вы только это заметили?
— Нет. Но я не имел возможности это сказать… ранее.
— Вы просто глупец, доктор Ватсон. Вы могли бы сэкономить кучу времени…
— Для чего?
— Для этого.
— Можно… я скажу это еще раз?
— Что?
— Ты красивая.
— Будь моя воля, я слушала бы эти слова из ваших уст вечно.
— Я люблю тебя.
— И эти.
***
— Доктор Ватсон, я всегда за, но не здесь же!
— Ты… не в черном.
— Да.
— Это вызовет… подозрения.
— Не переживайте. Мой брат на седьмом небе.
— Да, но… Дьявол.
— Что?
— Ты только надела это платье, а я уже хочу его с тебя снять.
— Вечером. В моих покоях. Не здесь.
— Хорошо… Тебе идет белый.
— А вам идет все.
***
— Уже слишком поздно.
— Да. Но я не могу сейчас уйти. Мне предстоит провести без тебя месяц…
— Вы не сами выбрали время поездки к матушке, доктор Ватсон. Болезнь приходит сама.
— Ты не будешь по мне скучать?
— Я буду писать вам каждый Божий день. А ровно через месяц я буду ждать вас еще у ворот, чтобы встретить поцелуем.
— В таком случае, перспектива перестает быть такой… неблагоприятной.
— Я надеюсь на это. Возьмете мою лошадь, она самая надежная в королевстве.
— Возникнут подозрения.
— Я… отведу… их.
— Твой кашель мне не нравится.
— Это лишь простуда, доктор Ватсон.
— Я бы не был так уверен.
— Не волнуйтесь.
— И сыпь эта еще… ты болела ветряной оспой?
— Еще в младенчестве. Оставьте подозрения, доктор, у нас есть еще пара часов.
***
«Дорогой доктор,
Во дворце скука смертная. Опыты зашли в тупик. Скрипка не развлекает.
Искренне ваша,
Леди Ш.»
***
«Дорогая Ш.,
Прошу, не нужно скучать. Мир полон интересных вещей. Бабочки, например. Ты видела бабочек? Они в это сезон прекрасны.
Мама идет на поправку; жар спал, но остался кашель. К слову, как твой?
Люблю.
ДВ»
***
«Дорогой доктор,
Не распыляйтесь, у вас есть своя пациентка.
У меня есть коллекция бабочек. Засушила в одиннадцать лет. Не развлекает.
Ш.»
***
«Дорогая Ш.,
Не думаю, что тебе так уж нечем себя занять. У тебя есть скрипка. И трупы. Тебя всегда занимали трупы.
Люблю.
ДВ»
***
«Дорогая Ш.,
От тебя неделю нет ответа, я волнуюсь. Ты ведь обещала, разве нет?
Мама чувствует себя еще лучше и даже уже встает.
ДВ»
***
«Дорогая Ш.,
Прошу, ответь. Я боюсь за тебя.
ДВ»
***
«Уважаемый доктор Ватсон,
Вынужден с прискорбием сообщить, что леди Шерлок скончалась три дня назад и была похоронена на фамильном кладбище. В свои последние минуты она дала распоряжение написать вам не ранее, чем ее тело воссоединится с землей, из которой вышло.
Спешу заверить, что вашей вины здесь нет: моя сестра всегда была скрытной и, вероятно, не дала вам шанса установить диагноз. Вернитесь в замок тогда, когда посчитаете нужным.
С уважением,
Лорд Холмс».
