На Бейкер-стрит не спят

Шерлок было искренне не по себе. Смотреть на Китти сверху вниз — странно, ведь они всегда были одного роста. Так, ладно, надо что-то сказать, а то совсем напряженно. Хотя Кэтрин этого вроде и не замечает — улыбается, будто все так, как надо. Хотя ничего не так, как надо, будем честны. — Ну что, сработал закон подлости? Чем всю жизнь зарабатывала — то Боженька и отобрал? Злая шутка, конечно, и очень жестокая, но миссис Холмс внезапно искренне смеется. — Поосторожнее в выражениях, мелюзга, а то по такой логике в моем возрасте ты станешь овощем с желе вместо серого вещества. А ты меня на четыре года младше. Чего в дверях стоишь, будто не знаешь, где столовая? Шерлок пожимает плечами и послушно ступает шаг по направлению к коридору. Затем кое-что вспоминает. Там ступеньки. Китти тем временем будто не заметила ее замешательства и уже скрылась за поворотом коридора. Детектив кинулась за ней. Когда в поле зрения вошли те самые ступеньки, вздохнула с облегчением — пандус. Они, наверное, по всему дому теперь — благо, ступени везде широкие… И у Китти руки сильные, это тоже хорошо. — Тебе не кажется странным, что я передвигаюсь быстрее, чем ты? — донесся непринужденный голос хозяйки дома. Женщина тряхнула головой — ну же, все ведь нормально. Шерлок села за стол. Китти уже сидела на стуле — непонятно, каким чудом. А еще на столе была еда. Неужели сама приготовила? Холмс-Ватсон в тот момент прониклась к подруге еще большим уважением, чем прежде, если такое вообще возможно. — Холмс-Ватсон, ты меня пугаешь. «Ты меня тоже». — Я уставшая. — Такое с тобой разве бывает? — Иногда. Китти криво ухмыльнулась, но по-доброму, без злобы. Потом опустила взгляд в тарелку с супом. Шерлок последовала ее примеру. — Слушай, со мной ведь и вправду все нормально. — Я знаю. — Ой, не говори глупостей. Ты вообще не знаешь, куда себя деть. Майкрофт тоже не мог справиться попервой… А потом вообще перестал обращать внимание. — Трудно не обращать внимание. Ну, на… это. — Чего ты, как с маленькой! — возмущенно плюхнула ложкой по супу Кэтрин. — Инвалидная коляска, а не «это». Ко-ляс-ка. И она мне нравится. Постоянно сидишь, не встаешь, как беременная в общественном транспорте. [что уж греха таить, как любой человек в британском общественном транспорте. Я уеду жить в Лондон к сестре, а не вот это вот все, ненавижу маршрутки, ненавижу толкотню в час-пик в жару!] — Всю жизнь танцевала, и вдруг «сидеть» захотелось? — грустно отметила Холмс, подводя на подругу глаза. — Представь, да! Мне это по ночам снилось. Сидеть и никуда не вставать. — Только не говори, что ни о чем не жалеешь. — Жалею, а смысл? Будь я женой алкоголика, неспособного даже себя прокормить — тогда да. Но мой муж — Британское правительство, которому на пенсию на следующий год, которое обеспечивает мне жизнь такую, что дай Бог не-инвалидам так полноценно жить. Шерлок улыбнулась краюшками губ. Китти, как всегда, была неиссякаемым источником оптимизма. Даже сейчас, парализованная ниже пояса. Даже зная, что больше никогда не ступит на паркет. Даже побывав на грани смерти. Шерлок ожидала, что она изменится — ан нет; разве только глаза грусть выдают. Даже не скорбь, а искреннюю грусть, мол, чего вы прицепились, чего вы убиваетесь-то, у меня же все хорошо, не видите, что ли? И ответить ей хочется: не видим, Китти, не видим, ведь так не бывает, не можешь ты не скорбеть, и мы беспокоимся. Правильно беспокоятся, не к месту только и слишком открыто. Китти и своего беспокойства хватает. — Так с тобой все в порядке? — Ну, доперло наконец! Да, блин, все в порядке, полгода прошло, слушай! Полгода прошло — а окружение никак не привыкнет. Шерлок вообще видит Китти второй раз за все это время: в основном созванивались по телефону, а там легче — перемены не заметно. Джон тоже был приглашен этим вечером, но честно признался Шерлок накануне, что не может. «Уже ощущение, будто на войну вернулся — ранение судьбу сломало… Хотя какая тут судьба — молодость позади, работа — уже тридцать лет как. Все равно не хочу видеть, каково это… все равно все испорчу. Врач, называется…» Шерлок утешила его: это нормально, что он не может смотреть на то, как ужасно покалечила его друга — а Китти была ему другом, вне всяких сомнений, — судьба. Джон отмазался, а Шерлок пришла. У нее выхода не было. Подруга же — было бы неуважением просто слиться. — Твой муж там скоро? — Спроси чего попроще. Должен был быть полчаса назад. Очень вовремя щелкнул замок — в дом, а затем и в столовую прошествовал Холмс собственной персоной — судьбою ощипанный, но не побежденный, и выглядящий соответственно — подряхлевшим, но ухоженным, прилизанным и деловитым. Возраст почти его не изменил, чему его сестра тихонько, где-то глубоко-глубоко в душе радовалась. — Сестра, — кивнул Майкрофт в сторону детектива, и та улыбнулась в ответ. — Жена, — уже улыбнулся в сторону Китти и поцеловал ту в щеку, наклонившись. У Шерлок сердце защемило. А может, так надо было? Может, именно для того, чтобы эти двое начали ценить каждое мгновение рядом друг с другом, Вселенная, если она существует, послала им такое испытание? Детектив искренне пыталась найти хоть какую-то логику, хоть какой-то смысл — не находила, это бесило, но изменить никто уже ничего не в силах. А Майкрофт в самом деле обеспечивает жену всем, чем может обеспечить; силком сопровождает в театр (но не на балет), чтобы та не сидела дома, на концерты, в парк, куда угодно. Пандусы, вон, поставил по всему дому — не хватало еще переезжать из-за такой мелочи. Шерлок вспомнила, как рисковала в «юности», и с ужасом подумала, что — черт, она тоже могла быть на месте Китти. И она бы так не смогла. Они бы с Джоном оба не смогли. А Китти как-то незаметно перебирается за рояль и начинает что-то наигрывать. Шерлок узнает лишь спустя минуту, к собственному стыду. МакКартни. «Let it be». Ну что ж, пусть будет так. Пускай — ведь, все-таки, в особняке тепло, уютно, Майкрофт сидит рядом с роялем и смотрит на жену влюбленными глазами, Шерлок все-таки сдержала слезы и теперь улыбается, Шарлотта позвонила и радостно прощебетала, что забежит на ужин часикам к девяти, а инвалидную коляску довольно легко, оказывается, не замечать.