Сказочник

— Хэй, кисуня, я пришёл, — Юнги осторожно обступал разбросанные вещи, двигаясь внутри дома на ощупь в темноте. У Тэхёна в доме уютно, но этот уют, выстроенный обилием мебели, пару раз делал пальцам на ногах больно, срывая с демона ругательства. Из небольшой спальни за бусинками занавесок по полу разливается лунный свет, сливается в одну серо-голубую дорожку и подобно реке покрывается рябью, когда Юнги цепляет висюльки бисерной шторки. В комнате пахнет сушеной травой и благовониями, горчит в воздухе аромат лаванды и тонкость жасмина щекочет нос. От Тэхёна пахнет так же — вспоминает Юнги и непроизвольно улыбается, касаясь подушечками пальцев отпечатка ведьмовских губ. В смятых одеялах на тэхёновой кровати возвышалась берлога, а из неё, чуть подрагивая, свисал кошачий хвост. Чонгук любит тепло, всегда кутается у печки или сжимается комочком на подоконнике, подставляясь первым весенним лучам. Или вот так, собрав всё самое тёплое из шкафа Тэхёна, мнёт бока, пока дом пустует. — Чонгуки, — тянет Юнги и нагло проводит по хвосту против шерсти. Котов это бесит, а сделать такое с чонгуковым достоинством — смерти подобно, но тот не расправит когти на старшего, и Юнги от этого еще больше ликует, продолжая шалость. Чонгук высовывает нос и недовольно приоткрывает один глаз, когда видит нависшего сверху демона с дурацкой улыбкой, которую можно описать как оскал с рядом заострённых зубов в уголках. — Давай просыпайся, ленивая задница, я пришёл с благими вестями по твою шелковистую шкуру. Хотя, погляжу, тебя уже ничего не стесняет превращаться в человека, нашёл в деревне себе кису и сверкаешь перед ней наливными бёдрами? Чонгук недовольно фырчит в подушку, но голову поднимает, разлупляя оба глаза, и долго зевает. Они договорились увидеться на закате, однако один непунктуальный демон явил себя с приходом ночи, и нет, его не сожрали волки по дороге, чему хотел верить Чонгук. Юнги просто выплеснул все те съеденные эмоции в обилии после встречи с Тэхёном, и ему это нравилось, когда под кожей зудит лёгкая вибрация, словно окунулся в ледяную воду. Едва ли не вприпрыжку он шёл к дому Тэхёна невыносимо счастливый и рассказывает это Чонгуку так восторженно, будто его сделали королевским пёсиком воителей преисподней. У них было немного времени до того, как маг вернётся, посему Юнги обрисовал вкратце цель визита, не сдерживая себя полапать подушку Тэхёна, с которой он спихнул кота. Чонгука, по правде, выворачивало от одного только вида счастливого (да, чёрт возьми, счастливого) Юнги, и его легкомысленная ухмылка, не спадающая с лица, жутко раздражала. — Как и обещал — ты можешь быть свободен, — почти поёт Юнги, а Чонгук мысленно сунет два пальца в рот, потому что... Блин, когда это Юнги сдерживал обещания? Он самый хитрый демон, которого только довелось по несчастной случайности принудительно узнать. — В академии замолвлю за тебя словечко, с экзаменом проблем не будет, и, как ты хотел, будешь крутиться на девятом кругу возле кого-нибудь из всадников. Ах, жалко, такой милашка будет точить свою душонку под злого и властного. Ты ведь хороший. Кажется, комок шерсти застрял в горле Чонгука, он даже закашлялся, когда рука Юнги примяла его волосы между кошачьими ушами. Он хороший? Пф-ф. — Можешь идти домой. — Эм-м нет, — категорично Чонгук машет головой и скидывает прилипшую к волосам руку демона. — То есть ты меня во всё впутал, подкинул этому вечно улыбающемуся криворукому чудищу, заставлял вонзать ему когти по случаю в его костлявый зад, а теперь хочешь, чтобы я свалил, когда начинается самое интересное? — Юнги жмёт плечами, и Чонгук отмечает, что с ним сейчас бессмысленно разговаривать. — Я остаюсь, хочешь ты этого или нет! И в кота не обернусь, поэтому начинай ревновать. — Сдался ты ему, — брезгливо сморщив нос, Юнги вскакивает с постели, и взгляд падает в окно, за которым с опущенными плечами плетётся Тэхён. — Он идёт! Прячутся за шторку, но выдаёт хвост кота, растянувшегося по полу, и по что такой длинный вообще. Наскоро Юнги пытается забраться под кровать, куда дальше головы ничего не пролазит. Останавливаются на проверенном — шкаф. Вскакивают туда одновременно, встречаясь лбами, однако на трёхмерное замечание времени не остаётся и Юнги просто опускается на корточки между ног Чонгука. Входная дверь уныло скрепит, колокольчики не звенят, и вскоре шаги останавливаются у кровати. Тэхён с громким хлопком о подстилку безжизненным пластом падает лицом в подушку и моментально засыпает, словно вымученный ребёнок, целый день плескающийся в речке. Дверца шкафа пискляво поддаётся вперёд, пустив немного тусклого света из окна. В тонкой линии обзора свёрнутая из одеял берлога и хрупкая кукольная фигура, поджимающая коленки к груди. Пока Чонгук подбирает отвисшую челюсть со дна шкафа, Юнги бережно по-матерински укрывает Тэхёна одеялом, подталкивает уголки под бок и накрывает ещё одним сверху. Причмокнув, Тэхён поворачивается к окну, чуть приоткрыв блестящие губы, а Юнги от этого ведёт, и (подумать только) он краснеет, смутившись перед Чонгуком, у которого глаза размером со сливу. — Напомни, как зовут демона, отбирающего память? Мне срочно нужно слить последние месяцы своего существования. — Тише, — шикает Юнги, приложив палец к губам, — ты его разбудишь. — Это у тебя от голода крыша едет или что? — громким шёпотом Чонгук вынуждает Юнги бросить свободную подушку. — Ладно, я понял, — подняв руки, покидает комнату, — когда мозг снова загустеет, свистни. Юнги не обращает внимания на хлопок двери и даже не собирается спрашивать после, почему Чонгук пошёл в деревню ночью, хотя как наставник должен был остановить и по надобности привязать к кровати Тэ, чтобы ничего не случилось. Перед ним Тэхён, доступный слишком, что, наплевав на сделку, хочется разбудить его, перекрыв доступ к кислороду долгим поцелуем. Однако зарёкся нарушать обещание и вместо вторжения в сон мага едва весомо чмокает в уголок губ и на прощание в лоб — чуть дольше положенного. Уходит не сразу. Несколько минут отводит на заимствование (никак не воровство) некоторых снадобий из запасов Тэхёна. Тут и чары скрывающие, и заклинание, приписанное к деревянной ступке с вызовом грозы, на всякий случай сметает ещё парочку в цветных флакончиках. Перед уходом бросает взгляд на карту, где тоже ночь и густые тени комнатушки придорожной гостиницы, в которой Хосок остался на ночлег. Если идти всю ночь, Юнги нагонит его к утру и следом, ступая на песочные шаги, прокрадётся к башне. Юнги ни за что не провалит сделку — он уверен. *** Налитые свинцом руки непослушно шлёпают по лицу, стоит только заслонить ими настойчивое солнце. Будто табун диких лошадей спустили поверх сбитых одеял, пока Тэхён спал, — именно такое чувство было, тело нещадно ломило, и в голове победный марш королевской кавалерии. Тэхён сдирает с себя прилипшее одеяло и мигом замирает, шумно сглотнув, — под боком кто-то недовольно возмущается и просит вернуть тепло, а после оба поворачиваются, крича и падая на пол. Потирая ушибленную макушку, Чонгук встаёт первым, снова забирается на кровать и ползком перебирается на обратную сторону, где лежал Тэхён. Тому плохо — это очевидно. Попытки соскрести себя с пола исчезают так же легко, как семена одуванчиков по ветру, оставляя одну лысую головку, втоптанную в сырую землю. Так и Тэхён чувствует себя втоптанным, брошенным и обманутым. Это и есть цена сделки? Тогда он готов пообещать отыскать Юнги и расплатиться сполна, заперев его в лампу с самым надоедливым джином и бросить его в колодец какой-нибудь огромной пустыни на противоположной стороне плоского мира. — Паршиво выглядишь, — цокает Чонгук, перевернувшись на спину. Явное превосходство над скорченной на полу ведьмой ему льстило. — Ты почему здесь? — с раза пятого удаётся привстать на локтях, но слабость даёт своё, в добавок с громким чихом Тэхён валится на пол и проклинает всё, что может быть замешено в его недуге. — И почему такой? Такой — не в кошачьей шкуре, и, к слову, образ его достоин внимания. Это не бледное лицо Тэхёна с потрескавшимися серыми губами и красным носом, не слипшиеся сальные волосы, свисающие с чёлки на мутные глаза. Тэхёну самому противно ощущать далеко не маковые луга, вшитые ароматом в кожу, и раздражает прилипшая к спине одежда. Чонгук, вот, свеженький, в противовес сгущающейся ауре неведомой доселе хвори. — Нравлюсь? — Чонгук усмехается и всё же решается прекратить мучения Тэхёна, подсадив его на краешек кровати. Мало-мальски тот ему благодарен, однако недоверие никто не отменил, разрывая его напополам с предчувствием неладного и недоброго подвоха. — Нравишься, — Тэхён трёт взмокший лоб, отлепляя от него тонкие пряди, — когда молчишь. — Его ведёт взад, но удерживает всё тот же Чонгук, досадно закативший глаза на беспомощность ведьмы. — Он меня проклял? — осевшим голосом вопрос звучит утверждением. — Если ты о Юнги, — Чонгук разворачивает Тэхёна лицом к себе и делает такое сожалеющее лицо, что маг чувствует себя погребённым заживо, — то, брат, ты не жилец. Ни одна магия, даже сильнейших, с ним не способна справиться, в наших кругах его называют чистильщиком, а на поверхности — Чумой. На твоём месте я бы успел попрощаться с родственниками, поцеловал, наконец, девушку, которая нравилась, хотя на твой вид даже хромая кобыла не клюнет. А к вечеру собирай вещички. Сейчас гляди волосы выпадать начнут, — кот сметает с подушки пару волосков и показывает перепуганному Тэхёну, забывшему, что такое дышать, — потом зубы, кожа дряблой станет, а к концу дня БАМ, — подпрыгнув, Тэхён ударяется о быльце кровати, — несут тебя ножками вперёд в крошечном свёртке, а сзади бабки деревенские рыдают. Тэхён какое-то время не моргает, прислушивается к сердцебиению — есть, стучит как-никак, а значит не всё потеряно. Он фокусирует взгляд на Чонгуке, который, соболезнуя, кивает, смахнув невидимые слёзы. — Сколько у меня времени? — Я же сказал — до вечера. — И прыснул в ладонь, громко хохоча, бросаясь в мага замечаниями, что тот слишком наивен и вообще дурная овечка - верит всему. — Видел бы ты свою рожу. Тэхён разыгрывает обиду, стекая по стеночке и театрально задирая голову. И откуда вообще взялся этот наглый чёрный кот, откуда они оба взялись и портят его, Тэхёна, жизнь. Ну, жил он себе, сказки творил, свои в скором времени, может быть, писать начал и свитки своим ученикам раздавал бы. Рассказывал по старости, как храбрый принц Королевства Чон спас свою принцессу, как объединились два великих королевства браком, источающим чистейшую любовь на свете. Но вместо всего этого, он слишком поздно вспоминает о карте, кряхтя, сползая с кровати и жалея, что стал сказочником, садится обратно, разглядывая тёмные пятна перед глазами. Лёгкие забивает кашель, и ничего не остаётся, как воспользоваться рукавом от подоспевшего насморка. Всего лишь простуда — это должно радовать, потому что эскорт на тот свет можно отменить, но Тэхён ненавидит болеть, а посему разыгрывает жертву и требовательно просит Чонгука позаботиться о нём. — Эй, я не твоя фрейлин! — кот порывается улизнуть подальше, но магии хватает, чтобы удержать его за хвост и притянуть обратно. — Да, что за жизнь-то такая, прислуживать! Один только отвязался, так теперь ты сопли пузырями пускаешь. Мне теперь тебе платочек поднести? — Я не приказываю, — Тэхён смягчает гнев Чонгука и ослабляет чары, — а прошу. Принеси мне воды и помоги умыться, пожалуйста. Может, Чонгук правда хороший? Вопреки воле он берёт и оттаивает, потому что невозможно смотреть в эти тэхёновы огромные глаза, обделённые привычным блеском. Что только в нём нашёл привлекательного Юнги, стоит еще разобраться, а пока с двумя вёдрами наперевес Чонгук возвращается от колодца, наполняет ушат водой и подставляет немощной ведьме. Зачем только он в это ввязался, мог бы сейчас лежать на сеновале и нежиться в ласках русой девицы, к которой он зачастил захаживать, как только выдастся свободная минутка. Её ноги длинные и гладкие, у Тэхёна, кстати, тоже ничего такие, но это не прибавляет к самооценке должного опыта и противно это - лапать ноги парня. С волосами дело обстоит катастрофической проблемой — слишком длинные. — Что ты как девчонка с ними таскаешься? Заколок нацепишь с цветами и вылитая гадалка, шар в руки и принимай деревенских недотёп. — Мне нравится. Закатив глаза, Чонгук все же льёт крапивный отвар и ехидно надеется, что волосы станут такими же зелёными, а они назло еще мягче и переливаются на солнце как вишнёвая смола, когда высохнут. Тэхён пару раз мощно чихает, вынуждая кота поджать хвост и убрать расчёску подальше от головы, но, в общем-то, идея надавать пару раз тупой деревяшкой по голове мага не отпускает. — Скажи правду, — вдруг говорит Чонгук и становится перед Тэхёном на колени, нет, не в смирительном жесте, просто стоять надоело, — Юнги тебе нравится? — Он портит каждую мою сказку, разбил мои снадобья и подначил на сделку... — Тэхён рассудительно проговаривал, загибая пальцы, а когда они закончились, устало подвёл итог. — Я его почти не знаю. Почему он должен мне нравится? У Чонгука в голове ехидный смех злого чародея на фоне вскипающей грозы, заворачивающейся в едкий зелёный дым. Он вспоминает, как Юнги любовно подкладывал одеялко Тэхёну, целуя того на прощание в лоб, и давится провалом наставника, но виду не подаёт. — Давай, я спрошу по-другому, — Чонгук вздёрнул бровями, — тебе понравилось, как вы заключали сделку? С потрохами выдают вспыхнувшие щёки поверх болезненного румянца, и вроде уже краснее некуда, но Тэхён такой очевидный в смущении, что даже кончики ушей задаются цветом. Развернувшись на пятках, он исчезает на некоторое время в сенях, отщипывает с засушенных веночков крохкие стебельки и возвращается к дубовому столу, где в склянку кидает заварку настойки. — Не твоё дело, — Чонгук уже не надеялся на ответ, но всё же заметно веселеет, когда ведьма идёт на контакт, и быть месту сплетням, если задать пару нужных вопросов. — И вообще не отвлекай. Между прочим, из-за Юнги внутри меня будто сено затолкнуто. — Да ла-адно тебе, — Чонгук подставляет Тэхёну кружку и дёргает рукой, когда на пальцы попадает кипяток, — тс-с, он мне тоже не нравился. До тебя он вовсе не улыбался, ходил с лицом изюминой, огрызался постоянно, — в подтверждение Чонгук скривился, вызывая смех Тэхёна, и что-то подсказывало — ещё несколько таких квадратных улыбок и он сам падёт перед очарованием сказочника. — Расскажи, как это было, мне интересно. Тэхён смотрит недоверчиво из-под ободка широкой кружки, в которой на дне плескались остатки его сил и корень солодки, вызывавший тошноту от приторной сладости. Маг тянет себя к карте, обдумывая излишнее любопытство Чонгука, ведь насколько он помнил, будучи в животном обличье, кот его не жаловал. Свиток разворачивается солнечным днём и ярко-зелёным пролеском, сквозь который пробирается Хосок, держа на руках Персика, нашедшегося по утру рядом с трактиром. — Будешь меня игнорировать? — Чонгук подходит с обратной стороны карты и, округлив губы на манер "о", указал за голубые лапки ели. — Это не Юнги? Использует чары, когда не нужно. И правда, чёрные волосы слишком выделяются на фоне преобладающей зелени. Не удосужившись накинуть капюшон плаща, демон чуть поодаль шагал следом за принцем, переступая заросли крапивы и наверняка очень тихо про себя ругаясь. — Ему идут чёрные волосы, — Тэхён меняется в лице и закрывает руками обзор на Юнги. — Нет, я не это имел… совсем... нет, — оправдания разжеванной кашицей застряли во рту и вот-вот готовы были прыснуть в лицо Чонгука, не прекрати тот хохотать. Однако спасение пришло от того, кого совсем не ждали. Дверь отворилась, в дом, извиняясь, зашла босая девушка в голубом льняном платье по щиколотки. Тише Чонгука Тэхён еще никогда не видел и не слышал, да и гадать не нужно было по тому, как кот глядел на русые косы, перекинутые через плечо, и аккуратные розовые губы на миловидном лице... — Ладно, — прошептал Тэхён, сворачивая карту, — я не скажу ей о твоём пристрастии отведать сырой рыбы с пола, если скажешь, что задумал Юнги. Официальную сделку опустили, пожали руки и кивнули друг другу, а после Чонгук вызвался проводить Тэён обратно в деревню, взяв на себя снадобья, приготовленные Тэхёном для матушки девушки. Ломящая кости боль начала стихать, привычный цвет коснулся лица, и мягкая улыбка мазнула по губам, когда Тэхён проводил взглядом парочку, удаляющуюся в лес. Вернувшись к карте, Тэхён наколдовал себе из пекарни тётушки Ли пышных булочек и принялся уплетать, роняя крошки на свиток. Ох, за такое Намджун точно по голове не погладил. В сказке всё спокойно: Юнги держится на расстоянии и как будто чего-то выжидая, часто смотрит вверх, а Хосок будто и не догадывается о слежке, идёт уверенно, расталкивая цепкие заросли чертополоха. Башня возвышалась над горизонтом длинной стрелой, вместо наконечника на ней острый пик крыши и болтается флаг королевства Пак. У короля много детей, это известно каждому горожанину и селянину, однако это первый ребёнок, оказавшийся в сказке, отчего ответственность растёт с каждой укорачивающейся милей. Тэхён пойдёт на всё против Юнги, чего бы не значило чонгуково "на сеновал тебя затащить хочет отыграть миниатюру". Чародей не совсем понимал, что это могло значить. Наверное, Юнги тоже нравится уличный театр и ничего такого нет, если он захочет показать свою любимую сцену. И Тэхён начал было прикидывать из какой пьесы, как полотно перед ним вспыхнуло белым и по ту сторону сказочного мира посыпался снег. Юнги сидел на корточках перед нарисованным кругом, в котором цветными кляксами рассыпаны порошки, смутно знакомые Тэхёну. — Это моя ступка? Отвечать некому, и, шмыгнув носом, Тэхён возвёл руки над картой. Пробираясь через болезненную хрипоту в горле, он громко зачитывал заклинание, а когда карта начала рябить, маг закатал рукава, опуская кисти рук в дрожащее полотно. Предаваясь ощущениям, Тэхён подставлял ладони пушистым хлопьям — не иллюзия, действительно холодно. Хосок дрожал, обхватив себя руками, и переступал с ноги на ногу, надеясь, что Тэхён уже что-то предпринимает и долго терпеть пронизывающий до костей ветер не придётся. Вмешиваться напрямую в сказку нельзя — любому сказочнику это правило должно быть выше остальных, но Тэхён и так в этой жизни много накосячил, чтобы следовать перечню указаний. Он находит в шкафу свою меховую накидку, которую Намджун подарил прошлой зимой на День рождения, и, свернув её в кулёк, так же как и свои руки, проталкивает через свиток. На обратной стороне её подхватывает метель и относит несколько дальше, где стоит Хосок, благо Персик замечает и бежит на постороннее движение. А лучше бы Юнги догнал, да всадил зубы в его надоедливый зад. Мантия оказывается в пору, Хосок довольный и кланяется, зная, что Тэхён увидит. Конечно, он видит и рад, что одну неприятность удалось обойти. Пока что нужно думать, как устроить ночёвку среди снежных барханов, которых наверняка наметёт пургой, если Хосок не успеет добраться к башне вовремя. Юнги не сдерживался, творя мелкие пакости, на большее после снегопада его не хватало: то ли сил не осталось, то ли снадобья закончились, а может, вообще бросил дурное и решил обеспечить благоприятную дорогу Хосоку, которому до башни осталось всего-то полдня пути. Хосоку от волнения нос щекочет и предвкушение вселяет лучший момент в жизни, несмотря на тяготы долгого сюжета. Ему даже чуть неловко, что Тэхёну приходится с ним нянчиться, поскольку всё же хотелось верить в свою отчаянность и храбрость перед рукой и сердцем девицы. Хотелось бы верить, что Юнги не зайдёт слишком далеко, не посмеет разрушить одновременно три жизни, в конце концов, Тэхёну отгребать за всех и, что хуже, от самого себя. К тому же стыдно, заключив сделку с демоном, отдать свой первый поцелуй и накрыть всё своей никчёмностью. Дело шло к сгущающемуся вечеру, голоса соек сменились цикадами и кваканьем лягушек. Тэхёну немного не по себе, глядя на закрывающиеся бутоны шиповника, потому что не очень-то далеко, между королевствами, пролегли снежные сугробы и сковывает дорогу корка льда. Тэхён готовится с большим усердием, хотя что еще может выкинуть Юнги — одному чёрту известно, а посему, если дело сорвётся, он самолично нырнёт в свиток и надерёт рога, даже если это будет означать провал и ему придётся повиноваться хитрому демону беспрекословно. Когда Чонгук вернётся, он еще уточнит, что такого в сеновале и почему там разыгрывают спектакли, и вообще, что-то не о том он сейчас думает. В голове слишком много Юнги, причем не мелкого засранца с рожками в волосах, а очень даже хорошенького демона, и, дай другие обстоятельства, Тэхён бы попрактиковался в заключении сделок. Ах, он не должен об этом думать. В карте Хосок пробирается через дикий яблоневый сад, на деревьях которого кое-где висят зелёные плоды, не присыпанные снегом и не опавшие из-за внесезонного мороза листья трепещут на ветру. За садом снега прибавилось, выглядывали из наметенных барханов пики старенькой ограды, преодолеть которую не составило труда. Башня огромным исполином возвышалась над вырытым рвом, изрезанным по льду грязно-серыми проталинами. Обойдя вокруг каменное изваяние, Хосок обнаружил небольшой для такой громадины вход, по-хорошему, к нему же должен вести отвесной мост, однако, не найдя намёка на переправу, пришлось действовать по обстоятельствам. На самом деле всё отлично сложилось и шалость Юнги пошла тому в ущерб, а принц уже спускался к кромке льда на пробу ступая, примеряя силу шага. От ощутимого напряжения стало как-то жарко, рубашка под накидкой начала покалывать спину, и совсем неприятно зачавкало в ботинках, когда, опомнившись, Хосок уже был по щиколотки в раскисшей кашице льда. Едва он успевает обернуться, в поле зрения попадает паренёк, который, завидев, что его обнаружили, быстро уматывает к дряблым яблонькам, как только принц ухает под лёд. И скоротечная зима угасает. Тэхён носится по комнате в панике, выискивая обратное зелье или нужное заклинание, чтобы прекратить оттепель, но всё назло сыплется из рук и попадаются под ноги потерянные однажды вещи. Он ещё успевает потушить упавшую рядом со свитком свечу, предотвратив пожар, чуть карту не угробив собственноручно, а вместе с ней - своих персонажей. Пусть один там по ошибке, но на демонах огонь сказывается так же пагубно. Ну, не зря же их сжигали вместе с ведьмами в тёмные времена. Последнее, что видит маг перед тем, как голова Хосока скрывается под водой, – улепётывающий в неизвестном направлении Юнги. Наколдовывая портал, Тэхён чувствует, что его потряхивает и пробирает вибрацией кисти, в которых зажат небольшой пузырёк с запертым в нём восточным ветром. Ведьма прокручивает напоследок браслетики на запястье и собирается ступить в открывшийся портал, однако движение из пергамента привлекло больше внимания. К Хосоку подбирался его маленький друг, держа в зубах трухлявую корягу – доплыть до ворот не составляет большого труда. Как только ноги касаются твёрдой (почти твёрдой из-за намытой грязи) земли, принца клонит сползти по стеночке, громко закашлявшись. А Тэхёна будто из-под гильотины в последний момент вытащили, его даже хватило на улыбку облегчения. Дверь в башню поддалась туго, выдавливая с петель прожорливый до ужаса скрип, от которого волосы невольно шевелятся даже там, где их нет. Тэхён заочно вместе с Хосоком опасливо пробирается в тёмную залу, свет в ней единственным источником проклёвывается сквозь трещины между кирпичом. Затхлый запах сырости щекочет в нос, и Тэхён готов поклясться, что тоже чувствует его, от этого закрывая ладонями нос. И чем глубже внутрь, тем ароматы гуще, к ним и гарь прибавляется, будто на пепелище битвы, и железо, что прибавляет атмосфере и общему впечатлению не очень красочные картины исхода. Хосоку вообще страшновато становится, ведь кто мог запереть в таком месте принцессу? Она ведь как цветок прекрасная и пахнет розовым маслом, а не этим вот всем. Подступив ближе к винтовой лестнице, Хосок поднимает голову, а там, высоко под крышей, свет горит, совсем крохотный огонёк мелькающий между отсыревших балок. За первым шагом обратной дороги уже нет, и оборачиваться не стоит, потому что преодолённый путь слишком долог, чтобы начать жалеть о нём. Тэхён переносит карту на пол и сам садится рядом на корточки, почти нависая над ней, как вдруг дверь кто-то с ноги открывает и несётся прямиком к нему. Хотелось верить, что Чонгук соизволил вернуться к безоговорочному кормильцу, но перед ведьмой промокший до нитки демон улыбается по-дурному и как-то приторно счастливо. А потом просто берёт со стола мешочек сушёных яблок и садится рядом с Тэхёном, у которого где-то внутри припадок случился, и он пытается вытянуть себя в сознание. Или, что вообще происходит? — Будешь? — Юнги шмыгает носом и дёргает головой, откидывая прилипшую чёлку. А Тэхён было открывает рот и протягивает руку за долькой яблока, как Юнги руку резко одёргивает и хихикает по-мышиному тихо. — Я скучал по тебе, милашка, — и подмигивает, одним глазом провожая линию сюжета в карте. — О, сейчас самое интересное начнётся! — Хочешь сказать - самое волнительное? — откашлявшись, поправляет Тэхён, на что наглым образом был заткнут холодной ладонью. — Тш-ш, я сказал "самое интересное", значит, интересное. Не болтай! — Ага, — Тэхён кивает, всё ещё пытаясь переварить, откуда, блин, взялся этот демон и почему именно сейчас. Между прочим, в прошлый раз он тоже несчастного замёрзшего с себя состроил, в середине лета, ха! А потом, что? Потом Тэхёна вызвали во дворец и чистили, как скорлупку на отварном яйце. Плеча касается липкий холодок, но вскоре он набирается ведьмовским теплом и Юнги бесцеремонно притыкается боком на порядок удивлённого, отчего и заторможенного, Тэхёна. Да у того мирок крошечный рушится, потому что никто ещё вот так не льнул к нему, не клал голову на плечо и, конечно же, не переплетал пальцы на руках в, хоть и слабый, замок. Прорывается крохотная бабочка из живота, взмаха крыльев которой хватает, чтобы придать лицу сказочника румянец. А ещё он берёт и сжимает руку демона в ответ, это приятно, оказывается. Чтобы не сбежал — одёргивает себя на мыслях Тэхён — и не выкинул чего, да! С поросших мхом каменных ступеней слетает глухое эхо, похожее скорее на чавканье вместе звонкого стука каблуков сапог. Сосчитав до пяти, Хосок всё же оборачивается назад, точнее вниз, где его оставил Персик, но того не видно в кромешной темноте. Создавалось впечатление невесомого полёта глубокой ночью, и стоит немного свернуть вбок, как тут же по лицу ударит незамеченная ветка. Однако принца ничто не ударяет, когда он опасливым шагом проходит вперёд, держа меч наготове. Источником света оказывается тонкая полоса света из комнатки, похожей на библиотеку, и Хосок не ошибается, войдя внутрь. Его тут же встречает удушающее тепло, жаром пышущее из огромного мраморного камина. — Здесь кто-нибудь есть? Голос несколько раз отражается от пыльных книжных полок и угасает, не застав адресата. Ещё раз оглянувшись по сторонам, Хосок обходит массивный стол, устланный старыми свитками и свечами, из которых лился горячий воск прямо на ветхую бумагу. Рядом с камином на полу застлана шкура, и хочется до последнего верить, что медведь умер собственной смертью, как между лопатками возникает острие чего-то опасного. Принц Чон вообще-то не из трусливых и, отправляясь на поиски суженной, знал об опасностях, пережил их так много, посему где-то закралась надежда, что хуже уже не будет и принцесса сама выбежит к нему, обнимет и подарит свой надушенный платок. Вместо этого, ноги чудно пружинят, пока Хосок оборачивается на пятках с приподнятыми руками. — Меч опусти, — приказывают из-за спины, и Хосок готов поклясться, что это самый приятный голос, когда-либо услышанный им. Никакие райские птицы, привезённые с юга, не сравнятся с мелодичным высоким голоском, и, да, он грезил услышать его именно таким. — Конечно, малышка, — с улыбкой говорит принц, опуская бесполезную перед дамой железяку и оборачивается резко, не в силе больше ждать. В такие моменты голос сказочника должен затихать, погружая в таинство переломного момента и сказать с придыханием, что принц был сражён наповал красотой принцессы. Он действительно был сражён улыбкой чуть настороженной, глазами с милым щенячьим прищуром, глупо сравнивать, но это так, а ещё волосы рыжие, как хотел, представляя вплетённые в них цветы и белые свадебные ленты. Только лент, кажется, не будет. Хосок наслышан о колдовских чарах и желает списать всё на них, потому что перед ним явно не принцесса. Или девушка пробыла в башне настолько долго, что начала тягать тяжеленные фолианты, наращивая себе мышцы, чтобы в конце концов выбраться самой. Паренёк, или кем он являлся, заинтересовано глядел Хосоку прямо в глаза, и в нём не читалось раздражение, напротив, некий свет исходил от этого уютного существа. Только посеребренный кинжал с искусной рукояткой из самоцветов вносил некую неясность и напряжённость. — Ты кто? Хосок запоздало отлипает от пухлых губ, с которых срываются поистине чудесные звуки, и переводит потупленный взгляд на паренька. — А ты кто? — Я живу здесь вообще-то... У Хосока как-то сами собой опускаются плечи и челюсть падает на ту самую шкуру медведя, как бы намекая, что от шерсти во рту потом так просто не отвязаться. А после полная прострация и движения ртом на автомате, потому что не похоже, что мальчишка шутит. — Тэхён говорил, всего лишь раз нужно повернуть направо и идти прямо, пока не упрусь в старый сад. Я видел карту... — Хосок садится на колени перед камином, даже не осознавая, как холодно ему было. Юноша опускает клинок, садясь рядом, и по его лицу не ясно, о чём он думает и стоит ли его вообще опасаться. — Королевство Пак рассчитывало на меня, король благословил в дорогу и сказал, чтобы я вернул ему Чимин. Я ошибся башней? — Н-нет. — Понял! — вдруг воскликнул Хосок, обернувшись к пареньку лицом к лицу, настолько близко, что по крапинкам на радужке можно считать рисунок. — Ты охраняешь принцессу? Кто ты? — лицо становится чуть серьёзнее. — Колдун, оборотень, пещерный тролль, людоед — кто? И душа наизнанку выворачивается, когда неизвестный смеётся так чисто и искренне, отчего у Хосока внутри тепло так становится, умиротворённо, что ну её, эту принцессу! — Ах-ха, людоед... А если никто из перечисленных? Насколько сильно ты расстроишься, узнав, что принцессы здесь никогда не было? — и вместо улыбки прикусывает губу, добивая Хосока окончательно. — Что, если я Чимин? Подвиснув на мгновение, Хосок теребит краешек ремня, недоверчиво и открыто пялясь на Чимина. — А-а-а-а, — когда молчать невозможно, Хосока пробирает на истерический смешок, — это заклинание такое? Я должен тебя поцеловать и всё пройдёт? — Что пройдёт? — Ты станешь принцессой без всего этого, — Хосок шуршит по своей груди, указывая на распахнутую рубашку мальчишки. А здесь правда очень жарко. — Хосока-а, — маленькие, о боже, ладошки ложатся на щёки принца, — я — принц Королевства Пак. Чимин. — Ты! — Тэхён стряхивает Юнги с плеча. — Ты знал! Знал и всё равно вынудил заключить сделку, знал о провале. Юнги начал потихоньку отползать назад, опасливо отмечая, как глаза ведьмы темнеют и атмосферка в комнате сгущается на ту, где кому-то обязательно несдобровать, и этот кто-то - вредный демон. Тэхён подбирает со стола подсвечник и бесцеремонно швыряет его в Юнги, успевшего вывернуться за стол. — Знал? Сказочник теряется, загоняя Юнги в угол, попутно швыряя попавшиеся под руки склянки с зельями, и ему ничуть не жалко, что тот может обернуться в камень или мерзкого слизня. Чёрт возьми, но в какой-то момент ему становится жалко крошечного непутёвого демона, сжавшегося в комок, когда в руке оказалась ножка табуретки. Тэхён ведь не со зла и по доброй воле хочет немного отпинать обидчика, его очень сильно вынудили, и все же руку отпускает, тяжело дыша. — Зачем затеял всё? Деревяшка гулко падает у ног, и Юнги расслабляется, вернув лицу привычную усмешку. Тэхён замечает, как с волос демона слазят чары, обнажая мяту за чернотой, и появляются вскоре рожки. Глаза Тэхёну не нравятся, никогда не нравились, но он готов терпеть, выслушивая оправдания, если такие вообще имеются. — Ты мне нравишься, это же очевидно, — хихикает Юнги, вставая с пола и ровняясь с Тэхёном, но всё же оказывается немного ниже. И это бесит. — Ах, нравлюсь! — недолгое спокойствие отошло, и чувство немедленной расправы перехватило руки мага, загребая ими в охапку Юнги. — Поэтому посчитал пару лет моей жизни лишними? — Ты из-за сделки так шипишь? — надменным тоном уточняет Юнги, привстав на носочки для большего эффекта. И когда видит кивок в ответ, сжимает запястья Тэхёна до белых пятен. Ему нравится так поступать, вырывая возможность сменить сюжет и роли. — Считаешь это жестоким? А сделки не было! — Юнги разводит руки в стороны, но быстро возвращает их на Тэхёна, непонимающе хлопающего глазами. — Почему ты такой глупенький, малыш? Не в моих силах заключать сделки, я всего лишь питаюсь эмоциями, а твои, спорить не буду, самые вкусные. — Тэхён резко шагает назад, на ходу подбирая настрадавшиеся свечи из подсвечника, бросая в Юнги, а дальше по глупости пытается бежать, но спотыкается о свою же ногу и валится на пол. Сверху тень, за ней демон и тяжесть на ногах, вполне ощутимая, — Юнги сверху прижимает ведьму к полу. — На твоём месте я бы радовался, а не кидался. И вообще условия сделки нужно уточнять, подписать контракт, кольнуть пальчик и дать немного крови, оговорить срок, а потом уже лезть целоваться и то по желанию. А я сделал, потому что нравишься. Глаза Юнги становятся ореховыми специально для Тэхёна, но тот немного в шоке и не обращает внимания, ёрзая позвонками по жёсткому полу. — Слезь с меня, — ворочается, упираясь в предплечья, только Юнги почему-то становится ближе, а не дальше, как предполагалось. — Тш-ш, допустим, я обыграл договорённость. Ты ведь не прогуливал уроки и знаешь, как демоны забирают душу? — Юнги встаёт, поднимая с пола Тэхёна, однако отпускать не спешит, прижимается к его спине до интимно-близкого и трётся, цепляясь поясницы пряжкой ремня. — Они на них охотятся. Загоняют бедняжку в угол, создают иллюзию безопасности, дают отдышаться, успокоить разрывающееся сердечко, а оно у тебя сейчас выпрыгнет прямо в мои руки. А потом, — шёпот близко к уху разгоняет мурашек под кожей, вонзая их тупыми иглами в вены, по ним кровь отравляя, — когда дурашка думает, что опасность миновала, — хватают, — рука демона намертво вцепляется в шею мага, — прокусывают тоненькую кожицу, вгрызаются в шею, ломают хрупкие косточки. Кожа пропитывается тёплой кровью, сладковатой на кончике языка, потому что малышка невинна и чиста. Что скажешь? Я чувствую твой страх. — Снимает с волос травяной аромат. — Не бойся, я не стану с тобой так поступать. Тэхён пропускает вдох, покрывается мелкой дрожью, почти скулит, но пошевелиться не смеет. Ему странно находится так близко к кому-то, не вызывающему отвращение откровенными касаниями. Проклинать себя за это готов, потому что хочет отзываться на медленные поглаживания горячих рук по лопаткам, вдоль позвонков, чуть царапая их через ткань, а подавшись назад, голова падает на плечо Юнги и вызывает у демона одобрительный смешок. — Какой непостоянный мальчик, — хихикает, а Тэхён украдкой замечает заострённые по бокам зубки — чары полностью рассеялись, представляя Юнги настоящего. — Стоит немного успокоить, и ты поддаёшься воображению, тц-ц, Ким Тэхён... — Нарочно не договаривает, мазнув губами по подбородку. Когда от рук на спине остаётся лишь ожог напоминания, Тэхён готов поклясться, что к демонам он больше ни на шаг. А затем сам же рассмеялся в мыслях, что если, огромное «если», он переживёт эту ночь. Судя по всему, Юнги верит в провал сделки, и кто на их месте поддаётся воображению? Нажим чуть сильнее — Тэхён наклоняется и выгибается навстречу чужим рукам, блуждающим на талии, а Юнги оказывается спереди, примеряется к тэхёновым ногам и садится нагло без спроса на поджарые бёдра. Юнги забирается под край свободной рубахи, проводит по мягкому животу и выше, откуда стоило выдрать душу, но он обещал. Не станет. Другая рука путается пальцами в длинных волосах, наматывает пряди на ладонь и резко тянет взад. Тэхён дёргается, чуть скуля, слушается и подставляет шею, боясь открыть глаза. Сумасшедший. Юнги сумасшедший. Он пробует губами воздух в ямочке за ухом, а ведьма обрастает дрожью, проглатывает жгучий комок, отсчитывая цифры снова и снова, пока те не заканчиваются. Но заканчивается лишь предел выносливости, и парень кричит, когда в плечо вонзаются те самые аккуратные клыки; его почти складывает пополам, но упасть Юнги не даёт, подтягивает к себе, плотнее заковывая в замок. Ядовитый шёпот, повторяющееся "прекрати" разъедают воздух и реальность, тесно зажатую в голове. Как быстро сменяющиеся кадры в темноте проносятся откровенные движения бёдер, жадно ворующие голос. Демон шлифует ладонями подтянутые бока, отёсывает их под себя, чтобы ладони легли как влитые, словно созданные для худого тэхёнового тела. Чем выше, тем слаще всхлипы и нежнее кожа. Соски мягкие, совсем не тронуты нескромными прикосновениями — Юнги щипает, тянет между пальцев, и, когда с губ срывается совершенно губительное "Ха-а", ругает себя за грубость. Тэхён застывает, неловко поджав губу, всем своим видом выдавливает: "Что дальше?". Юнги в восторге от немого вопроса. Дальше будут гуще размазанные всхлипы и содранный губами сладкий блеск. Ведьма задерживает дыхание, когда длинные пальцы Юнги медленно движутся по линии челюсти, после чего демон на пробу приникает к губам, чувственно задерживается, едва касаясь их, а затем отстраняется на секунду и снова припадает, уже приоткрывая рот. С Тэхёна мурашки сыплются словно речной песок, и он восхищённо вздыхает, закрывает глаза и поддаётся, влажно касаясь губ. Срываются одновременно быстро, с невинного до страстного, вдираясь в волосы друг друга. Целуются беспорядочно и жарко, размазывая мокрые следы по губам. Вряд ли Юнги мог сказать, что целовался так однажды: глубоко, нежно и влажно, - он надрывно дышит и полностью забирает контроль над Тэхёном, создавая из него свою куклу. Он ведёт рукой по плечу, оставляя след тонких царапин, дальше к шее и хочет ещё глубже и с напором. Играет языком и сталкивается с чужим, пробирающимся в рот. Тэхён едва успевает перевести дыхание, когда чужой язык особенно глубоко, а когтистая ладонь сжимает под горлом. Они разом падают на пол, снимая налипшую одежду; Тэхён всё еще пытается побороть стыдливость, а Юнги садистски наблюдает, как медленно тот стягивает с себя смятую рубаху. Он бы сам давно порвал её в клочья, однако эмоции Тэхёна в ярчайшей палитре вшиваются буквально под тонкую бледную кожу, и остаётся безоговорочно втереться в него паразитом, вытягивая красочные всхлипы. Сказочное очарование заново раскрывается перед жадным демоном, ластится, тянется за поцелуем, на миг останавливается. Легонько прикусывает подбородок, толкаясь бёдрами навстречу. Стыдно. Неправильно. И хочется продолжения. Сцарапывая кожу на груди Юнги, Тэ разбивается вдребезги, когда предмет его страданий меняет положение и раздвигает коленом его ноги, заполняя пустое пространство между ними. — Тебе идёт быть моим, — победно говорит Юнги и опрокидывает привставшего на локтях Тэхёна, запечатав любые возражения поцелуем. Отстраняется лениво, обвивая талию, и дарит самое сокровенное, что отстукивает на прозрачном запястье сбитыми ударами. — Ты воскресил моё сердце. — Ага, — голос со стороны, — и не только его. Я вот всё думал, когда вы меня заметите. За водой вон сходил, — Чонгук указывает на наполненный ушат, и ещё пара глаз пялится на пролитую рядом воду, — дважды, а вы как заведённые сатанинские кролики. Нет, всё, — кот поднимает руки, — я отчаливаю, не проводите. — Что я наделал? — одними губами проговаривает чародей, пусто пялясь в потолок, но полному обзору мешает голова Юнги, нависшая сверху. — Не бери в голову, перебесится и вернётся, — слова Юнги не затрагивают Тэхёна, и тот делает такое жалостливое лицо, что вот-вот заплачет. — Ах, ты об этом... Не реви только, ладно? Глупость сейчас скажу, поэтому не смей переспрашивать. Ким Тэхён, я хочу, чтобы ты был моим... Если только ты этого хочешь, — жарко, прямо в губы. И Тэхён всё-таки рыдает, понимая, в какую трясину его затянул Юнги. Долго, громко, без остановки. Иногда, понабрав немного сил, колотит Юнги по спине, рукам, голове и затихает, зажатый в крепких тисках, из которых в общем-то выбираться не собирается и не сможет больше. — Это согласие? Тэхён всхлипывает, потерев кончик носа, и утыкается им в шею Юнги. — Ладно. Только не трогай больше Хосока, ему понравился Чимин, я знаю.