Высшая инстанция

Октябрь 1963 года. Эр-Рияд, Саудовская Аравия. Город пропах розами насквозь. Наполеону Соло иногда казалось, будто он искупался в ванне, полной розового масла. Этот аромат преследовал его буквально повсюду, назойливо лез в нос, пропитал волосы, и даже за три дня в пустыне под иссушающими ветрами и песчаными вихрями не выветрился окончательно. На дворе октябрь, а существовать в Эр-Рияде можно лишь по утрам; потом на улицу отваживались выходить только привычные к климату местные жители. Прочие забивались в дома и отели под защиту кондиционеров, холодного чая и тени. Нефть в Саудовской Аравии обнаружили ещё до Второй мировой, но к разработке месторождений приступили только после её окончания. Однако влияние в буквальном смысле золотого фонтана, забившего из-под земли, сказалось уже через три года, а с 1955-го началось перерождение Эр-Рияда. Колоссальное блюдцеобразное углубление, в котором он раскинулся, частично защищало от пустынных ветров; к тому же в этой низменности скапливались паводковые воды. Столица перестраивалась, начиная с центра, занятого королевской резиденцией и правительственными учреждениями. Оттуда преображение расползалось по городским кварталам к окраинам, и менее чем через десять лет город стало не узнать. Эр-Рияд сохранил, разумеется, крытые базары и узкие улочки, где легко заблудиться, как и привычку к выращиванию роз и золотисто-солнечный цвет с ярко-синим и белым, но былые глинобитные хижины сменяли современные дома с плоскими крышами и внутренними двориками. Агенты занимали один из таких одноэтажных домов, поделённый, хоть и довольно условно, на мужскую и женскую половину. Габи Теллер по этому поводу заметила, что в первый раз оценила преимущества этого деления. - Мне ещё ни разу не доставалась собственная спальня с ванной, - заявила она Наполеону. – И больше никто не сможет заглядывать в МОЮ сковородку, когда я что-нибудь готовлю на своей кухне, и отпускать снисходительные комментарии! - Позволь напомнить, что стиркой и готовкой здесь традиционно занимаются женщины. Найдёшь кран с горячей водой в СВОЕЙ кухне, покажи, будь добра, - несколько язвительно парировал тот. Этот-то недостаток у дома имелся. Вода в арыке, протекавшем у западной стены, огораживавшей участок, была довольно чистой, а для полива проложили капельную систему орошения, однако из предметов "роскоши", таких, как водопровод, присутствовал один кран с холодной водой и маломощный титан в ванной, работавший на керосине. - Этого крана тут и не будет до тех пор, пока мужчин не попросят натаскать и нагреть воды! А вообще… - Габи подумала и выдала: - Захочешь чистое постельное белье или чтоб тебе рубашечку постирали, тогда и поговорим! Соло недаром прославился тем, что мог достать что угодно и откуда угодно, при условии, разумеется, что это "что" в принципе водилось там, куда агентов заносила судьба и непреклонная воля Александра Уэверли, но стирать он не любил. В отличие от чистых глаженых рубашек и хрустящих от свежести простыней. Веки удалось разлепить с трудом – экспедиция по пустыне Эль-Хамад оказалась насколько выматывающей, что спать Наполеон захотел, как только проснулся. Он приподнял голову, бросил взгляд на соседнюю тщательно заправленную кровать и со стоном уронил голову на подушку. Курякин уже встал, и наверняка с рассветом. Спасибо, хоть не разбудил. Куда, интересно, его унесло с утра пораньше? Со стороны кухни послышался какой-то плеск и голос Габи, довольно фальшиво напевавшей "Сердце красавицы". Наполеон прислушался, а заодно и принюхался, но аромата съестного не уловил. Чего и следовало ожидать. Пение не умолкало, странный плеск тоже, и Соло, поняв, что на планах спать до приезда курьера можно ставить крест, выбрался из постели, натянул брюки и направился в сторону голоса. А, добравшись до его источника, вопросительно задрал бровь. Габи, в шортах и футболке, задорно то ли маршировала, то ли танцевала в ванне по щиколотку в воде и пене. Приглядевшись, Соло понял, что девушка разложила на дне ванны бельё. Происходящее сразу приобрело итальянский колорит. - И что это значит? – зевнув так, что чуть челюсть не свернул, спросил Наполеон. - Ничего особенного. Решила кое-что простирнуть, - пожала плечами Габи, перестав петь и приплясывать. – Можешь присоединяться, если хочешь. Заодно сделаешь себе педикюр. Соло подавился ответной репликой: "У меня и без педикюра всё в порядке!" – и вместо этого сказал: - Странный метод делать педикюр, и время неудачное. Хорошо бы позавтракать. А где угроза? - На охоту вышла твоя угроза, - с какой могла важностью ответствовала Теллер, возобновляя пляску. – Ей на базаре всё за треть цены отдают. Не знаешь, кстати, с чего? Соло знал. И получал ни с чем не сравнимое удовольствие от того, что об этом не догадывался Курякин. Низкие уважительные поклоны торговцев вгоняли сперва напарника в такое замешательство, что он порывался даже позорно сбежать с базара. Потом пообвыкся и уже смело торговался, экономя бюджетные средства агентства. Просто он никогда не смотрелся в зеркало, думал Наполеон, и уж тем более не сравнивал себя с одной очень известной в этих краях личностью. Справедливости ради надо сказать, что и Соло это сходство увидел не сразу. Начать с того, что в Саудовскую Аравию они приехали по отдельности – две недели назад Наполеон и Габи прилетели прямо в Эр-Рияд, а Илья прибыл в портовый город Акаба. Для такого разделения имелись веские основания. К сентябрю 1963 года в активе их группы было несколько удачно выполненных заданий разной сложности и характера. Они занимались связями экстремистской организации Раймонда, стремившейся свалить правительство Франции. Потом помчались в Иран и в соседний Афганистан, откуда кто-то умело подогревал сопротивление реформам шаха Реза Пехлеви, что уже привело к жертвам. Затем в Тунис и Египет, откуда дошли тревожные вести о получении устойчивой к антибиотикам версии стафилококка; это могло использоваться при разработке бактериологического оружия. И, наконец, в Бельгию, выслеживая очередного Безумного Учёного, уверявшего, что владеет секретом трансформации мышления. С наследием доктора Штальмакера ещё разбираться и разбираться. В сентябре они квартировали в Брюгге и готовились к следующей миссии. Собирали и анализировали материал, прорабатывали вместе с Уэверли легенды для подготовки нужных документов. Как вдруг шеф в категоричной форме велел отложить дело по будущему объекту – барону Гиршу – подальше и заняться Саудовской Аравией. - Ну да, разницы ж никакой, - буркнул недовольный Курякин. - И язык схож с немецким, - добавил Соло. - Мне это не нравится, сэр. - Вам не может что-то нравится или не нравится, мистер Соло! Напарники переглянулись. - Не то чтобы мы обсуждали приказы… - начал Илья. - Вот и не обсуждайте. Извините, джентльмены, я понимаю ваши чувства, но… Инсбрук и барон Гирш от вас не уйдут, а здесь дело куда серьёзнее. В пустыне Эль-Хамад на севере Саудовской Аравии начали бесследно пропадать люди. Как правило, бедуины-кочевники, поэтому долгое время эти пропажи широкой огласки не получали. Первые отголоски дошли до властей Иордании, когда предводители нескольких племён, обычно с охотой подрабатывавшие доставкой небольших партий грузов, стали наотрез отказываться от этой подработки, как только узнавали, что путь будет лежать на северо-восток. Попытка прояснить ситуацию успехом не увенчалась. Все в один голос твердили лишь, что в трёх днях пути от Акабы находится "дьявольское место", где люди находили причину исчезнуть вместе с грузом, верблюдами и лошадьми. Специалист по Ближнему Востоку Александр Уэверли насторожил уши – в краях, где границы проходят по пустыням, а плотность оседлого населения стремится к нулю, может безнаказанно твориться какая угодно чертовщина. Он потряс британское министерство транспорта, агентство воздушных сообщений, при помощи коллег выяснил кое-что в аналогичных структурах Саудовской Аравии и… - Я направил туда агента. По его отчётам, в последние два года резко возрос объём поставок для некоего географического общества "По следам крестоносцев", - рассказывал Уэверли Илье и Наполеону, раскладывая материалы на массивном письменном столе. Стол этот, стоявший в его кабинете лондонской штаб-квартиры А.Н.К.Л., размерами соревновался с полутораспальной кроватью. – Грузы идут через Акабу. И обратите внимание на полётные заявки. Очень много запросов на разрешение на полёты гражданских самолётов из Хафджи и Даммама в Дубу и Табук, а оттуда до "дьявольского места" недалеко. Вам нужно выяснить, на самом ли деле это общество затевает в аравийских пустынях новый крестовый поход или это… как русские говорят, Курякин? Лайм? - Липа? – подумав, неуверенно уточнил тот. - Да, lipa. Вечно путаю эти два дерева*. У кого из вас лучше с арабским? - После Афганистана у меня неплохо с дари, - ответил Соло. – Дайте три дня, освою и этот. - Отпустите меня на пять дней в Союз, и я заговорю на литературном арабском, - произнёс Курякин. – Писать, правда, не сумею. - О, - Уэверли взглянул на обоих поверх сдвинутых на кончик носа очков. – Vypendrivat`sya только не надо. Наполеон хмыкнул. И откуда только нахватывается шеф подобных словечек? - Я не vypendrivaus', - с какой-то даже обидой сказал Курякин. Слово за слово – и Илья улетел в Москву, а Соло засел за самоучитель и магнитофон. Экзаменовал их какой-то профессор-арабист в присутствии Уэверли и вынес вердикт: у Ильи, ранее ни слова по-арабски не знавшего, устная речь оказалась вполне приличной. - У вас тоже, - проинформировал профессор немного раздосадованного Наполеона, - но у вашего коллеги язык звучит на разговорный манер, а у вас как по учебнику. Поскольку в Саудовской Аравии женщины не имели права одни показываться где бы то ни было и открывать рот без согласия сопровождающего её мужчины, необходимость изучать этот язык для Габи отпала, чему девушка несказанно обрадовалась. - И будьте осторожны, - наставлял их перед отлётом Уэверли. – Не ходите поодиночке и ожидайте возможной западни. Агент, про которого я вам говорил, был найден мёртвым в пустыне поблизости от города. Не сказать, чтобы это сильно обнадёживало. Пока Габи обживала дом, Соло вплотную занялся установлением контактов с властями. Применяя все отработанные годами практики методы, он втирался в доверие, цветисто выражал восторг, льстил и пытался добиться встречи с кем-нибудь из приближённых главы правительства принца Фейсала, брата короля Сауда. Зная о глубоком недовольстве методами правления последнего, именно на поддержку Фейсала Уэверли возлагал свои надежды на тот случай, если результаты расследования Курякина будут неутешительными. Уж куда неутешительнее, говорил себе потом Соло. Фабрика по производству химического оружия. Что могло быть хуже? Разве только то, что, когда Курякин на третий день (когда по расчётам оказался как раз поблизости от "дьявольского места") не вышел на связь, и Соло заикнулся о том, чтобы выслать помощь, он ощутил весьма отчётливое противодействие. Словно каучуковая стена – подаётся легко, а потом пружинит и отбрасывает. В конечном итоге выяснилось, разумеется, что Илья в состоянии позаботиться о себе сам. Встревоженный Наполеон, при содействии Уэверли добившийся-таки отправки из Хафджи небольшой группы на армейских джипах, почти ожидал увидеть по дороге тело напарника, высушенное до состоянии мумии. Он то и дело пытался установить связь на частоте канала Д, но в эфире по-прежнему слышался только треск статических помех. С отчаяния он стал перебирать все частоты подряд. - Как насчет канала Ф? Есть что-нибудь новое на канале Ф? – бормотал он, трясясь в пропыленном насквозь джипе, и подскочил от неожиданности, когда прозвучал лаконичный ответ: - Не то чтобы. А у тебя? - Илья, это ты? Какого чёрта ты делаешь на канале Ф? Послышался вздох; Соло поклялся бы, что напарник сейчас выдаст что-нибудь ироничное. И не ошибся. - Какая самонадеянность! Ты сам меня вызвал, ковбой. - Ты далеко? - Раз я доступен на этой частоте, значит, не очень. Километров десять. Наводись на мой коммуникатор. Перевалив через очередной песчаный холм, он сразу заметил всадника на белой лошади, наблюдавшего за ними сквозь вихри крутившегося песка и пыли. Ветер развевал полы белого бурнуса и края белого платка-гутра, который удерживал на голове шнур-укаль золотистого плетения и с золотыми застёжками. Наполеон колебался между радостью и разочарованием: в армейском пустынном камуфляже выглядел он далеко не так романтично. Его гутра тоже была белой, но укаль – традиционно-чёрным с серебряными перехватами. "Приветствую тебя, о благородный принц Фейсал!" – собирался он сказать, да передумал: ехавший рядом с Ильёй почтенный бедуин относился к напарнику с непонятным пиететом. Наполеон вгляделся пристальнее и всё понял. - Здесь связь на канале Д не работает, - объяснил Илья, устремив взгляд в неведомые песчаные дали. – Думаю, помехи создают оттуда. В том направлении, за холмами, старая полуразрушенная крепость крестоносцев. Её чуть подлатали, чтоб совсем не развалилась, но главное скрыто где-то под крепостью. И вот, возьми, - он порылся в кармане и протянул Соло толстый карандаш в чехле, - это сурьмяный кайял. Подведи глаза по контуру, а то они у тебя совсем покраснели от солнца и пыли. Сразу станет легче. Весь следующий день, пока они хитростью заставляли кого-нибудь открыть массивные сдвижные ворота, а потом запускали в крепость обозлённых бедуинов и спецназ – причём ещё неизвестно, от кого персоналу этого "дьявольского места" досталось больше, - Наполеон развлекался втихомолку. Курякин, с подчернёнными горящими азартом глазами и загорелым лицом, обрамлённым белой гутрой, до неприличия походил на Лоуренса Аравийского! Причём именно на того, память о котором жива на всём Аравийском полуострове, а не настоящего. Да разве кочевникам есть дело до скромного британского офицера, превратившего свою жизнь в легенду? А самое забавное заключалось в том, что Илья и не подозревал, кому обязан таким почтением… Они вернулись в Эр-Рияд три дня назад, первым делом смыли дорожную пыль, а затем наелись до отвала жаркого из баранины, приготовленного Габи в большом казане, и развалились на горах подушек, набросанных на толстый ковёр под большой шелковицей. Розы, дикорастущие акации и инжирные деревья составляли приятный контраст с лишайниками и перекати-полем каменистой пустыни, однако, как уже сказано, Соло находил, что запах чайно-гибридных роз слишком уж навязчив. На сытый желудок особенно. - Ты совершенствуешься, - похвалил Соло стряпню Габи. – А кофе уже умеешь варить, как местные? За время обхаживания правительственных чиновников он пристрастился к сваренному в песке кофе с добавлением кардамона, подаваемому со стаканом холодной воды. - Я бы сварила, но жаровни с песком нет. Хочешь чай с мятой? - Я хочу, - подал голос Илья и перекатился на бок, поудобнее устраиваясь на подушках. – Только сахар не клади. Ковбой, ты сказал Уэверли о том, что тебе ставили palki v kolyosa? - Сказал. Кажется, это его не удивило. - В свете того, что мы обнаружили под этой крепостью, меня бы это тоже не удивило. Илья помрачнел и принял из рук Габи высокий стакан, упоительно пахнувший мятой. - Просто невозможно, чтоб такая большая лаборатория, вдобавок проводящая испытания на животных и людях, могла существовать и благоденствовать без ведома и одобрения кого-то из членов королевской семьи. - На людях? – изумлённо проговорила девушка, тем временем тоже усевшаяся на подушки. – Не может быть… - Может, - коротко ответил Соло, с дрожью вспомнивший набитую папками медицинскую картотеку. От чтения этих папок аппетит у любого пропал бы надолго. - Я тоже думаю, что этого безумного учёного кто-то прикрывал. Но нам надо возвращаться к барону. Габи, что сказал шеф? - Что вам нужно подготовить отчёты и передать их его контакту в местной госбезопасности. Тому, кто на тебя вышел, Соло. Послезавтра Уэверли отправит сюда связного со свежими материалами по барону, там будут и дальнейшие инструкции. Они повидались с "контактом", оставившем скорее приятное впечатление, потом два дня превратились в три, а связной всё задерживался. Деятельный по натуре Илья заметно нервничал, хотя умело это скрывал, но Наполеон уже научился отличать состояние "спокоен, как медведь в спячке" от состояния "не подходи убью!" по тому, с каким звуком Курякин переставлял фигуры на шахматной доске. Соло не нервничал – Соло был раздосадован, он тоже не привык так бездарно терять время. Или мы работаем, или я в отпуске, расслабляюсь и делаю, что хочу. Середина его раздражала. Долгие полуденные часы они проводили, валяясь на подушках под деревом, потягивая чай со льдом и изредка играя в нарды. От нечего делать Наполеон занялся той кулинарией, которая не требовала особо высоких температур. Шербет в его исполнении одобрили все, как и пасту из отборных фиников, плов из баранины и риса с добавлением изюма, инжира и миндаля помог приготовить Илья. Но в целом Наполеон видел, что напарники воспринимали эту совершенно чужеродную реальность гораздо проще, чем он, агент Соло. За исключением тегеранского отеля европейского уровня "Сина", остальные места пребывания излишним комфортом его не порадовали, но Илью и Габи не смущали отсутствие горячей воды, некрашеные стены, отслоившиеся обои и непривычные продукты. Они всё могли починить при помощи изоленты и отвёртки, приготовить ужин буквально из ничего и не переживали по этим поводам. Соло не раз думал, что в агенты и следует набирать прошедших "школу выживания" за железным занавесом, а не таких, как он, эстетов и сибаритов. С другой стороны, если б вся наша работа проходила только в местах, подобных этому, может, это и имело бы смысл… Оставив в покое танцующую в ванне Габи, он удалился на кухню поставить чайник и заодно ополоснуть лицо холодной водой. Кран издал свистяще-булькающий звук и с такой силой фыркнул в чайник, что едва не вышиб его из рук Наполеона. Тот чертыхнулся, а Габи крикнула: - Опять на полную открыл? Сколько раз тебе повторять! Дождёшься, что кран оторвётся… - Кто ж виноват, что тут такие трубы, - буркнул Соло в ответ, потихоньку наполняя чайник. Утробный звук сливавшейся воды дал знать, что со стиркой Габи покончила и перешла к полосканию. Петь, слава Богу, она при этом прекратила, поскольку делать это, согнувшись в три погибели над ванной, проблематично. Вернувшийся вскорости Курякин, как сразу подметил Соло, обрёл в кои-то веки хорошее настроение, несмотря на довольно-таки объёмистые сумки. Должно быть, утренняя охота оказала своё действие. Выглянувшая из ванной Габи приветственно махнула рукой и ушла дополаскивать бельё, а мужчины разобрали сумки. Овощи, зелень, курятина, яйца, сухофрукты, сладости, пряности, какие-то бесчисленные баночки, только что выпеченные лепёшки пита – в одной сумке. Целая коллекция расшитой обуви, от шёлковых шлёпанцев до войлочных закрытых домашних тапочек и даже одна кожаная пара – в другой. Там же оказалось длинное женское чёрное платье без пояса – абайя – края которого были богато украшены шитьём золотыми нитками. Кажется, он в состоянии унести на себе весь базар! - Габи, в твоей турецкой коллекции пополнение! – крикнул Наполеон. – Совсем с ума сошёл, угроза. Последние деньги потратил на эти шмотки? - Кто тебе сказал, что последние? Полковнику Лоуренсу всё это практически за бесценок досталось! Соло вскинул голову. Голубые глаза лукаво блестели – теперь Илья наслаждался спектаклем. - Понял, наконец? - Да уж три дня как. По пути к рынку библиотека, дай, думаю, зайду. Узнаю у умных людей, что это на меня все таращатся, как на фата-моргану. И угадай, чей портрет глянул на меня со стены? Вот курица, вот томатный соус и орехи. Кто-то грозился приготовить даджадж! Будешь арабом, ковбой? - Да кем угодно, лишь бы не поляком, - Наполеон проводил глазами банку с соусом, которую Курякин поставил у плиты. – Запаха их бигоса я второй раз не вынес бы. - Зато вкус именно тушёной кислой капусты, а не компота, - ответил Илья и зажег огонь под чугунной сковородкой. – А кто нас накормил блюдом под названием "рыба по-сычуаньски", смахивавшей больше на курицу? - Это китайская кухня, - с достоинством пояснил Наполеон, резавший куриное филе на тонкие полоски. – Таков принцип, вкус блюда должен быть похож на что угодно, только не на вкус исходного продукта. Другой бы на вашем месте гордился моим мастерством. Кунжут дай. - Мы с Габи не китайцы, обрати внимание, - Курякин протянул баночку. – Нас вполне устроила бы рыба со вкусом рыбы. Соло покосился на сковородку, перемешивая мясо с кунжутом и красным перцем. Дождавшись нужного градуса, он быстро обжарил курицу и орехи без масла, посолил, добавил соус и оставил на маленьком огне доходить до готовности. Илья, тем времени снявший накидку-абу, нашинковал зелень и стал надрезать лепёшки. Наполеон предоставил напарнику привилегию накрывать на стол, а сам пошёл посмотреть, чем занята притихшая Габи. Открыв дверь в ванную, он обомлел: девушка стояла на краю ванны, по-балетному приподнявшись на мысочки, и, ловко балансируя, развешивала свежевыстиранное белье. На звук открывшейся двери она не только не вздрогнула – даже головы не повернула. - Э-э-э… - нашёлся, наконец, Соло, - тебе помощь не нужна? - Спасибо, я уже заканчиваю, - пыхтя от усердия, ответила Габи. Обеими руками, ни за что не держась, она расправила простыню. – Завтрак готов? Я страсть как проголодалась! Она обернулась и протянула Наполеону руки. - Вот теперь можешь и помочь. Курьер объявился к ужину, и Соло поморщился: им опять оказался Вилли Джонс. За время, прошедшее с момента операции по выкрадыванию Габи из Берлина, этот агент возникал у них на пороге минимум четыре раза, и Наполеон быстро осознал, что бывший напарник питал к нему отчётливую неприязнь. Разумеется, ему доводилось слышать – краем уха, – что Джонса неспроста понизили до второстепенной роли подсобника или курьера, однако сам не считал себя виновным в подобном положении дел, поскольку так было и до его приезда в Берлин. Вот и сейчас Джонс приветливо улыбнулся Габи, ответившей ему тем же, и весьма холодно поздоровался с мужчинами. - Всё в камере хранения на автостанции, вот ключ. Ячейка 24, - отрапортовал он, кинув на стол ключ с биркой. – Надеюсь, пройдёт удачно, - и откланялся. - Задержался он что-то в курьерах, - заметил Курякин, отлипнув от дверного косяка. Наполеон поразился: тот говорил так, будто ему уже доводилось встречаться с Джонсом. - Думаешь, он заслуживает большего? - Думаю, он должен желать большего, - ответил Илья. – У него всё-таки хватило ума вовремя сойти с дистанции, а не дожидаться высылки. - Откуда его выслали? - Из Москвы. Так-с, на вокзал пойду я. Или, если хочешь, прогуляемся вместе. Наполеон дал себе слово как-нибудь при случае задать пару вопросиков Сандерсу – или заглянуть в один известный ему не понаслышке сейф в посольстве США в Великобритании. На кухонном столе Габи резала помидоры, огурцы, хлеб и зелень для салата "фатуш", периодически поглядывая на жарившиеся на сковородке тефтели из баранины и пшеницы. Соло машинально отметил грацию и одновременно экономность её движений. Она не суетилась, не делала лишних жестов и не металась бестолково от стола к плите. Спина и плечи её были ровными, немного сутуловатыми, правда, но зато не перекошенными, как обычно бывает с людьми, которые, работая стоя, "оседают" на правую или левую ногу. - Идите-идите, - проговорила Габи, не отрывая взгляда от быстро мелькающего ножа. – Как раз пока вы гуляете, ужин будет готов. Двумя часами позже агенты дружно потрошили потрёпанный временем и километрами жизненного пути рюкзак и разбирали найденные в нём материалы и документы. - Ну наконец-то мы вернёмся к цивилизации! – констатировал с удовлетворением Наполеон. – Замки, высшее общество, титулы и запах денег. Давно пора. - Не обольщайся, ковбой, - хмуро заметил Курякин, - в той стае законы волчьи. Не всё ли равно, на каком ковре тебе мозги вышибут в случае провала, на персидском или вон на таком? – он кивнул головой в сторону вытертого паласа в гостиной. - Не всё равно. На персидский падать приятнее. И никакого провала не будет, если всё сделать как следует, - Наполеон открыл объёмистый конверт. – Что я вижу! Это сколько же мусора надо перетрясти, чтобы собрать такую коллекцию… Габи, тебе придётся мне помочь. На стол водопадом хлынули обрывки каких-то записей и конвертов, чеки, обёртки от бандеролей, банковские выписки и тому подобная бумажная канитель. Илья занялся изучением плана здания, время от времени что-то помечая карандашом, а Габи и Наполеон раскладывали бумажки по тематическим кучкам, внимательно их проглядывая. Наполеон скоро устал: от зрительного напряжения в глазах начало двоиться, мелкие буквы готического шрифта прыгали и норовили поменяться местами. Габи же, напротив, работала как ни в чем не бывало, полностью поглощённая выполнением задания. – Неужели у тебя глаза не устают? – спросил Наполеон, массируя закрытые веки и откидывая голову, чтобы немного передохнуть. – Нет, а что, должны? – откликнулась Габи, не отрываясь от страницы какой-то газеты. – Могли бы, – вздохнул он. – У меня такое чувство, что песку в глаза насыпали. Она молча пожала плечами, не отводя глаз от печатного текста, а Илья на секунду поднял голову и многозначительно ухмыльнулся. Наполеон сразу вспомнил их пререкания в Стамбуле. Он не рассчитывал, что от Теллер будет хоть какая-то польза, мотивируя это тем, что разведка (тем более полевая работа) и женская натура две вещи самые несовместимые на свете. Илья же в ответ завалил его фактами успешной деятельности шпионок всех мастей, начав с библейской Юдифи, а закончив американкой Элизабет Ван-Лью, бельгийкой Габриэль Пити, шведкой Эрикой Швартис, по иронии носившей псевдоним «Дядя», и вышедшей в отставку Зоей Рыбкиной. - Уж как минимум они усидчивее нас, внимательнее к деталям и лучше справляются с монотонной работой. И умеют терпеливо ждать, - так закончил Илья. – Никто не хочет делать из неё конкурента тебе, ковбой. За пять месяцев они более-менее изучили сильные и слабые стороны друг друга и соответственно им распределяли роли. Илье не было равных в обращении со всеми видами оружия, холодного и огнестрельного, он явно превосходил Наполеона в рукопашном бое и технических приспособлениях. Наполеон зато обладал чудовищно чувствительным нюхом на тайники, способностью врать, не задумываясь и очень правдоподобно, изобрести нетрадиционные ходы и произвести впечатление на кого угодно. Сложнее пришлось Теллер – у неё не было ни репутации Соло, ни умений Курякина. Она могла, разумеется, разобрать и собрать автомобиль по винтику и проехать по горному серпантину с такой скоростью, от которой обоим мужчинам становилось дурно, но это было всё. Ну, по крайней мере так казалось поначалу. А потом выяснилось, что Габи умеет "читать" документы, причём не просто прочитывать текст, а мгновенно схватывать суть, подмечает важные детали, выбивающиеся из контекста. Кроме того, она умела работать с театральным гримом и оказалась неплохой актрисой. Будучи среднего роста и стройной, она могла сойти и за тщедушного гавроша, и – при необходимости - за великосветскую красотку. А ещё она быстро освоила станцию связи модели X36. X24, которой обычно пользовались агенты, удобна тем, что могла сойти за пачку сигарет, но обладала сравнительно небольшим радиусом действия - до сотни километров. Если расстояние превышало эту цифру, требовалось наличие ретрансляционной станции. Довольно тяжёлая Х36 размещалась в чемоданчике, но зато обеспечивала прохождение сигнала по 175-градусной дуге без промежуточного усиления. Илья даже попытался обучить Габи элементарным навыкам обращения с оружием, но пока что результативность пистолетной стрельбы в её исполнении оставляла желать лучшего. - Смотри, - вдруг сказала Габи, пододвинув Соло сложенные обрывки накладной на доставку. – Мне кажется, это какой-то сейф. Наполеон мигом напрягся. - Угроза, в доме ведь есть сейф? По сведениям Уэверли, владелец особняка на Максимилианштрассе барон Гирш принадлежал к интеллектуальной элите правого лагеря. Он не только был сторонником пронацистской идеологии, раскаявшимся лишь с виду, но и оказывал правым финансовую помощь. - Есть, в кабинете на втором этаже, - кивнул Илья. – Там должны быть документы, доказывающие связь барона с теми неонацистами, по чьему заказу доктор Теллер и работал. При этих словах Габи оторвалась от расшифровки малопонятных сокращений на бланке заказа и бросила на Илью мгновенный острый взгляд из-под ресниц. - Тогда у нас небольшие проблемы, - пробормотал Наполеон. – Видимо, барон заменил сейф на усовершенствованную модель. Когда мы готовились, у него стоял "Мослер" второго уровня защиты, что в общем-то тоже не подарок. Судя по этим цифрам, уровень повысился минимум до третьего… - Значит, и уровень важности хранящихся в нём материалов тоже повысился, - справедливо заключил Курякин. – Тем нужнее до него добраться. Справишься, ковбой? - Конечно. Но, возможно, это потребует дополнительного времени и более аккуратной работы от тебя. По разработанному ими плану Габи и Илья должны явиться на приём в роли супружеской пары и подстраховать Наполеона, собиравшегося скрытно проникнуть в рабочий кабинет хозяина. Им было прекрасно известно, что во время большого стечения гостей, как и в отсутствие хозяев, кто-либо из охранников раз в час обходил здание, в обязательном порядке проверяя все помещения, вплоть до санузлов и подсобок. Это оставляло не так уж много времени на вскрытие сейфа и копирование документов; нельзя же взять и просто унести их с собой, поскольку кража оригиналов неминуемо встревожила бы барона Гирша и тех, с кем он связан. - Я всегда работаю аккуратно, кроме тех случаев, когда настаёт момент перестать работать аккуратно. - Я тоже. Много ты за мной осечек знаешь? Илья промолчал. Он не смог бы отрицать, что небрежность Соло на "Аэроспейс Винчигуэрра", чуть было не обошедшаяся самому Илье слишком дорого, оказалась единственной за всё время их совместной деятельности. - Нет, - наконец, сказал он. - Взломы с проникновением у тебя получаются прекрасно. В первую секунду Наполеон решил, что ослышался. - Что ты сказал? - Я сказал: " Взломы с проникновением у тебя получаются прекрасно". - Это комплимент? Если так пойдёт и дальше, когда-нибудь я всё же дождусь от тебя простого человеческого спасибо, угроза. Но тем не менее, надо предусмотреть такой вариант, что пересъёмку мы будем делать вместе, для скорости, - Наполеон задумчиво постучал карандашом по накладной. – Габи, пометь себе где-нибудь. Никаких громко шуршащих тканей и пышных платьев! - Угу, сейчас татуировку себе сделаю. На лбу, – саркастично уточнила та. – А вообще этот момент как раз твоих указаний не требует. Если б ты был внимательнее, то заметил, что приём начинается в пять часов вечера, а форма одежды - коктейль. Маленькое чёрное платье придётся в самый раз. На следующий день все трое вылетели в Париж, а оттуда – в Лондон. Здесь канули в Лету их очередные поддельные личности. Получив от Уэверли новые паспорта, агенты опять разделились. Соло как турист-горнолыжник направился прямиком в Инсбрук, а его напарники обзавелись кожаными чемоданами с монограммами, прочим антуражем светских особ и под видом молодожёнов, совершающих свадебное путешествие, сели в роскошный поезд Арльберг-Восточный экспресс.