Высшая инстанция

Cреда, 30 октября. Инсбрук, Австрия. Город Инсбрук расположен на высоте почти 800 метров над уровнем моря, и этот факт сказывался весьма непосредственным образом – в конце октября тут гораздо прохладнее, нежели в золотисто-зелёной Вене. Габи не пожалела о том, что в добавление к длинным перчаткам прихватила подбитый соболем палантин, который накинула на плечи. Сияя улыбкой и взятыми напрокат драгоценностями, она искусно флиртовала с бароном Гиршем – приятным учтивым мужчиной, чьё лицо напомнило Илье портрет Антона Павловича Чехова, - не забывая напоказ одаривать самыми жаркими взглядами своего новоиспечённого "мужа", дабы кто из гостей эти улыбки не переоценил. Илья бросил незаметный взгляд на запястье. С начала приёма миновал час, и ковбою пора приступать к работе. Они нарочно выбрали для налёта на сейф такой день, зная, что из-за стечения посторонних собаки заперты в вольерах, сигнализация в помещениях отключена, а вышколенная охрана лишний раз на глаза не показывается, ограничиваясь уже упомянутым патрулированием особняка от второго этажа и выше. Илья, сам того не зная, оказался прав – именно в эту минуту Соло оставил машину на тихой улочке Мюллерштрассе и подбирал отмычку к задним воротам, ведущим в сад. Никаких затруднений в проникновении в дом он не испытал и, спрятавшись в тёмном углу под лестницей, спокойно дождался прохода охранника. Затем, беззвучно ступая и прислушиваясь к звукам музыки и гулу голосов из залы первого этажа, поднялся на второй. Кабинет барона был погружён в темноту, лишь слегка разгоняемую отсветами уличных фонарей через полузашторенное большое окно. Чтобы не привлечь внимание какого-нибудь чрезмерно бдительного стража, Наполеон опустил тяжёлые гардины и только тогда включил налобный фонарь, позволяя себе осмотреться. Кабинет оставлял впечатление уюта и хорошего вкуса. Добротная мебель, обтянутая кожей, кресла и журнальный столик, приличная библиотека, несколько картин на стенах. Немного портило впечатление чучело огромного медведя, оскалившего пасть и занёсшего лапу для удара. Маленькие стеклянные глазки зверя в свете фонарика как-то нехорошо поблёскивали, будто медведь наблюдал за непрошеным посетителем. Суеверным Наполеон себя не считал, но от греха подальше снял со спинки кресла домашнюю бархатную тужурку, явно хозяйскую, и набросил медведю на голову. Уэверли говорил, что сейф скрывался за сдвигающейся фальш-панелью; возможно, эту панель прикрывала какая-то картина. У Соло ушло минут пять на то, чтобы её обнаружить, и около десяти - чтобы раскрыть секрет управления панелью: вращающееся колесо прялки на фигуре, украшавшей бронзовую настольную лампу. Как он и предчувствовал, сейф оказался не просто новой модели, но и сделанным по индивидуальному заказу. Но не существовал на свете такой сейф, который устоял бы перед Наполеоном. Этот конкретный экземпляр поднял лапки кверху ровно через четырнадцать минут настойчивых уговоров. Он был набит бумагами доверху, и Соло понял, что до очередного обхода без помощи Курякина с копированием он точно не управится. Коммуникатор во внутреннем кармане Ильи не запищал, а всего лишь пару раз вздрогнул. Это была одна из его собственных идеек, уже не раз выручавшая агентов на заданиях, требовавших тайны и тишины. Удалиться из большой залы под благовидным предлогом им с Габи удалось довольно быстро; гости уже выпили достаточно для того, чтобы то и дело выходить подышать свежим воздухом. - Ш-ш-ш, - цыкнул Наполеон на еле скрипнувшую дверь, - не шуми и быстро сюда. А где ты оставил Габи? - Я и так "ш-ш-ш", это ты дверь не смазал, - прошептал Илья, не без труда натянувший тонкие кожаные перчатки. – Она na stryome в коридоре стоит. Около получаса мужчины работали слаженно и быстро, фотографируя всё без разбору и не нарушая порядка документов, как вдруг дверь снова открылась, и Габи с туфлями в руках, но с накинутым на плечи палантином, ворвалась в кабинет. - В коридоре охранник! Вы закончили? До конца, по правде говоря, было не близко: примерно четверть бумаг оставалась не скопированной и лежала стопкой на столе, дверца сейфа распахнута, панель сдвинута. Привести всё это в прежний вид и спуститься на первый этаж возможности не было, прятаться в кабинете не имело смысла - Теллер и Курякина вычислили бы тут же. Агенты в замешательстве переглянулись. Внезапно Габи ринулась к Илье и начала поспешно стаскивать с него пиджак. - Соло, закрой сейф! Быстрее! – зашептала она, покончив с пиджаком и рванув ремень брюк ошеломлённого Ильи. – Прикрой бумаги соболями и прячься с глаз! - Ты что делаешь?! – зашипел пытавшийся поймать собственные брюки Илья, которого Габи толкнула спиной к столу. – Ты с ума сошла? - Спасаю наши шкуры! – тихо рявкнула в ответ девушка. В мгновение ока она скинула платье и бюстгалтер, оставшись в одних чулках и крошечных кружевных трусиках. – Мы молодожёны, и нам невтерпёж, ясно тебе?! Наполеон, уяснивший замысел Габи, уже прикрыл сейф и повернул колесо прялки, поставив картину на место, а потом спрятался за медведем. И вовремя. Дверь распахнулась, и в проёме возник силуэт мужчины. Секунду-другую он, потрясённый до глубины души, взирал на голую задницу и спину Габи, усевшейся верхом на распластавшемся на палантине "муже" со спущенными брюками. Пара, приступившая к испусканию весьма правдоподобных стонов страсти, сделала вид, что не обратила внимание на невольного зрителя. - А-а… ах… вот так… милый… чудо моё… как же я тебя хотел… - доносилось до скорчившегося Соло. Его разрывали два желания: чихнуть из-за попавшей в нос медвежьей шерсти и зааплодировать. Возня на столе набирала обороты, что-то свалилось на пол, издав приглушённый ковром металлический "бряк". В этот момент он заметил, что на голову медведя по-прежнему накинута хозяйская домашняя куртка, и сердце его буквально ухнуло в пятки. Наполеон напрягся, готовясь к броску, как внезапно дверь закрылась и воцарилась привычная темь. Илья сразу прекратил стонать. - И дальше что? Он же теперь будет стоять и выжидать, пока мы отсюда не выйдем. - Именно, - задыхаясь, ответила Габи. – А-а-а! У вас пять минут, чтобы всё закончить… Да, любимый, смелее… пока я тут лицедействую за двоих… На следующие пять минут в кабинете открылся настоящий филиал Бедлама. Встрёпанный Илья, второпях застегнувший брюки не с той пуговицы, копировал бумаги. Время от времени он издавал потусторонние утробные стоны, от которых Наполеон, складывавший всё обратно в сейф, каждый раз вздрагивал. Последний, поглядывая на раскинувшуюся в кресле практически обнажённую Габи, елозившую, чувственно стонавшую и громко дышавшую, некстати возбудился. "Нашёл время!" – упрекнул он свой член, а потом сообразил, что это к лучшему. В конце концов, следовало оставить в кабинете легко уничтожимые, но неопровержимые свидетельства случившегося, чтобы никто не искал другого объяснения. Положим, не через пять, а через восемь минут Илья осторожно приоткрыл дверь и, как и ожидал, увидел маячившего в отдалении охранника. - Мы с Ирис в свадебном путешествии… ну, вы как мужчина меня поймёте, - вполголоса сказал он, подойдя вплотную и придав взгляду как можно более сытый вид. – Она как раз прихорашивается. Мы постарались ничего не сломать. Благодарю за такт, - и он вложил в услужливо протянутую руку крупную купюру. Охранник ухмыльнулся и глазами указал на криво застёгнутые брюки, что тут же и было исправлено. Когда звук шагов Ильи и Габи стих, Наполеон, снявший напряжение самым примитивным способом и предусмотрительно испачкавший собственной спермой подлокотник кожаного кресла и - слегка - край стола, стоял за дверью кабинета. Бумажную салфетку он демонстративно выбросил в корзину для мусора. В кабинете уже царил полный порядок, даже тужурка находилась на положенном месте, только письменный прибор Соло слегка сдвинул. Минифотокамеры, отмычки и две отснятые плёнки были надёжно упрятаны во внутренние карманы его чёрной куртки. Охранник, явившийся проинспектировать понесённый кабинетом ущерб, оттёр следы, что-то ворча себе под нос, привёл стол в привычный вид. Настроен мужчина был вполне мирно; он явно принял всё за чистую монету и, открыв спрятанную за деревянной обшивкой дверь в ванную, закопошился там. Послышался звук льющейся воды. Убедившись, что тревоги он поднимать не собирается, Наполеон улучил минуту и выскользнул за дверь, удалившись тем же путём, каким и пришёл. Дело можно было бы считать наполовину выполненным, однако финал оказался скомканным и мрачным. На следующее же утро, не успел Илья заняться проявкой микроплёнок, как в дверь постучали. Ничего не заподозривший Наполеон открыл и тут же был прижат к стене ворвавшимися людьми в штатском, среди коих увидел и агента Джонса. Однако обратился к нему не он, а незнакомый мужчина с военной выправкой и специфически острым взглядом. По ощущениям Соло, это был представитель местной военной контрразведки с непроизносимым названием – Нахрихтндинстлихе абвер, коротко НА. - Ковбой, где у нас… - из ванной выглянул Курякин и был сразу взят на мушку. - Очень сожалею, мистер Соло, но вам приказано немедленно вылететь в Лондон. И прошу без глупостей, мистер Курякин. Илья окинул ироничным взглядом всю толпу, включая агента Джонса, и тяжёло вздохнул. Из соседней комнаты, сопровождаемая двумя мужчинами, вышла Габи в халате. - Я могу связаться со своим руководством? – спросил Наполеон. Начальник группы, не отвечая на вопрос прямо, поднял телефонную трубку и произнёс вполголоса какую-то фразу на немецком. Через минуту он передал трубку Соло. - Говорит Уэверли, - раздался знакомый, но почему-то явно встревоженный голос шефа А.Н.К.Л. – Опечатайте все добытые вами материалы, сдайте их агенту Джонсу и следуйте в аэропорт. Впредь до особого распоряжения вы отстранены от дел. И ради вас же самих не вздумайте сделать хоть шаг в сторону! Приказ понятен? - Да. Но что случилось, сэр? - Вы всё узнаете, когда прилетите. Повторяю для сильных и изворотливых. Не сопротивляться и не бежать. Последнее, что успел увидеть Наполеон Соло, - Вилли Джонса, словно невзначай опустившего руку на плечо растерянной Габи и шепнувшего что-то ей на ухо, и удивлённое лицо девушки.