Высшая инстанция

Среда, 30 октября. Лондон, Великобритания. Не то чтобы Илья Курякин полагал, что не в силах справиться с пятью людьми, а уж уйти со второго этажа труда и вовсе никакого не составляло. Однако он не считал себя вправе бросать напарников на произвол судьбы, не выяснив, что к чему. Что ни говори, а работать и с Наполеоном, и с Габи ему в общем и целом нравилось. До этого в жизни Ильи существовали лишь постоянно сменяющиеся напарники, ни с кем дольше, чем на одно задание, его в пару не ставили. Здесь совместная работа обещала затянуться надолго, если бы ни это непонятное отстранение. В чём причина? – терялся в догадках Илья, занимавший кресло в ряду у аварийного трапа и с удовольствием вытянувший ноги в проход. Их узнали у барона Гирша? Или раньше, когда они отсиживались в Саудовской Аравии? Или они допустили какой-то промах ещё раньше, а всплыло это только теперь? Например, точные обстоятельства сожжения ими в Риме диска-накопителя на террасе номера Соло. Илья тогда выложил Олегу заготовленную версию о самовоспламенении в результате несанкционированного вскрытия, но… Не предпочёл ли агент ЦРУ сказать правду? Это был бы хороший "крючок" для агента КГБ, однако думать о ТАКОМ объяснении происходящего не хотелось. Позади, где сидели Габи и Наполеон, царило молчание – напарники, возможно, задавались теми же вопросами, в стотысячепервый раз перебирая в уме подробности прошедших миссий. Если бы не тревожные раздумья о более насущном, Илья обязательно спросил бы Габи, откуда взялся странный интерес со стороны агента Джонса. Он знал о причинах высылки из СССР числившегося сотрудником американского посольства В.Джонса, хоть никогда его в глаза не видел, и о том, что именно Джонс помогал Соло сбросить самого Илью внутрь Берлинской стены. Однако оба факта никак не объясняли ни отчётливой неприязни Джонса к Соло, ни ласковости во взгляде на Габи. В аэропорту Хитроу их ждали. И не просто ждали – бронированный лимузин с намертво блокирующимися дверями и сопровождением в виде троих в штатском заставил обменяться тревожными взглядами. - То ли мы члены королевской фамилии, то ли международные террористы, - сказал Наполеон, пропустивший Габи вперёд. Усевшись рядом с девушкой на заднее сидение, он подался к севшему напротив Илье и еле слышно произнёс: - По чести, я предпочёл бы первое, но больше смахивает на второе. Интересно, угроза, куда нас доставят, в штаб-квартиру А.Н.К.Л. или сразу в следственный изолятор Лондона? Илья поймал себя на том, что еле сдержал усмешку. Подобная привычка Соло не относиться серьёзно ни к чему сначала изрядно раздражала. Потом он всё-таки смирился с тем, что язык дан Наполеону, чтобы скрывать настоящие мысли и эмоции (сам Курякин в подобных случаях предпочитал отмалчиваться и крепче сжимать кулаки). Ковбоя следовало не столько слушать, сколько смотреть на него, подмечать мелкие детали осанки, движение брови или наклон головы. Сейчас, несмотря на шутливое высказывание, взгляд его оставался цепким и внимательным, и, отвечая на этот взгляд, Илья на миг слегка прикрыл глаза. Терпение, ковбой, терпение. Сорок минут езды – и вот их уже с рук на руки сдали охране неприметного особнячка в районе Блумсбери. Проходя по коридору с ярко-охристыми стенами, Илья мысленно готовился к самому худшему – расформированию группы. Дурные предчувствия, владевшие им с момента отзыва из Австрии, при виде Александра Уэверли только усилились. Лицо их шефа очень тщательно не выражало абсолютно ничего, и он лишь чуть приподнялся в кресле, здороваясь с подчинёнными. Илья подавил желание перекинуться взглядом с Наполеоном или посмотреть в сторону сейфа в углу. - Прошу садиться, - коротко бросил Уэверли и углубился в какие-то лежавшие на столе бумаги. Пара минут прошла в молчании, пока Габи, Соло и Илья рассаживались. Девушка держалась со странной неловкостью, а ковбой вальяжно закинул ногу на ногу, демонстрируя, что ему-то бояться совершенно нечего. Илья знал, что это не так, и мог лишь надеяться, что выглядел столь же невозмутимо. – Произошла крайне неприятная история, господа, - сказал вдруг Уэверли, снимая очки и кидая их на кипу бумаг. Этот жест, как знал Илья, говорил о раздражении или отнюдь не радостном волнении шефа. – Кто-нибудь из вас может мне объяснить, почему в узком кругу осведомлённых лиц циркулируют упорные слухи о материалах доктора Теллера? Илья ждал чего угодно, но только не этого, и не мог уяснить, к добру это или к худу. Насколько я знаю, полноценных копий исследований Удо Теллера не осталось. - О каких ещё материалах? – недоумённо наморщил лоб Соло. – В любом случае, если что и осталось, так только разрозненные записи. Эксперты же нас заверили, что восстановить по ним технологию созданию компактной ядерной бомбы никому не удастся. Или это утверждение оказалось чересчур оптимистичным? Уэверли устремил на Соло тяжёлый взгляд, без очков бывший несколько рассеянным. Как ни странно, вместо того, чтобы выглядеть слабым, их шеф приобрёл воистину пугающий облик. - Вы мне объясните, каких, мистер Соло, - в тоне слов неясная угроза мешалась с иронией. – Кстати, этот вопрос адресован и вам, фройляйн Теллер. Не вы ли уверяли меня, что у вашего отца существовали всего две копии материалов? Габи, явно не понимавшая, что к чему – или умело делавшая вид, Илья этого не исключал, - утвердительно кивнула. - А от вас, мистер Соло и мистер Курякин, я слышал, что один диск унесла с собой в пучину морскую Виктория Винчигуэрра, а второй самовоспламенился при вашей неловкой попытке его проверить. Уэверли говорил так, будто сомневался в этом. Внутри Ильи включилась тревожная сирена: только он и Соло знали, как в действительности диск встретил свой конец. То есть, так я думал до сих пор. - Точно так, сэр, - бойко ответил Соло, а Илья солидарно наклонил голову. – Вы можете толком объяснить, к чему все эти вопросы? Доктор Теллер воскрес? Но этого не может быть, я лично видел его… - Наполеон замялся, - прости, Габи… мёртвым. Мертвее мёртвого. С пулей в черепе и уже остывающим. После такого не воскресают. - Сэр, могу это подтвердить, я видел его тело, - вслух добавил Илья. - Редкое единодушие и взаимовыручка, - припечатал Уэверли. – Тогда не заинтересует ли вас некий продавец, который утверждает, что у него имеется третья копия этого диска со всеми – подчёркиваю, всеми! – материалами! Научными выкладками, расчётами, чертежами, технологией – всем. И кстати, - тут он опять вперил взгляд разъярённого, насколько это применимо к британцу, василиска в Соло, - за этот диск просят очень немалую сумму. Такую, на какую агент вроде вас может купить всё правосудие Америки, не говоря уж о суде отдельного штата. Если я хоть что-то понимаю в вашей системе уголовного наказания! Последние слова обрушились как топор гильотины. Илья понял многое, однако не всё: оставалось неясным, где в этой комбинации место ему самому или Габи. Но Наполеон, явно задетый за живое, выпрямился в кресле. Отбросив показную невозмутимость, он с вызовом спросил: - Правильно ли я понял, сэр? Вы считаете, что я каким-то образом сделал третью копию и, выждав время, пытаюсь на ней заработать? - Скажу так. Мне было бы куда спокойнее, если б я точно знал, сколько именно копий хранил доктор Теллер… Габи побледнела – удар попал в цель. - И что именно самовоспламенилось на балконе вашего, Соло, номера. Особенно учитывая, что никакого устройства, чтобы прочесть диск, не было ни у вас, ни у вас, Курякин. У Ильи перехватило дыхание, а Наполеон посмурнел. Сообразительность – или осведомлённость – Уэверли заслуживала уважения. Нам следовало отнестись внимательнее к деталям. - А почему вы сомневаетесь в том, что копий было две? – вопрос Габи задала довольно робким тоном, в отличие от сразу бросившегося в атаку Наполеона. – Вы мне не верите? - Люди моей профессии не всегда верят даже тому, что видели собственными глазами, - Уэверли водрузил очки обратно на нос. – Тем более тому, чего не видели. Однако… все свидетельства говорят за то, что доктор сам, своими руками отдал оба диска Винчигуэрра. Это выяснилось ещё в ходе допросов по свежим следам. Отдал, понимая, что, возможно, подписывает себе этим смертный приговор. Уж не потому ли он это сделал, что знал: как бы ни повернулось дело, есть экземпляр, о котором неизвестно его работодателям? Уэверли взял короткую паузу и закончил, как копьё вонзил: - И который он уже отдал надёжному человеку. И очень близкому. Илья не удержался и бросил-таки взгляд на Соло, увидев в его глазах понимание. Действительно, доктор Теллер находился в угнетённом состоянии духа. Они полагали, потому, что скучал по дочери или из-за чувства своеобразной вины перед ней. А если их шеф прав? Удо Теллер вовсе не был Безумным Учёным не от мира сего – этот умный человек за два года должен был понять, с кем имеет дело. Просьба разыскать и привезти к нему Габи могла быть дымовой завесой, размышлял Илья, попыткой творца взять верх над теми, кто решил, что может диктовать ему свою волю. В сумке Габи диска не было, но она могла спрятать его на себе, как передатчик… её и не обыскали потом… Илья тряхнул головой, избавляясь от этих мыслей. Это одна сторона дела. С другой стороны, чтобы организовать такой слив информации на чёрный рынок и надеяться ещё и много заработать, надо иметь выходы на очень серьёзных людей, знать, как там и что устроено. В какие банки и как перечислять деньги, на какие счета. Как обезопасить себя при этом, в конце-то концов. Откуда бы у девушки из мастерской взялись эти сведения? Это уж скорее по плечу ковбою. Но сбрасывать Габи со счетов рано, Наполеона тем более, Уэверли прав. Сам Илья не имел возможности подменить диск, потому что до звонка Олега вообще не знал, что уцелела хоть одна копия. А вот Соло, понимавший ценность информации на диске, имел. В свете этого предложение сжечь содержимое диска приобретало совсем иной смысл. Один диск канул в морскую бездну, второй – рассыпался пеплом, но… поди теперь установи, что там обратилось в пепел. Придя к этому выводу, Илья вдруг заметил пристальный взгляд Соло и поспешил согнать с лица наверняка возникшее там, судя по глазам напарника, выражение подозрительности. - Я не была ему так уж близка, - тем временем возразила Габи. – И куда бы я дела диск? Мы всё время мотаемся туда-сюда… - Спасибо, что напомнили. После дела в Стамбуле вы попросили короткий отпуск, который я вам и предоставил, - спокойно ответил Уэверли. – Помнится, вы сказали, что хотите отдохнуть на водах в Бадене, не так ли? Габи кивнула и судорожно сглотнула. - Но ведь ни в какой Баден вы не ездили. Вы пересекли границу Венгрии. Пограничный режим в этой стране один из самых либеральных, оттуда можно разъезжать хоть по всем странам Восточного блока! Э-э-э, что?! - Что ты там забыла? – спросил Илья. - Ну… - Габи заёрзала, - бабушку хотела навестить… - она смутилась окончательно. - Не сказав мне ничего, - мягко уточнил Уэверли. - Вы бы запретили ездить в соцстрану… Врёт. В её досье нет ни слова ни о какой бабушке! - И вы забываете, сэр, что на острове крутилось множество сотрудников моего отца, мы их сами видели. Уж они-то скорее могли стать доверенными лицами в случае чего! Уэверли опять снял очки и сунул дужку в рот, задумчиво разглядывая неожиданно ощетинившуюся Теллер. - Всех сотрудников, обнаруженных в лаборатории, Интерпол сразу же принял в объятия. Потом их допросили, помещения обыскали, компьютеры изъяли и тщательно всё изучили. Под нашим контролем, разумеется, - он говорил медленно, словно обдумывал слова Габи. – Не говорю, что вы неправы, мисс, но законы нашей работы жёсткие. До прояснения ситуации вы трое в карантине. Илья, наконец, не выдержал: - Какие обвинения выдвинуты против меня, сэр? Я тоже в карантине? - В отношении вас, Курякин, подозрения слабее, но нельзя сказать, что их нет совсем. По губам Соло скользнула усмешка. - Что собираешься делать с этакими деньжищами, tovarisch? Сколько я знаю твою страну, более бесполезной вещи там нет. Илья почувствовал, как вспыхнули щёки, и скрестил руки на груди. Отвечать ковбою он не собирался. - Полагал, что вы умнее, Соло, - хмыкнул Уэверли. – Не всё сводится к деньгам. Кажется, ваша семья, Курякин, изрядно натерпелась от советской власти? На секунду окружающее потонуло в багровом тумане гнева. Да как он смеет?! - О-о-о, - несколько издевательски протянул Наполеон. – Об этом я как-то не подумал. Блюдо, которое подают холодным. Ты эстет, угроза. - My Motherland, right or wrong, - отчеканил Илья. – Говоря вашими же словами, сэр. - Нет, это какой-то абсурд! - Габи вскочила с кресла. - По-вашему, мистер Уэверли, мы всё это заранее спланировали?! Я забрала диск у отца, Илья меня прикрывал, Наполеон нашёл канал сбыта… Соло застонал и хлопнул себя рукой по лбу. - Сядь, Габи. Я всё понял. Мы все одна шайка, контрабандисты, шпионы и террористы. При таком раскладе я бы самого себя упрятал за решётку в превентивных целях. Габи рухнула обратно в кресло и закусила губу, а Наполеон вдруг подался вперёд: - Только один вопрос. Почему мы здесь, почему не в изоляторе? Разумный вопрос. Прежде, чем ответить, Уэверли тщательно протёр очки, то и дело дыша на линзы и разглядывая сквозь них лондонский пейзаж за окном. Верхушки деревьев на Расселл-сквер давно подёрнулись ржавым золотом и осыпали листьями кудрявую макушку герцога Бедфорда, позеленевшего от времени, и наслаждающихся хорошей погодой горожан. - В любом случае мы не можем позволить, чтобы на рынке гуляла технология доктора Теллера, и ради спокойствия мира мы обязаны выяснить, в чём там дело. Вчера утром я сделал вид, что заинтересовался диском, - сказал он, наконец, - и мне поступило предложение о встрече. Продавец любезно согласился предоставить возможность убедиться, что материалы стоят тех денег, которые он запрашивает, и в доказательство готов передать некоторые бумаги. Мне нужны вы, как это не удивительно. Есть вероятность, о которой упоминала мисс Теллер - продавец может оказаться кем-то из сотрудников её отца. Может быть, кто-то из вас его опознает, это значительно облегчит нам жизнь. Кому "нам"? Илья имел достаточное представление об агентстве А.Н.К.Л., чтобы понимать – "мы" могло быть очень разнообразным. - Говорю сразу, чтобы не было никакой неясности, - продолжил Уэверли, окинув взглядом подчинённых. – Надеюсь, вы уяснили, насколько шатко ваше положение. Во имя дела я согласен частично убрать карантин, однако на определённых условиях. Первое. На вас будут следящие устройства. Снятие маячка приравнивается к признанию вины, и с этого момента агентство вас больше не защищает. Второе. Никакой самодеятельности и никаких возражений. Выбирайте. Либо по-моему, либо вы возвращаетесь туда, откуда прибыли в агентство. Илья посмотрел на напарников. Сам он уже знал, что согласится на любые условия Уэверли, даже если этот маячок вживят ему в… ну, неважно. Терять ему нечего; не решив проблему третьего диска, он всё равно не сможет работать в А.Н.К.Л. Кроме того, он лучше всех знал, что не виноват в том, что материалы Удо Теллера, как феникс, возродились из пепла – или всплыли со дна морского. На лице Габи было написано недоумение, Наполеон просто пожал плечами с видом полнейшего равнодушия. - Как вам будет угодно, сэр. Надеюсь, маячок не засунут мне в мозг? - Нет, всего лишь в предплечье. Ваше лицо и причёска в полной безопасности, Соло. - Вы меня успокоили. - И каков же план операции? – вежливо поинтересовался Илья. - На встречу с продавцом идёте вы, Курякин, как большой знаток технологий обогащения урана. Случайно или нет, но продавец выбрал очень оживлённое место, и вряд ли вам грозит какая-либо опасность. Рядом государственные учреждения, магазины, кругом люди… и, конечно, легко организовать наблюдение, чем там сейчас и заняты. К сожалению, в том городе агентство вынуждено работать с согласия местного министерства безопасности. На лбу Соло отчётливо обозначились складки раздумья, а в груди Ильи внезапно похолодело. Куда они едут, в Союз? Невозможно, ни один идиот не сунется туда для того, чтобы продавать ядерные секреты третьему лицу… - Где назначена встреча? – спросил Наполеон. - Вот это пока что самое удивительное во всём этом деле, - Уэверли впервые улыбнулся. – В Берлине, Соло. В восточном Берлине. Кто был удивлён и шокирован этими словами больше – Габи, Наполеон или он сам – Илья сказать затруднялся. - Значит, говоря о местном министерстве, - голос Габи дрогнул, - вы имели в виду… Она не договорила. - Штази. Точно так. Но опасаться вам, фройляйн Габриэла Теллер, подданная Федеративной Республики Германия, нечего. Вопрос о вашей работе в А.Н.К.Л. в своё время был урегулирован на высшем уровне, моём высшем уровне, разумеется. Это значило, что получено "добро" от главы Министерства госбезопасности ГДР Эриха Мильке. Стоило бы поразмыслить над тем, зачем понадобилось спрашивать его согласия, а ему – таковое давать. Какой толк в долговременной перспективе от непрофессионала вроде Габи? Об этом Илья обязательно подумает. Позже… ***** Рейс на Франкфурт, а оттуда – на Западный Берлин, улетал 1 ноября, но агенты, целиком уйдя в дела, не замечали течения времени. Сначала их отвели в цокольный этаж, где находились лаборатории. Высокий сухопарый немногословный мужчина попросил Илью закатать рукав до локтя и протёр каким-то составом кожу внутренней стороны предплечья. Илья покосился на устрашающего вида устройство, нечто среднее между пневматическим пистолетом и шприцем с толстенной иглой. - Боли не будет, - кратко проинформировал доктор Бойс, проводя тупым концом скальпеля по продезинфицированному месту. Очевидно, он не совсем правильно интерпретировал интерес, проявленный пациентом. – Чувствуете что-нибудь? Илья прислушался к ощущениям. Прикосновение отдавалось где-то в глубине, словно слабый нажим, и даже следа от скальпеля не осталось – кожа в месте обработки равномерно побелела. - Почти ничего, - нисколько не покривив душой, ответил он. - Очень хорошо. Теперь сидите спокойно и дышите ровно. Илья наблюдал, как доктор провёл иглу под кожей, а потом большим пальцем надавил хитроумный клапан в торце устройства. Послышалось шипение. Игла заскользила назад, втягиваясь в корпус "пистолета" и оставляя после себя вздувшийся пузырь продолговатой формы, наполненный жидкостью, и плавающий в ней небольшой цилиндрик. Вся процедура заняла секунд двадцать. - Новейшая разработка секции Два-К, радиус – 50 миль. Вас предупредили, что капсулы одноразовые? – задал вопрос врач, жестом фокусника извлекая иглу. - Более или менее, - пробормотал Илья. – А что, пузырь так и останется? Чересчур уж заметно. Он хотел добавить, что маячки конструкторов Института спецтехники Комитета и меньше, и долговечнее, и незаметнее. Правда, на месте введения оставалась крестообразная ранка, полностью исчезавшая где-то через месяц. - Активирующий раствор рассосётся, и кожа опадёт. Не беспокойтесь, заметить это устройство никто не сможет, разве что под лупой, - заверил доктор, аккуратно заклеивая место вкола полоской пластыря. – Просто предупреждаю – как только капсула окажется на воздухе, она перестанет работать. - Учту, - Илья опустил закатанный рукав водолазки. Уэверли отвёл агентам для работы малый зал совещаний, и выделил блок из двух жилых комнат и ванной. Еду им принесли туда, а потом они вернулись в зал, где их уже ждали несколько папок, в которых оказались десятка три личных дел, копии допросных бланков и отчёты. - На встречу с продавцом идёт Курякин, - повторил шеф, - но это не значит, что остальные будут сидеть без дела. Будет вестись видеосъёмка, хотя, поскольку место очень оживлённое, вряд ли удастся обеспечить ещё и достойное качество голосов. Тем не менее, я позаботился о том, чтобы нам дали хорошего специалиста по чтению по губам. Кроме того, Теллер и Соло включены в группу наблюдения. Итак. Здесь все материалы, имеющиеся в моём распоряжении, относительно сотрудников лаборатории на острове Винчигуэрра. Отдельно, вот в этой, охранники. Изучите их внимательно, запоминайте лица, читайте показания, важным может оказаться буквально любая мелочь. - А вот эти, помеченные красным? – спросил Соло, тут же выхвативший из папки какое-то досье. – О, этого я помню, взгляд у него ещё такой… нехороший был. - Красные наклейки означают статус "интернирован". Дайте-ка… ничего удивительного, что человеком вплотную заинтересовался Интерпол. Именно он координировал доставку обогащённой урановой руды в лабораторию. Сейчас пребывает в тюрьме и дожидается выдачи в вашу страну, Соло. Уэверли ушёл, а агенты переглянулись и молча погрузились в бумаги. К вечеру от обилия цифр, непонятных сокращений и не лучшего качества фотографий у Ильи рябило в глазах и жутко разболелась голова. Наполеон то и дело потирал висок; видать, и ему приходилось нелегко. Лишь Габи, как всегда, вдумчиво изучала очередное лицо, что-то выписывая на лист бумаги. - Ты словно машина, - проворчал Соло. - Я не стараюсь обогнать настоящих агентов, - ответила та. – И я несколько раз отдыхала, спасибо большое. - Вот и нам самое время передохнуть, - Илья расправил плечи и размял затёкшую шею. – Кстати. Что это Джонс так тобой проникся? Щёки девушки под слоем аравийского загара слегка заалели. - Ну, мы с ним разговаривали, пока он меня охранял. Он хороший человек. Чаем меня поил, успокоить пытался... мне тогда так не по себе было… Что-то очень знакомое. Не меня одного можно поймать на эту удочку. - А что он тебе сказал утром? Ты ещё так удивилась. - Сказал, что всё будет в порядке. И что он отвезёт документы, а потом его ждёт долгожданный отпуск. Я только не поняла, с чего он вздумал делиться со мной личными планами. Ковбой расхохотался. - Вот тебе и Джонс! Да он просто влюбился и надеется, что ты к нему когда-нибудь присоединишься! Габи ещё сильнее залилась краской. - Любовь не повод для насмешек, Соло! Хотя чего от тебя и ожидать… У меня тут кое-что интересное собралось, хотите послушать? Илья кивнул, а Соло скорчил гримасу, долженствующую означать согласие. - Я исхожу из того, что кражу диска не совершал кто-либо из нас… - Габи вопросительно наморщила лоб, окинув напарников взглядом, но никто не возразил, - и что отец сделал третью копию втайне от Винчигуэрра. Тогда эта копия оказалась у кого-то либо просто потому, что он про неё знал, либо потому, что отец сам её отдал в качестве чего-то наподобие страховки. То есть в любом случае это должен быть очень близкий к отцу человек, кто-то, кому он доверял. Так? - Вероятно, - сказал Илья. – Хотя и необязательно. - Нельзя исключать простую кражу, - пожал плечами Соло. – Но ты продолжай, Габи. - Вот и веди с вами умные разговоры, - фыркнула Габи. – В общем, я постаралась выделить тех, кто долго работал с отцом и явно не был знаком раньше с Александром или Викторией, либо про которого упоминали, что его или её связывали с отцом какие-то особые отношения. Таких у меня в общей сложности набралось человек пять. Разумеется, это учёные и лаборанты. - Ладно, посмотрю на них ещё раз, - вздохнул Илья. – Как я понимаю, охранники в твою схему не вписываются. Габи отрицательно помотала головой. - В мою - нет. Что они знают о ядерной физике? Всё-таки надо же понимать, что крадёшь и зачем! Хотя… - она помолчала, - я тут рассуждаю, будто диск действительно существует. Может, это блеф? - На кону не та сумма, которую выложат не глядя, - сказал, потянувшись всем телом, Соло. – Любой покупатель сначала удостоверится в ценности товара. Илья откинулся на спинку кресла. И напарник прав, и Уэверли не считал это блефом, вот в чём дело, а уж этому опытному лису задурить голову ой как непросто. Наверняка проверил информацию через другой источник, как велят шпионские заповеди. - И кто они такие? - Вот, - Габи веером, как карты, разложила четыре папочки. – Ханс Оукс, датчанин, инженер-электронщик, до острова работал в Америке. Юрий Сайгесс, полурусский-полуиспанец, радиохимик, подданный Испании, работает там же. Бальтазар Тридженнис, итало-американец, физик, живёт в Западной Германии. И, наконец, Джулиан Дейстер, немец, тоже физик, после острова перебрался во Францию. Все они прошли проверку, не были уличены в причастности к замыслам Винчигуэрра и сейчас могут перемещаться более или менее свободно. Габи помедлила и неуверенно продолжила: - Пятая – это некая Эва Честер, американка, лаборантка моего отца. Про неё говорили многие, считали к тому же его любовницей. Однако протокол её допроса куда-то подевался, поэтому фото нет. Может, она пострадала при штурме, была отправлена в больницу и её допрашивали позднее… Оукс и Честер работали с отцом ещё в Америке, а другие – в непосредственной близости в лаборатории на острове. Илья перебирал досье, опытным взглядом отмечая особенности лиц на фотографиях. Двое были знакомы – Дейстер и Тридженнис, однако он постарался на них не зацикливаться. Редко бывает так, чтобы везло с самого начала, и ему попался бы знакомый объект. На задание они отправились под своими именами, что лучше всего прочего доказывало, что Министерство госбезопасности ГДР в курсе происходящего. К тому же в аэропорту Темпельхоф их ждала машина, вместительный "Заксенринг"-240 с затемнёнными стеклами салона. Судя по горящим восторгом глазам Габи, она просто мечтала оказаться за рулём такого лимузина. Илья знал Берлин не так уж хорошо. Тем не менее, он скоро сообразил, что везут их вовсе не на север к пункту пропуска "С" – КПП Чарли, - а восточнее. Вскоре запахло рекой. - Это, кажется, мост Обербаумбрюке, – полувопросительно-полуутвердительно сказал Наполеон, обращаясь к Уэверли. – Я узнаю его башенки со снесёнными шпилями. Но тут же проходят только жители Западного Берлина, разве нет? Илья не слышал, что ответил Уэверли, а сам предпочёл промолчать, не желая посвящать напарника в секрет моста. Этим КПП пользовались, кроме жителей Западного Берлина, сотрудники посольства Союза. Имея возможность беспрепятственного въезда-выезда, они предпочитали этот мост, сокращая дорогу к аэропорту и администрации Западного Берлина. К тому же оказалось, что для этого пути была и ещё одна причина. Гостиница "Ландсбергер", куда их привезли, находилась в трёх минутах езды от моста. Довольно старое здание на углу Фриденштрассе и Ландсбергераллее со стенами толщиной чуть ли не в три кирпича, конечно, пострадало во время войны, однако не так, как центр Берлина. Им отвели два смежных номера – Габи одноместный, мужчинам двухместный. Как чувствовала себя Габи, Илья не знал, а вот ему самому от необходимости делить номер с Наполеоном стало не по себе. За исключением короткого разговора с Уэверли, всю дорогу тот молчал, глядя в окно или уткнувшись в газету, не язвил и даже, кажется, дышать одним воздухом с напарником избегал. Илья не ожидал, что это окажется так непривычно и некомфортно, но понимал, в чём причина. Он никак не мог избавиться от мыслей о возможной причастности Соло к появлению диска доктора Теллера. Ковбой в состоянии спланировать и осуществить такую аферу, тут сомнений быть не могло. Так же, как и в том, что ему прекрасно известно, о чём думал Илья. Полагаться на того, от кого ждёшь удара исподтишка, нельзя. Поэтому, если завтра-послезавтра они не покончат с этим делом, взаимные подозрения непременно разрушат то доверие, без которого совместная работа попросту немыслима.