Высшая инстанция

По-прежнему вечер воскресенья, 3 ноября. Номер Габи был куда меньше того, в котором квартировали мужчины. Последний, по сути, представлял собой две объединённые комнаты, между которыми убрали дверь. Толстые стены, как уже неоднократно и с удовлетворением отмечал Илья, практически не позволяли подслушать что-нибудь через них. Насчёт прослушки собственно в номере Наполеон тоже не беспокоился – угроза проходился по нему со сканером после каждого возвращения, молча и пренебрежительно спуская в унитаз обнаруженные жучки. - Что мы ищем? – спросил вполголоса Илья, когда ловкие пальцы и любимый набор отмычек Соло открыли им доступ в соседний номер. - Не могу сказать точно. Мне кажется, она знала что-то, чего пока не знаем мы. Возможно, ей позвонили или написали… Соло смолк. Кровать была застелена и сильно примята. Так, словно кто-то ложился прямо поверх покрывала, не раздеваясь, и всю ночь крутился, не в силах заснуть. - Я спущусь вниз, разузнаю, были ли какие-нибудь звонки вчера вечером, - вмешался Уэверли, тоже заметивший неразобранную постель. – А вы поищите остатки корреспонденции. Даже наличие пепла от неё может говорить о многом. Напарники принялись за обыск. Прикроватная тумбочка, ящик столика у входной двери, стопка одежды в гардеробе, сумки… Наконец, Илья постелил на стол газету, перевернул на неё мусорную корзину и стал с осторожностью рыться в куче. Разделавшийся к тому моменту с сумками Наполеон присоединился к нему. - Ах-ха. Обрывки плотной бумаги, - проговорил он. – Двойные стенки. Конверт? Раз, два, три… - Стой! – отвёл его руку Илья. – Не хватай руками. Поищи косметичку, она бы нам сейчас пришлась как нельзя кстати. Соло пожал плечами, но беспрекословно отправился в ванную и через минуту вернулся с клеёнчатой сумочкой в цветочек. - Что ты хочешь, угроза, бальзам для губ найти? О, брови выщипать, - сказал он при виде выуженного Ильёй пинцета. - Тебе никогда не говорили, какое ты treplo, ковбой? – спокойно ответил тот, подцепляя пинцетом за уголок то, что они посчитали обрывком конверта. – Здесь найдутся люди, которые смогут снять отпечатки пальцев, если они вообще есть. Вот и ещё кусочек… Осторожно выбирая из кучки белые кусочки, они вскорости собрали на столе головоломку в форме продолговатого белого конверта. Однако на нём не было никакой надписи, даже адресата. - А это что? – спросил вдруг Илья и ткнул пинцетом в краешек чего-то глянцевого и тёмного. – Это уже не простая бумага… Не обращая внимания на грязные салфетки, конфетные обёртки, бумажки, яблочные очистки и прочий неприглядный мусор, Соло разгрёб груду, дав возможность вытащить совершенно неожиданный предмет. Это была фотография. Вернее, половина фотографии, размером примерно девять на двенадцать сантиметров. Илья аккуратно положил её на стол, и оба склонились над находкой. Снимок был сделан много лет назад – углы обтрепались, а бумага по краям слегка пожелтела, - однако изображения были вполне различимыми. Молодой мужчина в костюме с жилетом, розаном в петлице и с непокрытой головой восседал на скамейке. Плети цветущих роз, ажурное плетение спинки скамейки, трость с костяным набалдашником, прислонённая рядом, как и общий отпечаток изысканности, наталкивали на мысль о загородном доме или поместье. На левом колене мужчины пристроилась маленькая девочка в пышном платьице с оборками, обнимавшая игрушечного медведя. Из-под соломенной шляпки ниспадали тёмные волосы, заплетенные в две косички. С левого края фотокарточка была оборвана или же отрезана, хотя отрез от времени разлохматился. - Это молодой Удо Теллер, - сказал Илья. – Фото где-то хранилось без доступа света, иначе выцвело бы давно. - И Габи, - добавил Наполеон. – Сейчас она поаппетитней выглядит, тут очень уж худенькая… Война, что и говорить. Судя по всему, год сорок второй, ей на вид года четыре. - Ни вчера, ни сегодня никто не просил соединить его с этим номером, - раздался голос Уэверли. – А что тут у вас та… И он уставился на мусор, раскиданный по всему столу. - А у нас непонятно откуда взявшийся конверт и фрагмент фотографии, - кивнул на газету Соло. Уэверли сразу узнал лица. - Отец и дочь, - справедливо заметил он, - а вторую половину нашли? - Нет её. Брови Уэверли взметнулись. - Интересно, - протянул он таким тоном, словно рассматривал дело под каким-то особым углом. - А что тут интересного? – пожал плечами Наполеон. - Рядом с ним, должно быть, сидела Маргрете, только её кто-то отрезал. Спорю, сам Теллер и отрезал. - В этом-то вы правы, отрез старый, но интересно, что конверт разорвали, а фото – нет. Действительно – почему? Габи хотела, чтобы фото попало в руки тех, кто будет проводить обыск, неповреждённым. Соло начинал думать, что и для этого поступка имелись свои причины. Карточка явно не принадлежала Габи, её кто-то прислал или принёс. Зачем? Что хотели этим сказать? Они аккуратно завернули кусочки конверта и фото в салфетки и вернулись в номер Соло и Курякина, предусмотрительно выкинув мусор обратно в корзину. - Предупреждаю, я сейчас выскажу нечто бредовое, - вдруг произнёс Илья. - Хм, это моя прерогатива, угроза, - запротестовал Соло, который чувствовал, что вот-вот ухватит какую-то важную мысль. – Но давай. Жду. Уэверли жестом попросил Наполеона помолчать и поощрительно кивнул Илье. - Я подумал, уж не является ли всё дело с диском чьей-то местью, поэтому Габи и прислали фото из личного архива её отца. Чтобы знала и боялась. Она поэтому и ночь не спала, и сбежала тоже потому, что испугалась. - А бред-то не такой уж и бред, - пробормотал Уэверли после краткого размышления. – Её поведение во время операции с доктором Теллером вполне могло быть воспринято кем-то как дочернее предательство. Но это… это значило бы, что есть некто, кому Удо дорог до такой степени, чтобы ради мести долго лелеять планы, продумывать комбинации, добывать информацию. А кто это может быть? Жена его умерла, братьев-сестёр не было, родители тоже давно умерли, друзей, причём настолько близких… - Вторая жена? Подруга? - Официально второй раз он не женился, а неофициально… - Уэверли задумался и побарабанил пальцами по столу. – Отдам-ка я вам микроплёнку, где полное досье Габи, а не то, урезанное, которое вы видели. Изучите его на досуге, вдруг там отыщется кто-нибудь подходящий. А я попробую привлечь вашего шефа, Соло. Может быть, через него мы узнаем побольше о жизни доктора Теллера в Америке. Меня Гувер даже слушать не будет. Как не раз слышал Наполеон, отношения между Бюро и британской разведкой оставляли желать много лучшего, а бессменный глава ФБР терпеть не мог, когда на его территории работали без его ведома. И был в состоянии устроить подобному наглецу далеко не райскую жизнь. С другой стороны, ни одно ведомство США не обладало такой уймой сведений об иностранцах, проживавших в стране, если и не знало, пригодятся эти сведения или нет. - Габи отобрала тогда пять досье тех, кто работал с доктором раньше или по иным причинам был к нему близок, - вспомнил Наполеон. – Если действительно собирались мстить ей, то в первую очередь я бы пригляделся к ним. И хотя теперь никто не возьмётся предсказать, где у этого дела конец, где начало, здравый смысл подсказывает, что Дейстер не зря оказался в их числе. Телефон заверещал настолько неожиданно, что все вздрогнули. Когда мужской голос, излишне правильно произносивший английские слова, попросил позвать мистера Уэверли, Соло насторожился, однако шеф лишь удовлетворённо улыбнулся. - Министерство госбезопасности, - коротко пояснил он, повесив трубку. – Оперативно, но жёстко. В связи с побегом Теллер к вашей группе присоединяется их сотрудник, и это не просьба. Встреча завтра днём. Наполеон обречённо вздохнул: протестовать и возражать бессмысленно. Альтернатива - уехать, бросив дело на полдороге. Работать в такой стране, где без Штази и шагу не ступить, они не могут, а больше рассчитывать им не на кого. Вот разве что… Он повернулся к Илье. - А твои… Илья отрицательно покачал головой: - Только неофициально, я об этом уже думал. Олег наверняка в курсе происходящего, но входить в клинч со Штази ему невыгодно во всех смыслах. Если, конечно, ситуация не выйдет за рамки. Читай – если мы опять не будем с визгом и стрельбой носиться по Берлину или не устроим дипломатический скандал. Но вот за это в нынешних обстоятельствах Наполеон уже не поручился бы.