Высшая инстанция

Понедельник, 4 ноября. На следующий день берлинская погода продемонстрировала свою изменчивость. Тёплые осенние дни сменились хмурым небом и сильным ветром. То и дело принимался идти мелкий холодный дождик; даже зонт открывать не имело смысла, потому что порывы ветра норовили вывернуть его наизнанку, а капли влаги умудрялись залетать под купол так, будто его и не было. В таких условиях встреча с представителем Штази, назначенная в кафе "Дрезден", никак не могла состояться на открытой веранде. Во всяком случае, Уэверли, Соло и Курякин единодушно решили расположиться внутри, где, по крайней мере, не капало на голову. Они выбрали столик слева от входа, оставив незанятым самое психологически уязвимое место - обращённое спиной к двери. Илья сел лицом к залу, Наполеон – к окну, Уэверли - ко входу. Таким образом, они держали под наблюдением всё помещение. - Если они такие профессионалы, - едко заметил Соло, - то сами нас найдут. - Нас уже давно срисовали, уверяю тебя, ковбой, - ответил Илья. – Уж не думаешь ли ты, что они не потрудились разузнать всё в мельчайших деталях? - Tovarischi, - укоризненно проговорил Уэверли, - не надо спорить. Тем более, что Курякин прав. Что ж, - он взглянул на часы и украдкой обвёл глазами помещение, - до назначенного времени десять минут, и я полагаю, агент уже где-то здесь. Предлагаю пари. Кто это? Наполеон оглядывал зал. Время было обеденное, и народа в этом кафе, больше напоминавшем закусочную самообслуживания, набилось прилично. Недалеко от их столика поглощала блинчики с начинкой молодая женщина в строгом деловом костюме. Она поминутно смотрела на наручные часики, как секретарша, которую руководитель отпустил перекусить. На эту женщину то и дело бросали взгляды двое мужчин, уничтожавших что-то вроде рагу из картофеля с мясом и запивавших всё это пивом. Из долетавшего разговора Наполеон уяснил, что они умудрялись обсуждать попеременно то вчерашний футбольный матч между командами "Динамо Дрезден" и "Форвертс Берлин", то внешность женщины, причём последнее они приветствовали, а первое разносили в пух и прах. Когда какая-либо команда удостаивалась особо забористых эпитетов, сидевшая по соседству дама со стопкой ученических тетрадок неодобрительно поджимала и без того тонкие губы. Наконец, она не выдержала и, тряся от возмущения буклями, что-то сказала мужчинам, отчего те сразу притихли. Не только тетрадки – весь её облик, от заточенного красного карандаша в руке до клетчатого плащика и очков в роговой оправе громогласно свидетельствовал о профессии учительницы младших классов. Соло вспомнил свою и недовольно поморщился – эта определённо обладала способностью нагонять страх Божий на нерадивых учеников. Ещё дальше сидели: несколько младших банковских клерков с кофе и сэндвичами, стайка девушек невнятного рода занятий, предположительно продавщиц, – за чаем с пирожными, и прочий народ. Никто не походил на агента Штази, но Соло понимал – если сотрудник секретной службы похож на сотрудника секретной службы, то он минимум неопытен. - Голосую вон за того парня, - вполголоса проговорил Илья. – Он уже десять минут как покончил с кофе и вдобавок демонстративно на нас не смотрит. - А я предпочёл бы ту красотку-секретаршу, - подхватил Соло, - но именно потому, что мне этого очень хочется, вряд ли она та, кто нам нужен… Илья фыркнул. - Уж тебе-то грех жаловаться на благосклонность Фортуны! Обсуждаемый объект допила чай, подхватила с вешалки пальто и торопливой изящной походкой направилась к выходу. - Минус один, - вздохнул Соло. – А вы что думаете, мистер Уэверли? - Где лучше всего спрятать лист? Ответ – в лесу, - сказал тот. – Выдвигаю гипотезу. Искомая персона прячется среди какой-нибудь компании. Честертон определённо принадлежал к числу любимых писателей шефа. Впрочем, предположение вполне здравое. Наполеон ещё раз изучил двух поскучневших друзей с пивом и группу банковских служащих, мимоходом отметив, что учительница оставила тетрадки на столике и, подхватив большую сумку, удалилась вглубь кафе (явно в туалет). Парень, про которого говорил Илья, действительно не торопился уходить, что-то помечая в блокноте; довольно невзрачный облик сочетался в нём с очень модной стрижкой, что Наполеону казалось некоторым диссонансом. А вот щебечущие девушки-продавщицы удостоились только мимолётного взгляда - если б агентом оказалась какая-либо из них, Соло был бы искренне разочарован. Уэверли не торопясь пил чай. Соло в очередной раз взглянул налево, на вход, и только собирался сказать, что отказывается от пари, как лицо сидевшего напротив Ильи странно застыло. - Доброго дня, - прозвучал над ухом приятный женский голос. – Не возражаете против моей компании? Уэверли и Курякин поднялись одновременно, как подброшенные пружинами. Соло, поражённый такой реакцией, обернулся и в свою очередь вскочил. За его плечом стояла неизвестно откуда взявшаяся блондинка в очках, светло-бежевом тренче и с сумочкой коньячного цвета через плечо. Наполеон готов был поклясться, что последнюю минуту никто даже отдалённо похожий в кафе не входил. Откуда она явилась, из-под столика вылезла? Проглотив удивление, Соло отодвинул для незнакомки стул, а та вынула из внутреннего кармана плаща какое-то удостоверение и протянула его Уэверли. При этом движении показался краешек подкладки в знакомую клетку. Да этот плащик просто вывернули наизнанку! Он присмотрелся. Куда делись стоптанные туфли на удобном каблуке, нелепый джемпер, недовольно поджатые тонкие губы? Вместо расчёсанных на прямой пробор волос с нитями седины – асимметричный боб, оставляющий открытым правое ухо с жемчужной серёжкой (хотя жемчуг был ненатуральным), вместо сеточки морщин – гладкая матовая кожа. Наполеон не удивился бы, если б замеченное им ранее родимое пятно на левой щеке исчезло заодно с париком, тяжёлой походкой и прочим камуфляжем. Школьной учительницы больше не было. Илья помог женщине снять плащ и пристроил его на вешалку. - Спасибо. Это мои полномочия, - продолжала она, опускаясь на предложенный стул. – А вы мистер Уэверли, не так ли? Тот внимательно изучал документ. Илья и Наполеон одновременно устремили взгляды на раскрытое удостоверение. Илья дёрнул бровью, Наполеон хмыкнул. "Эмметт Мосснер. Майор государственной безопасности. Отдел ХХ, следователь". - Точно так… фрау Мосснер. Позвольте представить: Илья Курякин, Наполеон Соло. Может быть, вы предпочтёте, чтобы мы обращались к вам в соответствии с вашим званием? Соло слегка напрягся. Официально ЦРУ являлась гражданской организацией, в отличие от КГБ, Штази, британских и прочих мировых спецслужб, в связи с чем он так и застрял в сержантах. Обычно он об этом даже не вспоминал, однако тот факт, что он будет вынужден обращаться к женщине как к вышестоящему, заставил его почувствовать себя уязвимым. - Учитывая, что среди нас младший по званию сержант Соло, полагаю правильным отказаться от них на время совместной работы, - то ли фрау Мосснер оказалась весьма наблюдательной, то ли весьма осведомлённой. Наполеон не удивился бы первому, однако склонялся ко второму. - Я не против, если вы станете звать меня просто Эмметт. И она, не оборачиваясь, сделала какой-то условный жест поднятой рукой с соединёнными указательным и средним пальцами. Наконец агенты поняли, почему для столь важной встречи было выбрана именно эта закусочная и именно это время. В 12-30 заканчивался обеденный перерыв в большинстве близлежащих учреждений, и помещение стремительно пустело. Группа банковских клерков разом перестала перебрасываться шутками и вежливо выпроводила немногих оставшихся посетителей. После этого один из молодых людей запер дверь, повесив на неё табличку "Besonderen Service", а другой простым нажатием кнопки опустил на окна французские шторы, пропускавшие тем не менее достаточно света. Этот манёвр вызвал удивлённое поднятие бровей Ильи, но Наполеон, догадавшийся о его цели, коснулся указательным пальцем губ. Напарник слегка кивнул. - Можем говорить свободно, помещение оборудовано антипрослушивающим устройством, - сказала Эмметт, откинувшись на спинку стула. – Вы, мистер Уэверли, наверное, уже посвятили своих агентов в истинные причины сотрудничества Министерства безопасности ГДР с агентством А.Н.К.Л. Полагаю, мы все заинтересованы в том, чтобы выяснить две вещи. Кто стоит за появлением диска с исследованиями доктора Теллера и почему сбежала его дочь. Надеюсь, в том, что она именно сбежала, а не была похищена, теперь ни у кого сомнений нет. В этот момент один из "клерков", чью белую рубашку сейчас живописно оттеняли плечевые ремни оперативной кобуры, сопроводил к столу двух официанток в крахмальных наколках. Они принесли подносы, нагруженные чайниками, чашками, сливочниками, медной джезвой и принялись расставлять всё это на столике. В центре разместили этажерку с треугольными сэндвичами с ветчиной и огурцами - на нижнем уровне, и только что выпеченными изюмными штолями - на верхнем. Всё источало столь восхитительные ароматы, что Наполеон тут же ощутил голод. - Для вас, мистер Уэверли, вон тот чайничек, с заваркой покрепче, как вы любите, и кипячёное молоко, - с приятной улыбкой сказала Мосснер. – Если хотите, я сыграю роль хозяюшки, хоть вы и сидите напротив. Это несколько неудобно, тянуться через стол. Товарищ Курякин, без сомнения, оценит традиционный купаж индийских сортов чая. Сахар я не предлагаю – вы пьёте несладкий. А вы, мистер Соло… - женщина указала на пышную шапку пены в джезве, - насколько помню, пристрастились в Саудовской Аравии к кофе с кардамоном. Мы сварили точно по вашему вкусу. С ответом на такую учтивость, расставившую точки над i, Уэверли не задержался. - О, благодарю вас… Эмметт. Первый раз в жизни делю стол с женщиной, столь вольно обращающейся с возрастом. Наверное, нелегко приходится? - Что же тут нелёгкого? - пожала плечами та. - Много крем-пудры и немного подсоленной воды из пульверизатора. Предлагаю воздать должное искусству нашего повара, а потом обменяться мнениями. Ветчина таяла во рту, штоли были способны сбить с диеты самого активного поклонника богемно-измождённой томности, кофе - роскошным. Однако чем дальше шла беседа, тем сильнее Наполеону, пустившему в ход свойственное ему обаяние, казалось, что Эмметт будто окунули в жидкое стекло, и эта невидимая броня отражала его обаяние целиком и полностью. Немногословная предупредительность Курякина и ироничная учтивость Уэверли встречали сдержанное, но полное понимание и готовность к сотрудничеству, а к нему относились с явной прохладцей. В конце концов, раздосадованный, он отстранился от стола и стал разглядывать женщину в упор, надеясь хоть так вызвать в ней замешательство. Коль уж идея посадить её спиной ко входу ничего не дала. По первому взгляду он дал Эмметт лет тридцать пять, но сейчас, приглядевшись, подумал, что ей ближе к сорока. Не то чтобы его это смущало само по себе – предрассудков насчёт паспортного возраста у него не имелось. Не было такой женщины, в которой по необходимости он не смог бы найти хоть одну привлекательную черту и сосредоточиться на ней; просто вскружить голову опытной и взрослой не так легко, и поведение Мосснер это доказывало самым наглядным образом. Меж тем Соло очень хотел познакомиться со страшной Штази поближе. На это его толкали как интересы дела, так и личное любопытство. Он ещё не встречал никого, кто входил в непосредственный контакт с агентами этой спецслужбы, вот разве что Курякин оказывался в лучшем положении. Наполеон просто-таки жаждал исследовать неизведанную до него территорию. К тому же женщина была явно неглупа и держалась с уверенностью знающего себе цену специалиста. Для начала он пристальным взглядом смерил её с головы до ног. Бросалась в глаза общая деликатность сложения, чуть сглаженная возрастом: тонкие запястья, покатые плечи, длинная шея. Должно быть, и грудь у неё небольшая и аккуратная… Однако бёдра, обтянутые твидовой юбкой длиной по колено, были гораздо женственнее, а видневшиеся из-под юбки ноги удовлетворяли его взыскательному вкусу. От икр и лодыжек его взгляд перескочил на туфли. Надо же, интересно... В заключение он изучил лицо, обращенное к нему правой стороной. При общей правильности профиля этому лицу не хватало оживлённости и блеска. Соло жалел, что не мог рассмотреть глаза женщины, поскольку тонированные стёкла очков искажали цвета, а широкие дужки мешали; тем не менее, у него создалось впечатление, что радужка светлая. Эмметт добавила ложечку густых сливок в чашку очень крепкого чая; она пила по-фризски. - Мистер Соло, вы прожжёте мне щёку, - спокойно заметила она. - О, - вмешался Уэверли, - мистер Соло, наверно, замечтался. Поднятая бровь Ильи говорила, что столь беспардонное разглядывание нового члена коллектива не прошло незамеченным и для него. - У вас при себе та фотография, которую нашли в номере Теллер? – спросила Эмметт. – Я хотела бы на неё взглянуть. Уэверли кивнул и извлёк из-за пазухи конверт. Мосснер аккуратно вытряхнула фотокарточку на разостланную салфетку и вздрогнула: - Это же… вы её разорвали? Хотя нет, срез тоже успел пожелтеть… Значит, там были ещё и обрывки конверта… - Мы заметили, - вставил Наполеон. - Отпечатки не захватали? Нет? Сейчас посмотрим, - она вынула из сумочки баллончик и аккуратно опылила фото. Проступившие линии она ловко пересняла особой прозрачной клейкой лентой и убрала её в небольшой конверт. – Хотя думаю, что никаких других отпечатков, кроме самой Теллер, тут не окажется. Народ пошёл опытный… Обрывки конверта я заберу, пусть лаборатория посмотрит. А как вы ответили на вопрос, почему фото оставлено таким, каким его подбросили, ведь конверт-то она порвала? Именно на этом этапе обсуждения, как помнил Соло, Илья заговорил о возможной личной мести, а ему самому пришла в голову какая-то не успевшая оформиться важная мысль. - Габи хотела, чтобы фото нашли, - продолжил он с того места, на котором ночью остановился. – Она явно оставила нам этим подсказку, почему сбежала. - Тогда незачем выкидывать снимок в мусорную корзину, проще оставить на столе, - скептически заметил Илья. - Хм-м… проще оставить – проще и найти… - пробормотала Мосснер. - Так мы и так нашли. - Не вам, Илья… Можно так обращаться? Тот, помедлив секунду, кивнул. Имя напарника женщина произнесла на чистом русском, так, как полагается – с ударением на последнем слоге. Что удивляться, наверняка сотрудники Штази русским владеют лучше, чем английским. Хотя конкретно к их собеседнице это не относилось. Интонации, построение фраз, лексика… Примечательно лишь, что она выговаривала слова в невыразительной манере, характерной для штатов типа Мэриленда или Нью-Джерси; для уроженки Германии это звучало слегка искусственно. Однако встреть я эту женщину в Штатах, не усомнился бы в её происхождении. - Я спрашиваю себя, как она получила этот конверт, - Эмметт смахнула салфеткой порошок и задумчиво постукивала по фото кончиком указательного пальца. – Не по почте, это ясно. Передали администратору? Опасно, он запомнил бы посетителя. Ваша гостиница, естественно, под наблюдением, и персонал проинструктирован. Как тогда? Она подняла глаза и обвела ими мужчин. - Администратор исключён, с ним я говорил, - ответил Уэверли. И тут Соло, наконец, додумал ту самую смутную мысль. - Кажется, я знаю, - сказал он. – Кто-то принёс конверт прямо в номер Габи и положил на стол. Двери там открываются наружу, а не внутрь, и вплотную к порогу подходит ковёр. Подсунуть что-либо под дверь так, чтобы не затолкать это под ковёр, невозможно. Уэверли вдруг издал какой-то возглас, который можно было принять за выражение недовольства или досады. - Тогда ясно, чего она так испугалась, что легла не раздеваясь. Какую-то секунду все, не отрываясь, взирали на него. - Что, простите? – переспросила, в конце концов, Эмметт. – Почему не раздеваясь? Пояснение ситуации заняло минуту-другую. Женщина со стоном опустила голову на руки. - Так я и знала. Надо было сразу послать оперативников в "Ландсбергер". - А что меняет смятая постель? – недоумённо вопросил Илья. - А вы поставьте себя на место Габи! – искусственная невыразительность речи сменилась нотками жёсткого немецкого акцента. - Вы возвращаетесь в номер, а там вот это, – она указала на фото. – Если бы конверт ей дал администратор, она бы его тут же, при вас, открыла и кинулась бы разбираться. А ей оставили послание с намёком: мы придём, когда захотим. Когда ты спишь, например. Может быть, с вами, господа, такой приём и не сработал бы. Вы t`ertiye kalachi… - Уэверли что-то быстро черкнул на салфетке, - и так просто вас не напугать. Не говоря уж о том, что вы в номере вдвоём. Мы, конечно, подготовили мисс Теллер как могли, но, боюсь, чужой опыт не прививается, как сорт яблони! До Ильи, казалось, только теперь дошёл весь ужас положения Габи. - Понятно, она всю ночь, выходит, была настороже. А на следующий день этот придурок на неё бросился! Она и решила: вот оно, началось возмездие… - он вдруг замолк. - Но почему она нам ничего не сказала? - Думаю, за вас она тоже могла испугаться, - веско произнёс Уэверли. – Поэтому, кстати, и стреляла на поражение. Нервы-то на пределе. Ведь мстить могут не только ей, вам тоже. Все притихли. Илья растёр виски, Соло почесал затылок. - Причины побега Теллер проясняются, - подвела итог Эмметт. Дикция её опять стала ровной и невыразительной. – Но вопросы остались. Кто принёс конверт в её номер. Почему взбесился Дейстер. Я, как и вы, нахожу его поступок необъяснимым. Ну и… где диск. - Мне одному начинает казаться, что спрашивать надо – а был ли диск? – проворчал Наполеон. - Не одному, - мрачно бросил Уэверли. – Но ради блага мира и нас самих следует допускать, что был. - Поддерживаю, - согласилась Мосснер. – Если диск на самом деле существует, то мы найдём его, когда найдём того, кто послал это фото Теллер. Маловероятно, что один пытается продать тайно сделанную доктором копию материалов, а другой рассылает его же очень личные фото. Я постараюсь выяснить, кто мог расхаживать по коридорам гостиницы и никого не насторожить. В первую очередь это обслуживающий персонал. Если бы ещё знать, где может скрываться Теллер… В Берлине много таких мест, и я не могу, естественно, организовать облавы. Буду думать. Ну и last but not least. Она встала и вынула из карманов тренча две плоские коробочки. В них оказались мужские часы – обычные, не слишком бросавшиеся в глаза "Timex". - Это что, подарок? – высокомерно спросил Соло. - Это средство связи и тревожная кнопка для вас, - строго сказала женщина. – Мистер Уэверли и так знает, как с нами связаться. Время тоже показывают, и очень точно. Если вы мне понадобитесь, прозвучит зуммер. Если я вам понадоблюсь, просто поднимаете крышку циферблата и говорите, приёмник у меня круглосуточно. Если нужна срочная встреча или ещё какое-то чрезвычайное положение – то же самое и нажимаете боковую кнопку на часах, эту, включается маяк. Это интерком и выбор устройства, с которым хотите связаться, это сканер электромагнитного поля, в неактивном состоянии он же работает как компас. Под взглядом Уэверли Наполеон присмирел и послушно принял коробку с часами, сунув её в карман. "Банковские клерки", очевидно, обладали умением сливаться со стенами, в то же время не теряя зоркости. Иначе чем объяснить, что как только фрау Мосснер поднялась со стула, они выросли как из-под земли и уже при пиджаках? Соло смотрел вслед удалявшейся женщине, учтиво простившейся с его шефом и напарником и едва скользнувшей по нему взглядом. Если тем самым она хотела дать понять, что его репутация в её случае не сработает, или изобразить асексуальный и занятый строго делом "синий чулок", то почти всё сделала верно. Но была одна деталь, внушившая Наполеону осторожный оптимизм. Мы ещё посмотрим, кто кого переупрямит. Туфли. Отличные кожаные туфли на высоком выгнутом каблуке, достойные Мерилин Монро. Он мог бы назвать известную итальянскую марку, даже не посмотрев на подошву. Разве стал бы "синий чулок" надевать столь эротично открытые туфельки, подчеркнувшие подъём и позволявшие проследить глазами изящную выемку на ступне?