Высшая инстанция

Четверг, 7 ноября. Наполеон и Илья возымели честолюбивое желание посетить в тот же день "Аутохоф-Осткрейц" – мастерскую Хорста Шмидта – однако эти планы наткнулись на временное препятствие в лице фрау Мосснер. Покончив с айнтопфом и отрядив угрозу мыть посуду, против чего тот ни словом не возразил, она начала осторожно менять повязку на ране Наполеона. - Вы не шутили насчёт душа в вашей компании? – вполголоса спросил он, скинув рубашку и придерживаясь левой рукой за столбик кровати. - Насчёт душа не шутила. Эмма присела на кровать и убрала обмотанный вокруг его торса бинт. Затем внимательно осмотрела и обработала шов, наложила пропитанную регенерирующим гелем подушечку и теперь закрепляла её сверху чистой сухой салфеткой и пластырем. – Придержите этот край, пожалуйста, - она взглянула на Наполеона снизу вверх. – Я принесу специальный клей. Он надёжно заизолирует повреждённое место, тогда сможете принять душ. Как себя чувствуете? Голова не кружится? Кошмары не снились? - Разве это кошмары! – улыбнулся Наполеон, придерживавший салфетку так, чтобы прикасаться к пальцам Эммы. Радовало, что от неё больше не веяло холодом, а наоборот, заботой и участием. Он согласился бы ещё раз словить пулю, раз это оказало такое благоприятное воздействие. – Замечательный отдых в компании интереснейших персонажей. Я прекрасно выспался. - И отлично. Сейчас сделаю вам два укола. Воспаление мы прекратили, теперь помогаем организму восстанавливаться. И ложитесь отдыхать…. Обед, явный прогресс в отношении Эммы и крепкий двухчасовой сон привели Соло в состояние полной готовности к любым безумствам. Илья внимательно осмотрел повязку и даже приподнял уголок, чтобы убедиться в отсутствии крови. - Ну что, я прошёл твой придирчивый контроль? – спросил терпеливо дожидавшийся окончания осмотра Наполеон. Он понимал, что при малейшем сомнении с Ильи станется просто привязать его к кровати, благо крепкие кованые прутья изголовья позволяли, да ещё и запереть за собой дверь на ключ. Наполеон не чувствовал себя в силах прыгать с пятого этажа или спускаться, цепляясь за лепные украшения и карнизы на стенах. Илья тяжело вздохнул: - Ладно. Хотя представляю, какую vivolochku устроит мне Эмма… - Я тебя своим телом заслоню, - заверил Соло. В ответ раздалось ядовитое бурчание: - Ну разумеется… "Осткрейц" располагался в том же районе Пренцлауэр, поэтому идти пришлось недолго. Они свернули на улочку, ведущую к мастерской, и на Соло нахлынули воспоминания. Развернулась, будто кинолента, вся дорога от КПП "С", где пограничник в фуражке с зелёным околышем подложил ему в атташе-кейс устройство слежения, и где ему впервые бросился в глаза приметный высокий мужчина в замшевой куртке и кепке. Такси – попытка сбросить хвост, пройдя подземным проходом к другому такси – извилистая улочка, которую озаряли лишь тусклые фонари на столбах, более яркий прожектор на углу и подсвеченные луной облака… Зубодробительный скрежет колёс поезда берлинского метро, проезжавшего над крышами одноэтажных строений и гаражей… Нелепый плакат, что-то вроде "Будущее за лучшей техникой"… Тогда в мастерской кипела работа – минимум три машины, не считая "вартбурга"-купе, над, или вернее, под которым колдовала Габи, и четверо или пятеро мастеров. Сейчас здесь было тихо. Подозрительно тихо. Ворота, через которые они с Габи убегали тогда от Курякина, были подняты, но сквозь широкий проём не доносилось ни одного звука, никто не выходил и не выезжал. Странно, рабочий день ещё и не думал заканчиваться, на часах начало пятого… - Слишком тихо, - вполголоса сказал он. – Ничего не понимаю… Куда все делись? Напарник вдруг хлопнул себя ладонью по лбу и прошипел выразительное русское ругательство. Жаль, Уэверли не слышит, ему бы понравилось. - Какой я идиот! Дотянул, называется… Сегодня же седьмое! - И что? Забыли задобрить злых духов неделю назад, и за это всех в ад утащили? Илья возвёл глаза к небу. - День Октябрьской революции, ковбой. У нас - один из важнейших праздников, а здесь просто памятная дата, но разрешено в этот день отпускать служащих с работы пораньше. Но почему не заперли ворота? Ну-ка, установи часы на приём по моему каналу и постой тут, а я осмотрюсь. Не нравится мне это… Мне тоже. Наполеон спрятался за полукруглым кирпичным выступом здания напротив. Илья с пистолетом наготове подкрался к воротам, стараясь двигаться так, чтобы не попасть под возможный выстрел из окон, и проскользнул внутрь. Последовавшая за этим гробовая тишина едва не свела Наполеона с ума, поэтому, когда раздался голос Ильи, он выдохнул с нескрываемым облегчением. И хорошо, что выдохнул, потому что последовавшие слова опять натянули нервы до предела. - Ковбой, стой, где стоишь. Я сейчас тут закончу, и немедленно уходим! Поняв, что ситуация в который уже раз приняла характер чрезвычайной – да пройдёт ли в этой миссии хоть что-нибудь так, как они планируют! – Соло послал к чертям недвусмысленный приказ напарника и ворвался в мастерскую. В дальнем конце помещения на свободном подъёмнике висел мужчина. Его руки приковали к противоположным захватам механизма, поднятым на максимальную высоту, так что ботинки незнакомца практически не касались пола. Торс был обнажён, а лежавшая рядом паяльная лампа и ожоги на теле однозначно указывали на то, что здесь произошло. Довершали картину разбитый лоб мужчины, кровавые потёки на лице и груди и запятнанный кровью стеллаж позади. Илья на четвереньках ползал по полу, лихорадочно что-то ища. - Господи! - задыхаясь, выпалил Наполеон. – Это же Шмидт-младший, его фото есть в досье Габи! Кто с ним так? - Не знаю, - ответил Илья и подобрал с пола нечто маленькое, - но они действовали минимум вдвоём. Один пытал, другой стоял тут. Он и стрелял, вот гильза. Я ж просил тебя не входить! Они ушли совсем недавно, кровь только начала сворачиваться… Знакомое мерзкое завывание полицейской сирены оборвало этот выговор. Наполеон чертыхнулся. - Что ж за страна такая, в которой полиция является за мной раньше, чем я успею что-нибудь нарушить… Бежим! Однако стало ясно, что скрыться они не сумеют: красно-синие всполохи уже мелькали в переулке. - Быстро, ковбой! Опусти ворота и молнией сюда, ко мне! – скомандовал Илья и метнулся в угол, к стеллажу. Ворота опустились как раз вовремя – вой раздавался уже так близко, что хотелось заткнуть уши. Со стороны главного входа неслись те же звуки. Мышеловка захлопнулась. Или нет – в зависимости от того, что удастся предпринять угрозе, за действиями которого Наполеон наблюдал с неослабевающим интересом. Тот ощупывал банки и баллоны с красками на верхней полке, поворачивая их так и сяк, пока, наконец, стеллаж со скрипом не отошёл вместе с куском стены. - Туда! За этой импровизированной дверью обнаружилось свободное пространство длиной во всю стену и шириной чуть более полуметра. Прихвативший монтировку Курякин проскочил вслед за Соло, потянул за рычаг на стене и проход закрылся. В центре пола находился чугунный люк. Ловко орудуя монтировкой, Илья подцепил тяжёлую крышку и сдвинул её в сторону. - Спускайся, - он кивнул на скобы в выложенной кирпичом шахте, - я должен положить крышку на место. Наполеон полез в колодец, нащупывая ногой следующую ступеньку. Глубина шахты не превышала десяти метров, но в конце пришлось спускаться, держась только на руках. Он повис на последней скобе. Пола под ногами не было; создавалось впечатление, что шахта заканчивалась каким-то провалом. - Что дальше, угроза? - Прыгай смело, там рядом. Дно действительно оказалось близко. Наполеон поспешно отступил, дав место напарнику. Тот не заставил себя ждать и немедленно включил извлечённый из кармана куртки фонарик. Его лучи высветили изгибавшиеся полукругом кирпичные стены большой трубы. - Нам сюда, - сказал Илья, свернув направо. По дну трубы бежал ручеёк, вбиравший струйки воды, то тут, то там просачивавшиеся сквозь массивные стены. – Не ступай в воду, скользко. Подальше есть сухое место. Диаметр трубы примерно равнялся человеческому росту, но пробираться приходилось пригнувшись. В таком неудобном положении они шли минут двадцать, после чего труба влилась в другую, намного выше и шире. Здесь даже Илья мог выпрямиться. Наполеон беспрекословно следовал за ним, гадая, где его угораздило очутиться. В принципе это походило на канализационный коллектор, однако ни специфического запаха, ни натёков активного ила не наблюдалось, да и уровень воды был очень низок. - Куда ты меня затащил? – спросил он, невольно понизив голос. - Там, где мы спустились, старое русло почти пересохшего ручья, который когда-то заключили в трубу. Это - система водосброса Шпрее, - так же тихо ответил Илья. – Сейчас сам всё увидишь. Труба коллектора шла не прямо, а слегка изгибалась. Неожиданно за поворотом она расширилась. Слева образовалась площадка метра два в поперечнике, усыпанная сухим песком, а чуть поодаль замаячили тусклые отблески дневного света. - Привал, - сказал Илья, вытягиваясь на песке во весь свой немалый рост. – Если не устал, ковбой, пройди до конца, тут недалеко. Я всё это уже тысячу раз видел. Разрываясь между различными способами удовлетворения любопытства, он предпочёл всё же начать с фактов и двинулся в сторону света. Труба заканчивалась круглым отверстием в выложенном камнем береге реки; выход преграждала крепкая металлическая сварная решётка без запора. Над головой нависал какой-то мост, а до поверхности воды оставалось около метра. - Теперь рассказывай, - проговорил Соло, бросаясь на сухой песок рядом с Ильёй. – И начни с этого, - он указал на потолок, где уходила вверх в темноту такая же шахта, как та, через которую они сбежали. Вероятно, там ещё один люк. – Про мастерскую потом. - Тем более, что времени у нас navalom, - подхватил Илья. – До темноты лучше отсюда не вылезать... Ну, это мой резервный путь отступления. Я подготовил его на случай, если придётся спасать Габи от таких, как ты. - Ух ты. Здорово. А решётку в конце ты бы оторвал, как багажник? - Зачем? Есть термосмесь на основе магния, есть фосфорная, которая горит даже под водой. Пережёг бы прутья. Верёвочная лестница из капрона и надувная лодка с мотором хранились на том самом месте, где ты развалился. - А раньше кто этим пользовался? - Да кто только не пользовался, - усмехнулся Илья. – Здесь таких коллекторов не один и не два, и по правому берегу, и по левому. Построили их, чтобы отводить избыток воды при весенних паводках. А в остальное время года… контрабандисты пользовались, преступный элемент тоже. Рассказывают, целые тайные склады награбленного устраивали, а частенько воды Шпрее уносили трупы… Тот вход, что в мастерской Шмидтов, оборудовали ещё в начале тридцатых под предлогом ремонта. Сделали фальшстену и механизм открывания двери. Во время войны антифашистскому подполью удалось организовать кражу всех карт этих туннелей из магистрата, и тогда-то, наконец, эти ходы послужили правому делу. - А решётка? – Соло повернул голову к напарнику. – Металл новенький, точно не с тридцатых годов. Нынешним властям спасибо сказать? - Тем, кто посредством этих колодцев совершил несколько успешных побегов на Запад по реке. Вот из-за них на всех выходах и появились решётки, а часть колодцев просто замуровали намертво. Тот, под которым мы сидим, к счастью, не перекрыт. Отсюда спускаются рабочие, чтобы почистить решётку от грязи в случае надобности. - А ты откуда про эти коллекторы узнал, от своих? - От Панина, конечно. Он когда-то эти карты и выкрадывал. А отчим Габи, кстати, был активным членом подполья, Олег его хорошо знал. Ладно, с лекцией по истории пора заканчивать и переходить к криминологии. - Зачем пришли к Шмидту, как думаешь? Илья пожал плечами и вздохнул: - Не знаю. Может быть, хотели помешать с ним встретиться. - А как про это узнали? Вряд ли возможно наличие чужой прослушки в конспиративной квартире Штази. И Эмме мы ничего не сказали, она была уверена, что я сплю. К тому же хотели б помешать, просто убили б без всяких пыток. Может, опять мстят Габи? - Она сидит в следственной тюрьме Штази. Если ей хотели отомстить, казалось бы, чего ещё и желать, - в голосе Ильи слышалось сомнение. – Я бы скорее предположил, что у Хорста хотели узнать что-то о Габи, а уж узнали или нет… Может, ищут то же, что и мы. Может, это сигнал Габи и дальше держать рот на замке. Это если мы правы, и она знает, кто прячется под маской её двойника. Много разного в голову приходит. - Как ни крути, всё равно получается, что Габи - ключ к личности своего двойника, - вслух размышлял Наполеон. – А самое страшное знаешь, что? К кому бы мы ни пошли, нас могут опередить, как опередили у Шмидта. У тех же подруг, например. Одно дело Джонс, он вполне сознавал рисковый характер нашей профессии, но как быть с девушками? - Да, противник не только умён, но и ни перед чем не останавливается, - согласился Илья. – Просто повезло, что сегодня мастеров распустили. Чую, угодили бы мы прямо в гущу кровавого побоища. Они долго лежали рядышком, отдыхая после нелёгкого путешествия по подземелью Берлина и прислушиваясь к доносившемуся звуку падающих капель. Высоко над ними город жил своей жизнью, но сюда еле долетали автомобильные гудки, да чувствовалось небольшое сотрясение от проходящих поездов метро. Оба раздумывали каждый о своём, изредка делясь друг с другом пришедшими в голову соображениями, как вдруг Илья сел, и морщинка на его переносице обозначилась резче. - Ковбой, чтобы нас не опередили, мы должны придумать такой ход, какого от нас не ждут. - То есть нас будут ждать у подруг, а мы туда не пойдём? - Вроде того. Съезжу-ка я действительно в Брно к Людвигу Миллерсу. Может, хоть в социалистическую страну за мной поостерегутся поехать… Внезапно Соло словно электротоком прошибло. От кого он слышал что-то о соцстране, причём в связи с Теллер? Задолго до Людвига, не сегодня и не вчера… Прага? Нет, не Прага… Варна? Варшава? - Угроза, где проводила отпуск Габи? – ещё не веря своей догадке, спросил он. – Помнишь, Уэверли говорил? Она ничего не сказала ему о том, что вместо Бадена тайно ездила в какую-то из стран Восточного блока. Как она отреагировала, что сказала? - Что навестила бабушку, - последовал моментальный ответ. – Выглядело отговоркой, честно говоря, да и Уэверли явно ничего про бабушку не знал. Откуда ещё взялась бабушка? - Я тебе скажу, откуда! – с триумфом возвестил Наполеон. – Из рода венгерских магнатов Баттьяни! Мачеха недоброй памяти дяди Руди и мать Маргрете Теллер, она же агент Штази Магда Шмидт. Я не сомневаюсь, что при жизни Магды её досье, как и наши, страдало “точечным склерозом”, а после гибели оно и вовсе уничтожено. Именно поэтому в личном деле Габи и нет ничего про эту бабку. С минуту напарники напряжённо смотрели друг на друга: Соло – с блеском в глазах, Илья – со смешанным выражением восхищения и недовольства. - Нам бы раньше задуматься над тем, где находилась семья доктора Теллера во время войны, - наконец, сказал Илья. – Уэверли рассказывал, что Маргрете была связной и пользовалась тем, что могла свободно разъезжать по всей Европе. Допустим, это так, но дочь тогда была совсем крохой. Не таскала же она её с собой, особенно если учесть, что ей приходилось выполнять задания антифашистского подполья. Спорю, девочка жила у бабушки по матери. - В Будапеште или в Вене. Припоминаю, там и по сию пору сохранился дворец с гербом магнатов Баттьяни. Однако Габи въехала, если не ошибаюсь, в Венгрию, стало быть, бабушка там. Но если она жива, то ровесница века, не меньше! - Это ещё не дряхлость. Другое дело, поделится ли информацией… не могла она не знать, на кого работала дочь. Но это перспективнее бывшего кавалера. - К тому же велика вероятность, что про Венгрию не знают те, кто идёт с нами след в след, - многозначительно поднял палец Соло. – И крайне важно никого не притащить туда на хвосте. - А без тебя я бы об этом никогда не подумал! – пренебрежительно фыркнул Илья. - У меня в Будапеште какие-никакие связи остались, язык я знаю… - Откуда, не хочешь рассказать? - Потом как-нибудь. Теперь нужен человек, который немедленно даст мне коридор в Чехословакию. Оттуда в Венгрию я доберусь сам. - Эмма? Илья подумал. - Если по-другому будет нельзя, - и в ответ на недоумённый взгляд напарника пояснил: - После того, как Джонс выбыл из игры, информация по-прежнему утекает. Иначе почему пришли в мастерскую? Либо в квартире и в самом деле опять чужая прослушка, либо в министерстве госбезопасности прогнило какое-то звено, и досье Габи попросту слили. Я знаю, что Эмма пытается вычислить крота, как понимаю и то, что дело это кропотливое и медленное… Ты, думаю, уже понял, кто она такая на самом деле. - Разумеется. Внутренняя контрразведка, - лежавший на спине Наполеон вперил задумчивый взгляд в терявшуюся во мраке шахту вертикального колодца. – Прикроемся необходимостью побеседовать с тем музыкантом в Брно. Надеюсь, хоть у этих стен нет ушей, а то меня снова мучает приступ мании преследования. И голода, кстати. Нам не пора? Пока они строили догадки и обменивались версиями, прошло немало времени. Слабый свет, проникавший в туннель со стороны Шпрее, угасал, и сводчатый потолок лишь смутно угадывался в наступившей темноте. Илья зажёг фонарик и посветил на запястье. - Ну, через минут десять совсем стемнеет. Вряд ли кому вздумается гулять сейчас по набережной, - он направил луч вверх, и тот высветил вбитые в стенки скобы и рифлёную крышку люка высоко над головами. – Возьми фонарь и держи наготове монтировку. Я пойду первым. Илья подпрыгнул и ухватился за нижнюю скобу, а затем подтянулся на руках, упираясь ногами в стену. Забравшись чуть повыше, он протянул руку. Убедившись, что Соло прочно поставил ногу на нижнюю скобу, Илья вскарабкался до самого верха и осторожно сдвинул крышку, используя монтировку как рычаг. Высунув голову, он бегло осмотрелся. - Чисто, - наклонившись и скорчившись немыслимым образом в узком колодце, сказал он вполголоса. Наполеон, поднимаясь со всей доступной ему сейчас резвостью, с наслаждением вдохнул чистый и прохладный, хотя и несколько сыроватый, воздух. Илья помог ему вылезти и положил на место тяжёлую крышку, а Соло меж тем взглядом оценил обстановку. Колодец находился на окраине парка Монбижу; с деревьев за спиной ветер обрывал последние листья. Ни одного прохожего не было видно – ноябрьская речная сырость отбивала всякую охоту к прогулкам. И всё-таки их поджидали. Как только Илья покончил с крышкой, предусмотрительно забросав её жухлыми листьями, из-за ствола ближайшего дерева выступила чья-то фигура. Наполеон непроизвольно тронул предплечье Ильи, и тот молниеносно выхватил "парабеллум". - Вижу, старые привычки не отмирают, - проговорил на чистом русском низкий протяжный голос. – Сначала вступаем в драку, потом думаем, с кем. Так, Курякин? Илья опустил пистолет, а фигура шагнула вперёд, приняв облик среднего роста мужчины в тёмном тренче и надвинутой на глаза шляпе. Магнетические глаза сверкнули из-под полей, на мгновение отразив свет фонарика. - И погасите свой прожектор, мистер Соло, - властно продолжал голос. – Мы ведь с вами и без того знакомы. Не ответив, Наполеон неспешно отряхнул пыль и песок с куртки и брюк и лишь потом выполнил просьбу. Встретить здесь Олега ни он, ни вросший от изумления в землю Илья не ожидали. Сколько ещё сюрпризов припасла эта миссия?