Бэлочка или Мальчик-колокольчик

Период, когда вот-вот должен был появиться их первенец, подошел к концу. Томас приводил всех в ужас чрезмерной энергичностью и активностью, словно и не чувствовал тяжесть в размер младенца. Живот казался слишком большим для одного малыша, но и не огромным. Налитая маленькая грудь постоянно ныла и время от времени даже покалывала, что не приводило в восторг будущего мама. А вот та маленькая часть его, которая всегда была лишним элементом, при касаниях дарившая столько удовольствия, странным образом стала набухать. Складочка стала слишком заметной и сверхчувствительной, словно к чему-то готовилась… Знойный летний ветерок проникал сквозь окно. Вильгельм задумчиво вчитывался в очередной отчет. Дверь в кабинет с легким скрипом отворилась, и Томас вплыл внутрь. Испуганный… - Вилл, - жалобно протянул, - я весь мокрый… - Мокрый? – Герцог поднял брови. - И… и внизу… там… открылась… Вильгельм недоуменно моргал, а потом подорвался как ошпаренный, понимая, что происходит. На дрожащих ногах бросился к супругу. - Болит? – обеспокоенно всматривался в глаза. - Да, - захныкал, - очень. При очередном приступе нахлынувшей боли мальчик весь сжался, с силой вцепившись в мужа. Герцог заорал на весь дом: - Джонатан!!! Повитуху!!! Вильгельм обеспокоенно кусал пальцы, бродя по комнате в одном маршруте «туда-сюда». То садился в кресло и снова вскакивал, словно рой диких пчел ужалил его в мягкое место. Джонатану только оставалось вздыхать и водить глазами взад-вперед, следя за передвижениями герцога. Зейс, повитуха, лекарь и еще три служанки находились вместе с Томасом в его покоях. Больше всего беспокоило герцога то, что неслышно было криков оттуда. Вильгельм уверен был, что каждые роды наполнены голосовым сопровождением. Женщины всегда кричат, так слышал он. - Может, что-то случилось? Почему он молчит? - Сядь! – потребовал повелительным тоном Джонатан. Герцог, словно десятилетний мальчишка, прыгнул в кресло и принялся постукивать ногой по полу, елозить «ужаленным» задом по коже. Дворецкий закатил глаза… При накатывающей боли Томас каждый раз задерживал дыхание и только болезненно мычал сомкнутыми губами. Горячие слезы катились по круглым щекам, но он этого не чувствовал. Сквозь дымку боли ему надо было прислушиваться к повитухе, чтобы не упустить нужный момент. - Молодец, - улыбнулась женщина. – А теперь тужься. Мальчик замычал с удвоенной силой, пытаясь вытолкнуть из себя ребенка. Но уже столько времени он не спешил показываться. Юный герцог ужасно устал. Все тело беспощадно ломило. Силы просто покидали его, но малыш так и не выходил. Служанки протирали лицо, шею мокрым полотенечком, держали за руки его и придерживали под спину, сгибая в нужной позиции. Зейс переглянулся с лекарем, а затем посмотрел на повитуху. Та кивнула. Что-то явно было не так. - Анна, - обратилась к молодой служанке, держащей герцога за руку, подойди сюда. Мальчик обеспокоенно глядел на Зейса. - Все хорошо, Томас. Не переживай, - заверял и успокаивал чародей. – Дыши. Все хорошо, - потом снова обратился к Анне. – Вымой руки и иди сюда, - указал на место рядом с повитухой. Выполнив просьбу, девушка опустилась на колени. - Теперь, - обратилась к ней женщина, - внимательно слушай. У тебя тоненькая рука – она пройдет, - глаза девушки увеличились в испуге. – Не переживай. У тебя все получится. Надежда только на тебя. – Анна, глубоко вдохнув, кивнула. – Найди малыша и проверь шейку. Может, пуповина его обмотала… Аккуратно высвободи. Если он не так лежит, ножками вперед, переверни. Только не делай резких движений. Ты все поняла? – девушка кивнула. – Затем, придерживая за спинку, подтолкни к выходу и вынимай руку. Запомнила? – сглотнув, девушка кивнула в ответ. Прочитав короткую молитву про себя, Анна просунула руку внутрь. Испуганно ойкнула и, распахнув широко глаза, уставилась на повитуху. - Что случилось? - Там… возле его спинки… еще одна голова… Зейс и женщина переглянулись, улыбаясь друг другу. Чего и стоило ожидать по размерам живота: юный герцог носил двойню. - Хорошо, - улыбнулась Анне женщина. – Проверь, не запутался ли один из них в пуповине. Кивнув, девушка заворочала рукой. Томас учащенно дышал и испуганно таращился на вторую служанку, вцепившись в подол ее платья рукой. Анна аккуратно вынула свою руку, улыбаясь. - Все. На подходе. Там ручка была обмотана. Кивнув, повитуха обратилась к роженику. - Томас, мальчик мой, а теперь выталкивай малыша, - подбадривающее улыбнулась ему. Прикрыв глаза на мгновенье и решительно вздохнув, мальчик сжал губы, тужась что было сил. - Слава Небесам! – улыбалась женщина. Привстав, передала малыша лекарю. Первый крик оповестил всех о появлении новой жизни. - У тебя мальчик, - сообщила повитуха. Лекарь вместе с Зейсом вытирали, рассматривали ножки и ручки мальчика на наличие пальчиков, затем пеленали в теплую ткань. - Крепкий малыш, - сообщил роженику чародей. - Так, мальчик мой, - обратилась к герцогу повитуха, - а теперь помогаем второму ребеночку… Кроха вышел намного легче первого. Присутствующие странно улыбались, глядя на малыша. Измученный Томас из-за бесконечного шума в ушах не мог разобрать, что ему говорили. Убравшись после младенцев, принесли теплую воду, чтобы привести в порядок молодого герцога. Но через пару мгновений, красивое измученное лицо скривилось от возродившейся боли. Мальчик мучительно застонал. Зейс и повитуха обеспокоенно водили руками по животу, пытаясь понять, что же не так. Вернувшись на прежнее место и расставив ноги роженика, женщина побледнела. - Что произошло? – забеспокоился Зейс. - Ничего страшного. Уберите таз! Немедленно! – приказала, потом снова взглянула на Зейса, улыбаясь. – Головку вижу. Глаза мужчины увеличились до размера блюдец. Томас, как в самого близкого, вцепился мертвой хваткой в его ногу. - Толкай его, Томас! Не выдержав больше пыток, мальчик закричал, выталкивая из себя последнего малыша. - Девочка, - ахнула повитуха. Юный герцог обессилено опустился на кровать. - Ай да Вильгельм! – смеялся Зейс, качая головой. – Плодовитый… Томас слабо приоткрыл глаза. - Пить, - прохрипел. Кто-то немедля подорвался и приподнял ему голову, помогая выпить нужную, как воздух, жидкость. Ласковые руки уложили колокольчика на подушку. Затем чьи-то губы бережно прошлись ото лба к подбородку. Коснулись щеки, потом губ. Томас приоткрыл глаза. - Вилл? – совсем слабо. - Тшш, милый. Я рядом. Отдыхай. - Ты видел наших деток? Их трое, - измученно улыбался. - Видел, - в глазах герцога стояли непролитые слезы. – Прости меня, малыш. Прости… - всхлипнул. – Если бы я знал, я бы ни за что не подверг тебя такому испытанию. Томас нахмурился: - Но, у нас теперь есть детки. Разве ты не рад? - Рад, - шмыгнул носом. – Очень рад… Спасибо тебе, - нежно поцеловал в висок. – Люблю тебя, - шепнул признание, которое и не требовалось вовсе, ибо давно сердца их пели в унисон, давно нежные взгляды и невесомые касания говорили все вместо слов. Томас устало улыбался: - И я тебя… Сильно-сильно, - набравшись сил, поднял свою тонкую руку и коснулся любимого лица. – А где они? - В другой комнате. Сразу перенесли туда, давая возможность тебе отдохнуть. - Одни? – испугался. - Нет, - тихо смеялся герцог. – Там целая прорва нянь и кормилиц. При последнем слове Томас, вспомнив что-то, коснулся своей груди. Два мокрых пятнышка образовалось на рубахе. - Я их могу кормить? - Можешь, - улыбался Вильгельм.- Только ты один, а их сразу трое. Не всем хватит. Поэтому и нужны кормилицы, чтобы подкармливать их, - нежно провел подушечкой пальца по щеке. – Ты отдохнул немного? Вчера таким уставшим выглядел… И бледный весь… - Вчера? – удивленно хлопнул ресницами. - Да, вчера. - Я так долго спал? - Это нормально. В нашем случае. Эти карапузы совсем тебя вымотали, - печально улыбнулся. Тихо постучав, вошла Анна. - Добрый день, Ваша Светлость! - Анна, - улыбнулся колокольчик, помня, что она вчера сделала, – помогла ему. - Как Вы? Я Вам супчика принесла немного. Вам надо покушать – целые сутки ничего не ели. Мальчик кивнул: - Давай сюда свой суп… А потом я смогу увидеть деток? – с надеждой спросил. - Сможешь, - кивнул герцог. – И даже покормить. Ты только поешь… С помощью супруга Томас принял сидячее положение и приступил к еде… Самым волнительным было знакомство с тремя наследниками. Руки Томаса взволнованно дрожали, а глаза предательски блестели. Когда кроха Кристофер (дано было имя первенцу) очутился у него на руках, прозрачная капелька скатилась по круглой щечке. Как-то странно казалось держать своего малыша, которого носил девять месяцев под сердцем. Этот кроха был маленькой частичкой, которая явилась результатом слияния двух любящих людей. Был человек один и - стало их двое. В животе мамы зародилась новая жизнь, произошедшая из отцовской капельки и всесильной любви. Это неразгаданная тайна природы сродни магии, ибо зарождение жизни и есть чары. Только небесное провиденье может дарить радость материнства… Томас под чуткими указаниями одной из кормилиц приложил малыша к набухшей небольшой груди. Облегченно вздохнув, Кристофер коснулся ручкой чувствительной кожи и, громко сопя, причмокивая, впервые пробовал молоко. Просторная спальня юного герцога теперь казалась совсем крохотной из-за количества людей вокруг: няни, кормилицы, Анна и Вильгельм со вторым малышом на руках. Счастливый папа аккуратно присел рядышком на кровать. Маленький Натаниэль, ранее накормленный кормилицей, мирно посапывал таким знакомым, слегка вздернутым носиком. Улыбаясь, Томас перевел взгляд на последнего героя этого праздника жизни. Малышка Элеонора сыто причмокивала пухлыми губками на руках упитанной кормилицы. Странное чувство цвело внутри колокольчика. Необычно приятным был процесс кормления своего ребенка. Сродни тем тонким ощущениям, что умел дарить ему супруг. Странно было осознавать, что он стал мамом, и смотреть на то, как Кристофер с небольшими усилиями посасывал молоко. Но безумно приятно. Внутри, в маленьком доверчивом сердце, росло и разливалось, заполняя его до краев, нежное облачко любви к этим маленьким созданиям, что стали его продолжением. Оно, словно бутон цветка, почка на дереве, набирало силы, впитывало чувства, распускалось, расцветало и превращалось в пышный пион, или в тонкий красивый листок с множеством жилок на нем… Томасу нравилась его новая, очень важная, ответственная и требующая терпения роль. Безумно нервничал каждый раз, ухаживая за малышами: боялся зажать хрупкую ручку, неправильно поддержать под головку или просто сделать что-то не так, что принесет им вред. Ведь один опрометчивый шаг мог привести к ужасным последствиям. Эти малыши были совсем беззащитными и слишком уязвимыми. Они зависели только от него… Колокольчик с невиданной жадностью впитывал каждое слово кормилиц и нянь. Учился быть мамом и хотел быть самым лучшим, ведь уже стал зависимым от своих крох. Он с несказанным удовольствием привлекал к моментам близости с детьми Вильгельма. Тот поначалу брезгливо морщился, чуя запах, который уведомлял всех о пукающих и мокрых радостях крох. Не понимал, что в этом столь приятного, неожиданного и такого захватывающе-волнительного? Папа не мог воспринять такую детскую неприкрытую радость от грязных пеленок, которой сиял Томас, до одного знаменательного момента. После бессонной ночи, измученный плачем и хныканьем Натаниэля он так же радовался этим запачканным пеленкам, как и сам маленький мам. Вечные проблемы с детскими животиками и их крох не обошли. Несмотря на то, что в поместье была целая прорва нянь, служанок, кормилиц, юный герцог стремился быть первым во всем, чтобы его детки тянулись к нему, к тому, кто был с ними единым целым, а не к чужим, пусть и ласковым, женщинам. Любил «загрузить» усталого Вилла одним из малышей, строго воспитывал папу, приговаривая: «Нет-нет, не правильно держишь! Ручки и ножки согни вот так… Ну, поговори с ним. Тебе что? Сложно? Он же так старается…» И Вильгельм мало-помалу учился всему, чего успел нахвататься от опытных женщин колокольчик. Сюсюкал и агукал в ответ на старания одного из малышей; радовался и сиял улыбкой, с восхищением глядя на описаные, сшитые из безумно дорогих тканей, рубашки. Каждый день обитателей поместья был полон приятных неожиданностей, детского смеха и запаха чистоты, присущей только младенцам. Благодаря появившемуся здесь когда-то озорному колокольчику, словно солнце взошло. А теперь вокруг разливалась с особым трепетом, почти неуловимым для осязания, атмосфера гармонии, тепла и глубокой нежности… А еще Томас не прекращал удивлять, просто умиляя своими поступками. Иногда любил всех троих малышей принести в кровать к мужу, командным тоном сообщая Виллу, что он должен лечь «с левого края кровати, чтобы Кристофер не упал». Сам же ложился с противоположной стороны, дабы не было возможности скатиться Элеоноре. Вильгельм безумно боялся таких ночей: спал очень чутко, прислушиваясь к каждому хныку; боялся ненароком задавить кого-то из крох, поэтому лежал неподвижно в одной позе. А бывали вечера, когда юный мам, уложив трех карапузов между подушками на своей кровати, принимался читать им дивные сказки разных народов. В результате, прислушиваясь к нежному голоску, Вильгельм вырубался, как уставший за день младенец, а трое малышей активно дергали друг друга то за носик, то за ушко, хныкали, агукали и сами себе о чем-то хихикали. Для кого же эти сказки на самом деле предназначались, было под большим знаком вопроса...