Петра (набросок к заявке)

      Хиэй разбудил тихий стук в оконное стекло — кто-то настойчиво выстукивал морзянкой её позывные.       Сонно закутавшись в одеяло, она добрела до окна, выглянула… и сон как рукой сняло.       — Ты опять нарушаешь дисциплину!       — Ну конечно нарушаю, иначе какая романтика? — сидящая на ветке «Пётр Великий» безмятежно улыбнулась.       — Вот вызову сейчас патруль — будет тебе романтика! — зашипела Хиэй возмущённо.       — То есть, тирамису ты не хочешь? — девчонка в ответ невинно захлопала ресницами.       — Что?       — Тирамису, десерт итальянский. Там печенье, кофем пропитанное, сыр, шоколадная крошка, чего-то ещё... Комендачи его у меня заберут и сожрут. — Девчонка печально шмыгнула носом. — А он вкусный, наверное.       — Демоны тебя сожрут! — прошипела Хиэй зло, сбрасывая одеяло и натягивая спортивный костюм.       Одевшись, она выбралась на подоконник, взглянула вниз, и тяжело вздохнула, поражаясь самой себе — третий курс, флагман дружины, а собирается посреди ночи сбежать в парк, словно сопливая первокурсница.       Хотя, сопливая первокурсница тоже присутствует — вон она, уже спрыгнула на газон и таращится выжидательно.       Стоило Хане приземлиться рядом, как девчонка подхватила её под локоть и потянула в сторону от освещённых дорожек.       — Куда ты меня тащишь? — шёпотом возмутилась она.       И было от чего — её, третьекурсницу, какая-то килька волочёт словно буксир!       — На берег, — девчонка крутнула головой, что-то высматривая, и свернула направо. — До подъема два часа, а через сорок семь минут рассвет.       — На берег?!       — Ну не грызть же здоровский десерт, сидя под деревом и испуганно озираясь в ожидании патруля.       — Через парк? Предлагаешь в темноте тут ползать?       — Зачем, в темноте? У меня «пищалка» есть, конфисковала у мелких, — девчонка продемонстрировала зажатый в ладони блок эхолота с примотанным к нему аккумулятором. Данное изобретение неизвестного автора действительно было чрезвычайно популярным среди эсминцев и лёгких крейсеров для ночных вылазок из расположения. Конечно, на воздухе оно работало не столь эффективно, как в воде, но для того, чтобы не натыкаться на деревья его хватало. Правда, не всем.       — Я тебе что, эсминец противолодочный?! — насупилась Хана, у которой, как и у многих линкоров, с эхолокацией было не очень. А если сказать честно, то вообще никак. — Лучше бы фонарик взяла.       — С фонариком мгновенно засекут, — девчонка в ответ лишь сверкнула быстрой улыбкой. — С этим же безопасно: люди ультразвук не слышат, а для пеленгаторов «пищалка» слишком слабая.       — А сама-то ты её услышишь?       По правде говоря, сразу после памятного «свидания» Хана не только залезла в школьную сеть, внимательно изучив данные на канмусу «Пётр Великий», но и поспрашивала о ней в штабе — всё же статус флагмана школьной дружины давал определённые преимущества, — так что в том, что эта ненормальная «слышит» лучше любого эсминца, не сомневалась ни секунды. А фыркала просто… просто… потому что! Эта малолетка вообще… возмутительная!       Странно, но вопреки её ожиданиям, девчонка не стала надуваться и что-то доказывать, а лишь ещё раз улыбнулась, протягивая ей руку.       — Я хорошо слышу. Честно.       — Ладно, — буркнула Хана, аккуратно сжимая протянутую ладошку и подпуская в голос снисходительных ноток. — Идём на твой берег.              Действительно, шагала девчонка уверенно, без труда огибая кусты и деревья.       — Стой, — вскинув руку, она замерла и зашевелила губами, отсчитывая: — Двадцать один, двадцать два… тридцать… Идем.       — Камера?       — Ага.       — Откуда у тебя схема видеонаблюдения Школы? — удивилась Хана.       — У подлодок выменяла, — отмахнулась девчонка. — Они её всем курсом составляют и изменения отслеживают.       Хана покосилась на неё с недоверием.       — Ты ещё и с подлодками дружишь?!       — Это преступление?       — Нет, но… первокурсницы по традиции …       — Поправка: по глупой традиции.       — Ах, да, ты же у нас традиций не соблюдаешь.       — Поправка: глупых традиций.       На это Хане ничего не осталось, кроме как возмущённо… промолчать. Поскольку дурацкую «войну» надводниц с подводницами она и сама считала глупой и безответственной. Даже когда была первокурсницей. А став флагманом школьной дружины, обходилась с пойманными на горячем «воительницами» предельно сурово. Так, что загремевшая на чистку отстойников килька прыгала от счастья, радуясь, что столь легко отделалась. Но с другой стороны… традиция же! Честь факультета!       В который раз вздохнув (вот что ты будешь с этой наглой малолеткой делать — и отчитать нельзя, и одобрить как-то неправильно), она чуть недовольно спросила:       — Далеко ещё?       — Нет, почти пришли.       Обогнув стену кустарника, они выбрались, наконец, из парка, и Хана на секунду замерла, любуясь окрашенным во все оттенки красного горизонтом и полной грудью вдыхая пьянящий, чуть горьковатый морской воздух.       Остановившаяся рядом девчонка бросила на неё хитрый взгляд, в котором плясало отражение утреннего неба, улыбнулась:       — Романтично?       Хана, не выдержав, улыбнулась — нет, положительно, сердиться на эту странную кильку просто не получалось.       — Идём.       Спустившись вниз, они обогнули огромный валун и оказались на каменистом уступе, кое-где поросшем короткой травой.       — А здесь нас не заметят? — поинтересовалась Хана, оглядываясь.       — Нет, — девчонка отрицательно качнула головой, вытаскивая из сумки термоплёнку. — Тут слепая зона получается: камер нет, с вышек не видно, если специально не выглядывать, а патруль по пляжу не ходит.       Расстелив плёнку на одном из плоских камней, она выложила запаянные в целлофан одноразовые столовые приборы, аккуратно извлекла из сумки картонную коробку, в каких обычно продают пирожные, и, поставив в центре, гордо кивнула:       — Угощайся.       — А ты? — удивилась Хана, присаживаясь на плёнку и открывая коробку. Выглядел неведомый тирамису, надо признать, довольно аппетитно — сливки, бисквит, шоколадная крошка…       — Да я наелась уже, — отмахнулась девчонка, плюхнувшись напротив.       — Неужели? — поднимая на неё взгляд выгнула бровь Хана. — А кто говорил, что даже не знает — вкусный ли он?       — Э-ээ… — девчонка в замешательстве прикусила губу. — Чёрт! Ладно, тогда давай разделим по-честному.       — Это как?       — По водоизмещению, конечно! — Схватив пластиковый ножик, девчонка зубами сорвала с него целлофан, прищурила один глаз, старательно примериваясь… и провела лезвием по десерту, деля его на две части.       — Вот! Это мне, это тебе.       — По-твоему, я такая толстая? — Хана поджала губы, старательно демонстрируя обиду. Ну и чтобы удержаться от смеха. Судя по результатам «честного» раздела, её водоизмещение превосходило суперлинкор, в то время как у девчонки оно находилось где-то между тральщиком и торпедным катером. Причём, ближе к последнему.       — Нет, конечно! Ты очень… очень… м-мм…       — Большая?       — Да! То есть, нет! То есть… пф-фф… Ты нарочно, да? — надулась девчонка, сообразив, наконец, что её просто подначивают.       Уже не сдерживая улыбку, Хана покачала головой и, забрав у неё нож, аккуратно разделила десерт на равные части.       — Вообще-то, ты в полтора раза больше в эквиваленте, — шмыгнула девчонка носом. — Тридцать тысяч, против моих двадцати.       — Тридцать одна, против двадцати четырёх, — поправила Хана.       — Пф-фф… — Возмущённо посопев, девчонка выгрузила свою часть на картонную тарелку.       Покосившись на неё, Хана ещё раз качнула головой и принялась за свою.       Десерт оказался несколько непривычным — нежно-сливочный с чуть горьковатым привкусом кофе…       — Вкусно, — признала она, отправляя в рот последний кусочек.       — Ага, ничего так, — кивнула девчонка. Затем, повертела ложку, ехидно сверкнула глазами… и её розовый язычок нарочито медленно, словно лаская, прошёлся по белому пластику, снимая с него остатки крема.       Хана торопливо отвела взгляд. Было в этом казалось бы простом действии что-то такое… непристойное и в то же время притягательное.       Несносная девчонка тихо хихикнула.       — У меня минералка есть, будешь?       — Буду.       Прохладная вода пришлась в самый раз, сгоняя со щёк непрошеный румянец.       Собрав мусор в пакет, девчонка повозилась, устраиваясь поудобнее, и, обняв колени руками, задумчиво уставилась на поднимающийся над горизонтом ярко-красный шарик солнца.       Повисла тишина. Но не тягостная, когда лихорадочно соображаешь, чтобы такое сказать, а словно бы естественная. Когда слов и не нужно.       Хана покосилась на девчонку, неожиданно вспомнив прочитанное когда-то: «Близкий друг — это тот, с которым можно разделить не только беседу, но и молчание». Оказывается, с этой малолеткой действительно — можно. Вот она, сидит рядом, смотрит на залив, о чём-то думает.       — Странно, — всё же нарушила тишину Хана. — Всю жизнь прожила у моря, а рассвет в первый раз встречаю. Дома постоянно времени не было, здесь… тоже как-то. Распорядок, занятия…       — Неужели, ни разу из расположения не сбегала?       — Нет!       Девчонка недоверчиво сощурилась, Хана замялась, разрываясь между честностью и репутацией. Победила честность.       — Ну… один раз.       — Феечек посмотреть? — девчонка расплылась в улыбке, а Хана отчаянно покраснела.       Байку о том, что в первую ночь месяца феечки выходят из Боевых форм и собираются на своё особое феечное совещание под «страшным секретом» рассказывали младшим третьекурсницы. Рассказывали, а потом устраивали засады и пугали крадущуюся к арсеналу малышню. Глупая… традиция.       — А ты, скажешь — не ходила?       Девчонка неопределённо дёрнула плечом:       — Нет, когда наши собирались, я на губе сидела.       — А тогда за что?       — Первый раз с инструктором по стрелковой поцапалась.       — Спорить с преподавателями недопустимо!       — Он — ваш преподаватель. У меня нет артиллерии.       — Всё равно!       — Хана, давай не будем. Пожалуйста. Хотя бы сейчас.       Хана вздохнула. Конечно, хорошо бы вправить этой кильке мозги, доходчиво объяснить, что нельзя спорить со старшими… Но сейчас…       Дующий с моря ветер посвежел, и она зябко передернула плечами. Вообще-то канмусу спокойно переносили холод и могли неделями находиться даже в северных морях, но у неё утренняя свежесть всегда вызывала озноб, словно столь смешной перепад температур был действительно ощутимым. Она даже к медикам обращалась, но те никаких отклонений не нашли.       — Замёрзла? — встрепенулась девчонка.       — Нет, это психосоматическое, — недовольно буркнула она. — Врачи говорят, — осталось от человеческой жизни.       — Хм… — девчонка быстро стянула с себя толстовку и накинула ей на плечи. — Так лучше?       — А ты?       — Тогда, так… — девчонка скользнула к ней под бок, прижавшись всем телом.       Стало тепло. Скорее даже жарко. Вот как это у неё получается?!       — Знаешь, а ведь у меня были планы на это свидание… — протянула девчонка задумчиво.       — Планы?       — Ага. Пофлиртовать там, рассказать пару умеренно непристойных анекдотов, придвинуться поближе, как бы невзначай положить руку тебе на коленку… Ну, знаешь же, как парни обычно делают.       — У меня не было… настолько знакомых парней, — буркнула Хана, чувствуя, как лицо заливает краска.       — Серьёзно? — девчонка даже голову подняла, глядя на неё удивлёнными глазами.       — А у тебя что, уже были? — Хана с вызовом вскинула подбородок.       — Э-ээ… — девчонка замерла, пару раз растерянно хлопнула ресницами, как-то неуверенно склонила голову набок, словно прислушиваясь к себе, и чуть беспомощно пожала плечами. — Я… не помню.       Разом утратив боевой настрой, — это же надо было забыть, что у этой первокурсницы с человеческой памятью проблемы, — Хана виновато коснулась её руки.       — Извини.       — Да ладно, какая теперь разница. Мальчиков-канмусу всё равно нет. И не будет. Даже если появятся.       — Почему не будет, даже если появятся?! — поразилась Хана.       — Потому что планета Земля не такая уж большая. А если мы ещё размножаться начнём…       — Я не понимаю, какая тут связь?       Девчонка укоризненно вздохнула, повертела головой, словно что-то выискивая…       — Хиэй… скажи, если сейчас с вон той вышки по нам из крупняка влупят, что будет?       Хана обернулась, смерила взглядом расстояние — полтора кабельтовых — раздражённо пожала плечами.       — Ничего.       Ну в самом деле, обстреливать из пулемёта, пусть даже крупнокалиберного, линейный крейсер… Это же всё равно, что в тигра жёванной бумагой плеваться.       — Угу, — покивала девчонка. — Хотя… если из КПВТ — мне синяков наставит.       — Бронебойно-зажигательными разве что… — с некоторым сомнением протянула Хана, вспоминая схему бронирования в её карточке. — И что с того?       — А то, что от человека после попадания пули калибром четырнадцать мэ-мэ остаются только сапоги и каска, с тем, что в них было одето. Остальное разлетается тонким слоем по окружающему ландшафту.       — Я всё равно не понимаю.       — Чёрт, время! — вскочив на ноги, девчонка протянула ей руку. — Пошли, подъём через полчаса.       — Ты не ответила, — раздражённо заметила Хана, так же поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Почему у нас мальчиков не будет?       Девчонка тяжело вздохнула, наградила её ещё одним укоризненным взглядом…       — Но это же просто: нет мальчиков — нет детей. Людям не нужны конкуренты. Особенно, такие, как мы.