Петра (набросок к заявке)

      Проснувшись, Хиэй в первую секунду даже не поняла, где находится, обнаружив над головой, вместо потолка родной комнаты, серые квадраты светового люка. Но затем в памяти рывками начали всплывать события прошедшей ночи и лицо полыхнуло краской стыда.       Покосившись вправо, где ощущалось тепло чужого тела, она обнаружила обнажённое девичье плечо, скользнула взглядом ниже, на аккуратную грудь с бледно-розовым соском, плавный изгиб бедра… и в отчаянии зажмурилась.       Ночью всё казалось простым, естественным, само собой разумеющимся. Поцелуи, от которых так сладко кружится голова, разливающийся по всему телу жар, нетерпеливо разбрасываемая одежда — быстрее, быстрее, избавиться от неудобных тряпок, выгнуться, со стоном подставляя грудь под жадные, ищущие губы… Но сейчас безумие ночи схлынуло, возвращая власть над телом рассудку.       Осторожно, чтобы не разбудить девчонку, Хиэй отодвинулась, спустила ноги с кровати, оглядела разбросанную вокруг одежду, и обессиленно ткнулась лицом в ладони, заглушая рвущийся с губ стон. О, боги!       — Утро добрым не бывает, да? — внезапно прозвучало за спиной.       На мгновение замерев, Хиэй с силой провела ладонями по лицу, восстанавливая хоть подобие самоконтроля, и медленно обернулась. Оказывается, девчонка не спала, а просто лежала, молча наблюдая за ней.       — Ты… — спокойный тон давался ей сейчас нелегко, — будто не понимаешь…       — Я… — девчонка выпрямилась, села на кровати по-турецки и, набросив на колени плед, бесстрастно кивнула: — Я всё понимаю. Наступило утро. Время здравого смысла, морали и приличий. А что было ночью, — это неправильно и аморально. Поэтому хочется всё немедленно забыть. Так?       — А тебе, значит, не хочется? — Хиэй невольно отвела взгляд.       — А должно? — Спрыгнув с кровати, девчонка подняла с пола рубашку, встряхнула, накинула на себя, застегнув пару пуговиц. Обойдя софу, стала перед ней, опершись спиной на перила балкончика. — Хана, я знаю, что у нас не будет ни семьи, ни детей… но оно может даже и к лучшему, не будем вдовцов с сиротами плодить. Так что, хрен с ним, с крепким мужским, не очень-то и хотелось. Но я не машина. Не приставка к Боевой форме. Я тоже хочу романтики и отношений. Чёрт с ней, с любовью, всё равно я в неё никогда не верила, но я хочу засыпать, ткнувшись носом в тёплое живое плечо, а не кусать подушку ночами. Хочу, чтобы меня на вот этой вот софе раскладывали до звона в ушах, а не совать себе пониже пупка кусок пластика на батарейках. Хочу… — глубоко вдохнув, девчонка прикрыла на секунду глаза. Серые, холодные, как это самое утро. — Хана, я жить хочу, понимаешь? Здесь, сейчас. Хотя бы сейчас. И не я одна. Оглянись, половина старших девчонок «дружат», даже не скрываясь. В душевых очередь каждый вечер. На дальний онсэн записываться за месяц надо. Там камеру на дорожке не чинят уже, знают, что минуты не проработает. Приличия, морали… — она зло скривилась. — У нас, в Школе, приличия — это делать вид, что спишь, пока соседка по комнате мастурбирует.       Выдохнувшись, девчонка умолкла, кусая губы.       Хиэй так же молчала, глядя куда-то в сторону. В самоудовлетворении она ничего постыдного не видела (если не на публику, конечно). Вон, даже врачи рекомендуют во время полового созревания. Это разумно, в конце концов, — по-быстрому сбросить перед сном напряжение и не мучиться от глупых фантазий. Но и привычки лгать себе не имела. Так хорошо, как этой ночью, ей не было никогда. Никакой душ или «кусок пластика» не могли сравниться с удовольствием прижимать к себе горячее гибкое тело, сцеловывать с чужих губ срывающийся шёпот… а через мгновение уже самой бессвязно стонать, раз за разом взлетая на вершину блаженства.       Так стоит ли от всего этого отказываться? От этой ночи, безалаберной и смешной девчонки… Забыть всё это, вычеркнуть из памяти, вернуться к размеренной жизни: учёба, общественная нагрузка, одинокие вечера, холодная постель и… самостоятельные ласки перед сном. Оно того стоит? Тем более, учёба с нагрузкой никуда не денутся в любом случае.       Хиэй чуть поморщилась, вспомнив, что сегодня воскресение, а значит, дел будет море.       Девчонка расценила выражение её лица по-своему, сухо кивнув:       — Понятно.       — Что тебе понятно? — перевела на неё взгляд Хиэй.       — Что этой ночью ничего не было. И быть не могло. Что же, это твоё право. Не буду лгать, что мне… — она на мгновение запнулась, мотнула головой, — что мне всё равно. Мне больно и обидно. Но закатывать тебе истерику не собираюсь, мы не в театре, чтобы мелодрамы разыгрывать. И надоедать тебе больше не буду. Если хочешь привести себя в порядок — душевая там, чистое полотенце сейчас принесу.       Оттолкнувшись от перил, она механической походкой направилась к лестнице. Тонкая, стройная, с гордо вздёрнутым носиком, совершенно сухими глазами и чуть подрагивающими губами.       — Стой, — поймала её за руку Хиэй.       Девчонка молча попыталась вырваться. Безрезультатно, разумеется. Всё же разница между тяжёлым крейсером и линейным весьма существенна, силой Хиэй могла потягаться с некоторыми линкорами.       Наконец, поняв, что высвободиться не удастся, девчонка замерла, старательно глядя поверх её головы.       — Пусти.       — Ты неправильно поняла.       — Всё я поняла. Не надо меня утешать и жалеть!       Мысленно закатив глаза — ну что за упрямая килька! — Хиэй ловким движением опрокинула её на софу (всё же три года айкидо в старшей школе не прошли даром). Опустилась сверху, прижимая своим телом, перехватила в запястье дёрнувшуюся руку (а то едва в глаз не получила), вторую… Девчонка, наконец, прекратила трепыхаться и теперь просто лежала, отвернув голову и гордо стиснув зубы.       Невольно улыбнувшись — всё это настолько напоминало сцену из аниме — Хиэй наклонилась, коснувшись её щеки своей...       — Даже не думала.       Осторожно поцеловала за ухом...       — Просто я тоже хочу жить.       Мазнула губами по шее, по плечу, опускаясь всё ниже...       — А не грызть подушку ночами.