Петра (набросок к заявке)

      Синее море, только море за кормой… Мурлыкая себе под нос песенку, я ещё раз оглядел рейд, фиксируя обстановку, и сверился с внутренними часами. Вокруг тишина, последний контейнеровоз натужно пыхтящие буксиры уволокли к пирсу, следующий подойдёт только через два часа, так что самое время подзаправиться. Где там наш школоносец?       — «Скулбой», это Петра, приём.       — «Скулбой» на связи, — зашипели несущей частотой наушники.       — «Скулбой», готовы к дозаправке с левого борта, по номерам.       — Принято, с левого борта, по номерам.       Выключив рацию, я перешёл на «телепатию», по-быстрому распределив очерёдность:       — Мина, ты первая, катер с левого борта.       — При-и-инято, флагман, — девчонка аж облизнулась.       Ну вот, что я говорил, за пару часов морской прогулки мои детёныши нагуляли такой аппетит, что на отваливший от школоносца катер снабжения поглядывали с откровенно гастрономическим интересом.       А чего, он наполовину дюралюминиевый, самое то погрызть, когда зубы чешутся. Тем более у молодых канмусок эти чёртовы зубы чешутся постоянно — чуть задумаешься за едой — хрум, и половины вилки как не бывало.       — А на обед пончики были, с шоколадом, — мечтательно протянула Ленка.       — И рулет, — тихо вздохнула Кира.       — Отставить трёп, — прервал я минуту воспоминаний. — По сторонам смотрите, не на прогулке.       Хотя мысль о подзаправиться была вполне здравой. Так-то нам в море и пайков хватает, поскольку обеспечение организма энергией каким-то магическим образом берёт на себя обвес, но пожевать чего-нибудь горячего после бултыхания на волнах весьма приятно. Поэтому по возможности (если погода и боевая обстановка позволяет), обед нам прямо на позиции развозят. С борта спускают катер, и вестовой в традиционном белом переднике прямо из термоса наливает тебе крепкий горячий чай, вручает картонную тарелку пирожков, а если вахта длинная, то и супом с кашей осчастливит.       Но только если погода хорошая.       Вообще, забавно слушать, как всякие сухопутные себе разные операции в море представляют. Вроде пополнения боекомплекта. Ну в самом деле, чё там сложного? Подлетел, значит, на катере с лихим разворотом, жменю снарядов из мешка под ногами зачерпнул, канмуске, в ладошки подставленные, отсыпал… после чего подмигнул девчонке зардевшейся и дальше помчался. Лепота же!       Нет, так-то всё верно, если в общем и целом, но в частностях есть мелкие нюансы. Вроде того, что лихо подлетать к канмуске не рекомендуется, ибо существует неиллюзорный шанс в канмуску впилиться. На полном ходу. После чего огорчённой девочке придётся ваши мозги с брони смывать и обломки катера из обвеса выковыривать.       Опять же, под ногами не земля твёрдая, а вода жидкая, что вносит в процесс погрузки некоторые коррективы. Для лучшего понимания — сядьте со своим приятелем на рядом стоящие качели, раскачайтесь (чтобы с разной амплитудой) и попробуйте приятелю ящик патронов по карманам рассовать. Вот прямо так, раскачиваясь.       Удобно? А ведь это, считайте, простейшая погрузка снарядов. В моём случае, например, всё становится куда веселее. Я же Избранный, как-никак! Так что мне надо не ящики снарядные грузить, а ракеты в транспортно-пусковых контейнерах (ТПК). ПОШТУЧНО. То есть каждый контейнер с ракетой закрепить на загрузочном устройстве (этаком рельсе с захватами), дождаться, пока устройство опустит контейнер в шахту, установит его там на барабан пусковой установки, после чего барабан провернётся, устройство встанет в исходную, и можно загружать следующий контейнер с ракетой.       В общем, перезарядка моего ЗРК «Форт», это так же просто, как зарядка двух револьверов патронами. Сорока восьми зарядных револьверов. Сидя на скачущей лошади. Причём револьверы держит ваш друг, скачущий рядом.       Справились? А-атлично! Теперь, то же самое, только для «Кинжала». Шестьдесят четыре ракеты. Поштучно. На загрузочное устройство, спуск в шахту, установка на барабан, загрузочное в исходное, поворот барабана, всё повторить. Шестьдесят четыре раза.       Вообще-то ракет сто двадцать восемь, но пусковых лишь шестьдесят четыре, так что половина боекомплекта просто в погреб.       Закончили? Замечательно. Осталось «Кортики» перезарядить. Сто сорок четыре ракеты. Не вздрагивайте, тут легкотня. Всего лишь по два четырёхракетных блока на каждую из шести установок. Остальное в подбашенный.       Ну что, всё? Пот утёрли и с ужасом на пусковые «Гранитов» смотрите? Расслабьтесь, «Граниты» грузить не надо, ибо они в море не перезаряжаются. Точнее, вообще не перезаряжаются. Так как «Гранит» — это ракета «мокрого старта», то перед запуском шахта заполняется забортной водой (чтобы весь корабль ракетным выхлопом нафиг не спалить), а значит, после каждого пуска шахту надо не перезаряжать, а полностью ремонтировать. Поэтому только в оборудованном доке и квалифицированным персоналом. Сколько времени это занимало на оригинале я вам не скажу (ибо секретность), но вот мне, канмусу «Пётр Великий», наша школьная бригада оружейников наловчилась менять пусковые за какие-то жалкие пять часов.       Если кто не понял, то школьные оружейники разбирают половину моего обвеса, вытаскивают «использованные» шахты, ставят на их место новые, собирают обвес обратно, всё тестируют, в новые шахты устанавливают пусковые стаканы и загружают «Граниты». Вот это и есть перезарядка моего главного калибра. Ускоренная. Всего лишь за пять часов. Если запасных шахт нет, то на «обычную» перезарядку, с профилактическим ремонтом, уходит от двух до пяти суток (в зависимости от степени повреждений).       Какими глазами на меня смотрели оружейники школоносца, когда до них дошла вся степень моей избранности, я даже вспоминать не хочу.       Это хорошо, что среди них русских нет, а то бы точно «феей» прозвали. Из анекдота*.              Впрочем, сегодня простая отработка действий по дозагрузке боекомплекта в море на малом ходу. Условия тепличные. Ясный день, волна длинная, полбалла, ветра нет, да и скорость пять узлов всего. Детский сад, в общем. Вот балла три, да на короткой волне, когда тебя каждые две минуты вверх-вниз подбрасывает, да ещё в конвое, то есть, на скорости не менее двенадцати узлов… вот там натурально номер цирковой.       Самое забавное, что несмотря на размеры, не канмуска к катеру швартуется, а катер к канмуске. Ибо даже у самых мелких девчонок класса «корвет» остойчивость и мореходность куда выше, чем у человеческой скорлупки.       Катер аккуратно подруливает, старшина швартовой команды включает механическое табло (по условиям тренировки мы же вроде как в сумраке), где выскакивают цифры курса и скорости. Поднимаю в ответ руку, мол вижу хорошо, к швартовке готов. Уравнять скорость, принять брошенный с катера конец (арамидное волокно с наночастицами — метр такого каната по стоимости, как метр двенадцатиполосного шоссе), накинуть петлю на кнехт обвеса, дождаться пока матросы притянут катер ко мне, мягкий толчок в привальный брус… и швартовочная команда торопливо заводит ещё несколько концов, окончательно принайтовывая катер.       Не самые приятные ощущения, кстати, словно тебе сбоку здоровенную тележку привязали. И пусть тележка на колёсиках и вроде как даже сама едет, но всё равно, чувствуешь себя мотоциклом с люлькой.       Вдобавок сзади и спереди опускаются решетчатые площадки, окружая этаким помостом, на который выскакивают матросы заряжающей команды с ящиками боекомплекта.       Короче, весь такой запряжённый, чуть ли не строительными лесами обложенный, вокруг матрозавры ботинками по решеткам грохочут, старший оружейник команды орёт: «Шахту номер такой-то, к погрузке», одним глазом смотришь на табло со скоростью (убавишь или прибавишь — катер развернёт, матросиков за борт повыбрасывает), другим глазом следишь за этими самыми матросами, чтобы им крышкой шахты или загрузочным устройством пальцы не поотрубало… А вы говорите — цирк. Кто в армии служил — тот в цирке не смеётся.       Наконец, погрузка закончена и на сцену выходит важный от осознания собственной миссии вестовой с камбуза. Как положено — в белом колпаке, белом фартуке, с влажным полотенцем для рук…       Вот что у амеров не отнять, так это умение быт обустраивать, даже в мелочах. Особенно в мелочах. Помню их базы даже в какой-нибудь тьмутаракани, — везде асфальт, разметка, газоны с цветочками, домики офицерские, всё чисто, красиво, аккуратно. Советская же база где-нибудь за арбатским округом — это пыльный потрескавшийся асфальт, покосившийся барак, убогая пятиэтажка для офицеров и обязательно свалка заляпанных мазутом железяк под забором. Ну и пьяный прапор в кустах, куда же без него.       Как-то резко упавшее от воспоминаний настроение заедаю ещё тёплыми пончиками под крепкий горячий чай.       Нет больше советских баз, как и самого Союза. Правда, и американских тоже сильно поубавилось — какие твари разнесли, какие амеры сами бросили. А я теперь на защите всего человечества скопом, ибо глубинные — народ тёмный и жрут всех подряд, не разбирая, кто там демократ светлый, а кто «совок» тоталитарный.       Пока заправлялся пончиками, швартовая команда убрала мостки, радостно козырнула, и, взревев движком, катер унёсся обратно на канмусоносец.       Ну и слава богам морским, сразу как-то дышать легче стало. Ведь случись чего, а ты тут весь такой — человеками облепленный — и выбирай: то ли отстреливаться, наплевав, что матросиков выхлопами стартовых ускорителей перекалечит, то ли ждать, пока отшвартуются, рискуя торпеду словить или авиабомбу лицом поймать. Нет уж, без людей спокойнее.       Эх, ладно, поели, теперь можно и… нет, не поспать, а сделать жизнь подчинённых яркой и насыщенной.       — Так, малыши, сейчас у нас по плану работа с вертушкой.       — У-ууу…       — Не «у-уу», а доложили о готовности, — меланхолично отозвался я, делая глоток чая. Да не из стандартного пластикового стакана, а из персональной термокружки, что кипяток сутки держит. Откуда подобное богатство? Ну так механики на школоносце тоже люди и ничто человеческое им не чуждо. Литровая бутыль «Русской водки» в подарочном исполнении (оформление «Арктический конвой», стальные стопки с гравировкой «PQ-0 «Дервиш»**) со всем вежеством преподнесённая стармеху, у которого предок во Вторую мировую на танкере «Олдерсдейл» ходил, плюс, десятилитровая канистра спирта, через Киру (мне к старшинам соваться не по чину) доставленная в старшинскую БЧ-5 (корабельные «маслопупы») для протирки оптических осей, продемонстрировали технарям школоносца, что девочки мы понимающие, с разумением, так что ответные знаки внимания не заставили себя ждать.       Вообще, не понимаю некоторых девчонок, что носы перед техниками из обеспечения задирают. Мол, мы все такие принцессы — белая кость, голубая кровь — а вы так, прислуга при величествах наших. По мне, так с техсоставом дружить надо. Даже с теми, кто временно к нам приписан, как технари школоносца. Про боевые части, где, как в авиации, за каждым обвесом закреплён свой техник, и говорить нечего — это же твои персональные ангелы-хранители!       — «Минск» — на позиции, — грустно доложилась Мина спустя десяток минут.       — «Ленинград»…       — «Киров»…       Выслушав доклады подчинённых, связался с оперативным офицером школоносца, сообщив о готовности к выполнению учебно-боевой задачи.       — Петра, это «Око», поисковая схема: четыре, — тут же зашипел у меня в наушниках голос штурмана-оператора вертушки.       — «Око», принято: четыре, — подтвердил я, сразу переключаясь на «телепатию». — Мина, на пятьсот северо-восточнее, по отработке уходишь на точку 4-20, Кира — по внешней дуге, Лена, в прикрытие. Работаем, малыши, не спать!       Сам по себе поиск подводной лодки с вертолёта — это скучно, долго, уныло. Вертушка зависает в десяти-пятнадцати метрах над водой, опускает гидроакустическую станцию, которая так и называется: ОГАС (опускаемая гидроакустическая станция), с минуту «вслушивается», после чего поднимает станцию, перелетает в следующий квадрат, и там всё повторяется по новой.       Правда, в случае поиска глубинной подлодки к скуке добавляется риск. ОГАС может работать в двух режимах: в пассивном (шумопеленгация), когда станция просто слушает океан; и в активном (эхо-пеленгация), когда станция «прозванивает» округу акустическими импульсами, обрабатывая отражённые сигналы. Суть же в том, что обнаружить глубинную особь в пассивном режиме человеческими средствами практически нереально. Ну, разве что опустить станцию так удачно, что она затаившуюся под водой тварь по башке отоварит. Иначе никак, потому что не шумят глубинные на уровне человеческих подлодок. Остаётся активный режим, с эхо-пеленгацией, благо последние модели ОГАС, вроде русской ВГС-4Г или штатовской AQS-131В, засекают одиночную тварь километра за три-четыре. Вот только и тварь излучение станции засекает мгновенно. И если у неё есть хоть капля мозгов… а у нынешних глубинных их, к сожалению, куда больше капли и что такое противолодочный вертолёт они знают прекрасно… В общем, обнаружив импульс ОГАС, глубинная подлодка немедленно лезет на поверхность, чтобы разобраться с угрозой. Благо какие-никакие пушки у всех глубинных имеются. Пусть зачастую откровенно убогие (какая-нибудь пукалка 76-мм эквивалента, да ещё и в единственном экземпляре), но висящему над водой человеческому вертолёту даже такая «артиллерия» за глаза. Так что вертушку лучше прикрывать, пока она свою станцию макает. Опять же, если вертолёт чего найдёт, то найденное лучше сразу глубинками плотно забросать, пока оно наверх не вылезло. А то бывает… всякое.       Вроде того случая, когда работавшая с вертолётом малышка типа «Флауер» принялась лениво бомбить обнаруженную подлодку, а та, получив пару близких разрывов, пошла на всплытие. И оказалось, что в глубине пряталась не мелкописечная Ka-class и даже не средняя Со-шка, а крейсерская Ha-class.       Девчонка на пару минут зависла, ошарашенно наблюдая как из-под воды вылазит здоровенный монстр, утыканный помимо торпедных аппаратов ещё и 133-миллиметровыми орудиями, а потом с визгом кинулась бежать на всех своих несчастных шестнадцати узлах. Ha-class (которая тоже ни разу не скороход) погналась за ней, выжимая из себя те же шестнадцать узлов.       Как со смехом обозвали сие действо примчавшейся на выручку девчонки из крейсерской эскадры — «Безумная гонка на велосипедах».       Выглядело это, наверное, действительно забавно — улепётывающая со скоростью трёхколёсного велика мелкая «охотница» и усиленно пыхтящая ей вслед «добыча», которой «охотница» на один зуб.       Хотя самой малышке, думаю, было нифига не смешно.       — Петра, это «Око», наблюдаю сигнал. Азимут двести восемь, удаление — тысяча восемьсот. Сигнатура нечёткая, — судя по лениво-равнодушному голосу оператора цель учебная (а скорее даже цели нет, чисто «электронный пуск»), так что булки можно расслабить.       — «Око», это Петра, принято: двести восемь, тысяча восемьсот.       Блин, отрабатывать всё равно придётся по-взрослому, иначе куратор весь мозг чайной ложкой вычерпает.       — Мина, Лена, работаем «спираль», бегом до отметки, Кира, в прикрытие, — вздохнул я, убирая опустевшую кружку в трюм.              С учебно-поисковыми задачами мы провозились до самого вечера. Исползали чёртову акваторию вдоль и поперёк, пару раз отработали бомбометание (по сути просто болванки в воду покидали, кто бы нам разрешил на рейде боевыми швыряться)… В общем, черпанули службы полным половником. Хотя вру, конечно, какой там половник, так, ложечкой чайной с краешку повозили. Вот после Школы будут нам тяготы и лишения. Конвои, например, проводить — две недели на воде, сухпай в прикуску, ни поспать, ни помыться, бегай, как овчарка сторожевая, вокруг стада транспортов, и бди, чтобы их не сожрали. М-да.       Ладно, как говорила Скарлетт О`Хара: «Я подумаю об этом завтра». А пока, возвращаемся на школоносец. Есть, спать… а то вдруг война, а мы уставшие.