Петра (набросок к заявке)

      Ночную тишину разрывает звон баззеров, жестяное рявканье динамиков внутрикорабельной трансляции и грохот ботинок по трапам.       Боевая тревога!       Сон слетает в одно мгновение вместе с одеялом, рука машинально тянется к сложенной на стуле одежде, но тут же отдёргивается.       К чёрту!       Выскочить из каюты, рывок по коридору к распахнутой двери в док-камеру, не касаясь ступенек босыми ногами, а лишь скользя ладонями по поручням, слететь вниз, в грохот механизмов и трёхэтажный мат доковой команды, вручную выкатывающей обвесы на стартовую. Сразу к старшине с уже расправленным гидрокомбинезоном в руках…       На душ и положенные проверки нет времени, поэтому прямо на бегу майку долой, трусы… Прыгая на одной ноге едва не запутываюсь в чёртовой тряпке… М-мать! Злой рывок, ткань с треском лопается. Отбросив обрывки, ныряю в поданный комбез. Нервно топчущийся рядом помощник выпускающего трясущимися руками суёт мне гарнитуру и невольно отводит глаза, пряча плещущийся в глубине зрачков страх. Ведь может прямо в эту секунду к кораблю тянутся пенные следы торпед или валятся, входя в пике, бомберы, и надо бы врубить самый полный, активно маневрировать, уклоняясь, но… на мостике наоборот, сбавляют ход до малого и канмусоносец идёт «по линеечке». Потому что корабль сейчас не главное, его уже списали, вместе со всем экипажем, главное — спустить на воду нас, канмусу, а там… как повезёт.       Обвес уже на стартовой — запрыгнуть, активация, вихрь светлячков… Время! Время!       Справа двойной щелчок, грохот спуско-подъёмного устройства, — это Мина с Ленкой ушли на воду — у эсминок активация чуть ли не втрое быстрее. Щелчок и грохот слева — Кира тоже ушла.       Проклятье, да скорее же!       Последние светлячки втягиваются в обвес… Вскинуть руку:       — Готова!       Выпускающий техник тут же хлопает ладонью по панели СПУ — сброс!       Спиной вперёд на воду, в разглаженный решётками кильватерный след. Как только мимо пролетает створ ворот, кулаком по кнопке аварийного раскрытия замков и циркуляцию вправо с таким креном, что волн рукой коснуться можно… Всё! Вышел!       Едва выкатившись на чистую воду, начинаю оглядываться радарами и одновременно кручу головой, пытаясь осмотреться визуально. Тщетно. В темноте нихрена не видно, на радарах пусто…       — Доклад!       — Запад, юго-запад, чисто! — раскатившиеся «коробочкой» детёныши докладывают хором.       — Северо-восток, целей не наблюдаю! — сообщает Кира.       Какого хрена?! Прошляпили?!       — Поиск! — голос срывается в рычание.       Малыши уходят вперёд, усиленно шаря локаторами по горизонту, Кира тянется к ангару с самолётом-разведчиком…       — А-атставить! — обрываю её рыком.       Ночь же, только разведчик по темноте угробит. Что тут вообще творится?! На радаре чисто, акустика… Чёрт, это буксируемую антенну спускать — то есть, ползти не дёргаясь, чтобы кабель-трос на коньки не намотать. Идеальная мишень. Рискнуть?       — Доклад!       — Чисто!       — Целей не наблюдаю!       М-мать!       Стоп, а оперативный на школоносце почему молчит? Заснули там, что ли?!       Вскинув руку, обнаруживаю, что гарнитура до сих пор зажата в кулаке. Блин, так лохануться!       Торопливо напяливаю наушники…       — …бой… тревоги! — хрипит в них голос оперативного офицера.       Какой нахрен «бой»?! Где?! С кем?! Наведение давайте!       С силой прижимая наушник к уху, напряжённо вслушиваясь…       — Отбой учебной тревоги!       Да вы там перепились, что ли?! Какой «отбой»?! Что отбивать?! Наведение где?!       — Отбой учебной тревоги!       Машинально крутнув головой, обнаруживаю замершую в растерянности Киру, катящихся чисто на инерции столь же растерянных детёнышей, и только теперь смысл сообщения медленно, с трудом, но пробивается в сознание.       Тревога. Учебная. Учебная, м-мать! Ну…       В эфире чистым звонким девчоночьим голосом льётся Большой Загиб Петра Великого. С чувством, с толком, с выражением. Так, что даже до полных иностранцев, ни бельмеса не понимающих по-русски, в полной мере должна дойти вся суть и красота речевых оборотов.       Доходит, судя по ошарашенно замолчавшему радио.       — Э-ээ… — мы с детёнышами удивлённо смотрим на Киру.       — Извините, — тихо извиняется наша умница краснея.