- Ты же парень! - Да ну?

Глава 6. Никто не сделает первый шаг, потому что каждый думает, что это не взаимно. Достоевский писал чертовски правильные слова. Первый день занятий дается с трудом. Усмехаюсь сама себе, так как не знаю, что больше выбивает из равновесия: бессонная ночь или противоречивая натура моего спасителя? Обида на Анну или потеря самой дорогой вещи? Встреча с Томом или… Приходит сообщение. Снова. Том интересуется, как я себя чувствую. Снова. Но вместо того, чтобы написать, как дерьмово, что у меня уже рот болит от зевоты, а в голове будто разразился улей назойливых пчел, просто отвечаю «хорошо». Не хочу, чтобы меня жалели. Хотя, причина, возможно, кроется в том, что чувствую себя некомфортно, общаясь с Томом как раньше. Будто и не было этих месяцев молчания. А чрезмерная забота с его стороны, всего лишь последствия безумной ночи. Томас — человек из прошлого. Пусть все так и остается. — Не хочешь выпить чашечку чая после урока? — шепчет рядом со мной Аня, пользуясь заминкой нашей преподавательницы по истории. Первый месяц учебы не такой сложный, чтобы ученики могли постепенно вливаться в учебный процесс и только потом начать серьезную подготовку к промежуточным экзаменам. Поэтому в первой половине дня проходят две лекции по истории. После обеда урок рисования и физкультура. Этот день можно пережить, а завтра я начну все с чистого листа. Однако, я отрицательно качаю головой, пытаясь придумать, что может заставить меня отказаться от любимого травяного чая. Хотя прямо сейчас все бы отдала, чтобы вновь вкусить терпкость премиального кофе. Этот потрясающий напиток нам разрешили употреблять только в старших классах. Правда, без каких-либо добавок. Черный, как душа директрисы Элизабет. Но мы знаем как проносить алкоголь на территорию школы. Уж пронести баночку сухих сливок с потрясающей мятной добавкой не составляет труда. Однако мне не рекомендуется употреблять энергетические напитки. Про алкоголь тоже самое, его в принципе не нужно употреблять, но что-то недавно пошло не так. И еще эта бессонная ночь. Вся нервозность скапливается где-то под кожей, остается только ждать, когда бомба внутри меня взорвётся с катастрофическими последствиями. — Извини, но мне нужно попробовать поспать на перерыве. Даже кусок в горло не лезет. — Виновато смотрю на подругу, но она лишь пожимает плечами и переключает внимание на рассказ о великом лондонском пожаре. Сердце наполняется еще большей виной, что не могу открыться своей единственной лучшей подруге. Мы знакомы с детства, всегда делились переживаниями, даже учились целоваться друг на друге. Проносить помидоры в комнату мы еще не умели, а познавать таинства развития полового созревания в общей столовой была не лучшей идеей. Звон колокольчика оповещает о конце урока. Захлопываю учебник и суетливо кидаю все принадлежности в сумку. Я не дожидаюсь, когда Аня скажет мне что-то еще и поспешно выбегаю из аудитории. Кажется, меня сейчас стошнит. Лавируя между другими девушками, пробираюсь через коридор к лестнице, что ведет в общий зал. Оттуда можно выбраться на улицу. Мне срочно нужен свежий воздух. Поговорю с Аней обо всем потом, сейчас мне нужно проветрить мозги. Солнце мягко обволакивает парковую зону перед учебным корпусом. Для этих мест, это большая редкость. Многие выйдут на обед сюда и будут устраивать чаепития и светские разговоры. Обычно, депрессивный пейзаж и дожди сопровождают юг Англии в это время года. Меня это никогда не смущало, я полюбила заворачиваться в плед и читать книгу на большом дубовом подоконнике или в библиотеке. Наша школа отлично прививает традиции прошлых веков, переплетая их с современностью нашего времени. Получив образование в стенах этой школы, девушки понимают, что могут с высоко поднятой головой вступить в борьбу за лучшее будущее. Но многие позиционируют себя как выгодный вариант для замужества с местным богатеем. Я многое успела подслушать. Лишь редкие пташки мечтают выбраться отсюда и распустить крылья, показать миру, что девушка может стать востребованным писателем, художником или ученым. Я мечтаю стать такой. Но сначала, нужно побороть страх перед второй половиной человечества. А как это сделать, если часть своей жизни я провела неполноценно? Погрузившись в свои раздумья, не замечаю, как добираюсь до границы школ. Как иронично. Совсем недавно хотела вычеркнуть прошлую ночь из памяти и вернуться к обычной жизни. И что теперь? Стою здесь и смотрю на кирпичное здание, что внешне почти ничем не отличается от нашего. Только намного новее, но не сомневаюсь, что оно сможет простоять еще много лет. Почему Элизабет отказала Горнштейну в объединении школ? Смогло бы это исправить мое отношение к противоположному полу? Боюсь, что меня смогут тут заметить и начнут задавать вопросы. А мне сейчас ни к чему допросы с пристрастием. Поэтому направляюсь вдоль чугунного забора, навстречу плотному сгустку деревьев. Территория Амелии огромна. Кроме большой парковой зоны, справа находится хвойный лес, а где-то еще дальше — озеро. Оно уже находится за пределами этих владений, поэтому мне никогда не доводилось его увидеть. Но пробегать по лесу удается. За это я премного благодарна нашей учительнице физкультуры и распределению по кружкам. За свободный доступ к пробежке по территории, мне пришлось чуть ли не продать душу Элизабет. Здесь тихо. В основном, я всегда надеваю наушники. Может, пора отказаться от них? Чтобы соответствовать этому месту, запечатываю свой поток мыслей. Отбрасываю все не нужное и просто… живу. Здесь я — Ребекка. Не Бека, девочка, которой все ни по чем. Я бы могла проводить тут часами, но меня ограничивают либо установленное время на физические нагрузки, либо, как сейчас — всего лишь обеденный перерыв. Возможно, мне хватит этого срока, чтобы дойти до конца ограды. На стороне школы мальчиков еще проглядываются зеленоватые участки с ровно выстриженным газоном. Как странно, что Амелии удалось забрать себе большую часть лесов. Я дотрагиваюсь до каждого железного прутика. Не знаю, может удастся найти еще один проход? Тогда появится шанс… Мысль внезапно обрывается. За изгородью я замечаю группу ребят. Поспешно прячусь среди деревьев. Инстинктивно понимаю, что забор слишком высок, чтобы перелезть, незнакомцы не смогут добраться до меня. Но лучше перестраховаться и не попадаться им на глаза. Не знаю, почему просто не возвращаюсь обратно. Делаю ровно наоборот, приближаюсь ближе, перебегая от одного ствола дерева к другому. До меня доносятся обрывки фраз. Группа подростков расположилась на траве: кто-то лежит, а кто-то сидя прислоняется к деревьям. Их позы расслаблены, а улыбки на губах совсем не вяжутся с образами в моей голове. Я так близко к ним подобралась, ощущаю себя маньячкой. Они напоминают эпоху литературных клубов, у некоторых открыты книги, кто-то записывает что-то в блокнот. Шелест страниц мягко смешивается с шушуканьем листьев над головой. Чтобы не попасться, присаживаюсь и не выглядываю из укрытия, только вслушиваюсь в глубокий голос: — Впоследствии, Мэг с мужем открыли школу в доме умершей тетушки Марч и учат там детей, Джо вышла замуж за Фридриха и издает свой роман, Эми счастлива с Лори и родила ему ребенка. Так в чем же истинный смысл этого романа? Генри…? Я не слышу, что отвечает Генри. В моей голове прокручивается собственный ответ, что для женщины и любого человека намного важнее окружение и прекрасное отношение в кругу семьи, чем деньги всего мира. Но раз в их группе разрастается смех, видимо, Генри не столь силен в понимании женского мировоззрения. Мне нужно уходить, пока их преподаватель или хоть кто-то не увидел меня. — Почему деньги не главное, мистер Элфорд? — Не унимается Генри, даже, когда волна хохота давно закончилась. Я обожаю, когда в процессе урока, учителя подводят нас к дискуссии. Время за дебатами проходит молниеносно, но при этом, мы успеваем учиться излагать свои мысли. Учимся не бояться вступать в спор. Глупое желание узнать ответ на вопрос заставляет задержаться на месте. — Потому что за деньги не купишь искреннюю улыбку. Эти слова невольно заставляют меня улыбнуться. И вспомнить моменты из прошлого, что тут же улыбку и гасят. Дети всегда улыбаются искренне. Только с возрастом становится все труднее удерживать планку беззаботности. Обед скоро закончится. Не хочу получать предупреждение в первый учебный день. Краем уха улавливаю шуршание и тихие вздохи. Литературный кружок завязывает со своими обсуждениями и как раз вовремя. Немного выглядываю из своего убежища, рукой припускаю ветку, что загородила мне обзор. Кто-то уже собрался и направился к корпусу. Последние студенты еще что-то бурно обсуждают с… преподавателем. — Быть не может… — шепчу я, нечаянно облокотившись на ветку, забыв, что это не какая-то стабильная полка. Резко прижимаюсь обратно к коре, настолько сильно вжимаюсь спиной, что она немного больно царапает кожу. Я чувствую это, даже сквозь блузку. Ладони бессознательно прижимаю к губам, будто боюсь, что они невольно скажут что-то еще. Если кто-то что-то услышал, тут водится много мелких животных. Я уверена, что меня никто не заметил. Никто… кроме одного человека. Мы больше никогда не должны были встретиться взглядом. Осознание этой картины невольно заставляет посмотреть на события прошлой ночи под другим углом. Боже. Я столкнулась не просто с каким-то старшеклассником. Даже предположить не могла, что мой спаситель — это один из преподавателей школы мистера Горнштейна. Так, не стоит паниковать. Иногда старшеклассники заменяют преподавателей младших классов. Вот только все ученики явно не выглядят детьми. Они похожи на ровесников Тома. Я думала, что хуже уже быть не может, так вот, этот момент настал! Почему сейчас вспоминается скандал с Малиновской? Точно. Пророчила, что она оступится первая. Но именно я потерпела поражение по всем фронтам. Я держала свой безудержный характер под контролем несколько месяцев. Тогда почему, в конечном итоге, все свелось к этому?! Почему его слух оказался таким сверхъестественным, почему решил посмотреть в мою сторону? Ему что, было не интересно общаться со школьниками? Я четко увидела его глаза, направленные на меня. Даже с этого расстояния их цвет насыщенный, как молодая листва. Может, есть шанс, что он даже не узнал меня. Сколько тут может проходить любопытных девиц? Не только же на мне свет клином сошелся? Сейчас его никак нельзя спутать с однокурсниками. Он ведёт себя более зрело и выглядит, ненамного, но старше. Почему же у него в комнате я не обратила на это внимание? Он не задерживается последним, уходит с ребятами, вслед за остальными. Краем глаза вижу его силуэт. Темное пальто нараспашку, края пола развиваются в стороны. Он прикрывает рукой зевок, от этого неосознанно хочется зевнуть в ответ. Я занимала его кровать оставшуюся часть ночи. Он пожертвовал сном, взамен моему комфорту. Почему он так поступил? Если он учитель мужской школы, то остальные тоже знают что такое честь и гуманизм? Я не хочу судить его по одному правильному поступку. Но пока одна праведная сторона чаши весов наклонена вниз. Тогда причины отказа Элизабет о сотрудничестве мне ещё более не понятны. Я сижу ровно столько, пока голоса полностью не стихают. Прислушиваюсь к мимолетным шорохам на случай, если кто-то остался. Но вскоре понимаю, что кроме меня, тут больше никого нет. Как ошпаренная срываюсь с места и возвращаюсь, бегу, не оборачиваясь. Приближаясь к оранжерее, где должен проходить урок рисования, перехожу на медленный шаг, старясь выровнять дыхание. Приглаживаю волосы, убираю остатки хвойных иголок с джинсов. Я уже опоздала, эти пара минут не изменят содержания выговора. Может, Аня смогла подсуетиться и предупредить мисс Лауру, что мне не здоровится? Отчасти, это чистая правда. После всех оправданий и извинений, нахожу Аню в кустах аконита. Она выбрала довольно уединенное место, как будто хочет отгородиться от всех. Может, сейчас ее голова тоже занята анализом последних событий. Плюхаюсь рядом с ней на скамейку, раскрывая перед собой альбом для зарисовок. — Ты в порядке? — аккуратно спрашивает она, не отрываясь от наброска. — Лучше не бывает, — отвечаю я, немного преувеличенно, хоть и постаралась сказать это будничным тоном. Хорошо, что подруга не смотрит на меня. Возможно, меня бы прорвало на подробный рассказ обо всем, что тяготит меня. Но этому не бывать. Такое я не могу рассказать даже ей. Никто не должен об этом знать, иначе, мне конец. — Снова пойдешь бегать в лес на уроке физкультуры? Мой карандаш замирает на месте, так и не доведя черную линию до конца. В ее вопросе нет потайных смыслов, так почему моя ладонь крепко сжимается, будто сейчас разломит карандаш надвое? — Нет. Я пропущу урок. Все еще неважно себя чувствую, — бормочу ответ, удивляясь, как ложь спокойно выливается из моего рта. Аня откладывает свои принадлежности и приобнимает меня. Этот жест настолько милый, не могу не обнять ее в ответ. Мне очень скверно от того, что не спрашиваю у нее, как справляется с этим днем. Мы так и не обсудили, чем закончился спор с Малиновской. Я смогу все исправить. Избавлюсь от напряжения, что висит между нами. Нужно лишь немного времени. Уверена, уже завтра все вернется на круги своя.