- Ты же парень! - Да ну?

Глава 8. Он далеко не герой. Ведь герой пожертвовал бы мной, чтобы спасти весь мир. А он пожертвовал всем, чтобы спасти меня. Ночью здесь прохладно и немного жутковато. Сухие кончики высоких сосен колышутся от несильного ветра, их скрип похож на смех какой-то старухи. Стая мурашек поднимается вдоль моих рук. Прибавляю шаг. Хоть сейчас глубокая ночь, страх попасться кому-нибудь из работников Амелии до сих пор остро бьет по грудной клетке. Складываю руки под грудью, обнимая себя, пытаясь, по меньшей мере, унять дрожь. В следующий раз просто надену кофту потеплее, побесформеннее и не буду даже пытаться привлечь его внимание своей обтягивающей, но тонкой водолазкой. Прохожу мимо прутьев, где находится единственная брешь на данный момент, через которую можно проникнуть на территорию Горнштейна и не бояться быть пойманным. Чуть дальше, над запасным выходом мужского общежития, теплым светом мерцает небольшая настенная лампа. Но сегодня мне туда не нужно. Проходя все глубже в лес, моим единственным ориентиром служат чугунная решетка, что змейкой движется на восток и свет луны. Везет, что небо сегодня безоблачное, а луна почти полная. Перед такими вылазками определенно не стоит смотреть ужастики, иначе воображение сыграет против тебя. Замечая, как впереди возросло огромное дерево, с трепетом замираю на месте. Это величественный подарок от природы, он всегда сможет вызвать бурю эмоций. Вот и сейчас, медленно ступая к нему, запрокидываю голову вверх, пытаясь рассмотреть его верхушку. Королевский дуб. Ширина ствола огромна, я помещусь в нем несколько раз. И он определенно не вписывается в местный колорит. Как и я. Одинокий, чужой среди своих. Прислоняюсь спиной к гладкому стволу и прикрываю глаза. Не хочу вглядываться в темноту. Меня обещали встретить, ведь прекрасно известно, как неуютно находиться в этом лесу глубокой ночью совершенно одной. У меня не настолько крепкие нервы, если он не появится в течение пяти минут, я уйду. Как только где-то позади раздается одиночный треск, открываю глаза, еще сильнее вжимаясь в дуб. — Только не кричи. И я бы закричала, если бы мой рот предусмотрительно не зажали ладонью одной руки, а другой не обвили мою талию. Я не успела повернуться, но в один миг ощутила спиной теплоту и твердость другого тела, которое так вовремя заменило прохладу жесткой коры. Моментально расслабляюсь, поддаваясь телом чуть назад. Его ладонь освобождает мои губы, но перемещается к шее. Он чувствует, как быстро бьется пульс на сонной артерии. — А будь это кто-то другой? — шепот возле уха заставляет кожу вновь покрыться мурашками, но уже другого характера. Никогда не думала, что всего-навсего голос может окунуть в бурю непередаваемых эмоций. Стараюсь сильно не отдаваться его прикосновениям, но выговорить ответ удается с трудом: — Тогда тебе пришлось бы наблюдать за всем со стороны и сгорать от ревности. Реакция приходит мгновенно, я чувствую, как крепче сжимаются его ладони на моем животе, упустив момент, как они там оказались. Не поддаваться на провокации - целое искусство. Этому нам обоим еще предстоит научиться. Но пока… Только одно движение требуется, чтобы развернуть меня. Кончики наших носов мимолетно соприкасаются. Он тянет нас назад, чувствую, как мы оба примыкаем к опоре. — Ты опоздал, — шепотом добавляю я, словно боясь, что это магическое притяжение разрушит кто-то другой. Нисколько не отвожу взгляд, изучая. Каждый раз не хочу упускать ни одной детали, даже сейчас, когда от силы видны лишь очертания. Небольшие кудри, еще чернее, неуклюже спадают на лоб, немного попадая на глаза. Но мне нравится этот юношеский бунтарский стиль. На удивление, он гармонично сочетается со стилем европейского аристократа. Он позволяет аккуратно коснуться его щеки, очерчивая указательным пальцем скулу, пока большим пальцем не касаюсь нижней губы, которая немного пухлее верхней. Убрав в сторону темный локон, жалею, что лунный свет не падает сюда, чтобы показать всю полноту оттенка зеленоватых глаз. Сейчас они кажутся бездонно черными. Один уголок его губ приподнимается. Мой рот приоткрывается, собираясь нарушить тишину между нами, но он прижимает к нему палец прежде, чем успевает сорваться слово. А потом его губы завладевают моими и не остается ничего, кроме этого момента. Когда я открываю глаза, солнце во всю освещает комнату, набрасывая на сероватый потолок маленькие блики от зеркальца, что Аня всегда оставляет на столе. Мы не задергиваем шторы на ночь, чтобы, если не услышим будильник, хотя бы проснуться от лучей, которые почему-то только мне попадают в глаза в определенное время. Переворачиваюсь на другой бок и мечтаю снова ухватиться за остатки сна, пока его подробности яркими вспышками не всплывают в моем сознании. — Твою мать, — пораженно выговариваю я, натягивая одеяло выше подбородка. Мои глаза широко раскрыты, пульс учащается, а грудная клетка так быстро начинает вздыматься, будто я пробежала стометровку и была в числе первых. Чувствую, как повышается давление от паники, а от этого и температура. Скидываю одеяло в сторону и рывком приподнимаюсь, стараясь успокоить спутанные мысли. Кровать Ани пустует и аккуратно заправлена. Невольно бросаю быстрый взгляд на циферблат часов, что бесшумно тикают на прикроватной тумбе. — Твою мать! — снова повторяю я, в этот раз чуть ли не крича, и как ошпаренная подрываюсь с кровати, почти падая, запутавшись одеялом в ногах. Черт, черт, черт. Как мне удалось проспать первый урок? Быстро натягиваю форму, решая отказаться от пиджака, и кое-как заплетаю волосы, трясущимися руками, в косу. Прихожу в замешательство, почему Аня не разбудила меня. Умываться нет времени, надеюсь, с мисс Алько не придется разговаривать на близком расстоянии. Я еще никогда не собиралась настолько молниеносно и уж тем более не неслась на всех порах в аудиторию. Ха. Да раньше осталась бы в кровати, пока комендант не придет лично сопроводить на урок. Но сейчас обстоятельства никак не позволяют совершить хоть одну промашку. И по иронии, все складывается точно наоборот. Каких божеств пришлось разозлить, что они карают меня за каждым поворотом? Забегаю в просторный светлый зал, где проходит урок этикета, чуть ли не под самый конец занятия. Створки дверей громко ударяются о стену. Вздрагиваю, не ожидая такой пылкости от самой себя и проверяю, не осыпалась ли штукатурка. Многие отвлекаются на меня, но продолжают выполнять упражнение с гордо поднятой головой. С видом подбитого щенка приходится подойти к учителю и объяснить ситуацию. Чудом удается уговорить не выписывать выговор. Я довольно аргументировано ссылаюсь на то, как тяжело влиться в режим в первую неделю. Алько что-то бурчит об отсутствии дисциплины, но все-таки выдает увесистую книгу. И если вы думаете, что она нужна для детального изучения — вы глубоко ошибаетесь. Внедряюсь в движущейся круг, в котором другие ученицы цепочкой друг за другом медленно передвигаются, стараясь, чтобы книга не соскользнула с головы. Не знаю, сколько уже они так ходят, так что, возможно, я и не зря проспала этот урок. Слышу недовольное ворчание позади, когда бесцеремонно вклиниваюсь за ровной спиной Ани. Прилагаю усилия, концентрируясь на точке в середине ее лопаток. — Почему ты меня не разбудила? — шепотом спрашиваю я и молюсь, чтобы услышала только она. И чтобы тяжеленный том не раздавил мне голову и чтобы Алько не передумала насчет выговора. Боже, да мне лучше сразу отчислиться по собственному желанию и перевестись в общеобразовательную. — Я будила, — шипит Аня в ответ. — Но ты послала меня. — Раз, два, три! Ритм! Следите за ритмом, — доносится до нас, словно мы готовимся к поступлению в балетную академию. Когда у кого-то роняется книга, это приносит не только пугающий грохот, эхом отскакивая от стен, но и недовольное цыканье со стороны учителя. Нас серьезно намереваются гонять таким образом до конца урока. — Прости. Я этого не помню. Правда не помню. Скорее всего сделала это непроизвольно, до конца не проснувшись. Но надо было Ане идти до победного и достучаться до меня, прервав тот глупый сон, который определенно не должен мне сниться. Больше никакого чтения романов с пометкой 18+ на ночь. Если честно, со мной определённо что-то не так. У меня чуткий сон и, если Аня говорит, что будила меня, организм явно находится в жутком стрессе, раз решил ее проигнорировать. Аня чуть сбавляет шаг, сокращая расстояние между нами. Когда наш дуэт вновь доходит до противоположного конца класса, она тихо произносит: — Машину Элизабет заметили сегодня утром. Прошел слух, что она уехала на недельную конференцию. Смею заметить, что информацию можно считать достоверной, так как поступила она прямиком от Алисии. Иногда хорошо быть частью квадрата. Все новости узнаешь быстрее всех. — В первую учебную неделю? Нам приходилось ждать месяцы, чтобы она уехала, а тут в начале года? Аня пожимает плечами. Все это странно. Да и Алисия не вызывает доверия. Но если данная информация правдива, то это потрясающая новость! Когда директорат уезжает за пределы Амелии, будто дышать становится легче. Значит, Элизабет не будет неделю. Хорошая возможность встретиться с Томом раньше, чем планировала. И я буду спокойна. Никто неожиданно не спустит собак, когда в очередной раз придется приблизиться к границе, будь она неладна. Снаружи, наконец, звенит колокольчик и все с тяжелым вдохом скидывают с себя томики, стараясь со злостью не кинуть их на пол, решая взамен побыстрее покинуть комнату пыток. — До сих пор беспокоишься о той ночи? — тихо интересуется подруга, когда убеждается, что я иду следом и никого поблизости больше нет. — Нет. Просто читала допоздна, — отзываюсь я. Приходится успокаивать себя тем, что вся ложь, что потоком выливается в последнее время принесет пользу в дальнейшем. Напоминаю себе, что еще нужно вернуться в корпус общежития за учебниками и, наконец, умыться. Аня пожимает плечами и прежде, чем уходит на следующий урок, добавляет: — Для тебя есть еще новость. Я бы рассказала ее вчера, но ты явно не была настроена на разговоры, уткнувшись в книгу, — она складывает руки перед грудью, прозрачно намекая, что подруга из меня в последнее время так себе. — Мой счет пополнился на крупную сумму, поэтому, когда на осенних каникулах мы поедем к моим родителям, с меня безлимитный ужин в каком-нибудь пафосном ресторане. За твое невежество, ты позволишь надеть на себя самое роскошное вечернее платье и будешь есть устрицы. Боже, ее фантазия не знает границ. Но если прощение можно получить, надев платье и каблуки, тут явно не на что жаловаться. К тому же, я люблю морепродукты. Наши повара подают отменную пасту Дель маре каждое полнолуние. С такими новостями позволено без зазрения совести списать весь утренний косяк. — Что случилось с теми фотографиями? — спрашиваю ее, когда мы подходим к перекрестному коридору. Тут нам в разные стороны и Аня уже успела посмеяться над моей небрежно застёгнутой рубашкой. Удивительно, как Алько не сделала замечание за внешний вид. — Малиновская лично удалила их при мне. Жаль, что я не присутствовала на этом моменте. Либо нет. Не факт, что смогла бы удержаться от едкого комментария в ее адрес. Надеюсь, такие игры больше не повторятся. И надеюсь, что Аня усвоит урок и больше не захочет связываться с Катей. В следующий раз может не повести. День проходит очень спокойно: никто не вызывает к директору, квадрат занят подготовкой внеурочных мероприятий, а между мной и Аней словно вновь соединяется невидимая нить. Мы много шутим, обсуждая очередную историю учителя биологии и больше не возвращаемся к теме прошлых дней. Все приходит в норму, пока не наступает время обеда. Тяжело было придумать отговорку для Ани, почему я не пойду с ней, а присоединюсь позже. Так и не нахожу смелости рассказать, куда действительно собираюсь, что на самом деле произошло той ночью и почему вновь хочу приблизиться к границе. Скорее всего, придется умереть с этой тайной. Если честно, я уже брала телефон, чтобы написать письмо Тому об отмене нашей встречи, но пальцы так и зависли над дисплеем, не решаясь нажать на отправку сообщения. Мне хочется знать истинные причины отказа слияния между школами. Последние три года нам ненавязчиво внушают, что школа напротив является самым отвратительным сгустком феромонов, которые только и могут, что запятнать наши честь и достоинство. Когда видишь только одну сторону медали, легко поверить, что целая из себя представляет тоже самое. — Лгунья, — шепчу отражению в зеркале, когда остаюсь в комнате одна, боясь признаться, что мне все же интересен загадочный юноша, что не сделал ничего плохого, пока я была без сознания, что помог остаться незамеченной.

***

— Если честно, неожиданно встретиться так скоро. Сегодня у нас на обед лазанья. Моя любимая. Как только выберешься отсюда, с тебя обед, — весело рассуждает Томас, когда он подходит ближе к чугунной решетке. И почему у всех местной валютой становится еда? У него все такой же беззаботный вид. Ладони в карманах черных брюк, а светлая рубашка вальяжно расстегнута на последних верхних пуговицах. Правильно завязывать галстук, в черную и желтую полоски, — основные цвета их школы, — еще явно стоит поучиться. Если честно, пока не понимаю, как вести себя рядом с ним. Мы не общаемся многие месяцы и вроде бы инициатором стала я, когда узнала о его переводе в школу Горнштейна. Он утверждал, что хочет быть ближе ко мне и продолжать присматривать, как всегда делал в детстве. Но документы были составлены до того, как я успела посвятить его в холодную войну между школами. И вроде бы, нас, учеников, это не должно сильно касаться. Но по нам ударило сильнее, чем можно представить. Спустя пару лет, территорию школы с нашей стороны перестали так сильно опекать, как было в самом начале их открытия. По сути, мы могли, как сейчас, изредка встречаться. Но пропасть между нами так сильно разрослась, что проще было оставить все как есть. Это, отчасти, и побудило меня показывать свой бунтарский дух внутри школы, что на решение внешних проблем не оставалось никаких сил. В этом была главная ошибка. Я настолько погрязла в ненависти к Амелии, что перестала замечать жизнь за ее пределами. И за это так стыдно, что не могу рассказать лучшей подруге о моем друге из прошлого. Но сейчас есть шанс все исправить. — Здравствуй, Томми. Пройдемся? — кивая в сторону густого леса, успеваю сделать пару шагов, но застываю на месте, когда парень остается стоять на том же месте. Его глаза немного расширены, словно видят приведение перед собой. В детстве нам много рассказывали о духах усопших, погребенных в этой земле. Если честно, каждый огромный особняк таит в себе кучу разных баек. Будь я ребенком, не захотела бы оборачиваться назад, но сейчас приходится, так как причина его паники мне не понятна. Вдруг за мной идет комендант? — Все хорошо? — Ты давно меня так не называла, — пораженно шепчет он, словно готов пустить слезу. Я закатываю глаза, забыв, как он всегда хотел стать актером. Это всплывшее воспоминание заставляет немного улыбнуться. — Идем, — вновь предлагаю ему, удовлетворенно кивая, когда он присоединяется ко мне. Немного странно совершать прогулку с изгородью между нами. Но, чем богаты, как говорится. — Прости, что так внезапно пришлось переиграть нашу встречу. Совсем недавно случилось непредвиденное, директриса уехала, а я не смогла больше ждать. Сегодня погода на удивление прекрасная. Легкий теплый ветерок мягко развивает мои волосы, в последний момент захотелось оставить их распущенными. Пока директорат отсутствует, можно позволить себе маленькую шалость. Листья еще не начинают желтеть, но даже с приходом зимы, здесь всегда остаются прекрасные изумрудные оттенки от обилия хвойных деревьев. Не удивляюсь, когда отдаленно слышу мужские победные выкрики. Видимо, кто-то вместо обеда решил продолжить резвиться на спортивной площадке. Совсем скоро мы выйдем из-за стен школы и надеюсь, я не привлеку лишнее внимание. Мне уже хочется спрятаться за ближайшим деревом. — Как дела? Как проходят уроки? — Ты правда хочешь знать, как проходят будни парней старшеклассников? — он приглушенно посмеивается, откидывая с пути очередную шишку носком оксфорда. Зато обувь выглядит с иголочки, отполирована так, что можно увидеть в них свое отражение. Частные школы отлично финансируются. Но он прав. Совсем не это хочется узнать, но не знаю, как подступиться с вопросом, который все время крутится в голове. Сердце пропускает удар, когда взгляд непроизвольно цепляется за обнаженный торс парня, крепко державшего мяч в ладонях. Он отчаянно пытается обыграть соперников, обойти и приблизиться к стороне противоположного поля. Его темные кудри подвязаны лентой, с такой причёской он выглядит немного иначе, но определенно не спутаешь ни с кем. Боже, ну почему после той ночи судьба так и сталкивает нас? Останавливаюсь и прочищаю горло: — Кто это? — задаю вопрос Тому и киваю в сторону спортивной площадки. Надеюсь, мое лицо выглядит скучающе, а голос нейтрален. — Ты про Элфорда? Да, вопрос довольно обширный, но здесь только один человек разгуливает без верхней части одежды. Теперь немного жалею, что природа наградила меня соколиным зрением. И рада, что не приходится детально описывать Тому, кого именно я имею ввиду. — Эллиот работал здесь еще до моего поступления. Его специализация зарубежная литература. Я ненавижу читать, если это не пьеса к спектаклю, но его подход уникален. Большинство отзывается о нем положительно. — Эллиот? — Как я сказал, его подход уникален. Он завоевывает доверие современными методиками и не считает себя выше других. Ему срать на формальность, но на промежуточных экзаменах превращается в монстра. Знаешь, как тяжело пересказать Войну и мир после того, как погоняешь с ним мяч во дворе? Поэтому, больше я с ним в игры не играю, — устало выдыхает Том, наверное, вспомнив о чем-то своем. Ну, отлично. Теперь у загадочного спасителя есть имя. Он высок, худоват, но для книжного червя слишком хорошо сложен, не думаю, что такой пресс можно получить, переставляя книги с полки на полку. Картинка, как он отжимается на одной руке, держа какую-нибудь рукопись в другой слишком детально всплывает в голове. Эллиот Элфорд. И это ни о чем мне не говорит. Не хочется вновь встретиться с ним и уж точно во сне, но придется немного перерыть информацию в интернете или общем справочнике Горнштейна. Зашлифую после видео с котиками. Эллиот откидывает с лица влажные волосы, что выбиваются из хвоста во время бега. Его улыбка обескураживает, когда он дает пять другому парню. Его компанейская аура распространяется на других ребят, он заряжает их свободой. Горькое послевкусие ощущается где-то внутри от осознания, что наши учителя никогда не ведут себя так открыто по отношению к ученицам. Соблюдение субординации — одно из правил, прописанное в своде увесистого фолианта. Я очень близка с Сабалетой, но свободно общаться с ней могу лишь в кабинете с закрытой на замок дверью. И она никогда не присоединяется ко мне на пробежке, по настоянию Элизабет, чтобы другие не начали чувствовать себя обделенными. Некоторые привилегия распространяются на квадрат, но это никак не относится к взаимоотношениям с учителями. — Вы знакомы? — прерывает мои мысли Том, а я понимаю, что молчание между нами немного затягивается. — Нет, с чего ты взял? — Он периодически посматривает сюда. Уверен, дело не во мне. Я не вхожу в его список любимчиков. Я и не замечаю ничего такого, но, возможно, мой взгляд блуждает по другому месту и оно никак не связано с лицом. — Не часто к границе в открытую подходит девушка Амелии. Я смотрю на него точно так же, как на диковинку, — уверенно парирую в ответ, пытаясь увести диалог на безопасную тропу, но Томас не глуп. Нужно срочно перестать говорить об Эллиоте, пока ситуация еще не вышла из-под контроля. — Помнишь мой кулон? Он утвердительно кивает, но не перестает наблюдать за преподавателем. Его брови немного нахмурены, надеюсь, он не начинает придумывать план по спасению моих чести и достоинства. Это приведет к еще большей головной боли. Моей. — Я потеряла его той ночью. Он резко поворачивает голову ко мне, мое тело же немного вздрагивает от внезапной заинтересованности. — Это кулон твоей матери. — Именно, — говорю ему. Становится немного неуютно от упоминания мамы, хотя надеялась, что со временем станет легче воспринимать факт, что ее больше нет в моей жизни. — Не знаю, где могла его обронить, но можешь поискать в коридорах? — Конечно. Я все сделаю. Почему не написала раньше? Если честно, до этого дня, все же как-то хотелось больше не вспоминать о той ночи. Поэтому не придумываю, что ответить, чтобы он не воспринял все на свой счет, и просто пожимаю плечами. — Так, я еще хочу успеть на обед, — хлопаю в ладоши, чтобы как-то разрядить внезапно сгустившуюся атмосферу между нами. — И не хочу платить за обед для тебя, так что беги к своей лазанье. О, держи. Вытаскиваю из сумки серую кофту, передавая через решетку, и старюсь не засмеяться от мысли, что это похоже на передачку заключенному. — Еще увидимся, Бека? — в надежде спрашивает он. Не могу быть уверена, что это когда-нибудь повторится. Элизабет натура непредсказуемая, она в любой момент может отказаться от средневековых взглядов и понаставить камеры по периметру. Поэтому, чтобы не давать обещание, которое не смогу выполнить, отступаю на шаг, поднимая ладонь на прощанье. Но прежде, чем уйти, на выдохе произношу: — Зови меня Ребекка.