- Ты же парень! - Да ну?

Глава 9. Чем больше ты боишься чего-то, тем с большей вероятностью именно это и произойдет. Закон Мёрфи. Конец первой учебной недели и первые выходные проходят достаточно спокойно. Погода перестает радовать, сменяя ясные дни на угрюмые пасмурные. А какая погода — такое и общее настроение у большинства учащихся. Депрессия, апатия, принесите мне какао, чтобы можно было закутаться в плед и не покидать кровать вплоть до наступления весны. Ненавижу морозы, даже, если до первого снега еще два месяца. Аня уверяет, что еще удастся погреться под солнцем, но синоптики такие же лгуны, как и большинство людей в этом мире. Остается тридцать девять недель до выпуска. Нам раздали анкеты, где нужно постараться выбрать основное направление на этот год. Искусство, музыка, история, литература, хоть фехтование и еще, примерно десять пунктов. Любой выбранный предмет прикрепит нас к внеурочным занятиям и станет решающим экзаменом в конце года. С положительными рекомендациями будет проще поступить в желаемый университет на кафедру по специальности, если, конечно, не провалишься. Вот только ручка уже несколько минут висит над пустым квадратиком, не решаясь черкануть в нем плюс. Ты себя-то понять не можешь, а тут предлагают связаться по рукам и ногам с деятельностью, которая станет неотъемлемой частью тебя на ближайшие несколько лет. Если сделаешь правильный выбор — посвятишь себя делу до конца дней. Как жутко. Для меня важный критерий — это стипендия. После выпуска должно пройти еще пара лет, чтобы я смогла воспользоваться счетом, оставленным мне в наследство. Мне нужны положительные рекомендации, если хочу начать новую жизнь и не возвращаться в особняк тети, где она попытается сразу же выдать меня замуж за старого богатея из местного окружения. Почему о таких важных вещах не задумываешься раньше? Я бы переиграла многие моменты из жизни, например, не стала бы разбивать нос однокласснице прямо перед комендантом. Поступила бы умнее и заманила бы девчонку в кладовую со швабрами, закрыв и оставив без света абсолютно так же, как она поступила с малюткой Габриэль. Я была не только умом, но и силой квадрата. Решала дела там, где другие не хотели марать руки или боялись переступить черту. Бека же искала освобождение своей агрессии. От самобичевания и главного решения жизни отвлекает приходящее сообщение на телефон. Через пятнадцать минут у границы напротив спортивной площадки Горнштейна. Открыв прикреплённое вложение, сердце безудержно начинает стучать, а ноги уже ступают на прохладный пол. Не могу поверить, что смотрю на фотографию своего кулона. Сообщение пришло от неизвестного адресата, но только Том знает, что цепочка принадлежит мне, как и мой номер телефона. Это максимально странно, но я готова пойти на это. За окном только закончился дождь, никто не пойдет на прогулку месить грязь. Наш комендант сдерет три шкуры с того, кто наследит на старинный паркет в холле. А у меня есть запасной выход и прекрасный непромокаемый плащ. Элизабет вернулась в благоприятном настроении из своей трехдневной командировки. Скорее всего она задернула шторы, чтобы серость парадного двора не утомляла ее за работой. — Что-то случилось? — спрашивает Аня, отвлекаясь от переписки с Роем. Она давно определилась с траекторией своего дальнейшего обучения. Ее родители занимаются недвижимостью, поэтому дальше она пойдет учиться на юриспруденцию, где для нее уже забронировано вакантное место в одном из ведущих университетов Англии. За меня тоже хотели замолвить словечко, но это слишком огромный подарок. Моя совесть после такого определенно прогрызет оставшийся мозг. — Том нашел кулон, — отвечаю ей, стягивая с вешалки темное полотно, которое служит плащом. У него огромный капюшон, с далека не будет видно даже лица. То, что нужно. — Это потрясающе! Мне пойти с тобой? — Тебе лучше вообще никогда не приближаться к границе. И тут нет Роя, зато хорошо ловит видеосвязь. Пользуйся и не благодари, — со смешком говорю ей. — Ты зануда, — уверяет она. — Успеешь к ужину? — Я заберу кулон и сразу вернусь. Поэтому времени у тебя не много, проведите его с пользой. В другой конец общежития решаю пройти в повседневной одежде, чтобы не привлекать лишнее внимание и не сеять новые слухи среди учениц. Но зря беспокоюсь, встречая на пути лишь двух девушек, что сидят на подоконнике и читают стихи. Они слишком поглощены друг другом и Дикинсон, что не обращают на меня никакого внимания. Тучи все еще сгущаются, надеюсь, смогу вернуться раньше, чем снова начнется ливень. И почему нельзя было выбрать более удачное время? Хотя, зная наши края, плохая погода может длиться вплоть до заморозков. Здесь у нас есть несколько видов дождей: просто дождь, морось, шквалистый ливень, град. Очень частые туманы, но зато очень много зелени. Сейчас с листвы сбилась пыль и вокруг преобладают насыщенные зеленые цвета. До границы решаю дойти по гравийным тропинкам, но после приходится свернуть на короткостриженый газон, который неприятно хлюпает под ногами. Замедляю шаг, когда замечаю фигуру в идентичном плаще, но не узнаю в ней своего друга детства. — Что вы здесь делаете? — не могу скрыть изумление в своем голосе. Его капюшон откинут назад и волосы такие же темные, как у Тома. С далека наверняка можно и перепутать, но все же рост Тома ниже, а глаза совершенно другого оттенка. Дам минуту на объяснение, прежде чем развернусь и уйду. Не может быть совпадением, что человек, который больше не попадается на глаза, а следовательно, никак не тревожит мои мысли, невиданным образом оказывается здесь. Я доверяю Тому, поэтому отказываюсь верить, что это он подослал его сюда. Но с другой стороны, он до сих пор остается мужчиной, где проводит больше года в компании ему подобных. Нельзя быть наивной и стоит быть начеку. Если бы не чугунные прутья между нами, не дала бы этой встречи и шанса. — Не нужно формальностей. Я не твой учитель. — Но все же учитель. Нас с детства обучают культуре общения, мистер Эллиот, — от меня не ускользает, как он морщится от слова «мистер», но это только подстегивает продолжить забавляться над этим. — Однако, не так просто перечеркнуть труды наших учителей. — Ваше право, — немного в поклоне отвечает он, от чего обстановка напоминает тайную встречу в девятнадцатом веке. Не могу не признать, как серая местность добавляет шарма его аристократичной манере. — Я кое-что нашел и подозреваю, это твое. Он вынимает из нагрудного кармана цепочку, на которой мерцает круглый золотой медальон с выграненным очертанием голубки. Крылья раскрыты в сторону, напоминая о свободном выборе действий. Это герб семьи Монтроуз. Единственная вещь, что досталась от матери. Наблюдаю, как он медленно вращается и забываю о невежестве учителя, ведь он снова игнорирует формальности. — Значит, это вы прислали сообщение, — немного раздраженно утверждаю я. Стало быть, Тома можно не ждать. Вероятно, он и не в курсе, что я здесь. — Откуда у вас мой номер? Что именно хотите от меня? — Только отдать кулон. — Как благородно, но могли передать его Томасу. Вы видели нас вместе, но не сделали этого, почему? — Видел. И несколько раз пересекался с Уолкоттом в коридоре, и ты права, я мог это сделать, но… — он на мгновение замолкает, подбирая слова, но усмехается самому себе и передумывает заканчивать предложение. Взгляд устремляется в небо, будто ищет невидимую поддержку. Даже не знаю, стоит ли его подтолкнуть в правильном направлении. — Кажется, эта вещь важна, раз наперекор всем правилам ты все же пришла сюда. Нет никаких сомнений, что он в курсе о противостоянии наших школ. С его стороны нелогично меня подставлять, это можно было сделать уже давно. Так какой мотив? Как бы дружелюбно не звучал его тон, но даже весь этот невинный вид не прибавляет и грамма доверия всем произнесенным словам. А наличие недосказанности, явно не делает из него героя, который нашел потерянную вещь и решил вернуть его обладательнице. — Так отдайте. — С одним условием, — добавляет он. — Ну, конечно же, — шепчу я, нетерпеливо складывая руки под грудью. Ведь с каких это пор что-то можно получить просто так. — Позволь помочь надеть кулон. Обещаю, я не прикоснусь к тебе. Дергаюсь назад, как от пощёчины. Он не может знать о моей реакции на прикосновения мужчин, а в тот раз, в его комнате, такое могло произойти с любой девушкой, что оказалась в руках заклятых врагов. Так почему складывается ощущение, что он просто хочет проверить очередную безумную теорию? Вся его взбалмошность куда-то испаряется. Это не очередная шутка, он серьезен. Но повернуться к нему спиной, словно добровольно накинуть на себя петлю. Если меня здесь задушат, это будет самая глупая смерть в истории Амелии. — Никаких прикосновений, — хриплю я, сглатывая слюну и подмечая, что его ладони без перчаток. — Клянусь, — шепчет он, приподнимая руки, словно в поражении. Как только почувствую подвеску на коже, просто отойду от него подальше. И плевать на соглашение. С одной стороны, здесь нет ничего странного, если отбросить, кто мы такие и где находимся. Но я его знать не знаю, а весь послужной список, что нашелся в интернете, не составил полный психологический портрет. Это сумасшествие. Делаю тяжелый вдох и ступаю ближе, откидываю капюшон, каскадом освобождая собственные локоны. Неспеша разворачиваюсь и приподнимаю волосы в хвост. Мурашки покрывают кожу и словно становится еще холоднее. Из моего приоткрытого рта вырываются облачка пара. Не знаю, сколько проходит времени, но по моим ощущениям вечность, прежде чем позади начинается хоть какое-то движение. — Подойди чуть ближе, — тихо произносит он, а я, как под гипнозом, подчиняюсь, прикасаясь лопатками к чугунным балкам. Даже сквозь ткань одежды влага неприятно холодит прислоненную часть. Не шевелюсь, когда его теплое дыхание обдает шею, а руки перекидывают украшение. Шум в голове перебивает любые мысли. Сердце неистово бьется, кажется, не только Эллиот может его услышать. Мне страшно. Мне очень страшно. Смотрю вдаль, в промежутки между деревьями, на кирпичное здание с вьющими плющом на фасаде. Не знаю, сколько насчитываю окон, но кажется слишком много для такого пустякового дела. Разворачиваюсь и вижу, как мужчина стоит в паре шагов от изгороди, давно закончив свои манипуляции и просто наблюдая за глупой трясущейся девушкой. Вот придурок. Прикасаюсь к холодному кругу между ключицами. Теперь все на своих местах. — Еще увидимся, Ребекка, — с усмешкой заключает он. — Не в этой жизни, — бросаю в ответ и разворачиваюсь, прибавляя темп с каждым шагом и надевая капюшон, выбираясь из сгустка деревьев. Эллиоту Элфорду срочно нужно пройти тест на профпригодность.

***

Я стою перед дверью своей комнаты, стараясь восстановить дыхание. Рука тянется к кулону, как к единственному источнику успокоения своих мыслей. Это было в последний раз. Больше никогда не приближусь к границе школ, насколько веской не будет причина. Прежде, чем вхожу, стучу три раза. Надеюсь, не застану Анну в компрометирующей обстановке и не сделаю этот день еще более неловким. Приоткрываю дверь и просовываю голову во внутрь образовавшееся щели. Основной свет выключен, но освещение разбавляет теплый мерцающий свет от расставленных по комнате свечей. Подруга сидит на полу, на махровом бежевом ковре в изобилии подушек и за маленьким столом, на котором разложены несколько контейнеров с различной едой. Маленькие бутербродики, капкейки, фрукты и целый чайничек с, видимо, чаем, чей пар еще клубится внутри стеклянной посуды. — Что это? — пораженно спрашиваю я, отмирая от довольно интимной обстановки, стягивая плащ, чтобы оставшаяся влага не попала на пол. Все-таки, мне удалось попасть под дождь. — Та-дам! — хлопнув в ладоши, выкрикивает подруга, приглашая присоединиться к ней за вечерней трапезой. — Я решила устроить нам сюрприз. Быстрее потрогай ковер. Мама прислала его нам в качестве еще одного подарка в честь нового учебного года. Упав на колени, погружаю ладони в мягкий ворс, восхищаясь Маргарет Руми. Этот намного лучше тех остатков у коменданта, что давно проела моль и годятся лишь для утилизации. — Ты не особо рада. Обычно, хотя бы при виде еды начинаешь сиять. Что-то произошло в лесу? Вы… поссорились? — осторожно задает вопрос Аня, разливая чай по фарфоровым чашкам. Аромат мяты летает по комнате в пересмешку с плавящимся воском. Если комендант зайдет на проверку, отругает нас за нарушение правила безопасности. — С кем? — уточняю я, забирая из ее рук горячий напиток. Как же приятно разливается тепло по рукам. Я прибываю в недоумении и полном восторге. Аня прекрасно знает, как поднять настроение тому, кто тащится от камерной обстановки. — С Томасом, с кем же еще? Или ты такая потерянная, потому что произошло что-то еще? У тебя щеки горят. О, Боже. Ее лукавый взгляд говорит о многом, я чуть не давлюсь первым глотком. Томас. Точно. Я ходила забрать кулон у Томаса. — Нет, все хорошо. Кулон снова при мне, — прокашливаюсь я и натягиваю улыбку. Касаюсь груди. — Просто у меня нет слов. Все это… так неожиданно. Ты явно меня балуешь. Как общение с Роем? — Рада, что тебе нравится, — удовлетворенно говорит подруга, переставляя ближе ко мне круассан. Она проделала большую работу, перетаскав столько еды из столовой. Либо ей удалось с кем-то договориться, либо пришлось прибегнуть к нашему плану по незамеченному захвату провизий. — Но тебе не удастся в этот раз увильнуть от рассказа о Томасе. Я же вижу, что что-то происходит. Как бы не хотелось избежать этого разговора, но она права. Хоть что-то, но она должна знать. Хотя бы малую часть правды. Поэтому, устроившись поудобнее, раскапываю эпизоды из детства, тщательно подбирая слова. Скорее всего, вы можете назвать меня лицемеркой, ведь так и есть. Я называю себя лучшей подругой Анны, но при этом, скрываю в себе много тайн. Не уверена, что этот клубок когда-нибудь удастся полностью распутать. — Мы познакомились, когда нам было пять. Сразу же, после моего переезда в Сакраменто к тете. Его родители часто отправлялись в разъезды и оставляли его у нас. Он был очень наглым, неуклюжим и злопамятным соседским мальчишкой. Но после того, как пришлось узнать друг друга получше, оказалось, что еще он внимательный, добрый и ранимый, особенно к своим друзьям. Я много плакала, а он стал защитником от всех невзгод, что окружили меня на новом месте. — Почти от всех, хочется добавить, но не хочу превращать эту историю в еще более грустную. Аня внимательно слушает и не пытается перебить. Чувствую себя не в своей тарелке. Я много рассказывала о причинах своего поведения, о всех стычках, что произошли в этих стенах. Но никогда подробно о жизни до Амелии. Она знает только, что хочу стереть все воспоминания, касаемых семьи Тэй. — По крайней мере, таким я помню его до того, как пришлось уехать сюда. Мы продолжали общаться с ним по переписке. Делились нашим взрослением. Но мои чувства так и не смогли перейти во что-то больше дружеских. Том перевелся в соседнюю школу с посылом быть ближе ко мне. Но это дало лишь обратный эффект, и наше общение постепенно сошло на нет. И я жалею, что так легко вычеркнула человека из жизни, который всегда поддерживал, заменил мне по сути брата и даже пересёк океан, только чтобы быть рядом со мной. Аня вскакивает на ноги и перебирается ко мне, аккуратно обнимая за плечи. Меня окутывают колориты от духов и кондиционера для волос. По щеке скатывается слеза, на что быстро смахиваю ее тыльной стороной ладони. Шмыгнув носом, дарю ответные объятия и утыкаюсь в ее плечо. Вот эффект от произнесенных слов. Ты можешь тысячу раз воспроизвести их в голове, но никогда не почувствуешь, какую силу они возымеют, как только произнесешь их вслух. — Мне очень стыдно, — приглушенно шепчу в ее волосы, концентрируясь на медленных поглаживаниях по моей спине. Это признание не только ей, но и самой себе. И дается оно тяжелее, чем казалось в начале. Переступив порог Амелии, я поклялась не плакать. И годами оттачиваю собственный стержень, но вдруг, вместо стали, внутри лишь тростинка, готовая сломаться в любой момент? Может поэтому не удается побороть психологические проблемы, преследующие по сей день? Всю жизнь приходится обвинять обстоятельства, но… что, если виновата только я?