Twenty. 1941.

      Пасмурное утро для Лизель не было для неё чем-то особенным. Обыденное утро, после которого она накинет вязаную кофту (где она её раздобыла—сама не помнит) и спуститься вниз на завтрак, где местечко уже заняла черноволосая девочка Порпентина в своей любимой белоснежной блузке.       За ней весь день будет наблюдать Штайнер, которого она мысленно обязывала и проклинала, наверно, даже не думал, что девочка замечает его. Мемингер надеялась на то, что её друг Макс, который остался в самом в Германии, точнее в самой стране, а не в области, жив и здоров. Меньше её волновал вопрос о родителях, приемных родителях. Ханс не был с ней строг и читал интересные книги, о существовании которых, юная блондинка даже и не подозревала… —Лизель, —вырвал её из хода мыслей голос Голдштейн. —Ты чего? Что-то случилось? —она говорила это явно с беспокойством, потому что очень боялась о состоянии подруги. —Так, нечего…просто мысли…—бросила девочка на ходу пару фраз и поняла, что она незаметно для себя пришла в столовую, где пахло довольно жутко, но желание еды давало о себе знать.       Бледная, седая повариха одетая в бледно-розовый свитер с серыми брюками и передником, поверх всего этого в переднике, накладывалась кашу, которая была похожа на белую клейкую массу (и ещё к тому же застревала на поварешке). Порпентина и Лизель скривились от содержимого в тарелке, но подумав, что им больше ничего не светит, решились съесть эту кашу.       Завтрак длился не долго, так как все ребятишки имели жуткое желание свалить из этого чертового места. Девочки не проронили за всю трапезу ни слова.

***

      Ньют шаркая ботинками, что несколько дней назад заявили о своём голоде, шагал по коридору в свой класс. Вдруг, где-то кто-то бежал, на ходу крича: «Ей с дороги!» Это была Тина. Девочка неслась, словно вихрь непонятно чего, сметая все на с своём пути.       Вот, только ещё одна проблема, она могла снести и Скамандера. —С дороги! —повторила девочка. Ньют стоял как выкопанный. Ещё несколько секунд и… Двое упали на пол. Шатен отчаянно сражался за равновесие Тины и себя и также отчаянно упал. —Я же говорила ясно и понятно! —процедила брюнетка, вставая на ноги. —Я…не услышал.—пытался выкрутиться мальчишка. —Как же! Представьте, что увидели такую картину: Девочка, словно снегирь нахохлилась, а мальчишка был как скомканный листок. —Я правда не хотел! —крикнул Скамандер, сжимая кулаки. —А ты глупая! Глупая девчонка! —на глазах выступили капли слез, Ньют отвернулся от Тины и убежал. Скорее всего, он устал бороться за дружбу с Порпентиной.       «Дурак»—подумала Голдштейн. Её обозвал какой-то мальчишка, ей стало противно.

***

      Мемингер была обречена на крики учителей. Девочка забыла в какой класс ей нужно идти, поэтому шагала среди кабинетов. Разношерстые дверки всех покроев дерева привлекали её, но ни где не был слышен тихий говор учителей и учеников. Звуки не наполняли коридор. Одна дверь её привлекла. « die biblio» -гласила надпись на табличке. Другая половина не была видна из-за толстого слоя пыли.       У Лизель уже был опыт в кражах, но она не решила останавливаться. Девочка подошла к двери и начала дергать ручку. —Пожалуйста, откройся.—шептала она. Дверь была настырна. Не поддалась. Для Лизель ситуация взяла другой курс, стали слышны звуки каблуков. Мемингер взмолилась. —Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!       Дверь, по ту сторону которой было возможное убежище была твёрдой в своих решениях, она решила не пускать книжную воришку, видимо, за её воровские грехи или она просто была заперта. Но шаги не хотели останавливается. Они яростным парадным ходом отчеканивали каждое своё действие. Неслись на девочку, правда, не шаги, а женщина грубых материй. Она уж точно не будет устраивать церемонии.