***
Рука с зажатым в ней ножом не успела опуститься; белобрысый возник так неожиданно, будто из ниоткуда. Хотя от этого места можно было ожидать чего угодно, появление соперника Кизами предугадать никак не мог, и потому замешкался. Кишинума выскочил из-за спины Моришиге и толкнул того в сторону. Выпавший из руки одноклассника ломик он подобрал мгновенно, но остановить нож уже не успел. Лезвие вошло в левое плечо Кишинумы - тот услышал треск собственной плоти, что приняла в себя зазубренный металл, но и бровью не повёл. Будто бы и вовсе не чувствовал боль. - Ты ещё кто такой? - Усмехнулся Юуя, с явным наслаждением всаживая лезвие всё глубже в плечо Йошики. Оглядев белобрысого, он обратил внимание на то, что на том такая же форма, что и на очкарике, - Пришёл защитить своего друга? - Выбери себе соперника по силе, - Голос Кишинумы был мрачным и в то же время спокойным. Он, как загипнотизированный, смотрел прямо перед собой, пронзая Кизами бесстрастным взглядом. В его глазах полыхало пламя, готовое сжечь всё вокруг дотла. Нож так и остался воткнутым в плечо Йошики, когда ломик, занесённый сильной рукой, обрушился на голову Кизами. Тот упал на пол, оглушённый. Тогда Кишинума выдернул нож, не обращая внимания на льющуюся из рваной раны кровь, уселся на соперника сверху и навис над парнем, который, на удивление, не потерял сознание от такого удара. Юуя едва разлепил веки, когда сверкнуло лезвие, направленное прямо в его глаз. Его крик наверняка был слышен на этаж выше. Моришиге, потерявший равновесие от толчка, осел на пол; очки слетели с его лица. Быстро нашарив их на полу, он нацепил их, и, подняв голову, увидел то, от чего на какое-то время забыл, как дышать. Кишинума был безжалостен. В него будто вселился дьявол. Он кромсал пытающегося сопротивляться парня ножом, всаживая лезвие раз за разом и с хрустом выдёргивая обратно. Кровь хлестала из многочисленных ран. Кизами ещё какое-то время пытался орать, но его крик вскоре был оборван ножом, пробившим горло. Грудь, лицо, поднятые в защитном жесте руки - всё было исполосовано. Нож прорывал одежду и плоть, скрытую под ней, рвал в лохмотья мясо, скрежетал по кости. Кизами осел на пол. Шансов выжить у него уже не было. Но Йошики и не думал останавливаться. Он продолжал наносить удары, не заботясь ни о чём, кроме того, чтобы причинить своей жертве как можно больше боли. Белая рубашка Кизами пропиталась кровью, и новые её порции выталкивались из каждой новой раны, заливая всё вокруг. В конце концов Кизами умер, дёрнувшись ещё пару раз в предсмертных судорогах. Как только это случилось, Кишинума с размаху всадил нож в последний раз, пробив грудную клетку, и хрипло выдохнул, глядя в мёртвое лицо: - Никто не смеет причинять боль моему Сакутаро. Какое-то время он просто сидел, переводя дух, и смотрел на результат своих действий. Изувеченное тело и залитое кровью лицо, на котором отпечаталась мучительная боль. Тишина повисла в воздухе, когда Кишинума, будто только что вспомнив, кого он защищал, обернулся и уставился на Моришиге. Взгляд Йошики был всё таким же затуманенным и горящим. Он будто бы пригвоздил отличника к месту. "Наверное, он убьёт меня. Нужно бежать. - Подумалось Моришиге, когда белобрысый поднялся и медленно пошёл к нему навстречу, - Но я не могу двигаться. И не хочу". - Что такое, Сакутаро? Ты боишься меня? - Кишинума разжал кулак, выпуская ломик, который с оглушительным грохотом прокатился по дощатому полу. В углу вновь начала хныкать младшая Мочида. Жестокая расправа шокировала её. Но никто не обращал на неё внимания. Йошики опустился на колени перед очкариком, который замер, боясь шевельнуться, и взял его лицо в перемазанные кровью ладони, - Не бойся. Никто больше не причинит тебе вреда. Тебя больше не убьют здесь. Я не позволю этого. Ни за что. Не дав Моришиге опомниться, Кишинума наклонился и поцеловал его в губы. Настойчиво и нежно, будто бы он делал это уже много раз. Правая рука зарылась в густые волосы на затылке, а левая скользнула под воротник, гладя острые ключицы. Весь страх, сомнения, да и вообще все мысли вышибло разом из головы отличника. Остался только этот внезапный, странный, требовательный поцелуй, и не оставляющие ни шанса вырваться объятия, и ласка липких от чужой крови рук. Закрыв глаза, Моришиге склонил голову вбок и обхватил спину Кишинумы своими длинными тонкими руками. Ему было плевать, что его форма запачкается кровью. То, что сотворил одноклассник на его глазах, было поистине ужасным и бесчеловечным, и поэтому восхитительным. По-настоящему прекрасным. Настолько великолепным, насколько сам Кишинума был великолепен в огне своей неукротимой ярости. Запах крови пугал и возбуждал одновременно. Дыхание Йошики обжигало кожу. Это было потрясающе. Кажется, этим двоим совершенно снесло крышу.***
Йошики не мог понять, что шокировало его больше: то, о чём рассказывал Моришиге или то, как он это рассказывал. Возбуждённо, восхищённо, нараспев. Сакутаро очень увлечённо и красочно описывал тот момент, когда Кишинума убивал Кизами. Улыбаясь всё так же широко, он говорил, захлёбываясь от восторга, и старался не упустить ни единой детали. Даже самой крошечной. Потому что преступлением было бы забыть о чём-то, рассказывая о том, что здесь на самом деле произошло. Его измазанное кровью лицо буквально светилось, и выглядело это жутко. - То есть... я действительно его уб... - Белобрысый повернулся и встретил стеклянный взгляд единственного оставшегося целым глаза Кизами. Этот парень был таким здоровенным. Намного выше Йошики и физически развитее. Откуда у Кишинумы силы, чтобы сотворить такое? Он вновь посмотрел на Сакутаро, и тот кивнул. У Йоши не было причин не верить ему. Хотя бы потому, что, кроме него, убить этого сумасшедшего было попросту некому. Самому очкарику такое явно было не под силу. Вдобавок, Кишинума был весь залит кровью. Всё указывало на то, что убийцей был он. - Я его убил... - пробормотал Йошики ещё раз. Мысли в его голове складывались в цельную картину. Да. Всё так. Он защищал Моришиге. Но вместо обычной самообороны совершил жестокое преступление. Что-то внутри него пыталось поднять волну паники, но фраза "Никто не смеет причинять боль моему Сакутаро" стеной вставала навстречу этим попыткам. Он выдохнул, глядя на то, как очкарик вытирает кровь со своего лица. - Эй... Моришиге. - Окликнул его Йошики, и тот прекратил попытки стереть бурое пятно со своей щеки. Может, спрашивать такое не стоило. Но мысль не давала Кишинуме покоя. - Почему ты набросился на сестру Мочиды и того парня? Лицо Моришиге тут же переменилось. Улыбка сползла с него, всё восхищение исчезло, а взгляд погас. В нём появились печаль и отчаяние. Будто бы он вспомнил нечто, что вводило его в тоску. - Маю позвонила мне. Она просила меня не смотреть. А я ведь, - Он всхлипнул и как-то странно хохотнул, - Я не мог. Она была так прекрасна... Её органы такие чудные на ощупь! - Его пальцы дёрнулись, будто он сжал что-то в руках, и Кишинуму передёрнуло. - И я решил, что должен искупить свою вину перед ней. Ей ведь так грустно одной. Ей были необходимы друзья. Такие же, как она. И я фотографировал для неё всех этих мёртвых ребят, и... И эту девчонку, Мочиду, и Кизами я тоже хотел отправить к ней. И очкарик опять засмеялся. Почти так же, как и в галлюцинациях Кишинумы. Только в живую видеть это было намного хуже. И Йошики догадывался, что, если не принять меры, то Моришиге снова сойдёт с ума. Взяв тонкие запястья парня, он крепко сжал их. - Моришиге. Я... я должен тебе кое-что сказать, - Стыдно было смотреть в глаза однокласснику. Но Моришиге должен был знать правду. Если бы Кишинума был внимательнее, этого бы не случилось. Чувство вины бы не грызло его, а Сакутаро не сошёл бы с ума, - Послушай меня. Это я виноват в смерти Сузумото. Мы с Шинозаки нашли её в медпункте вместе с детьми-призраками, которые не хотели её отпускать. Та девчонка, Нахо, которая умерла здесь, сказала, что нужно получить раскаяние убийцы. Грёбаная кукла не затыкаясь просила прощения... - Йошики сбивался. Вспоминать произошедшее ему было тяжело; к горлу подступила тошнота, и запах мертвечины из бассейна снова начал душить его. - Я пытался отдать эту куклу призракам, а они подняли Маю, вылетели в коридор и... и я ничего не успел сделать! Если бы я хоть что-то предпринял... Кишинума закрыл лицо ладонью. Он изо всех сил пытался сдержаться, но нервы и так были на пределе, а всё произошедшее подкосило его окончательно. Он согнулся, издав беззвучный всхлип; плечи его вздрогнули. - Что ты мог предпринять? - Моришиге спросил спокойно, будто смерть лучшей подруги для него была чем-то далёким и совсем не волнующим. - Мы простые смертные. Сверхъестественные силы нам не одолеть. - Я мог бы схватить её за ногу... Не дать им утащить её! - Отчаянно воскликнул Йошики. - Я ничего не сделал, ничего! Я убийца, Моришиге... - Его затрясло. Визг Маю и жуткий звук, с которым её тело врезалось в стену; монотонное бормотание куклы; вопли Кизами, когда нож раз за разом входил в его тело; хныканье девчонки, - всё это мешалось в его голове в душераздирающую симфонию. Щёку Кишинумы обожгла слеза. Чёрт возьми, что за слабак. Что за ничтожество, недостойное жить. Лицо Моришиге изменилось в этот момент. Теперь уже он настойчиво сжимал руку своего одноклассника. Пальцы у ботаника были холодные; кажется, они тем сильнее леденели, чем накалялась обстановка вокруг. - Если бы ты её схватил, они бы утащили вас двоих. И не только останки Маю бы покоились у той стены. - Тихо произнёс Моришиге. Он всё крепче стискивал руку белобрысого и, казалось, даже не замечал этого. - Что бы было тогда, Кишинума? Йошики ничего не ответил. Он прекрасно понимал, что было бы тогда. Ни у кого из класса не было бы шансов выбраться живым. Моришиге бы никто не спас; этот ботаник умер бы, поглощённый собственным безумием, от ножа другого сумасшедшего. Подумав об этом, Кишинума почувствовал, как внутри у него разгорается пламя и проявляется чёткая, не поддающаяся никаким сомнениям мысль: он бы убил Кизами ещё раз, если бы мог. Ледяные пальцы коснулись его щеки; Моришиге стёр слезинку и неуверенным движением погладил белобрысого по плечу. - Её не вернуть. И ты в этом не виноват. - Сказал он тоном человека, которому никогда в жизни не приходилось никого успокаивать. - Но ты спас меня. И ещё кое-что ты можешь сделать. Мы вместе можем. Давай приложим все силы, чтобы выбраться отсюда и вытащить тех, кто ещё жив. Хорошо? Сакутаро был прав. То, что сделал Кишинума и то, чего он не смог, уже не исправить. И, возможно, это было лучшим, а то и единственным вариантом развития событий. В любом случае, нельзя просто так сидеть на одном месте и сожалеть о том, что совершил, когда одноклассники заперты в школе, наполненной призраками, которые в любую минуту могут появиться и убить кого-то из его друзей. Да и не только одноклассники: в этом кошмарном месте были заперты многие ученики из самых разных школ. Кто-то из них нуждался в помощи, а кто-то мог быть таким, как тот, что лежал сейчас на полу в луже собственной крови. «Что, если кто-то из ребят умирает прямо сейчас, пока мы тут стоим?» - Пронеслось в голове Кишинумы. Кое-как вытерев перепачканные кровью руки об штаны, он глубоко вздохнул, успокаиваясь. - Ты прав, Моришиге. Я спас тебя и это главное. А он... он просто какой-то больной урод. Может, так даже лучше, что он теперь мёртв, - Кишинума старался изо всех сил, но всё же убедить себя в том, что совершённое им было правильным, оказалось довольно сложно. Только мысли о том, что случилось бы с его одноклассником, не останови он этого придурка, помогали смириться. И всё же... Это было жестокое убийство. Йоши был уверен, что совесть долго не даст ему засыпать спокойно после произошедшего. Пытаясь отогнать хандру, он вернул Моришиге виноватый взгляд, - Ты уж прости, что… Ну… Что я напугал тебя. Такое не могло не напугать. Тот поцелуй был чем-то совершенно безумным. Быть может, даже более безумным, то, что Кишинума сделал с Кизами. Глубокий и жадный, полный чувств, непонятных обоим. Поцелуй двух парней, которые до того, как загреметь в проклятую школу, и не общались-то толком. По правде, Йошики, осознав произошедшее, удивился тому, что Моришиге не оттолкнул его, а ответил на поцелуй. - Всё в порядке, Кишинума. Ты меня защитил и вообще… Извини, что сошёл с ума. - Очкарик решил не договаривать фразу. Ему понравилось то, что произошло, но Йошики не стоит об этом знать. Такой парень, как он, вряд ли с пониманием отнесётся к чему-то подобному. Ведь во время того потрясающего голодного поцелуя Кишинума явно был не в себе. Поэтому Сакутаро поспешил перевести тему. - ...Почему ты весь мокрый? - А, это... - Белобрысый посмотрел на свой, хоть и подсушенный, но всё ещё влажный и невозможно грязный пиджак, - Шинозаки свалилась в бассейн на крыше, а я вытащил её оттуда. Столько крику было, ты не представляешь. - Представляю, - пробормотал Моришиге, поправив очки. Он часто был невольным свидетелем того, как староста кричала на Кишинуму за то, что тот снова опоздал, не пришёл вчера, посмотрел на неё не так, парту поставил на сантиметр правее, чем надо, или просто некстати прошёл мимо. А Йоши терпеливо слушал все эти ужасные слова в свой адрес. Иногда, конечно, мог рявкнуть на неё в ответ, но чаще просто молча уходил, не желая выносить её истерик больше ни единой минуты, - Выходит, староста тоже жива? - Да. А ещё Шишидо-сэнсэй. Она ушла искать остальных и велела ждать её в классе. Но её не было слишком долго, и мы решили пойти на поиски сами. Больше мы никого из наших не встречали. - Йошики помолчал пару секунд, - Кроме Маю. Им обоим было сложно принять горькую правду о том, что Сузумото умерла. Эта очаровательная девчонка, которую любили и одноклассники и учителя, не имевшая отбоя от поклонников и всегда старавшаяся всех поддержать и помирить, так не хотела расставаться со своими друзьями. Она даже расплакалась, когда окончился злосчастный школьный фестиваль. И девчонки во главе с Моришиге, которого она обожала больше всех, долго успокаивали её. А теперь её нет. Маю больше никогда не сможет встретиться ни с кем из одноклассников. Не сможет стать модельером, как мечтала с детства. Она мертва, и никак это не изменить. Последняя её улыбка сквозь слёзы скорого расставания осталась запечатлённой на снимке в мобильном телефоне Моришиге. Вскоре после которого в нём появилась фотография её изуродованных останков. - Возле медпункта я встретил Мочиду с сестрой, - рассказал Сакутаро. - А потом, когда я наткнулся на неё снова, она уже была одна. Я не знаю, что случилось с Мочидой. Девчонка ничего не рассказала, - Мысли о погибшей подруге вгоняли Моришиге в тоску и сводили с ума. Хотелось снова взять ломик и разнести лежащему неподалёку трупу голову. Хотя, кажется, он уже был достаточно изуродован, чтоб составить компанию Маю. Пытаясь спасти остатки своего рассудка, Сакутаро перевёл взгляд на Йошики, обратив внимание на его плечо. - Наверное, нам стоит вернуться к медпункту. Он тебя ранил. Можно, я посмотрю? С согласия Кишинумы Сакутаро расстегнул его рубашку, оттянул ворот футболки и посмотрел на его рану. Острое лезвие глубоко пропороло мышцы, а его зазубренная обратная сторона сделала края раны неровными и рваными. Кишинуме определённо нужна была медицинская помощь. Такая рана сама нормально не зарастёт, и нельзя допустить того, чтобы в ней развилась инфекция. - Повезло, что не задета кость. Нужно обеззаразить рану и перевязать как следует. - Подытожил он. - Наверное, не помешало бы, - Светловолосый кивнул. Моришиге умный парень. И раз уж он так хорошо, пусть и не по самым приятным причинам, разбирается в анатомии, то и в медицине он тоже должен кое-что понимать. И раз говорит, что раной нужно заняться, то ею нужно заняться. - Вот только я возьму кое-что. Оно может нам пригодиться. Подойдя к трупу, Йоши наклонился к нему, рассматривая изрезанное лицо мертвеца. Единственный уцелевший глаз уже остекленел. Рот его был широко открыт, а слюна, смешанная с кровью, которая вытекла из него, начала уже подсыхать. Наступив на грудь своей жертвы, Кишинума схватился за рукоятку ножа и потянул его. Рёбра под его ногой хрустнули, и белобрысого замутило. Вытащить нож удалось с большим трудом. С какой же силой он его всадил? Вытерев кровь с лезвия о пиджак Кизами, Йошики засунул нож за ремень своих брюк сбоку. Не стоит ходить по столь опасному месту безоружным. Пусть и обычный нож вряд ли поможет победить призрака, но всё же так обоим будет хоть немного спокойнее. Он повернулся к Моришиге, который как раз поднимал с пола свой мобильник. - Лезть без разрешения в чужой телефон - верх свинства, - сказал очкарик, неприязненно глядя на труп Кизами, и вернул мобильник в карман.