Ливень

С тех пор, как Куросаки сбежал, Фукурою и Шимаде больше не попадалось никого живого. Лишь разной степени свежести тела да призраки, скулящие что-то неразборчивое, зовущие своих друзей, учителей и родственников - хоть кого-то, кто мог проявить к ним сочувствие. Иногда ребята слышали голоса и странные шумы, источник которых был неизвестен: порой они звучали совсем рядом, порой где-то вдалеке. Скорее всего, это были крики и разговоры из других измерений, искажённые временем и пространством. Ребята вслушивались, но зацикливаться на них не собирались, потому что эти голоса могли раздаваться как из далёкого прошлого, так и из далёкого будущего. Но всё же им было тревожно от мыслей, что кроме них, в школе есть другие незнакомые им люди. В какой-то степени, незнакомцы были страшнее призраков, потому что парни понятия не имели, на что они способны. Неизведанное всегда вызывало страх. Тем более, что оба они уже знали: живой человек может быть гораздо страшнее любой потусторонщины. Заметив очередной неподвижный человеческий силуэт, Масато поёжился и чуть крепче сжал руку одноклассника, которую держал всё это время. Ещё один труп: в углу на стуле сидело тело школьницы, всё покрытое множественными ранами, судя по всему, нанесёнными острым предметом. На мёртвой девушке не было ни единого живого места; даже изначальный цвет её школьной формы не удавалось распознать, потому что та была вся багровая от крови. Откинувшись назад, труп пялился в стену окровавленными дырами, что были на месте глаз. Засохшая кровь из широко раскрытого рта залила весь подбородок и белую блузку. Языка внутри не было. - Шимада, скажи, ты веришь мне? - Спросил Фукурой у Кая. И, встретив недоумевающий взгляд, добавил: - Насчёт того, что я говорил о Кизами. - Я не стал бы рубить с плеча, - Вся несерьёзность красноволосого улетучилась. Кажется, они бродили по школе уже несколько часов и всё без толку, - Кизами странный. Я знаю, что он таскает с собой нож. И не простой. Боевой. Понятия не имею, где он мог такой достать. Мне всегда казалось, что он жуткий, этот Кизами, но нельзя обвинять человека только по личному впечатлению. Мы здесь не одни. А в этой школе атмосфера такая, что кто угодно маньяком заделается. - Вот именно, нож! Зачем он ему, да ещё и такой? Таким убить - проще простого! - Фукурой, кажется, был раздражён тем, что даже самый близкий друг ему не верит. - И ведёт он себя странно. Смотрит на всех, будто и не на людей вовсе, - Ботанику и самому было известно о презумпции невиновности и тому подобном, но в случае Кизами он отчего-то и не думал сомневаться в его сущности. Влюблённый дурак Куросаки наверняка тоже всё знал. Но требовать от него доказательств было, разумеется, бессмысленно - оттого он и сбежал. Фукурой вспомнил Токо; жаль, что она уже не могла сказать, кто её убил. Что же она чувствовала в последние секунды, её зарезал собственный одноклассник... Какое-то время эти двое продолжали слоняться по школе. Они не читали записок, оставленных их предшественниками, не проверяли классы, не звали своих одноклассников, не искали выход. Они просто брели вперёд, держась за руки. Шли, куда глаза глядят. Будто просто прогуливались по коридорам школы в обеденный перерыв. Ни один не пытался заговорить о том, что ждёт их дальше. Оба отлично понимали, что в этих стенах их жизни закончатся, и не хотели поднимать на поверхность горькое очевидное. - Кстати, о ножах... Масато, может ты вернёшь мне мой? - Спросил Шимада у друга спустя несколько минут тишины, - Вдруг мы встретим Кизами или кого другого. - Ещё чего, - Отличник нахмурился и положил руку на карман своего пиджака, в котором лежал сложенный нож-бабочка, отобранный у Кая ещё в начале учебного года. - Не хватало, чтобы и ты кого-нибудь пришил. - Тогда зачем ты его сам с собой носишь? - Парень так странно посмотрел на своего одноклассника, что тому стало не по себе. Потому что в какой-то степени он был прав. Фукурой был излишне строг к своему другу. И не принимал никаких оправданий, до дотошности принципиальный в своей позиции блюстителя порядка. "То, что он мне нравится, ещё не значит, что я должен делать ему поблажки", - так думал Масато. - Затем. - Слегка нахмурился отличник. Не хватало ещё признаваться в том, что он, как последняя романтическая сопля, просто любит таскать с собой вещь, принадлежащую Шимаде, - Я же сказал. Отдам после выпускного. - А ты разрешишь мне пригласить тебя на танец? - Посмотрим на твоё поведение, - Фукурой надвинул очки на нос. Давно пора бы купить новые. Эти постоянно сползают. Насупившийся отличник выглядел забавно. Точь-в-точь Номура-сэнсей. Это вызвало у Шимады лёгкую улыбку. Фукурой вгляделся в темноту. Где-то в конце коридора светился фиолетовый огонёк. И, кажется, он увеличивался в размерах. Присмотревшись, Масато понял: он не увеличивался, он приближался. Постепенно "огонёк" перестал быть просто светящимся пятном и сформировался в силуэт, судя по всему, маленького ребёнка, у которого не было половины головы. - Сато, это призрак, бежим! - Шимада сжал руку одноклассника сильнее и во всех ног понёсся вместе с ним по коридору. Заметив, что её потенциальные жертвы собираются сбежать, девочка поднялась в воздух и полетела к ним. Они были довольно медлительными, эти призраки, но в темноте и с полнейшим незнанием местности школьникам было сложно от них скрыться. Оставалось только бежать изо всех сил и надеяться, что страх не загонит их в тупик. - Хэ... оя... о-ова?! - Пронзительно закричала она. Из призрачного рта вырывалось что-то не похожее на речь. Сплошное бульканье крови и нечленораздельные звуки. - Венихе... ою... о-ову! - Отпусти меня! - Вспотевшая ладонь Масато легко выскользнула из руки красноволосого; отличник попросту не успевал за своим другом, хоть и бежал изо всех сил. Адреналин выбросился в кровь. Им никогда в жизни не приходилось бегать так быстро. Трупы, что попадались на их пути, они попросту перескакивали, чудом умудряясь не споткнуться. Они уже находили обезглавленные тела школьников и теперь уже поняли, чьих это рук дело. Призрачная девчонка отчаялась найти собственную голову и отбирала нужную часть тела у тех, кто встречался ей на пути. Такая участь совсем не устраивала Фукуроя: он прибавил ходу, стараясь не отставать от Кая, но из-за темноты и застившего глаза страха видел не более, чем кусок пола перед собой, и слышал лишь удаляющийся звук его шагов. Понемногу призрак отстал. Хрипящее бульканье становилось всё тише и спустя какое-то время затихло вовсе. Завернув за угол, Фукурой согнулся и упёрся руками в свои колени. Когда он отдышался, то выглянул за угол: никого. Девчонка перестала их преследовать. - Она ушла, - Сказал он и развернулся к месту, где должен был стоять Кай. Но его там не оказалось, - Шимада, какого чёрта? Выходи сейчас же! Это совсем не смешно! Никто ему не ответил. Ни через пять минут, ни через десять, когда ситуация уже перестала быть похожей на затянувшуюся шутку. Кай будто бы растворился в воздухе или провалился под землю. Сам он уйти точно не мог: Фукурой отлично его знал и понимал, что у шимадовской безответственности есть границы. Он не стал бы бросать своего друга на произвол судьбы. Понемногу Масато становилось всё страшнее. Школьник понимал, что его одноклассник вряд ли сможет бороться с призраком или кем-то ещё, кто может обитать в таком месте, но рядом с Каем всё равно было спокойнее. А теперь он исчез. Коридоры стали выглядеть ещё более жуткими; ощущение того, будто из темноты вот-вот выскочит очередной призрак, не давало покоя. Фукурой обошёл каждый класс, осмотрел каждый угол на этаже, где находился, но Шимады нигде не было. И ни единого намёка на то, куда он мог пойти. Фукурой прислушивался к каждому шороху, каждому щелчку, хоть у него и перехватывало дыхание от страха. Но всё это было совершенно бессмысленно: Кай исчез. Побродив по коридорам ещё немного и окончательно удостоверившись, что Шимады здесь нет, Сато спустился на этаж ниже. Пройдя немного, он услышал чьи-то стоны. - Кай! - Позвал ботаник и поспешил к источнику этого голоса. Стоны не пропадали, а усиливались по мере того, как Фукурой приближался. К счастью, а может быть и нет, тем, кого он нашёл, оказался не Шимада. На заплесневелом полу, неподалёку от чьего-то полуразложившегося тела, в луже собственной крови, раскинув руки, лежал Кенсуке Куросаки. Его живот был глубоко пропорот, и в разрезе виднелись органы. Лицо школьника покраснело и опухло от слёз, которые всё никак не переставали течь. Заметив, что кто-то приблизился, Куросаки с трудом повернул голову в сторону Масато. Глаза его расширились, он раскрыл пересохший рот и еле слышно пробормотал: - Ки... за... ми... То, что почувствовал Фукурой, сложно описать. Обычно он радовался своей правоте, но только не сейчас. Хотя в первую секунду после осознания произошедшего ему захотелось крикнуть выпотрошенному однокласснику что-то вроде: "А я ведь говорил!". Но это было бы ужасным поступком. Потому что весь класс, вся школа знала о том, что Куросаки был влюблён. И никакие слова других ребят о том, что Кизами ненормальный, не могли его образумить. Глупый Кенсуке - за что боролся, на то и напоролся... Огорошенный Масато даже не уловил мгновения, в которое тот умер - просто, в очередной раз взглянув на одноклассника, он понял, что тот перестал и стонать, и дышать. Слёзы застыли на его его широко раскрытых глазах, помертвевших, и в отличие от Токо Кирисаки, не сохранивших никакого отблеска жизни. "Может, ты вернёшь мой нож? Вдруг мы встретим Кизами", - Пронеслось в голове у Фукуроя голосом его красноволосого друга. Ну почему он такой идиот? Почему не мог засунуть свою гордость себе в задницу и послушать своего одноклассника?! Сато запаниковал. Что может противопоставить безоружный Кай психопату, у которого в руках нож, предназначенный для убийства людей? - Кай! Ка-ай! - Фукурой побежал по коридору, зовя своего друга во всё горло. Его трясло, как никогда в жизни. Потому что самый дорогому для него человеку грозила смертельная опасность. И, что самое ужасное, в этом была вина самого Масато.

***

Холодно. Было жутко холодно. Даже пальцами получалось шевелить с трудом, не то, что двигаться. Но тем не менее, Окава шёл, пусть и медленно, пусть и сильно хромая - оставаться на месте было нельзя. Вывихнутая нога чудовищно болела. Стопа так распухла, что ботинок стал тесным, и из-за этого боль только усиливалась. Он прислушивался к каждому шороху, боясь, что за углом окажется Кизами и перережет ему глотку. Совсем как Катаяме, чей уже остывший труп лежал в коридоре неподалёку. С такой травмой и в таком состоянии много не пройдёшь. Томохиро заставлял двигаться один лишь страх. Он совсем не хотел умирать, но лежать в ожидании смерти не мог себе позволить. Опустив взгляд вниз, на свои ужасно мёрзнущие руки, школьник заметил, что его пальцы испачканы какой-то чёрной грязью, которую не было ни сил, ни желания оттирать. Парня мучила совесть за то, что он оставил своего лучшего друга. Может, это было глупо, ведь Рёсуке умер несколько часов назад; Окава пробыл с ним всё это время, обнимая коченеющее тело, и лишь недавно с трудом заставил себя уйти. Очень сильно хотелось пить и есть. Но ни еды, ни воды здесь не было. Только мертвечина, для поедания которой у Томохиро оставалось ещё многовато рассудка. Краем глаза Окава заметил возню в одном из классов. Подойдя ближе, он заглянул сквозь запылившееся стекло. В помещении он увидел страшную картину: на парте лежала маленькая девочка, вокруг неё стояли светящиеся красным призраки детей, погибших здесь когда-то, и ковырялись в её внутренних органах своими крошечными пальчиками. Неподалёку от на полу лежала нижняя половина тела ребёнка, а её верхняя часть отсутствовала. Рядом с ней на стуле сидела другая школьница. Её можно было бы принять за живую, если бы не пробитая голова. Форма на всех троих была одинаковой. Одноклассницы. Подружки, которым в голову взбрело провести чёртов ритуал. - Нана-ча-а-а-ан! Нари-ча-а-ан! Мамочка! Помогите! Мне больно! Больно! - Но никто, разумеется, не пришёл к ней на помощь. Призраки хихикали, вытаскивая её кишечник, а Окава просто стоял и смотрел на всё это. Он ничего не мог сделать. Разве маленький и слабый Томохиро может победить призраков, подвергая к тому же и себя смертельной опасности? Да и бедная девочка не сможет выжить с такими ранами. Нана-чан и Нари-чан, которых та звала, по всей видимости и были теми трупами рядом с ней. Никто уже не мог прийти ей на помощь. Вскоре плач затих. Девочка была ещё жива, но на крики у неё не осталось сил - она лишь слегка вздрагивала, глядя в потолок остекленевшими глазами. Постояв ещё секунду, Окава пошёл прочь. На глаза его навернулись слёзы. Пройдя ещё немного, он осел на пол. Хотя призраки, что убивали незнакомую школьницу, были совсем рядом и могли настигнуть его, сил идти у него не осталось. Вдобавок в коридоре, а может быть, и в его голове, раздался то ли гул, то ли шум, мешающий думать. Из-за него ни на чём невозможно было сосредоточиться. - Прости меня, Рёсуке, - Прошептал Окава, пытаясь встать, - Я больше не могу... Держась за стену, он всё же смог подняться и двинуться дальше. Но, едва он прошёл пару шагов, его затошнило. Хотя рвать было нечем. Желудок школьника был пуст. Из-за гула, что становился всё громче, голова раскалывалась, а холод только усиливался, как и боль в ноге. Перед глазами всё расплывалось. Последнее, что Окава успел рассмотреть - смесь мяса, крови и органов на стене. Густые бурые потёки спускались к полу, где валялись оставшиеся ошмётки расплющенного о стену тела. Вот на что способны призраки. "Надеюсь, я умру прежде, чем они до меня доберутся" - Это было его последней мыслью. Отчаяние окутало бедного школьника. Головная боль стала невыносимой. Ему почудилось, что он стоит в узкой красной комнате. Или, может быть, она вовсе не была красной. Может, его глаза налились кровью. Он не ощущал своего тела, не понимая, двигается он или нет. Будто у него вынули мозг. Сквозь невыносимый гул Томохиро услышал шаги и разговор. Кто-то приближался к нему. Последним усилием он развернулся, шагнул из угла и упал на ледяной пол - на этот раз уже навсегда.

***

Страх - невероятная сила. Страх за свои секреты, за ценности, за будущее. Страх за свою или чужую жизнь. Именно он толкает людей на самые смелые поступки; он же заставляет их разрушать всё своими руками. Страх потерять что-то или кого-то заставляет их стремиться к абсолютной власти над этим. Страх признать очевидное заставляет людей слепнуть, отворачиваясь от правды. Кай никогда не испытывал такого сильного страха, как сейчас. Когда он понял, что больше не сжимает ладонь Фукуроя. Когда увидел, что находится совершенно один в незнакомом коридоре. Просевший от сырости пол, проход к лестницам, две одинаковые двери - туалеты? Здесь было на редкость тихо и чисто. Даже мёртвых тел здесь не наблюдалось, но чувство тревоги от этого только усилилось. С каждой секундой становилось всё страшнее. Как так вышло, что они разделились? В какой именно момент Кай отпустил его руку, как позволил ему убежать непонятно куда? Он не понимал. Нервы сдавали; школа будто играла с ними в жестокую игру, которую никак не окончить. Дразнила. Швыряла из огня в полымя. Не такого хотел Шимада, разрывая вместе с остальными одноклассниками проклятую бумажную куклу. Не об этом он думал, пряча свой обрывок в обложку ученического билета и уговаривая Фукуроя спрятать свой, чтобы символически укрепить связь, что образовалась между ними. Грёбаная бумажка сейчас была совершенно бесполезна. Она не могла рассказать ему, куда делся Масато; не могла привести их друг к другу. Шимаду внутренне корёжило от собственного бессилия. Он готов был жизнь положить на то, чтобы защитить этого парня, но что он может, не зная, где тот находится? Только трястись за него, надеясь, что они встретятся раньше, чем случится что-то непредвиденное. Из темноты лестничного проёма вышел знакомый силуэт. Кай вскинул голову, всматриваясь в этого высокого человека, чья рубашка была в кровавых пятнах. Но тот прошёл мимо, будто и не заметил его, торопясь куда-то по своим делам. - Кизами! - Окликнул его Шимада, и тот остановился, медленно оборачиваясь. Да, это был Кизами - с ног до головы весь залитый кровью. Чужой кровью. Как и говорил Фукурой. Несмотря на то, что Шимада и сам подозревал это, его окатило действительностью, как ледяной водой. Всё не могло быть так... И тем не менее всё так и было. - Что ты так смотришь на меня? - С деланным удивлением спросил тот, разводя руками, в одной из которых, уже не таясь, держал нож. Лезвие было абсолютно чистым, оттёртым до зеркального блеска, а рука, держащая его, и рукоять - заскорузлыми от крови. - Не можешь поверить, что твой дружок был прав, да? Шимада, ты со своей любовью к справедливости так бесишь. Тебе нужны доказательства? Так вот. Я убил Кирисаки, Катаяму и Куросаки этим самым ножом. И я хочу убивать ещё. Лишать людей жизни так приятно! Особенно тех, кто знал тебя и доверял. У них такие смешные были лица. Прямо как у тебя сейчас. - Я тебе так просто не дамся, мудила, - Шимада отступил на шаг, стискивая кулаки. - Ого. Ты первый, кто собирается сопротивляться. - Осклабился Кизами. - Ну что же, давай поиграем. Рука Кая непроизвольно потянулась к подвеске. Нащупав прохладный металл, он сжал её на секунду, а потом отпустил с горьким вздохом, не отрывая взгляд от приближающегося к нему одноклассника. "Ну и дурак же ты, Масато. Что тебе стоило вернуть мне мой нож..."

***

Девочка бежала со всех ног, спотыкаясь и задыхаясь, хотя её никто и не собирался преследовать. Кошмар, который ей пришлось увидеть, никак не хотел исчезать из памяти; она бежала и рыдала, уже давно перестав пытаться стереть с лица слёзы и сопли, и хотела только одного: найти, наконец, своего старшего брата, уткнуться в его объятия и проснуться от ужасного сна, в который их забросила судьба. Тот парень, который хотел защитить её, был мёртв, но он не был её настоящим братом. Никто не мог заменить Сатоши - самого любимого, самого дорогого для Юки человека. Чужой голос заставил девочку остановиться. Первой её мыслью было развернуться и побежать назад, но она испугалась того, что тот, кто убил Кизами, будет преследовать её. Она медленно пошла вперёд, тихонько хныча, пока не увидела впереди мальчика из чужой школы. - Кай! - Звал тот, двигаясь по коридору. - Ка-ай! Этот мальчик выглядел таким безобидным и несчастным. Видимо, он тоже потерял кого-то важного. Он постоянно повторял имя "Кай" и иногда будто бы всхлипывал. Судя по всему, он бродил так уже довольно давно, потому что его голос был совсем тихим и осипшим. Юка подошла ближе. Увидев её, незнакомец остановился. Он весь дрожал и озирался по сторонам; кажется, он не мог сфокусировать взгляд. Смотря куда-то мимо Юки, он обхватил себя руками и забормотал: - Шимада... Где же ты шляешься, пидор...? - Он издал смешок и нервно вцепился в свои плечи изо всех сил. - Почему я такой идиот? Кай, пожалуйста, если ты здесь, выходи, я отдам тебе твой нож! Грёбаный нож! Грёбаный Кизами... - Ки... зами? - Тихо спросила девочка. Услышав её голос, школьник посмотрел на неё дикими глазами из-за стёкол своих круглых очков. - Ты знаешь его? Знаешь, где он..? - Он почти зарычал. - Я его уничтожу! - Я видела... Братика Кизами... - Запнувшись, девочка отшагнула назад. Почему все так не любят Кизами? Он ведь высокий, сильный и добрый. Он хотел защитить Юку, а его так жестоко наказали за это. - Ты тоже хочешь его убить? - Где?! Где он? Отвечай! - Требовал незнакомец, но вместо того, чтобы внятно выговорить ещё хоть слово, девчонка разрыдалась. Плач рвался из её горла до тех пор, пока на нём не сомкнулись чужие пальцы. Тогда она захрипела, пытаясь освободиться. Слабые ручонки заскребли по тем, что сжали её шею. А парень всё стискивал руки, повторяя свой вопрос, на который Юка так и не могла ответить. С каждым произнесённым словом его сорванный хриплый голос становился всё злее, всё истеричнее. Он сходил с ума. - Где Кизами?! Где он? Где..?! Юке стало нечем дышать. Взгляд её помутился. В груди стало ужасно горячо, и лёгкие, кажется, готовы были разорваться. Ноги девочки задёргались - от недостатка кислорода мышцы начало сводить судорогами. Где-то внизу стало очень мокро; совсем некстати Юка вспомнила о том, что ей очень хотелось в туалет, и о том, что если кто-то увидит, что она всё-таки наделала в трусики, как маленькая, её засмеют, а братик будет ругаться. Это и стало её самой последней мыслью. Спустя долгие минуты с сознания Фукуроя будто бы спала красная пелена. Он перестал кричать и замер, потом посмотрел на девчонку, что болталась в его руках, как кукла, и разжал хватку. К его ногам упало бездыханное тело; хотя он был физически и морально измотан, но оставшихся у него сил хватило, чтобы задушить ребёнка. В нос парня ударил резкий запах мочи. Он перевёл взгляд на труп. Девчонка смотрела на него широко распахнутыми глазами. На её тонкой шее расцвели фиолетовые пятна. Синее платье насквозь промокло около бёдер. "Теперь она уже точно не сможет ничего сказать", - подумал Масато с удивительным для самого себя равнодушием. Со злости пнув тело бесполезной маленькой дуры, он нашарил нож-бабочку в своём кармане, сжал её в ладони и побрёл прочь.