Ливень

- Кажется, там что-то упало, - Кишинума приоткрыл дверь в класс 3-В и осторожно заглянул туда. Внутри, как и в большинстве классов, не было ничего, кроме полусгнивших парт и стульев, наваленных кое-как. Присмотревшись, белобрысый различил у дальней стены ещё два трупа, что сидели рядом, и ещё какое-то чёрное пятно в углу, - Пойдём, посмотрим. Они прошли внутрь и подошли к чёрному пятну, которое оказалось человеческой фигурой, полностью покрытой копотью, которая ровным слоем въелась в тело и пол под ним. Это был будто бы манекен или кукла в человеческий рост, сделанная целиком из неизвестного, угольно-чёрного материала; ни одежды, ни черт лица уже было не различить. От тела поднимался еле заметный чёрный дымок. Рядом лежало что-то небольшое, тоже покрытое копотью. Сакутаро взял этот предмет в руки и краем рукава протёр. Вещица оказалась ни чем иным, как школьным бейджиком. Очень похожим на те, что были прикреплены к форме Моришиге и Кишинумы. - "Старшая школа Бъякудан. Томохиро Окава. Класс 2-4" - Прочитал Моришиге, - Название мне знакомо. Мои родители хотели отправить меня туда, но я отговорил их. Там учится одна "золотая молодёжь". Раньше Бъякудан был закрытой школой для мальчиков, и контингент там был соответствующий. Не то, чтобы я был против подобного, но это как-то слишком... Ну, ты понимаешь, о чём я. - Ага, - Бездумно кивнув, белобрысый дотронулся до тела и взглянул на свою испачканную руку, - Кажется, будто бы он сгорел, но гарью не пахнет. Что это такое? - Понятия не имею, - Моришиге казалось это явление знакомым, но он никак не мог подобрать нужных слов для изъяснения своих мыслей. Поток мыслей и догадок был очень бурным, и очкарик не мог ни за что уцепиться. Кажется, Моришиге когда-то это видел. Но никак не мог вспомнить, где именно, - Йошики, не трогай его больше. - Л-ладно, - Белобрысый осмотрелся, пытаясь разглядеть что-то, что могло бы объяснить им произошедшее и наконец обратил внимание на тела, что сидели, прислонившись спинами к стене. И на остатки их одежды. Форма-гакуран, в которую были одеты эти уже разложившиеся до неузнаваемости трупы, очень сильно напоминала ту, что носили ученики Академии Кисараги. - Моришиге, посмотри на их форму. Неужели кто-то из нашей школы уже попадал сюда? - Я не слышал о том, что ученики Кисараги когда-либо пропадали. А мои родители очень тщательно изучали историю школы, прежде чем отправить меня туда поступать. Они бы точно узнали об этом. Не могли ведь такое замять, - Очкарик хотел добавить, что в похожей форме ходит половина школьников страны, но не стал. Йоши и так наслушался от Шинозаки о том, что он идиот. Не стоило лишний раз указывать на его... простоватость. Вместо этого он начал рассуждать: - Здесь так много учеников из самых разных школ. Я видел бейджики учеников школ Аизоме, Лексерн, и Мисато. И женских школ Мусашигава, Сейсей, даже Павлонии. Я находил жертв из частных школ Амазаки и Шибагами. Обучение в них стоит бешеных денег, и поступают туда дети не простых родителей. Неужели никто не обратил внимание на то, что по всей стране пропадают школьники? Кишинума лишь пожал плечами. Периодически в новостях, которые он не так уж и часто смотрел, всплывали сообщения о пропаже людей, но те обычно пропадали по одиночке, а не целыми толпами. И рано или поздно их находили. Живыми или мёртвыми. Не найдя, что ответить Моришиге, белобрысый снял с кнопки прикреплённую к парте предсмертную записку одного из этих ребят. Когда Йошики ещё бродил по школе с Шинозаки, та нашла бумажку с советом о том, что нужно читать сообщения, оставленные жертвами, потому что те могут помочь им в поисках выхода. С тех пор Кишинума старался читать все записки, которые находил, а после делал это уже машинально, стараясь не упускать ни единого клочка бумаги. Но в конкретно этой записке не было ничего полезного. Его одноклассник продолжал осматривать трупы. В них тоже не было ничего интересного. Видел он и получше. Эти двое всего лишь перерезали себе вены на запястьях. Перерезали грамотно, глубоко, вдоль, погибнув в конце концов от кровопотери, и то ли так совпало, то ли они сделали это нарочно - ладонь одного лежала в ладони другого, будто они пытались взяться за руки перед смертью. Присмотревшись к стене, к которой они прислонялись, очкарик увидел неровную надпись: «Отсюда нельзя попасть на небеса. Вы умрёте, но ваша боль не исчезнет. А потом всё повторится». Слова врезались в его память; Сакутаро дёрнулся, будто его окатили ледяной водой. - Моришиге, что с тобой? – Кишинума, разумеется, не мог не заметить, что очкарик как ошпаренный попятился назад от этих трупов. Но Таро его голоса не услышал. Голову пронзила жуткая боль, он зажмурился и стиснул свои виски, согнувшись напополам. Он что-то видел, определённо что-то видел. Это место было знакомо Моришиге, он помнил его так чётко и резко, как только узник может помнить свою пыточную камеру. Эти трупы, запах, расположение классов, предметы. Почему он раньше никогда не думал об этом? Они ведь здесь уже были. Много-много раз. Сакутаро ощутил пронзительный холод и вместе с тем легкое тепло. Мерзли ноги, спина и самые пальцев, а груди и рукам было тепло. Он обнимал кого-то, лежа на полу. Пахло плесенью, сыростью, кровью, чем-то ещё. Очкарик попытался разлепить глаза, что вышло у него с трудом. - Таро, мне так холодно, - Едва слышно сказал знакомый голос. Кишинума? Таро видел его перед собой, но как-то размыто, будто на нём не было очков. Йошики был таким худым, будто бы не ел давным-давно; Моришиге чувствовал острые дуги его рёбер под ладонями, - Я так больше не могу. Давай сейчас. - Мне тоже, - Пробормотал Моришиге и прижался теснее. У них осталось совсем немного времени. Этого слишком мало. Они ничего толком не успели сделать. Этого не должно было произойти, - Да... уже пора. В руках школьников были осколки стекла, достаточно острые, чтобы разрезать кожу и пустить кровь. Йошики разбил зеркало в мужском туалете, чтобы вооружиться, но от этого не оказалось толку. Школа не собиралась дарить им лёгкую смерть, оставив этих двоих на милость голода и жажды. Сколько они пробыли здесь? Дни? Недели? Оба ослабли и больше не могли идти. Надежды на то, что кто-то спасёт их, уже не было. И ни одному из них не хотелось ни самому умирать мучительной смертью от истощения, ни видеть, как страдает другой. Поэтому остался только один выход. Они договорились об этом, кажется, уже несколько часов назад, и всё это время провели в обнимку, перебрасываясь редкими словами, потому что на разговор уже тоже не осталось сил, считая последние вдохи и не желая отпускать друг друга. - Было здорово, - Кишинума произнёс это так легко и беспечно, будто говорил о завершении очередного свидания. - Спасибо тебе за эту жизнь. - И тебе спасибо. - Отозвался Сакутаро. - С тобой так хорошо. Жалко, что всё скоро закончится. - Ничего. В следующий раз мы поступим умнее. - Утешил его Йошики. Его дыхание слабело с каждым произнесённым словом. Голова его, лежащая на груди Моришиге, становилась всё тяжелее. - Может, у нас получится вспомнить всё раньше. И это убережёт нас от ошибок. - П-пожалуйста... Влюбись в меня ещё раз, - Тихо прошептал Моришиге и закрыл глаза. Руки еле двигались, но перерезать себе сосуды он сможет. Сначала будет больно, зато потом можно будет отдохнуть. - Обязательно... – Пусть и очкарик этого не видел, но Йоши наверняка улыбался, - И в следующий раз мы обязательно выберемся. Моришиге дёрнулся и распахнул глаза. Он уставился в потолок, а потом перевёл взгляд на Кишинуму, который держал его на руках. Кажется, тот звал его, и уже давно. Лицо белобрысого было чертовски взволнованным. - Пожалуйста, влюбись в меня ещё раз, - Неосознанно повторил очкарик, прежде, чем его мысли и взгляд прояснились. Спустя какое-то время он сел, оставаясь в объятиях Кишинумы, выбраться из которых сейчас было для него смерти подобно, - Йошики… ты не представляешь, что я видел. - Представляю, - Белобрысый поджал губу и посмотрел на ботаника так, что тот сразу понял: Йоши всё знает, - Мы здесь уже были. Много-много раз. Мы умирали. Возвращались домой. Иногда возвращались все, иногда не возвращался никто. Иногда мы вовсе не попадали в это место по какой-либо причине. И в некоторых… кругах… мы с тобой встречались. Они как-то одновременно неосознанно потянулись друг к другу и взялись за руки. Теперь, когда оба были в курсе того, что здесь на самом деле происходит, всё стало на свои места. Вот почему Йошики, ни капли не боясь, так рьяно защищал Сакутаро. Вот почему они так жадно целовались. Потому что соскучились друг по другу, по отношениям, в которых было комфортно обоим - пусть и в прошлых жизнях, это нельзя было списывать со счетов. - Почему ты никогда мне ничего не рассказываешь? - Спросил Сакутаро, - Тогда не сказал про Маю... А сейчас вот это. - В этот раз я рассказал тебе о ней, потому что вспомнил, что будет, если не сказать тебе ничего, - Белобрысый нахмурился, переплетая с Таро пальцы. - А что я должен был сказать тебе? Что слишком поздно вспомнил, как именно надо было поступить, когда призраки схватили Маю? Что мы тут в чёрт знает какой раз и иногда не выбирались отсюда? Или... о том, что у нас были отношения? У тебя с таким... таким непутёвым, как я? Много ли ты думал о подобных вещах, до того, как мы попали в Тензин? - А ты помнишь, как мы познакомились, Кишинума? – Лицо Моришиге стало серьёзным, - В этой жизни. - Честно говоря, не совсем. - Ты подошёл ко мне и спросил как меня зовут. А когда я ответил, ты стал со мной разговаривать. Так, будто бы я твой давний приятель. Будто мы знакомы не первый год. И почему-то мне показалось, что я тебя уже видел где-то, но никак не мог вспомнить. Кишинума, со мной никогда никто не хотел дружить, понимаешь? – Очкарик так пронзительно смотрел ему в глаза, что Йошики хотелось отвести взгляд, но он не мог, - Кроме Маю. Но мы с ней начали общаться где-то спустя полгода после знакомства. Благодаря театральному кружку. И ей было сложно со мной первое время, да и сейчас всё ещё сложно. А ты... ты сделал это так легко. Так почему ты не рассказал? Ты ведь понимал, что нам с тобой хорошо вместе, как ни с кем другим. Белобрысый ничего не говорил ещё какое-то время, а Таро терпеливо ждал, когда тот наконец заговорит. Причина, по которой Йошики молчал, была намного глубже, чем просто нежелание расстраивать Моришиге. Если бы Кишинума сказал ему о повторяющихся циклах, обо всех этих жизнях и смертях, что он вспомнил, то пришлось бы рассказать и обо всём остальном. - Я... боялся, что ты мне не поверишь или не захочешь принять это. Сам ведь знаешь. Ты – умный. У тебя нормальные, богатые родители. А я кто? Куда такому, как я, до тебя? Моришиге, я ушёл из дома и живу в маленькой съемной квартире, работаю за гроши, чтоб хоть как-то прожить. На меня все махнули рукой. Родители, учителя, одноклассники. Они говорят, что из меня ничего не выйдет. И это правда. Я сам понимаю, что я - пропащий. - Ты - дурак! – У Моришиге сердце защемило. Кишинума выглядел, как побитая собака. Неудивительно, что он так плохо о себе думает. Никто никогда не верил в него и не стремился помочь. Йошики был сломан, и починить его некому. Сакутаро обхватил его своими длинными руками и прижался к нему. Закрыв глаза, он почувствовал, как тёплая рука погладила его по спине, и как одноклассник утыкается губами в его лохматую макушку и вдыхает запах его волос, - Ты не плохой. Не тупой, не пропащий. Ты сильный, Кишинума. По-настоящему сильный. И физически, и духовно. И... знаешь. Нам с тобой нужно многое обсудить, когда вернёмся домой. Моришиге чуть отстранился и улыбнулся, глядя в глаза Йошики, которые блестели не то от навернувшихся слёз, не то от радости: Кишинума тоже улыбался, будто в один миг набрался уверенности и сил. Почему-то ему показалось, что всё кончится хорошо. Для них двоих, разумеется. Наверное, до этой самой минуты за всё время, что эти двое пробыли здесь, они не были настолько уверены, что смогут выбраться. Видеть друг друга улыбающимися было очень непривычно, но тем не менее так приятно и знакомо. "У него и правда красивые глаза" - подумал Кишинума. - Йошики, привстань, пожалуйста, - Попросил Моришиге, заметив, что его одноклассник сидит на клочке бумаги. Он вытащил его из-под Кишинумы и развернул. Пробежавшись по бумаге глазами, он удивлённо приподнял брови, бросил взгляд на наблюдающего за ним Йошики и начал читать вслух: «Отаки Мицухару, я очень хочу тебя увидеть, но призрак мне всё рассказал. Скорее всего, мы находимся в разных измерениях. Даже если мы сейчас оба в одной школе, мы не сможем встретиться. Почему это случилось с нами? Я должна была идти на подготовительные курсы. Моя сестра будет зла на меня за пропуск. Она не поверит, если я расскажу правду про то, почему не пришла. Не знаю почему, но уверена, если найду тебя, мы сможем выбраться». - Артист. И к чему ты это? – Белобрысый усмехнулся. Вот ведь чёртов театрал - с выражением читает, жестикулирует. Привычка, видимо. Кажется, Йошики до сих пор ни разу не видел ни одного представления, в которых играл бы Таро. И вообще ни одного представления драмкружка. Нужно бы это исправлять, потому что, судя по тому, как Моришиге озвучил записку, наверняка его выступления - стоящее зрелище. - Не знаю. Захотелось, - Моришиге пожал плечами. - И вообще, ты сам говорил, что нужно обращать внимание на записки. - Мне понравилось, как ты читаешь с выражением, - сказал Кишинума, и Сакутаро улыбнулся, будто только и ждал оценки своего маленького представления. В этом классе делать было больше нечего. Поднявшись с пола, они вернули бейджик Томохиро Окавы, чьё тело так и не перестало дымиться, на место и вышли из класса. Прямо на выходе Йошики обнаружил ещё одну записку, написанную тем же почерком, что и восхитительно прочитанная Таро. - И что тут? – Моришиге заглянул в пожелтевший клочок бумаги, на котором красовались отпечатки грязных рук. - Она пишет, что ей холодно. И что стыдно, потому что стало плевать на смерти других. И что слышит какой-то гул, - Сказал белобрысый, вчитываясь в кривоватые знаки на бумаге, - О... Смотри, тут сказано, что где-то есть коридор, который может удлиниться и открыть новый проход. Интересно, где это? Давай посмотрим, вдруг где-нибудь валяются другие её записки. Может, там есть ещё что-то важное. Они внимательно проверили каждый угол, каждый шкаф, каждую его полку, каждую расщелину между досками в поисках сообщений той девочки. Осматривали тела, стены и особенно внимательно пол, потому что, скорее всего, они должны быть именно на полу, как и две предыдущие. Но на всякий случай ребята решили осмотреть и всё остальное. В таком месте не стоит полагаться на одну лишь логику. Следующую записку школьники нашли этажом ниже. Это был такой же тетрадный лист, исписанный полностью очень мелким и кривым почерком, на нём не осталось ни единого пустого места. Девочка писала об обставленных на учительском столе сообщениях, о своих ощущениях, о школьных днях, проведённых со своим другом... Ничего полезного в этом клочке бумаги не оказалось, сколько её не перечитывай. Текст был похож на бред сумасшедшего, на лихорадочное перетряхивание воспоминаний о собственной жизни в попытке хоть как-то сохранить их. Несмотря на то, что в очередной записке никакой нужной информации они не нашли, ребята решили продолжить поиски. Пока Сакутаро всматривался в мусор на полу, внимание Кишинумы привлекла тень в одном из дальних углов. - Моришиге, кажется, я её нашёл, - Белобрысый указал на тело девочки, свернувшееся на полу в позе эмбриона. Оно, как и тело Окавы, было полностью чёрным, и его окутывал чёрный дым, который уже начал рассеиваться. Рядом с ней были ещё две бумажки, которые Йошики поднял, - «Холодно. Больно даже пошевелить пальцами. Я больше не могу оставлять сообщения для друга. Кровь никак не останавливается. Руки и ноги почернели. Грязь не стирается». Это точно она. При более тщательном осмотре тела нашлась последняя записка, текст которой разобрать было почти невозможно и бейджик на имя Кайны Хагивары из старшей школы Мисато. В одном из карманов лежала пачка тонких сигарет с зажигалкой внутри. К огромному счастью Кишинумы, содержимое пачки не отсырело, а зажигалка исправно работала. Трясущимися руками Йошики поджёг сигарету и затянулся. Слабовато. Девчачьи какие-то сигареты, слишком лёгкие. Недостаточно никотина, чтобы угомонить расшатанные нервы. Да ещё и зажигалка ядовито-розовая. - Как-то по-пидорски, - Пробормотал белобрысый, выдыхая слова вместе с дымом. Сакутаро выглядел недовольным, и Кишинума спохватился, подумав, что ляпнул что-то не то, - Извини, Моришиге. - От пидора слышу, - Очкарик состроил ещё более недовольное выражение лица. Он вовсе не обиделся, ему просто не нравилось, что Кишинума курит. - Сейчас я покажу тебе, кто тут пидор, принцесса театральная, - Белобрысый затянулся ещё раз. Торопливо докурив сигарету, он затолкал окурок в щель между досками и, подскочив к Моришиге, схватил его и начал щекотать. Тот открыл рот, чтобы возмутиться, но вместо этого, глубоко вдохнув, захохотал на весь коридор. Попытки вывернуться из хватки Кишинумы оказались безрезультатными. - Йош... Гха-ха-ха-ха.. Йошики… Ха-ха-ха… прекрати! – Сакутаро щипал его в ответ за что придётся, но толку от этого было немного. Заключив одноклассника в объятия, Йошики шарил ладонями по его бокам, вызывая новые и новые приступы смеха, и в конце концов Сакутаро, которого уже не держали ноги, повалился на пол, увлекая Йошики за собой. Они сели и отдышались, глядя друг на друга. Всё ещё посмеиваясь, Сакутаро принялся поправлять свой сбившийся пиджак. Ему стало жарко; лицо раскраснелось. Наблюдавший за ним Кишинума вдруг опустил голову. Улыбка сползла с его лица. - Какого чёрта, Таро? Почти все наши погибли, Шинозаки и последнюю часть тела мы так и не нашли... Почему же мы смеёмся? - Чтобы не сойти с ума, - Моришиге улыбнулся уголками губ и взъерошил светлую макушку одноклассника. Иногда Кишинума был таким ребёнком. Это можно было ему простить. Детство у парня было не самое лучшее, поэтому пусть дурачится иногда. Тем более, что он быстро приходил в себя и умел быть серьёзным, когда это было нужно. Взглянув поверх головы Йошики, Сакутаро заметил плакат на стене, - Кишинума, что там написано? Я не вижу. - «Любое любопытство может быть смертельно опасным. Избегайте сообщений, что оставили мёртвые: они тоже часть проклятия, способные разрушить любые разум и волю. Если хотите сохранить здравомыслие, не позволяйте любопытству взять верх перед вами. Не читайте записки жертв, если не захотите закончить так же, как и они», - Прочитал Йошики. От последней строчки его передёрнуло. Выходит, они вдвоём закончат так же, как и Окава и та девчонка? - То читайте записки, потому что они помогут выбраться. То не читайте, а то умрёте. Как вообще понять, что можно читать, а что – нельзя?! - Тише, Кишинума, не кричи. Ничего с нами не случится, - Моришиге осмотрелся по сторонам: ему показалось, будто бы кто-то наблюдал за ними. Поднявшись с пола, он протянул однокласснику руку: - Пойдём лучше отсюда. Мы подняли слишком много шума.