Ливень

Коридоры проклятой школы были такими похожими один на другой, такими знакомыми, что, казалось, их узники давно уже ходят кругами. Даже не ходят, а еле бредут. Голод, усталость и жажда взяли своё: Тагучи и Кибики были истощены и чудом держались на ногах. Счёт дням и ночам вести было сложно - темень за окном не менялась, а ливень не прекращался, - но, по ощущениям, они пробыли здесь уже больше недели. За это время они похудели, осунулись, привыкли к тому, что это место наполняет то удушающая тишина, то жуткие шорохи и стоны. Тагучи всё ещё шарахался от каждой тени, но рефлекторно направлял в ту же сторону камеру. Первое было уже скорее привычкой, а второе - долгом оператора. Жалел ли он, что отправился за сэнсэем? Навряд ли, он отправился бы за ним куда угодно. Но всё же лучше бы Кибики никогда не решил написать книгу о чёртовой школе Тэнзин. Когда они только попали сюда, они не верили, что встретят что-то реально опасное. Да что там, даже в то, что глупый ритуал сработает, поначалу не особо верилось, причём и Кибики, критически настроенному ко всем новостям из мира мистики, и Тагучи, вообще не слишком верившему во всё подобное, до встречи с сэнсэем, конечно же. Но теперь, оказавшись в затхлом лабиринте, усеянном телами погибших, оба понимали, что смерть подстерегает их на каждом шагу. Они уже несколько раз становились свидетелями того, как призраки расправляются со своими жертвами. Попытки спасти их ничего не давали - несчастных будто ограждало силовое поле, не дававшее к ним прикоснуться, а крики и угрозы, конечно же, не действовали на тех, кто уже мёртв и жаждет мести. Самих Тагучи и Кибики призраки не трогали. Даже не приближались, будто эта парочка взрослых была им совсем не интересна. Скорее всего, причиной тому был талисман, который писатель изготовил незадолго до путешествия в проклятую школу: лиловый, мягко изнутри светящийся кристалл, на который было наложено защитное заклинание. Этот кристалл сейчас лежал в его ладони; писатель не выпускал его ни на миг. Хрупкая стекляшка могла защитить их жизни, когда те подвергнутся смертельной опасности, но вряд ли она могла выдержать больше одного нападения призраков: сила заклинания расколола бы её вдребезги. Так что использовать её было нужно только в самый-самый критический момент. Который, к счастью, всё никак не подворачивался. Впрочем к счастью ли? Кибики уже посещали усталые, обречённые мысли о том, что он был бы не против погибнуть, лишь бы не скитаться больше по пропахшим трупами классам. Оглядываясь на Тагучи, который старался идти как можно ближе к учителю и ни на миг не опускал свою камеру, Кибики понимал, что ни за что не сможет высказать такие мысли вслух. И что им необходимо продолжать поиски способа выбраться, пусть даже каждый шаг уже даётся с трудом. Нахо Саэноки, верная ученица Кибики-сэнсэя, тоже бродила где-то в этих стенах. Несчастная девочка! Она приложила все свои силы к тому, чтобы учитель оценил её старания, и в итоге осталась заперта вместе с ним, его помощником и сотней страдающих душ, невинных и мстительных, ещё живых и уже испустивших последний вздох. Кибики всегда был уверен, что Нахо - самая способная и талантливая из его учеников, и то, что она интересовалась мистикой, как и он, радовало его, хотя в последнее время учитель не знал, куда деться от её привязанности. Слишком уж яростно она пыталась навязать свою помощь, слишком уж ревновала его к Тагучи: узнав, что сэнсэй собирается в Тэнзин вместе с ним, а не с ней, она совершенно по-детски разозлилась, не понимая, что Кибики не хочет, чтобы она ввязывалась в опасное путешествие. Впрочем, как выяснилось, попытки отговорить были безуспешны, и взрослые аргументы для одержимой влюблённостью девчонки ничего не значили. Нахо последовала за ними, и уже в школе, измотанная и сходящая с ума, преследовала Кибики до тех пор, пока не настигла в одном из кабинетов. Руки её, нечеловечески сильные, стиснулись на горле учителя; она кричала о том, что делала всё для своего сэнсэя, что хочет спасти только его, что знает, как это сделать, что записала всё в свой дневник... У Кибики темнело в глазах, и он уже был уверен, что погибнет, когда девчонку оттащил Тагучи. Это был единственный раз, когда он оставил свою видеокамеру - её ценность перед угрозой потерять сэнсэя превратилась в ничто. Вцепившись в плечи Нахо, оператор отбросил девчонку в сторону, и та, ударившись о стену, сползла на пол, оставшись без сознания. Наверное, Тагучи удивило тогда, как быстро сэнсэй пришёл в себя после нападения. Как он вскочил, стиснул руку своего помощника и потащил его прочь, не обращая более внимания на лежащую без движения девочку - и это учитель, так заботившийся о ней ранее. Нахо была жива, но тогда Шого ещё не знал, почему её руки и лицо покрыты чем-то вроде въевшейся чёрной грязи, и почему эта грязь всё быстрее расползается по её телу. Кибики объяснил ему это потом. "Затемнение" - вот как это называлось. Необратимое изменение тела и души, погружающейся в отчаяние. Кибики рассказал, что в стенах этой школы полно угольно-чёрных трупов. Всё это оказались дети, потерявшие надежду, одержимые горем и страданием. В них не осталось уже ничего человеческого, лишь оболочка, что продолжала функционировать, пока последние искры рассудка не покидали её. Эта участь была куда страшнее смерти. И Саэноки-кун, к сожалению, шла к ней прямым путём. Дневник её они нашли чуть позже - впрочем, далеко не весь, а лишь разрозненные его фрагменты, что были разбросаны по школе в полнейшем беспорядке. Самые важные части записей отсутствовали, будто испарились, провалились в другой мир. У Кибики перед глазами стоял образ безумно хохочущей девчонки, что вырывала страницу за страницей и швыряла вокруг. Все её записи и наблюдения бесполезны, ведь сэнсэй не наградит её за это, не погладит по голове, хваля за отличную работу. Сэнсэй вообще будто бы не замечает того, что она делает для него - а ведь она готова сделать для него всё! Обрывки оставшихся страниц дневника и вправду не принесли никакой пользы. В них нашлась подсказка о том, что обряд, позволяющий вернуться домой, как-то связан с оставшимися у них половинками бумажной куклы. Кибики предложил соединить их и повторить заклинание Сачико-сан, но безуспешно. Они шли, комкая ненужные бумажки в руках и всё-таки не решаясь их выбросить - это была последняя ниточка, что связывала их обоих с прежним счастливым миром и друг с другом. - Нахо-кун была очень талантлива... - Вздохнул писатель, пряча озябшие руки в прорези своей юкаты. - Она могла бы превзойти меня однажды. Её записи и правда очень толковые. У неё живой ум, а внимательности можно лишь позавидовать. Жаль, что всё вот так сложилось. - Вас никому не превзойти, Кибики-сан, - возразил Тагучи. - Вы... Ох, - Он растерянно провёл рукой по своей голове, подбирая слова. - Вы просто самый лучший и самый интересный человек из всех, кого я встречал. И я рад, что мы вместе оказались в этой чёртовой дыре. То есть, нет! - Он замахал руками, понимая, что не так выразился. - Я рад не тому, что мы тут оказались, а тому, что я здесь с вами. Смутившись, как мальчишка, от собственных слов, Тагучи замолк и неловко поднял взгляд на писателя. Тот мягко улыбался. - Я тебя понял, Тагучи-кун. Я тоже рад, что мы здесь не одиноки. Давай пойдём дальше, хорошо? И они пошли - не столько для того, чтобы найти выход, потому что всякая надежда на это уже исчезла за долгие часы скитаний, сколько потому, что осознавали: остаться на месте будет равносильно медленному сумасшествию. Вместе с физическими силами в них угасал и рассудок. Единственное, что могло как-то занять его, это путь в никуда по мёртвой школе и тихие, обречённые разговоры ни о чём. - Кибики-сан... Вы слышите? - Тагучи вдруг остановился и взял учителя за руку. - Кто-то плачет совсем рядом. Сэнсэй прислушался. И вправду: где-то недалеко раздавалось детское хныканье. В нём не было бы ничего удивительного в таком месте, если бы оно не было таким отчётливым, таким... настоящим. Ведь всё то время, что они провели в школе, они слышали лишь отголоски предсмертных воплей и отчаянного плача, раздававшиеся где-то будто бы в параллельных мирах, слышные как сквозь ватное одеяло или, наоборот, отдающиеся невозможным в стенах старого здания эхом. А сейчас маленький ребёнок - непонятно даже, мальчик или девочка, - плакал совсем рядом. - Нужно проверить. - Решил Кибики, оглядываясь на один из ближайших классов. Кажется, плач доносится из-за той самой двери. - Может, этому ребёнку ещё можно помочь. - Но что, если это призрак пытается нас заманить в свою ловушку? - Тагучи почувствовал, как сразу же взмокли его ладони. Он старался, правда старался не трусить, но ничего не мог с собой поделать. - У нас есть, чем защититься в случае крайней опасности, - Сказал писатель. - Да, точно... Как вы там сказали, называется эта штука? Апорт...? - Апотропей. - Кибики мягко сжал ладонь своего помощника и показал ему сиреневый кристалл, что сохранял своё свечение даже здесь, в мрачном коридоре. - Не бойся, Тагучи-кун. Идём. Дверь класса легко скрипнула и подалась вперёд. Плач стал отчётливее. Вглядевшись в темноту, Кибики обнаружил, что кабинет почти пуст. Здесь не было разбросанных парт и стульев. Не было трупов. Только отсыревшие доски пола, гладкие стены да прикреплённая к школьной доске пожелтевшая, пожухшая от влаги газета с уже знакомой статьёй на первой полосе. В углу класса сидела, спиной к ним, маленькая фигурка в красном платье. Её узкие плечи подрагивали от всхлипов. Длинные чёрные волосы паутиной оплели худую спину. - Это же... Плач затих. Девочка встала и медленно развернулась к писателю и его помощнику. Подол платья колыхнулся при движении так тяжело, будто был пропитан кровью. Совсем бледная. Худая. Серое лицо, на которое тяжело свисают слипшиеся пряди. И совершенно безжизненный взгляд. Этот ребёнок мёртв уже много лет. Сачико Шинозаки - так её звали, эту девочку со страниц старой газеты. Там писалось, что она чудом пережила похищение, но так ли это было на самом деле? Этот ребёнок хранил некую мрачную тайну. Может ли быть так, что Тагучи и Кибики смогут её разгадать? Несмотря на то, что Тагучи трясло от страха, он последовал за Кибики, когда тот шагнул вперёд, навстречу жуткой девчонке. Та молчала, глядя на них с чем-то даже похожим на любопытство. - Сачико-сан, - обратился к ней писатель. - Это ведь ты? Девчонка подняла голову и посмотрела на мужчин полным презрения взглядом. Глаза у неё были пустые, без тени жизни. Не ребёнка то были глаза, а взрослого, жестокого человека, готового кого угодно уничтожить в отместку за свою боль. - Что вы тут забыли? Взрослым незнакомым дядькам не место в школе. - Детский голосок был монотонным и недружелюбным. - Мы пришли, чтобы разгадать тайну этого места, - Кибики старался говорить как можно спокойнее и шагнул вперёд, заслоняя собой трясущегося от страха Тагучи. В кулаке он крепко зажал амулет, готовясь в случае чего его тут же применить. - Сачико-сан. Тебе одиноко? Зачем ты запираешь здесь всех этих людей и мучаешь их? - Не ваше дело! - Девочка нахмурилась. - Даже не думайте давить мне на жалость. Многие пытались. А потом я развесила их в туалетах. И вас повешу, если вы будете надоедать. Маме не интересны взрослые дядьки, ей больше нравится играть с детьми, поэтому ведите себя хорошо, тогда я позволю вам умереть не очень мучительно. - Маме? - Зацепился Кибики за спасительное слово. Нашарив у себя за спиной руку Тагучи, которая была холодной и липкой от испарины, он стиснул её. Может, если постараться, у них получится образумить Сачико? Ведь в глазах ребёнка мать - непререкаемый авторитет и чуть ли не божество. - Твоя мама ведь здешняя медсестра Шинозаки-сан! Она ведь любит детей, разве она одобряет, что ты убиваешь их? - Она сама меня об этом просит! - Сачико хмурилась всё сильнее. - Она ведь мёртвая, значит, ей нужны мёртвые дети. Вы, взрослые, такие глупые, что это меня злит! Кибики успел заметить, как сверкнула алая искра в мёртвых глазах девчонки, когда та двинулась им навстречу. Вокруг них всё будто замерло; попытавшись поднять руку с амулетом, писатель понял, что она больше не двигается, будто его тело обратилось в камень. Чёрт... Даже нет возможности воспользоваться единственным шансом на спасение. И повернуться к Тагучи он не мог - но чувствовал, что тот тоже неподвижен. Они оба оказались в смертельной ловушке. А Сачико всё приближалась. Её босые полупрозрачные ноги бесшумно ступали по сырым доскам пола, и, наконец, она подошла вплотную к сэнсэю. Задрав голову вверх, она посмотрела на него пронзительно. - Что это тут у тебя, дядя? - она взяла своими крошечными, обжигающе-ледяными ладошками его руку, и ему захотелось рыдать от бессилия, когда она разжала его пальцы и вытащила из них апотропей, держа его непринуждённо, будто это был не могущественный талисман, а жалкая пластиковая поделка. - Ого. Сам сделал? Круто. - Она подбросила кристалл на ладони; тот на глазах потемнел, и по его гладкой поверхности пробежала трещина. - Так ты вроде той девчонки, что недавно обезумела. Она тоже пыталась себя спасти, мастеря всякие амулеты и чертя символы. Дура. "Отдай, маленькая сучка", - пронеслось в голове Кибики, но он не мог выдавить ни звука. Тем не менее, девчонка его услышала. Её лицо растянула звериная, издевательская ухмылка. - Отдать? Нет уж. Конечно, против меня такая штука бесполезна. Но кого-то послабее, вроде моих подопечных детишек, могла бы и уничтожить. Поэтому обратно ты её не получишь. - Она хихикнула, размахнулась и изо всех сил швырнула кристалл в пол. Кибики ожидал звука разбившегося стекла, но его не было. Пол будто бы поглотил амулет, тот растворился без следа, оказавшись бог весть где. Сачико же захохотала, а отсмеявшись, произнесла уже без тени усмешки: - Убивать я вас не стану, такой милости вы не заслужили. Так что вас убьёт голод или другие посетители этой школы. А, чтобы вам не было так скучно, я спрятала вашу дурацкую побрякушку. Сможете её найти, если хорошо постараетесь... Может быть. Сказав это, Сачико исчезла. Невидимые оковы, не дающие двигаться, тут же исчезли, и Кибики осел на пол. Страх выдоил из него последние силы. Ноги уже не держали его. - Она не убила нас, сэнсэй... - дрожащим голосом произнёс Тагучи. - Лучше бы убила, - тихо ответил Кибики. - Прости, Тагучи-кун. Я не могу идти дальше. Оператор, взяв его за плечи, помог опереться спиной о стену и сам сел рядом, отложив в сторону видеокамеру. - Тогда я останусь с вами. - Твёрдо произнёс он. - Ты можешь идти... Вдруг найдёшь выход. - Учитель покачал головой. - Ты ведь не из тех, кто сдаётся и остаётся умирать. - Я не собираюсь бросать вас! - В лице Тагучи было столько уверенности, столько преданности, что сэнсэй не сдержал улыбки. Совсем не изменился этот парень со школьных лет. Такой же полный юношеской горячности сумасброд. От него нельзя было ожидать, что в такой ситуации он захочет слушаться старших. И на самом деле Кибики был благодарен ему за это. - Ты хороший человек, Тагучи-кун. - Кибики сплёл свои пальцы с его и положил голову на плечо своего помощника, закрыв глаза. - Я рад, что мы работали вместе. Тагучи сжал его руку в ответ, понимая, что он и сам уже на грани. Голод и усталость взяли своё. Больше им не пройти ни шага. Время ползло медленно, как капля смолы по древесному стволу в июльский полдень. "Скоро мы умрём", - подумалось Шого, и эта мысль, спокойно-обречённая, была последней перед тем, как его сознание погасло.

***

Шишидо-сэнсэй брела по коридору и то и дело безнадёжно звала своих учеников. Но не откликался никто. Даже Аюми Шинозаки, которая на уроках, едва слышала своё имя от учителя, тут же вскакивала с протянутой вверх рукой. Хоть бы один из её подопечных услышал её. Хоть бы кого-то она могла спасти... Но тщетно. На её глазах появились слёзы. Как ни старалась женщина их сдержать, они копились, пока не потекли по щекам. "Какая же я слабая... - подумала она. - Я не могу помочь ни одному из моих драгоценных детей..." Вдруг тихий звон, будто стеклянная капля упала на пол, заставил её остановиться и посмотреть под ноги. Приглядевшись, она увидела застрявшую меж половицами блестящую, даже слегка светящуюся штуковину. Чьё-то украшение? Женщина огляделась. Нет, вещице неоткуда было упасть. Она возникла здесь только что. Наклонившись, Юи подобрала кристалл. Тот был тёплым на ощупь, будто только что кто-то держал его в руках. От него по коже, пробираясь внутрь, разливалось странное спокойствие. Учительница ощутила себя странно: будто бы здесь, в кромешном аду, полном мертвецов, она оказалась защищённой, укрытой спасительным пологом, что отразит любую опасность. Это придало ей решимости. Во что бы то ни стало она найдёт своих учеников и спасёт их. Пусть даже ценой своей жизни. Ради тех, кого она направляла к свету, ради тех, кому она отдавала все свои силы каждый учебный день, она должна сохранять уверенность и не тратить силы на пустое нытьё и жаление самой себя. Такие мысли появились в голове Шишидо; так и должна поступать учительница, подумалось ей. Сжав находку в ладони, она утёрла глаза краем рукава своей блузки и пошла дальше.

***

Не удивительно, что Моришиге оказался прав. Едва они спустились к лестнице, как со всех сторон начали появляться призраки. Они выползали из стен, пола, окон, возникали из темноты, протягивая свои руки к единственным живым душам в коридорах мрачной школы. Кого только не было среди них: и совсем крошечные младшеклассники, и ученики из средней школы, и почти что выпускники. Кажется, Кишинума увидел даже парочку учителей. Повреждения, что повлекли за собой смерть, оставшиеся навечно отметинами на призрачных телах, тоже были самыми разными: выколотые глаза, многочисленные ножевые ранения, переломы, свёрнутые шеи, пробитые головы, вывернутые наизнанку животы и разломанные грудные клетки, оторванные конечности. Среди призраков можно было разглядеть и тех, кто иссох от голода, распух от воды или почернел от затемнения или огня. Один из призраков был частично обглодан, лохмотья плоти болтались на костях, что белели в его зияющих ранах. Скорее всего, этого парня съели его же друзья. Кажется, Йошики натыкался на описывающую подобное записку когда-то. Тогда это казалось ему жутким. Теперь он понимал, что голод сводит с ума не хуже всего остального. У него самого уже давно желудок присох к позвоночнику, но пока мысли о том, чтобы сожрать кого-то, не приходили в голову. Призраки окружили ребят, но нападать не спешили. Вскоре появилась и та, что возглавляла эту призрачную братию: одна из первых жертв, убитая Ёшиказу девочка, та, что была без головы. А это значило, что ситуация становится по-настоящему опасной. Крепко взяв руку Сакутаро, белобрысый прибавил ходу, а потом и вовсе перешёл на бег. Ну уж нет. Кишинума не позволит дать его и себя в обиду, но призраков слишком много, чтобы сражаться с ними - так что выход был один: бежать. - Какого чёрта мы так расслабились? Зачем ты вообще полез меня щекотать, Кишинума?! - Моришиге не был таким быстрым, как его одноклассник, но тот не собирался бросать его, поэтому Сакутаро пришлось резвее перебирать своими длинными ногами. Обернувшись, он понял, что неупокоенные души преследуют их, - Будто бы в первый раз в Тэнзине! - Таро, нам нельзя сейчас ссориться! - Кишинума понимал, что тот ругается только потому, что нервничает, поэтому не стал обращать на это особого внимания. Рука очкарика быстро стала влажной: Сакутаро всегда сильно потел, если был в какой-то стрессовой ситуации или волновался. Поэтому держаться за руки было вдвойне сложнее. Йоши крепко ухватил одноклассника за тонкое запястье, чтобы рука не выскользнула, но с силой переборщил, и Моришиге ахнул от боли. Наверняка у этого неженки будет теперь синяк. - Таро, стой! - Успел выкрикнуть Йошики, резко тормозя, когда прямо перед ними возникла высокая фигура в костюме. Это был дух мужчины, по-видимому, школьного учителя. Его горло было перерезано, а чопорно застёгнутая на все пуговицы белая рубашка залита кровью. - Сколько вам повторять, чтобы вы не бегали по коридорам?! – Призрак упёр руки в бока и грозно посмотрел на парней, - Сейчас как оторву вам ваши ноги, будете знать, как не слу... Не дав призраку договорить, белобрысый всадил ему нож в порез на горле. Он почти на все сто был уверен, что это сработает так же, как и с тем призраком, что убил Шишидо-сэнсэй, но понятия не имел, что делать, если его теория всё же неверна. К счастью для одноклассников, ничего непредвиденного не произошло. Призрак с шипением растворился в воздухе. Не успев вздохнуть с облегчением, Йошики обернулся на нечленораздельное мычание сзади: воспользовавшись задержкой, к ним подбиралась безголовая девочка. Но бывший школьный хулиган и к этому был готов. Вытащив из кармана тканевый мешочек, в котором покоился детский череп, Кишинума швырнул им в хозяйку. Та тут же протянула руки навстречу и, хоть у неё и не было глаз, поймала мешок. Как только пропитанная кровью ткань коснулась крошечных пальчиков, призрака окутало синеватое сияние, и спустя мгновения Токико Цуджи снова стала выглядеть, как и раньше: верхняя половина головы девочки была на месте, а кровь исчезла с её одежды. Обычная девочка, только слегка прозрачная. - Спасибо, братец, - Сказала Токико. Она улыбнулась Йошики, но тот лишь поморщился в ответ: слишком много проблем было от этих детей. Призраки, что заполнили коридор, и не думали исчезать, они лишь замерли выжидающе, но всё так же жаждали крови живых. Жаждали отомстить и утопить свою боль в чужой. И, видимо, эта девчонка не слишком была властна над ними. Токико развернулась к призракам, выставляя вперёд руки. - Братики, бегите! Я их задержу! - Заявила она, и это не нужно было повторять дважды: пока Цуджи своей силой удерживала большую часть своих собратьев, парни побежали дальше. По лестнице они спустились на первый этаж. Они понятия не имели, где могли спрятаться от преследователей. Выбежав в коридор между классами, эти двое оказались на развилке. - Куда? – Запыхавшийся Кишинума изо всех сил пытался вспомнить расположение классов и других комнат на этаже, но в такой ситуации это было невозможно. Мозг предательски отказывался думать. - Направо, - Сказал Моришиге, наобум мотнув головой, и они снова побежали. Спустя несколько метров перед ними возникла стена. Выглядящая так же, как остальные, она отличалась лишь тем, что стояла в таком месте, где никому бы и в голову не пришло её поставить, надвое перерубая бывший длинный коридор. Сакутаро уткнулся лбом во влажные доски и безнадёжно застонал. - Её ведь не было здесь раньше... Что за... - Таро, - Йошики окликнул его, и Сакутаро обернулся, чтобы увидеть десяток призраков, что парили перед ними. Кишинума закрыл собой одноклассника, выставив перед собой трофейный нож, от которого сейчас было маловато толку: из всех духов, что тянули к ним свои бледные руки, колото-резаные ранения он смог разглядеть только у двоих, а, значит, только двоих и мог уничтожить. - Таро, прости меня. Это я во всем виноват. - Всё в порядке, - Обхватив белобрысого руками за талию, Моришиге уткнулся лбом в светлую макушку, - Скорее всего, это она узнала, где мы находимся, и натравила на нас эту толпу. Давай сожжём её в следующий раз? - Угу… - Кивнул Йоши. Умирать совсем не хотелось. Но что ещё было поделать? Он крепче сжал рукоять ножа, глядя на того призрака, что приближался первым - вся грудь его была исколота глубокими ранами. Всё же нож не совсем бесполезен. Что ж, двоих так двоих. Но в следующий раз он уничтожит их всех. Призраки подходили всё ближе. Они окружили прижавшихся к стене школьников со всех сторон и бормотали что-то, что разобрать было сложно. У каждого из этих несчастных были свои причины на то, чтобы убить ребят. Кто-то хотел причинить другому ту же боль, что испытывал сам. Кто-то желал совершить месть, что предназначалась совсем другому человеку. Кто-то завидовал их живым телам. У кого-то ни одной мысли не осталось в прогнившей насквозь голове, кроме как желания убивать, уничтожать, мучить. Нож легко прошёл в одну из дыр в груди первого призрака. Тот с уже привычным шипением растворился в воздухе, но остальных это не остановило. Холодные, скользкие пальцы уже касались лица Кишинумы, и тот зажмурился, готовясь к неизбежному, но тут же сквозь опущенные веки он увидел яркий лиловый всполох, а в уши врезался пронзительный многоголосый вопль. Открыв глаза, он обнаружил, что руки тех призраков, что коснулись его, горят фиолетовым огнём, который перебирается по всему телу, причиняя призрачной оболочке невыносимую боль. Неупокоенные души визжали так громко, что Кишинуме казалось: вот-вот у него лопнут барабанные перепонки. Пожиравший призраков огонь выглядел завораживающе красиво: Йошики поймал себя на том, что наслаждается зрелищем. Тонкие длинные пальцы Моришиге с силой впились в его плечи. Развернувшись, белобрысый обнял Таро, и тот уткнулся в него, дрожа от страха. Не прошло и минуты, как всё затихло. Догорев, последний призрак оставил после себя лишь горстку праха, которая рассеялась в воздухе без следа. Как только это произошло, Сакутаро ойкнул и сунул руку в карман, откуда выгреб несколько почерневших осколков. Это был талисман, что дала им учительница - он лопнул прямо в кармане и почему-то покрылся копотью. В голове у Моришиге пронеслось чужим голосом: "Я спасла их...". Он выпрямился в поисках источника этих слов, но, конечно, сказать такое поблизости было некому. - Йошики... если так продолжится дальше, я с ума сойду, - Разорвав объятия, очкарик сделал несколько шагов назад и упёрся спиной в стену. Забрав налипшую от пота чёлку назад, он посмотрел на одноклассника и неспокойно улыбнулся, - Я удивляюсь нашему с тобой везению. Будто бы кто-то очень хочет, чтобы мы выжили. - Знаешь, кажется, я только что слышал голос Шишидо-сэнсэй, - Кишинума, нахмурившись, смотрел перед собой, словно пытаясь что-то понять или додуматься до чего-то очень важного, но никак не мог уловить одной мелкой детали, которая поставила бы всё на свои места, - Но, может, мне это и показалось. - Значит, и мне показалось, - Моришиге внимательно посмотрел на рассыпанные по ладони осколки: в них не осталось ни следа от тёплого сияния, что окружало кристалл. Вся магическая сила ушла, теперь это были лишь бесполезные стекляшки. - Она и правда спасла нас. А ведь могла бы спасти себя.